10-18. Между Небесами и Преисподней

Меня неожиданно прихватило –то ли сердце, то ли остеохондроз, я так и не поняла: в  спину, словно кол загнали! Каталась по дивану и никак не могла найти удобного положения тела. Сразу подумала о маме: как же она мучилась от боли! Я начала молиться. Помогло. За это время я многое передумала. Как плохо мы понимаем чужую  боль, пока сами не испытали лиха, и как быстро до нас доходит осознание нашей греховности, когда обстоятельства застигают нас врасплох.

Последние месяцы на работе вспоминались с неприязнью, но я с удивлением отмечала, что, несмотря на многочисленные потери, Бог все в моей жизни устроил к лучшему. Мне нравилась моя новая роль домохозяйки:  тяжелый и чуждый мне крест, за который я так сильно и так долго цеплялась, упал и остался позади, идти без него гораздо легче. Ненужной и паразитирующей я себя не чувствовала. Я свое отработала,  а теперь нахожу для себя много полезных приложений сил в домашнем хозяйстве. Наконец-то я могу без спешки вычистить «углы», навести порядок, научиться готовить блюда, за которые никогда раньше не бралась, позаботиться о Маше и ее семье, ибо сейчас это очень нужно. А родится малыш – работы еще больше прибавится!

А еще Бог подарил мне удивительную возможность ходить на лекции по истории, православию, посещать церковные службы, изучать язык предков и читать на этом языке Евангелие, которое от этого стало читать вдвойне интереснее. Раньше меня не тянуло на подобное чтение. Пока еще Евангелие не действует на меня так, как об этом рассказывают воцерковленные люди. Я по-прежнему двойственно воспринимаю писания: то они кажутся мне мистическими откровениями, и я пытаюсь найти подтекст в сюжете, то вижу в них исторический документ, созданный очень простыми, необразованными людьми в меру их собственного понимания. Впрочем, изреченное слово всегда ложь на всех уровнях жизни. Для меня гораздо важнее внутреннее ощущение присутствия Бога во мне самой, Его явное водительство.

В лекционном зале Римско-католической церкви Св. Екатерины, что на Невском, 32,  католические священники  комментировали книгу Дэна Брауна «Код да Винчи». Я читала эту интересную, но сомнительную по духу  книгу. Мои ощущения от нее совпали с тем, что говорили отцы - мне чрезвычайно понравились католики, к которым  я бы тоже походила с удовольствием. В городе столько всяких интересных лекций! Я, наконец-то, могу бывать там, где мне интересно. Но только честно ли это по отношению к православию?
 
Начинаю привыкать к зятю. Он по-прежнему кажется мне недалеким, но жить с ним удобно. Вежлив, исполнителен, аккуратен, любит Машу, не скупится на деньги – покупает много и хороших продуктов, делает дорогие подарки Маше и мне. Например, получив компенсацию за неиспользованный отпуск, он тут же потратил ее на бриллиантовые сережки для Маши. Мне такого никогда не дарили. Будем считать, что это подарок к  рождению ребенка, хотя и несколько преждевременный. Но таков Шурик: он не умеет делать что-либо к месту и ко времени, захотел – и подарил. И это здорово. Живем мы материально не хуже, чем прежде, хотя я ни копейки не вношу в семейный бюджет. Откуда берутся деньги, не понимаю! Я редактирую статьи зятя, рекламирующие  деятельность «Фонд-Металла» - это нужно по его работе! – и мне приятно, что он обращается ко мне с этим. Я это умею и люблю делать, это будет полезно для его карьеры, и  это нас сближает. Мы с ним во многом похожи, странно, что я с таким трудом преодолеваю в себе почти подсознательное неприятие этого человека..  Я прекрасно отношусь к нему на расстоянии, но, оказавшись  лицом к лицу, испытываю  дискомфорт, хочется поскорее разбежаться.

29 марта в 14-00 по Москве произошло первое в двадцать первом веке полное солнечное затмение. На территории России его можно было наблюдать только на Северном Кавказе. Я все еще не могу изжить осуждаемое православием суеверие – ориентацию на астрологию. Я верю, что всякое затмение, а особенно солнечное и, к тому же, полное, закладывает в судьбе новые жизненные циклы. Судя по всему, рождение нашего малыша будет особенно значимым событием в моей и в его жизни. Мне очень хочется поскорее увидеться с ним, чтобы передать ему все то, чему я сама научилась. Захочет ли он принять это от меня?
 
 Доверяться Богу правильно, но трудно: слишком сильна у меня привычка брать на себя ответственность, планировать и  беспокоиться о будущем.  А ведь от нас мало что зависит. Мне привыкнуть к новому, православному мировоззрению, потому что три поколения женщин нашей семьи брали на себя ответственность за все, что происходит, не рассчитывая на чужую помощь. Бог - это тоже отец, Отец Небесный, и при этом более надежный и могущественный партнер, чем самый надежный мужчина. Пока я не научусь это помнить и доверять Отцу, моя жизнь будет оставаться ареной борьбы.

5 апреля 2006 года у меня  родился внук - Мишенька. Подробности этих дней в  рассказе «Мишка и другие».

Я вернулась в город после трехдневного пребывания на даче. Эти выходные я опять провела абсолютно одна. Соседи не считаются: они были заняты своими делами, так же, как и я - своими. К исходу третьей поездки этого сезона мне удалось сделать довольно много: убраться в доме и на участке, сжечь накопившийся мусор на костре, выкопать содержимое бочек (увы, давно уже не с картошкой, а с газовыми баллонами и с соляркой), посадить лук и пряные травы на лето. И сходить за картошкой в деревню. Там в эту зиму сгорел дом Павлова, все остальное было, как всегда: родные холмы и ощущение щемящего восторга перед красотой и раздольем моей земли. Только вместо Ириски – альпийская горка с пересаженными туда ирисами, а вместо мамы - воспоминания и … благодарность. Почти все на этой даче сделано ее руками. Теперь на ее место заступила я.

Мне хорошо на даче. Мне практически никто больше не нужен. Дурацкие обиды и претензии, что эти 8 соток могли бы любить и окормлять другие члены нашей новой семьи – действительно дурацкие. Я прекрасно понимаю, что мне хорошо в этом краю именно потому, что я могу там побыть одна и поработать в свое удовольствие. Пожить в тяготах и радостях неженского, но благодатного труда. Среди родных мне растений.

Поднявшись вверх по ступенькам станции метро «Московская», я почувствовала себя деревенской лошадью, случайно оказавшейся на шумной городской улице. За три дня – и так одичать! В город не тянуло: он казался слишком суетным и бестолковым, хотелось обратно. В городе  меня ожидала моя новая  семья – дочка, зять и внучок, где  я была их  бесплатным приложением. Внешне мне  этого не показывали. Я к ним привыкла - приняла и временами забывалась настолько, что говорила, что думала, не думая, что говорю. Меня терпели. Я уже три месяца как не работала и не собиралась искать работу: слишком  много дел было дома. Я даже представить себе не могла, что придется снова погружаться в  социальную жизнь! У меня уже началась другая жизнь. Не то, чтобы она мне нравилась: что в ней может нравиться, если в ней, не считая Бога, я была одна!  Но она мне нравилась больше, чем моя предыдущая жизнь. К тому же общество Бога – это не только хорошее общество, но и наилучшее из всех возможных.

Тридцать три года, проведенные на службе, с высоты настоящего дня выглядели чудовищно. Эта офисная жизнь с ее утомляющей, но сомнительной, не имеющей полезного выхода труда,   эти светские разговоры, интриги и рентгеновские лучи бабских взоров, оценивающих мою внешность, манеру поведения и характер, эти наркотические радости и не менее наркотические огорчения по поводу оценки либо недооценки всего вышеперечисленного, эти мелкие (не мелочные, а именно мелкие) проблемы, обиды, тревоги, намерения и выдуманные личные достижения… Этот мир офиса и иерархических отношений… Почему я смолоду не пошла в рабочие?

Самым ярким аккордом моей трудовой деятельности (а все тридцать три года я считала ее главным содержанием в книге моей жизни!) оказалось последнее посещение моего последнего места работы. Той самой фирмы, из которой я ушла в слезах, соплях и в обидах. Столь же дурацких, сколь и само содержание.

Итак, 10 мая 2006 года я поехала в бухгалтерию, чтобы получить там последнюю зарплату – выходное пособие. Ноги не шли. С куда большей охотой я пошла бы к зубному или любому иному врачу, только бы не идти туда, где придется снова видеть ЭТИ стены и  встречаться с ЭТИМИ людьми. Наверное, я слишком сильно противилась: Бог меня наказал. По рассеянности я приехала туда без того, на основании чего мне, собственно, мне платили  – без справки из Центра занятости! Глупее не придумать.

 Пришлось вернуться и в тот же день поехать туда же еще раз. Второй раз было легче: погрузившись в дерьмо по уши, я  стала почти ко всему безразличной. Увидела за своим рабочим столом Галю Шульгину, ту самую, что отняла у меня работу с доставками, и что перед самым сокращением устроила пир горой по случаю своего Юбилея. Как мне говорили, ее должны были уволить через три месяца после меня: сокращалась служба автохозяйства. Но оказалось, что не сокращалась. Галю оформили на мое место, а ее друга Мохарева -  мужчину 70-и лет! - устроили на производстве. Я даже не удивилась. Вот оно как, оказывается…  Не так прост Командир, как мне думалось, не все я про него знала… Не случайно, значит, меня уволили, видимо, моя ставка кому-то очень была нужна. Или нашлись доброжелатели, которые создали обо мне соответствующее мнение. Бог им судья.

В моей Другой жизни больше не будет ни Командира, ни закулисных планов, ни офисов, ни унижений, ни мерзких баб, умело пробивающих себе дорогу к успеху. Жаль только, что и церквушки Николая Чудотворца на Предпортовой уже тоже не будет. Не будет акафиста с отцом Сергием, в котором участвуют все пришедшие на него... Ничего страшного. С отцом Сергием я  встречусь в другом храме. А всех моих бывших коллег я прощаю и отпускаю: долой с глаз и вон из сердца. Всяческих им благ и покоя! В моей Другой жизни теперь  будут  другие ценности, радости и огорчения.

Интересно наблюдать за изменениями своего состояния. Оно легко может перескочить из одной крайности в другую. Когда я проникаюсь духом православия, все находится на своих местах, окружающие кажутся желанными и дорогими, а в сердце воцаряется покой и способность к любви. Потом что-то происходит во внешнем мире, и в меня вселяется бес. Я опять полна обид, претензий, гнева, осуждения и лукавой праздности. Жизнь кажется бессмысленной, а препятствия неодолимыми. Чем больше я погружаюсь в анализ этого своего состояния, тем сильнее себя накручиваю, и тем властнее бесы. Не я собою, а они управляют мною: в моей душе не остается места Богу. Потом опять что-то случается, и я начинаю думать о том, что «на обиженных воду возят», а «добро сильнее зла». Ангел-хранитель касается меня своим крылом, и я меняюсь.  В масштабах вечности все мои обиды и недовольства – это такая мелочь! Вот так и живу - между Небесами и Преисподней.  На земле.

После майских праздников мой удивительный зять на работу не пошел. Криминальная обстановка в его фирме (а он у нас вообще подозрительный и боязливый) подсказала его интуиции, что надо спасаться. Конкуренты постреляли в кого-то из его начальства, а ему просто убедительно посоветовали перейти в другой отдел. Не пожелал. Как всегда, он просто нахамил начальству и забрал трудовую книжку. Он же человек, обладающий – цитирую его резюме - «коммуникабельностью, аналитическими способностями, настойчивостью в достижении цели и творческим потенциалом». Это не шутка, он и вправду так о себе думает. Короче – уволился. В никуда.

Самоуверенность заразительна. Я подумала, что все к лучшему, ему давно пора искать более приличную работу. Найдет! Увы. Прошел месяц, а зять по-прежнему сидел дома. В нашей семье больше не было ни одного работающего. При этом траты не становились скромнее:  Шурик покупал «покушать» много и того, чего ему  хотелось -  не бережливо. Живем, как птицы небесные, которые не сеют и не жнут. Толковых предложений работы так и не поступило, а предложений с окладом меньшим прежнего было от силы два. Но Шурик не дергался. Стирал пеленки, гулял по четыре часа в день с Мишей, лениво рассылал свои резюме. Доставал Машу и меня своими заботами о сыночке, не всегда оправданными. Мыл шваброй середину пола в комнате, упорно не замечая грязной ванной, где требовалась работа в наклонку с применением силы. Поедал случайно купленные и дорогие продукты скорого приготовления, когда у Маши не было времени выложить ему из холодильника в сковородку сготовленный мною обед.  Не замечал, что пора бы окна помыть или загодя отвезти что-то тяжелое на дачу. И, казалось, конца этому не будет никогда.

Хорошо, что мама не видит того, как мы живем. Я постоянно чувствовала свою вину перед ней – все, чего она так боялась и чего не хотела, случилось. А я, согласившись на этот брак, оказалась пятой колонной - предательницей.

А потом зять мне в очередной раз нахамил. Со своебразной  формой его общения я  уже имела счастье пару раз познакомиться. И не только я – так он выражал себя со многими, невзирая на лица. Хамить мой зять может со всеми, даже с теми, кому хамить ему самому не выгодно. Последнее несколько оправдывает его в моих глазах. Но у меня пропало желание воспринимать его членом своей семьи и встречаться на кухне. Если не свой – значит посторонний. А «посторонних» в доме я не терплю. Я  ненавидела ситуацию, которую сама допустила в силу своей негибкости. Я ненавидела  себя, Шурика и даже Машу за то, что она, как всегда и со всеми, молчит и ведет соглашательскую политику.  В меня снова проникли бесы.

Как выйти из этого состояния, как поступить? Ангел-хранитель говорит, прими и прости, будь кроткой. Бес говорит: «Еще раз проглотишь, и это станет его привычкой. Чем меньше я буду помогать им, тем больше забот свалится на Машу, но не на него. Он чувствует себя прекрасно. Мне же бежать некуда. Так нашептывали мне Бесы. И я не знала, что делать.