Четвертого марта. Ч. 2. Панама и Шивукала

   
  После обеда Авдеев в "лифчике" с РД за лямку через правое плечо вошел в расположение 3-ей роты.
 
   - Ах, белая панама! БЕ-лая панама! - знакомым с детства голосом пела Алла Пугачева про свою маму, про семейную драму, про всех, кому в жизни довелось надеть на голову выцветшую под знойным солнцем упрямую панаму. Старенькая трофейная магнитола приятно голосила откуда-то из темноты.
  После слепящего уличного солнца, прищуренные глаза медленно привыкали к сумраку помещения. Все стражи по ротам, кому было "положено" по сроку службы, с удовольствием пользовались этим оптическим феноменом Азии, зная, что времени достаточно, пока там вошедший сможет хоть что-то различить.
 
  Возле тумбочки дневального на нижней кровати, свесив берцы вниз, лежал рядовой Шоев, мечтательно закинув руки за голову. Слепящий свет, ворвавшийся в открытую дверь, полоснул Раджу по лицу, возвращая бойца на бренную землю в душное помещение роты. Он не спеша встал, поправил красную повязку "Дн-ный по роте" на левом рукаве и убавил звук замотанного синей изолентой "Шарпа", висевшего на душке верхней кровати. Грустной улыбкой прощаясь с солдатскими грезами, Шоев негромко подал команду:
 
  - Дежурный по роте, - на выход!
 
  Где-то в глубине сумрака заскрипела кровать, в проходе появился дежурный - сержант Александров, с выражением лица: кого там еще принесла нелегкая?!
  Глаза Авдеева начали привыкать к темному помещению.
 
   Первым прорисовывался телевизор, подвешенный под потолок на стене слева. По вечерам программой "Время" он рябенько, но в цвете напоминал о далекой Родине. За ним в углу выпирала накладная металлическая решетка оружейной комнаты, правее стояла тумбочка дневального. Двухъярусные кровати под синими армейскими одеялами тянулись вправо двумя эшелонами, уходящими в темноту. Давно не видевшие краски табуреты стояли ровно, как подножки у старинных купейных вагонов с персональными входами.
 
   В конце расположения слева был проход в кубрик, где на восьми квадратных метрах, в оставшееся от службы время, обитали четыре командира разведгрупп специального назначения. Через стенку в такой же комнатушке с отдельным выходом на противоположную сторону, стояли койки командира роты и старшины. Так выполнялся приказ, о расквартировании командиров взводов и рот совместно с личным составом. Зато у офицеров на комнату был персональный кондиционер над обеденным столом и добротные ящики из-под военного снаряжения, в которых бережно хранились личные вещи и доп паек, состоящий в основном из рыбных консервов и сгущенки.
 
  - Что, товарищ лейтенант, не навоевались? - выказал сержант свой пацифизм, проросший сквозь асфальт армейской службы силой весеннего приказа об увольнении.
  - Что, Александров, дембель почуял? Устроил себе отдых после обеда? Кто службу тащить будет? - с долей армейского сарказма ответил Виктор вопросом на вопрос своему замкомвзводу. По себе он знал, что дембель - это святое, и что толку от сержанта в последний месяц перед домом - что от свадебного генерала.
 
   - Товарищ лейтенант, пора уже назначить замком вместо меня кого-нибудь из молодых сержантов. Вон у нас в группе сколько "рэксов" (афганский сленг, экипированный до зубов вояка, или "разведчик экстра класса"), а я уж как-нибудь в дембельской палатке остаток дней перекантую.
 
   Армейскую брезентовую палатку недавно натянули напротив ленинской комнаты 3-ей роты с тыльной стороны казармы рядом с местом чистки оружия. Те, кто выжили за последние полтора года в отряде, не должны были заражать своими неврозами неокрепшую психику поздних призывов.
 
  - Нет, Александров, пожалуй рановато. Так что после наряда личный состав - в твоем распоряжении. Рули в свое удовольствие, передавай опыт.
  - А Вы-то куда?
  - Пархоменко меня командирует на Шахидан, советником к Гейнцу во 2-ую роту.
  - Ага, только советников там не хватает. Вообще, 2-ая рота мне - роднее, - с сожалением заметил сержант, - я ведь сюда в группу к Абрамову только в августе попал, так что - не взыщите: душа моя, похоже, там осталась.
 
  Откровенно, - подумал Авдеев, - сколько раз я вижу замкомвзвода, и перед глазами постоянно всплывает одна и та же навязчивая картина, как в Черных горах перед началом штурма два старослужащих сержанта Александров с Яцковским тянут на спичках свою судьбу: кому идти на прикрытие с Удальцовым, а кому - с Абрамовым на ДШК...
 
   Дмитрий вытянул короткую - "на пулемет" и остался жив, а предыдущий замкомвзвода Сергей Яцковский погиб на высоте во время духовской атаки, прикрывая группу,  захватывающую ДШК. Одна из тысячи пуль, рикошетом от нависавшей скалы нашла именно его и пробила легкое сержанта навылет.
 
   После гибели лучшего друга Володи Ярмоша 16-го сентября на переправе через Кабул возле заброшенного  Шахидана (в переводе: место гибели за веру), Сегей Яцковский так и не мог прийти в себя. Рослый, сильный он вдруг стал малозаметен в роте, на построениях смотрел куда-то в даль, не замечая команд, не замечая никого вокруг. Он словно знал, что от Володиного кишлака ему далеко не уйти, и что он тоже останется навечно молодым.
 
   Авдеев оглянулся влево на дневального Шоева Раджу, гордого таджика с красивым именем. Виктор знал его как отличного парикмахера, который стриг исключительно тех, кого лично уважал.
 
  - А ведь этот боец  единственный, кто остался от той первоначальной группы Абрамова, - вдруг осознал Авдеев.
 
  В этот момент он воспринимал его ни как командир подчиненного, а как один человек воспринимает другого - одного из самых достойных в отряде, выдержавшего с честью все испытания на Кулале, Карере, в Шивукале, и оставшегося при этом целым и невредимым. Улыбавшийся у оружейки Раджа, словно, говорил Виктору, чья служба в Афгане еще не перевалила за полгода: "Да, не просто это - служить полтора года в 131 ргспн, но я же стою здесь у тумбочки"...
 
   Вон как оно в армейской жизни все переплелось. Сегодня с другой ротой я возвращаюсь к кишлаку Шивукала, - думал Авдеев, - вчера, словно предчувствуя подобный поворот, на выходе ротный Пархоменко показал тот холм в русле, где 7-го августа после боя из целой разведгруппы в строю остались  лейтенант Абрамов и снайпер Шоев. Остальные были ранены или погибли.
 
     Казалось, капитан Гейнц сделал все разумно: одну группу отправил на высокий берег для прикрытия, 131 ргспн Абрамова - на холм в русло, сам с управлением роты и двумя оставшимися группами остался на низком берегу для нанесения основного удара по врагу. По какому бы рукаву духи ни пошли, они должны были попасть под шквал огня...
   Из-за внезапного дождя бойцы подпустили противника слишком близко. А те, поняв, что в западне,  ломанулись не по руслам, а  в лоб на холм  и сумели сблизиться со 131-ой группой  до броска гранаты.  Основные силы на берегу,  не могли разобрать, что происходит  на холме в русле и боялись попасть по своим.  В коротком ближнем бою Абрамов с Шоевым сражались рядом, забрасывали наступающего противника  гранатами, отпрыгивали от встречных, катались по земле, били из автоматов во все, что шевелилось и победили. Они удержали холм, тем самым спасли раненных, в том числе  Яцковского и  Ярмоша, но  четверо ребят: сержант Шухрат Ибадов, младший  сержант Андрей Кобыльченко,  ефрейтор Урмас Варис, рядовой Юрий Фурсов (из Узбекистана, Украины, Эстонии, России)погибли.
 

  Авдеев отслужил срочную в Союзе в мае 85-го, и призыв "Весну 85-87" считал своей заменой. Здесь в Афгане получалось, что они снова поменялись местами, с той лишь разницей, что теперь он был офицером, а в 131 ргспн, где он исполнял обязанности командира вместо раненного Абрамова, из всего того призыва в живых остались водитель БТРа Батя, рядовой Шоев, и переведенный из 2-ой роты пол года назад сержант Александров...
   
  - Дежурный по роте, - на выход! - подал команду Раджа.
 
  Старшина Голубовский привел 3-ю роту с обеда и вошел в расположение.
 
  - Александров, не спи - замерзнешь. Не слышу доклада! - пробасил Борис Сергеевич, самый опытный человек в роте.
  - Товарищ старший прапорщик!  - начал представляться дежурный...
  - Ладно, ладно, знаю: во время твоего присутствия, моего отсутствия... Выдавай Авдееву автомат, - распорядился старшина и стал проверять все ли записи в книге выдачи оружия после боевого выхода сделаны надлежавшим образом.
  Казарма ожила, заполнилась запахами и звуками повеселевших после обеда разведчиков.
  Авдеев взял свой АКМС из пирамиды, расписался в получении оружия и, на прощание хлопнув по рукам с Голубовским, Александровым и Шоевым, покинул расположение роты.
 
 У молодой раскидистой пальмы, украшавшей вход в казарму, он присоединился к двум бойцам из группы связи. Те чуть раньше вышли из соседней двери. Антенны "куликовки" длинными усами, в такт ходьбе, покачивались над их панамами, за что в народе здоровенных "маломощников" (радиостанции малой мощности), в шутку прозвали "горными кузнечиками". Мало кто мечтал оказаться на их месте, и таскать на войну РД с дополнительным карманом для радиостанции и нескольких резервных батарей. 
 
  2-ая рота уже стояла за бассейном вдоль аллеи в тени старых эвкалиптов. Авдеев со связистами заняли место на левом фланге рядом с четвертой группой старшего лейтенанта Чихирева. Виктору было приятно наблюдать, как Александр острил в день своего рождения, отдавая бойцам последние распоряжения перед боевым выходом, как группа дружно и весело реагировала на его шутки.
   Подошел лейтенант Хамалко с минерами. Здоровенный парень вразвалочку пробежался вдоль строя, здороваясь за руку с офицерами, улыбаясь и давая понять, что по армрестлингу он достойного соперника себе так и не нашел.
   Авдеев решил, что расспросы о новорожденном ребенке Юрия перед боевым построением будут выглядеть не очень уместными, толи дело - на дневочке за казаном. Саша Чихирев, который сообщил ему об этом час назад, видимо, был того же мнения. Перед выходом ребятам так и не удалось поговорить вместе.   

   Из штаба вышел капитан Гейнц.

 - Рота становись! - подал команду капитан Скуратов.
 
 
   Шивукала и Холм Абрамова
 
   Коротко разбегаясь   по  взлетно-посадочной  полосе, закручивая весенний  джелалабадский ветерок в воздушные подушки, вертолеты с десантом на борту  уходили правым разворотом в сторону ГЭС «Дарунта». Обкатав горки в степи Гамбирай и перевалив через дорогу на Мехтерлам, боевые машины в четыре часа после полудня вошли в ломаные сухие  русла  степи  Мехтерлам Сахиб, севернее реки Кабул.

 Под видом плановой воздушной разведки смешанная  вертолетная группа 335 отдельного боевого вертолетного полка на нижнем пределе прочесала местность  и, сделав несколько ложных посадок северо-западнее кишлака Шахидан,   ушла на базу.
Через час боевой отряд под командованием капитана Гейнца, как из-под земли, вырос у сухого русла восточнее кишлака Шивукала, за которым начинался  юго-восточный отрог горы Шевугар.  Два черных каменных пальца  на его вершине  были отличным  ориентиром из любой точки в  степи за рекой.
   
  Накануне  3-я рота  ушла из этого района, три ночи просидев в засаде без результата. Ей на смену пришла вторая. 
   Отсюда на северо-запад начиналась  мертвая  зоне для артиллерии с 17-ой сторожевой заставы,  стоявшей  за рекой Кабул у кишлака   Шеркундубаба.  Сюда, по сведениям разведки,  вели все тропы от переправ  Шахидана и Мьяханкача, по которым духи  мелкими группами по пять-семь человек с двумя-тремя вьючными животными  просачивались сквозь наши сторожевые заставы (от 17-ой до 21-ой), расположенные  вдоль трассы Кабул-Джелалабад.

Капитан Гейнц, довольный скрытным выдвижением отряда, стоял на краю обрыва, рассматривая окрестности и  оценивая обстановку.

 Перед ним лежало широкое  сухое русло. Этот его берег  был песчаный,  холмистый,   весь изрытый мелкими оврагами. Его высота  не превышала тридцати метров.   Тот берег был каменистый, темный и крутой.  Горной стеной он поднимался вверх на двести  метров, с небольшим  покатом влево на восток. В его середине зияла  вертикальная промоина, снизу доверху набитая огромными валунами.   Казалось, что ни вода, а сами камни проточили  в горе  свой путь, соревнуясь друг с другом, кто  первый воткнется головой в песок у подножия.  Камнепад  словно застыл в движении, подпираемый сверху нескончаемыми участниками забега.

Вправо - сухое русло огибало подножие горы, за которой  отсюда были видны лишь крайние развалины дувалов  Шивукалы. Дальше эта река времени поворачивала на север в  сторону кишлака Бадпаш-Куза-Кала. Туда силами одной роты  никто соваться не рисковал.

Влево - в центре сухого русла стоял  темный каменистый холм с зелеными клочками высокой травы. Застывшие реки песка охватывали его двумя широкими рукавами.  За  ним через сотню метров  светлый песчаный берег разрывался узким горлом и, снова возрождаясь,  плавно   примыкал к темному подножию  горы.  Создавалось впечатление, что возле скал находилась  гигантская сковорода  с песком, где  в  каменной   турке  горные  великаны варят свой зеленый кофе, или еще какое-то неведомое пойло.

 В узком горле в двадцати метрах от горы   был  каменистый перекат, через который  внезапные бурлящие потоки с гор прорывались на юго-восток в сторону заброшенного кишлака Шахидан, чтобы  дальше вместе с водами Кабула напоить Великий Инд…
  - Ну, здравствуй, Холм Абрамова, мы снова здесь, - лицо Гейнца выражало презрение и вызов врагу, словно эта торчащая среди песка скала была повинна в событиях 7-го августа.
   - Тогда, - командир отряда заново прокручивал в голове те события, - я направил на холм в русло первую группу, вторую с Удальцовым - на противоположный склон. Мы с Пахомовым с двумя остались здесь на этом берегу. И что в итоге?! Все ждали, что духи пойдут по одному из рукавов в обход холма. А они внезапно бросились прямо на Абрамова. Ход - неожиданный, и главное, что наши основные силы толком не могли вести огонь, боясь, что попадут в своих. Что это было - нелепая случайность, или новая тактика у духов - с автоматами прорываться в лоб? Может, они теперь смертников используют в бою? Могли ведь сдаться, или отступить. Они, однако, предпочли погибнуть, и Абрамов потерял четверых.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/04/1444