Путешествие от Обводного к дому Печального Ангела

глава из повести Посланник

Прогулка Ксении и Максима от Обводного канала к  ветлечебнице на Коломенской, мимо садика Сан-Галли  до дома Печального ангела на Вознесенской улице. 


- Будем сначала обходить такие места, о которых обычные гости города  понятия не имеют! – заявила Ксения. – Я тебе постараюсь показать все, что сама знаю. Хотя для этого вообще-то и года не хватит! Будем делать фотографии, а  сюжет,  думаю, у каждого свой выстроится! А перво- наперво, пройдемся по Лиговке от Обводного до Невского! 
- Так что ж, веди нас, Сусанин! – отозвался Максим. Он похлопал по карманам, проверяя на месте ли батарейки и прочие многочисленные технические штучки, без которых многие годы прекрасно обходились мастера российского кинематографа, но которые  так необходимы  сегодня  каждому студенту. – Веди нас по своим проклятым питерским болотам!
- Ну, тогда для начала отправимся в метро! – деловито скомандовала Ксения, стараясь пропускать мимо ушей его насмешки.   
- Ах, да неужели и в Петербурге можно куда-то добраться на метро? – возвел глаза к небу Максим, - а я-то думал все питерцы всегда и  везде едут на трамвае. Ну или на конке, - добавил он,  ощущая эффект  сказанного недостаточным.

И все же до Обводного канала они добрались не на конке, а на метро и, причем, очень быстро и безо всяких приключений.
- Ну это даже разочаровывает – станция называется «Обводный канал», выходишь – а там и правда Обводный канал, - воскликнул Макс. – то ли дело, когда станция называется «Международная», а оказываешься где-то на краю света, в Купчино!
- Купчино - никакой не край света! – рассмеялась Ксения. – Еще дальше есть Шушары.
- Как крыса?!
- Именно как крыса! Но это никакая не крыса, раньше там был совхоз, а сейчас  новостройки! А там  и Пулково!  Но еще дальше и Царское село, и уж поверь, это никакой не край света, а бывшая императорская резиденция, там Пушкин, Лицей, Ахматова, и лиры на каждой ветке! И  чудо!!!! Не ссякнет вода, изливаясь из урны разбитой, дева над вечной струей  вечно печально сидит! 
- Чуда не вижу я тут! – парировал Максим эпиграммой Алексея Константиновича Толстого, – генерал-лейтенант Захаржевский в урне той дно просверлив, воду провел сквозь нее!

Ксения не удержавшись, улыбнулась.В Максиме всегда подкупала  эрудиция, даже когда он и стремился позлить ее. 

- Так вот, как ты понял, это и есть Обводный канал! – объявила она, указывая на сумрачную поверхность темной воды, заключенной в гранит. - Обводный канал - одно из самых опасных мистических мест Петербурга!    
- Именно поэтому-то  его и  называли в народе «Обвонным»! – продолжил Максим.
- Ну нет, так его называли в начале 20 века из-за того, что в него сливали сточные воды окрестных заводов и фабрик. Здесь же была промзона. Да, впрочем, мало что и изменилось, - вынуждена была согласиться Ксения. – Кстати, когда канал начали копать во второй половине восемнадцатого века, вот тогда границы города действительно проходили именно здесь. И здесь на самом деле были болота и леса. 

         Они миновали мост, и Ксения вздохнула с некоторым облегчением.
- Вот про что, про что, а про Обводный канал рассказывать совсем не хочется. Сколько себя помню, поскорее хочется перейти его и уйти подальше. Говорят, что когда-то в этих местах было древнее языческое капище, и его сначала разорили шведы…
- Какие еще шведы?
- Тоже древние! В 1300 году у слияния Невы и Охты скандинавами была основана шведская крепость Ландскрона, они-то и  были первыми, кто разорил святилище язычников. И тогда на крепость обрушились разные беды. Но им как-то удалось уговорить язычников запечатать проклятие с помощью каменных плит с таинственными знаками.  А потом остатки капища обнаружили при строительстве теплотрассы  в районе канала  уже  в двадцатые годы двадцатого века и снова разорили. А плиты раскололи и выкинули. У нас вообще многое так делается! Но с тех пор воды канала зовут к себе всех, кто хоть немного усомнился в смысле своей жизни, и засмотрится в них в недобрую минуту.
- Как это зовут к себе?! – скептически спросил Макс и, вытянув губы трубочкой, протрубил: Вот так?! При- иди ко мне! Скорее, скорее при-иди ко мне! Ты будешь купаться в сточных отходах, и тебя ждут незабываемые минуты блаженства!

Ксения едва сдержала смешок и ускорила шаги. Она вернулась к своей любимой теме городской скульптуры, и сейчас собиралась открыть перед Максом первое сокровище из своей коллекции. 

- С детства я очень любила этих лошадок, - начала свой рассказ Ксении. – А поскольку они были на фасаде  ветлечебницы, я считала, что одна лошадка -  больная, понурая, а другая – уже  здоровая, веселая и смеется…
- Ржет,  - уточнил Максим.
- Но на самом деле, оказалось, что это просто …
- Ой, да неужели, оказалось, что это  бегемоты?
- Какие еще  бегемоты?! Если ты имеешь ввиду тех бегемотов, которые когда-то плавали в Неве и спасали влюбленных, то их представляет  современный бегемот Тоня во дворе филфака Университета. Теперь ей трут ушки, чтобы  найти свою половинку – девушки правое  ухо, а молодые люди – левое. Это потому, что спасенные из Невы влюбленные держались за ушки бегемота-спасателя  – соответственно, мальчик - за левое, девочка -  за правое.    
- Могу себе представить, как блестит правое ухо! – рассмеялся Максим, - Наверняка, гораздо больше левого!
- Ну, на филфаке действительно учится гораздо больше девушек,  - согласилась Ксения и  невозмутимо продолжала, - А если ты имеешь в виду гиппопотамов, то скорее всего, путаешь их с  гиппокампами! А  эти морские кони живут  не на Лиговке,  а в фонтане Нептуна в Петродворце, вместе со всей его морской свитой.
- Ой, да неужели во всем Питере не нашлось поближе гиппокампов, чем в Петергофе?! 
- Отчего же не нашлось? Вот как пойдем через Аничков мост, там их и увидишь!
- Тоже влюбленных в Фонтанке спасают?
- Нет, смирно сидят в ограде моста и шипят на прохожих, чтобы те быстрее проходили!
- Ой, а я про Аничков мост такой прикол знаю – наверняка  ты и не слышала! - похвалился Максим. – Настоящий исторический! Вот придем – покажу! Не то, что эта новомодная  чушь со  всеми этими гиппопо… с бегемотами-подругами филфаковских невест! В вашей Неве, наверное, и рыба-то не водится! – воскликнул он.
- Это еще почему? У нас в Неву даже тюлени заплывают! – возразила Ксения.
- Ага, а потом по всем  телепрограммам показывают, как их всем миром спасают и оттирают от нефти!
- Так ты хочешь  узнать про тюленей и бегемотов, или про чугунных лошадок?
- Ну и кем они оказались?
- Оказалось, что это не больная и выздоровевшая лошадка, просто конь и кобыла!
Они  свернули с Лиговского проспекта и шли по Коломенской к небольшому двухэтажному зданию, украшенному чугунными черными конскими головами. Лошадки словно бы выглядывали из белой стены, приветствуя прохожих.   

- Интересно, как это определили, кто жеребец, а кто кобыла? –  насмешливо спросил  Максим, - По цвету глаз, что ли? Или по прическе?
- Именно, по прическе! – рассмеялась Ксения. – У лошадей, кажется, различаются гривы, и сотрудники ветстанции сразу определили, что кобыла – та лошадка, у которой губы сжаты, а конь – тот, который обнажил десна.
- Ну, это понятно,  конь – который ржет во всю пасть и всегда доволен жизнью, а бедная лошадка вся в трудах и всегда печалится! – заключил Максим.   
- Вообще-то это уже заново построенное здание, то, которое стояло здесь почти  с начала 20 века, совсем обветшало и его нельзя было уже восстановить.  И даже лошадиные головы отлиты заново, одна из них украли, - сообщила Ксения, -  Так что оставшейся лошадке есть о чем печалится, если верить специалистам, то в 2008 году украден был именно конь.
- Зато у нее теперь появился новенький дружок! – не замедлил съязвить Максим.
- Да я же и говорю, что вообще совсем  новая парочка! – уточнила Ксения. – Все же предыдущая пара гнедых украшала еще ямскую станцию, и говорят, отлиты были они в то же время, когда и знаменитые кони Клодта для  Аничкова моста. А про это здание все историки пишут разное – то это сразу была ветлечебница, а то – кузница. И будто бы в ней подковывали лошадок перед долгим путем по Новгородскому  тракту. И даже будто все кони- пегасы на барельефах соседних зданий поэтому бегут в сторону Москвы!
- Ну это чистая политика –  извечное путешествие из Петербурга в Москву! – заявил Максим.
- А я так думаю, пегасы летят  лишь вольною силой творческой мысли, - парировала Ксения, - Никакой путь им не заказан. И никто их не подковывает. 
- А как же твой крылатый конь  тогда источники вдохновения копытом выбивает? А с богом-кузнецом Гефестом зачем дружит, молнии и громы ему для Зевса подносит? – усомнился Максим,  давай понять, что и сам не лыком шит в знании  греческой мифологии.
- Может быть,  у него копыта из чистого золота! – нашлась Ксения.
- Или из чугуна, как  головы у  этих лошадей!
- Но ты напрасно над ними смеешься! Это хотя и  распространенное в 19 веке    уличное украшение, а все же не ширпотреб. Было бы  оно типовое, никто бы не стал двумя  разными  лошадиными  головами одно  здание украшать! Повесил бы одинаковые, по трафарету,  да еще штук десять, как сейчас делается. А так они все разные - конские головки украшали, например, конюшни в Гостилицах, да  даже еще неподалеку, на улице Марата, со стороны Пушкинской, дом 13, тоже  есть конская головка на стене над аркой, только там сейчас внутренние дворы закрыты. Но, кажется, и это не промешало вандалам разбить эту  чудную архитектурную деталь. 

Ксении было жаль  лошадиную мордочку, изуродованную хулиганами, и обидно то, что кому-то пришло  в голову утащить горельеф коня – к себе на дачу что ли? А обиднее всего было то,  что Максим не оценил по достоинству ее любимых лошадок.
Она бросила прощальный взгляд на горельефы и вдруг  увидела, что в чугунной гриве коня заплетена небрежная, но совершенно явственная для глаза косичка.
- Невозможно, невозможно, - Ксения помотала головой. – Макс, а правда говорят, что домовой ночью в конюшне лошадям косички заплетает?
- Я читал, что в гривах волосы сами собой закручиваются, - пожал плечами Макс, - ну понятно, всякие желтые газетенки настаивают, что их алмасты закручивают, всякие снежные люди,  а то и вовсе инопланетяне. Но ты не бойся, твоим  лошадям  разве что памятник Пушкину косички накрутит, да и то его поблизости нет. 
- Кстати, Пушкин поблизости есть – как раз на улице Пушкинской, стоит там аж с 1884 года!  - возразила Ксения, -   А автор его - знаменитый скульптор Александр Михайлович  Опекушин! Кстати, самый известный памятник Пушкину,  в Москве, о котором Марина Цветаева писала «Мой Пушкин» – тоже его творение!                Но вообще-то, причем здесь Пушкин-то? Как что, так сразу – Пушкин!
- Да, ладно, Ксюша, - примирительно отозвался  Максим, - ты не поверишь, но конская голова на фасаде есть и в Москве! Находится она в десяти минутах от метро «Арбат» -  Поварская улица, дом 44, на рабочей постройке во дворе городского особняка Миндовского! Московский модерн, господина Кекушева  творение-с. Сейчас в особняке посольство Новой Зеландии располагается. Очень милая лошадка, правда, не чугунная.
- У нас тоже есть «нечугунные» лошадки! – похвалилась Ксения. – В бывших орловских конюшнях в Стрельне. Белые горельефы на кирпичной стене. Но чугунных все же больше – такие же лошадки как на Коломенской,  есть еще в Комарово, где конно-спортивная школа. И я тебе точно скажу, почему у вас с чугунными лошадками так слабовато! Это потому что у вас не было Сан-Галли. Следуй за мной!   
Она нацелилась объективом на лошадиную гриву с косичкой, которую отчего-то упорно не хотел замечать Макс и решила предъявить ему снимок по возвращению  в гостиницу. Хотя, неизвестно, как он это еще воспримет. Будет шутить по поводу всяких чугунных домовых, которые водятся только в Питере.   
Они перешли на другую сторону и  направились дальше по Лиговке.
- Франц Карлович Сан-Галли приехал в Россию, когда ему не было еще и двадцати лет из Германии, и благодаря своему труду и заслугам стал  истинным сыном нашего Отечества, - торжественно провозгласила Ксения. Ей нравилось рассказывать о людях, прибывших в ее родной город из самых разных стран, и полюбивших его.
- Ну, это красноречие ты оставь для нашего юного провинциального соседа Владимира  – он, видимо, обожает такие истории, про пользу для Отечества! – скривился Максим, - Что до меня – как только меня позовут в Голливуд, я обязательно там и останусь! Вот увидишь! А тебя даже  и не подумаю с собой взять! Ведь там есть Джулия Робертс и Анджелина Джолли!
- И Вупи Голдберг! И всем им уже к пятидесяти! А у Анджелины Джолли к тому же еще и огромные рога!
- Не у Анджелины Джолли, а у злой феи Малефисанты! К тому же это так классно выглядит! 
- Хорошо, тогда просто смотри, что такое настоящая красота! – сказала Ксения, указывая на узорчатую  чугунную ограду и распахнутые ворота с необычным навершием в виде узорчатых чугунных полотнищ, подобным резным украшениям на русской избе,  за которой открывалась парковая аллея.
- В России  Сан-Галли занимался инженерным делом, и основал собственное  предприятие, которое вскоре стало крупным заводом, производившим
- оборудование для отопления – Сан-Галли изобрел усовершенствованную батарею парового отопления, а так же для водоснабжения и  канализации…
- Для канализации! Ну да, он точно составил славу Отечеству! – не удержался Макс.
- А главное – чугунным  художественным  литьем! – вдохновенно заключила Ксения. -  Среди изделий Сан-Галли были даже знаменитые ворота Зимнего дворца и решетка Таврического сада!
- Постой-ка, да ведь это в Таврическом саду у вас крокодилы гуляют? – расплылся в довольной улыбке Максим.
- Если верить Чуковскому, то в нем! –  согласилась Ксения и  чтобы не оставаться в долгу продекламировала:
- А от бешеной мочалки
Я помчался, как от палки,
А она за мной, за мной
По Садовой, по Сенной.

Я к Таврическому саду,
Перепрыгнул чрез ограду,
А она за мною мчится
И кусает, как волчица.
 
Вдруг навстречу мой хороший,
Мой любимый Крокодил.
Он с Тотошей и Кокошей
По аллее проходил.
- И мочалку, словно галку,
Словно галку, проглотил.

- Вот город у вас! – восхитился Максим, – и тебе бегемоты, и гипопо-по… морские коньки… и  даже крокодилы! Я не говорю уж о бешенных мочалках!
- А вот на этом самом месте, -  Ксения буквально втащила Максима в парк за оградой, и, указывая на круглую клумбу, на которой, впрочем, не росло ничего, кроме травы,  - стояла прекрасная Афродита!
- Тоже из чугуна?! – догадался Максим.
- Конечно! Это был фонтан, отлитый на заводе Сан-Галли и с ним была связана печальная и романтическая  история.  Будто бы некогда Франц Сан-Галли был влюблен в молодую красавицу Александру, которой суждено было утонуть…
- Неужели в Обводном канале? –  тут же предположил Макс, - ведь если бы это случилось в Неве, ее бы спасли бегемоты! А в Фонтанке – гиппокампы!!!
- Нет, девушка  погибла  в волнах Финского залива! Хотя честно сказать, не знаю, как это могло произойти – ведь на всех пляжах там так мелко, что кажется можно пешком дойти от Петергофа до Кронштадта! – уточнила Ксения.  - Так вот,  в память  о ней и была создана прекрасная чугунная скульптура «Рождение Афродиты», и давшая новую жизнь в искусстве безвременно покинувшей мир девушке!
С этими словами Ксения гордо простерла руку к зеленой клумбе. – Москва точно не знает ничего подобного и таких удивительных скульптур, в которых бы так гармонично сочеталась внешняя  красота с трогающей душу историей!    
- Вообще-то здесь тоже  нет никакой чугунной девушки! – справедливо заметил Максим.
- Ее отправили на реставрацию, - сухо ответила Ксения, - Чугун ведь тоже портится от времени. А этот чугун был  еще к тому же покрыт медью. Но оказалось, что  медь при увлажнении начинает разрушать чугун. Поэтому он начал  ржаветь. Тем более у Франца Карловича Афродита стояла в оранжерее, а в сад ее перенесли уже позднее. Сейчас скульптуру привели в порядок, хотя по началу это и казалось невозможным! Статую восстановили, и теперь между чугунной основой и медной оболочкой проложен тонкий слой олова, предохраняющий металл  от коррозии. Об этом много рассказывали петербургские газеты, ведь жители привыкли к этому фонтану и интересовались его судьбой и конечно, ждали, что он вернется. Но, очевидно, Афродита  так приглянулась сотрудниками Государственной инспекции по охране памятников,  что они установили ее  в холле своего здания, и, наверное, решили охранять вечно. Да, наверное, и нельзя ее теперь  снова выносить на улицу – одна царапина и снова может начаться разрушение! А вандалов у нас, к сожалению, полно… Одна надежда, обещали поставить бронзовую копию, да только все не ставят.  Зато у нас есть возможность познакомиться с внуком Франца Карловича!
- Неужели тоже чугунным?! -  не удержался Максим.
- На этот раз угадал! В самую точку! – засмеялась Ксения, не без торжества  глядя на оторопевшего Макса.   
- Значит, Франц Карлович все ж таки обрел свое счастье? - нашелся Максим.
- История утверждает, что в двадцать восемь лет Франц Карлович удачно женился на богатой невесте, единственной дочери  известного купца Розинского, Софье! – подытожила Ксения. – На  склоне лет он  владел не только заводом, но и магазинами, и домом на Невском проспекте, и даже в Москве  прикупил и переделал по-своему торговый центр на Кузнечном мосту. А еще у него было несколько домов  на Лиговском проспекте  – вот, собственно здесь и мы и находимся – его  дома были под номерами с 58 по 66! И когда маленький внучек в костюме кузнеца первым поздравил дедушку с пятидесятилетием его завода, то дед был так растроган, что решил увековечить  малыша в виде милой небольшой скульптуры на столбе  ворот. Он  изображен с молотом и щипцами в руках и наковальней у ног, и символизировал собой «Промышленность», ведь в античном мире ее еще не было,  а на соседний столб поставили фигурку юного Гермеса, в шапочке с крыльями, с якорем и бочонком около ног, покровителя  торговли.            
- А малютки-то не заржавели! – заметил Максим. – А точно этот малыш в юбочке  не девочка, а кузнец?
- Знаешь, ведь точных-то сведений по этому поводу нет – вот все и пишут, кто как решит – то внук и внучка, мальчики и девочка, а кто, оба внука - мальчики, а еще, что внук-кузнец, промышленный гений,  и маленькое торговое  божество Гермес.   
- Надо же, кобылу с конем  различить по головам смогли, а внуков не могут! – удивился Максим.
Ксения только развела руками:  Еще хочу тебе сегодня показать  Дом печального ангела на углу улицы  Жуковского и  улицы Восстания! Это один из удивительнейших домов модерна! А фигура девушки-ангела на его фасаде была сделана в память дочери хозяина дома, Бадаева, выбросившейся из окна!
- Откуда ты только берешь эти грустные истории! – не выдержал при этих словах  Максим.  – То в луже утонула, то из окна вывались!
- В какой еще луже! – возмутилась  оскорбленная в лучших чувствах   Ксения.

- В Маркизовой луже! – парировал Максим, - так твой Финский залив именуют.
Дальше они шли какое-то время  молча. Ксения, как ни любила родной город,  все ж таки утомилась рассказывать о его достопримечательностях, да и  Максим отчасти исчерпал запас своего красноречия. Правда, проходя мимо массива дома номером 44, словно бы  вырастающего в сером камне скалы и повторяющего ее уступы своими эркерами и  балконами,  увитого каменного листьями, Ксения буркнула: Дом Перцова, модерн. А вот это чудище – Галерея, она здесь все задавила!
Максим оценил взглядом строение, которое Ксения назвала  Галереей,  и даже присвистнул. Сделанное с размахом, достойной  римской империи оно тянулось и тянулось бесконечной стеной, в которой для пущего величия красовались  какие-то помпезные статуи и колонны, начинаясь  за Московским вокзалом, и действительно, другим концом   наваливаясь на Дом Перцова.
- Известный историк архитектуры Борис Михайлович  Кириков сравнил  это здание лежащим небоскребом, - сказала Ксения, - и точнее не скажешь. Этот гигантский торговый центр разрушил все историческое  пространство этой части проспекта. Ведь вместо фасадов четырнадцати, а то и восемнадцати домов застройки прошлого времени  появился вот этот один – непрерывный.
- Зато вот тебе и неоклассицизм, вот тебе и Гермес, вот тебе и Афродита, вот тебе и Ника-победа и полный  греческий пантеон! – попытался утешить ее Макс.-  Зато приезжающим из Москвы  на выходе с вокзала дана возможность адаптироваться! Ну, перед тем как привыкнуть к питерским крокодилам-бегемотам и чугунным младенцам, преуспевающим в кузнечном ремесле!          
- Приезжающие скорее на площадь посмотрят! – возразила Ксения. - Правда и тут смотреть особо не на что. Вместо снесенной Знаменской церкви – метро, а  вместо памятника императору – стамеска. Хорошо хоть  знаменитый конный памятник  императору Александру Третьему  работы скульптора Паоло Трубецкого не разгромили, как в Москве, у Храма Христа Спасителя, а унесли на задворки Русского музея. А теперь даже и вовсе расположили во дворе Мраморного дворца.
- Это ты о том памятнике – который « На площади комод, на комоде – бегемот,
на бегемоте – обормот, на обормоте – шапка...» - обрадовался Максим.
- « На шапке – крест, кто угадает – того под арест!» - заключила Ксения.
- Ну,  я посмотрю,  тут у вас и бегемотов развелось! – восхитился Максим, - Любо дорого!
- Вообще император Александр Третий, не смотря на свой массивный внешний вид, и недюжинную силу -  руками мог согнуть монету и сломать подкову,  был человеком тонкой внутренней организации, - возразила Ксения,  -  Он обучался рисованию и собрал огромную коллекцию предметом  искусства, которую после его кончины его сын, Николай Второй передал  учрежденному в   память об отце Русскому музею. Современники утверждали, что император был  благороден, скромен и честен, и даже обладал чувством юмора. И даже приводят такой забавный случай – будто бы когда один  пьяный солдат начал буянить в кабаке, и когда его попытались урезонить, указывая на висевший на стене портрет императора, выкрикнул: «А плевал я на вашего государя императора!»  и его за это арестовали – ведь он оскорбил царствующую особу!  Александр III, познакомившись c делом, остановил чиновников, а на папке начертал: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».
- По твоим словам  выходит, что  это прямо  был ангел,  а не император! А ведь он приказал казнить пятерых народовольцев, даже девушку, дворянку – Софью Перовскую,  - заметил Максим.   
- Они были террористами, и посягнули на государственность! – воскликнула Ксения, - Сейчас террористов тоже казнят. А тебе почему-то  жалко Софью Перовскую!
- А зато  Лев Толстой назвал Софью Перовскую «идейной Жанной д'Арк»! А Блок написал о ней в поэме "Возмездие"! 
- Лучше всего рассказал о ней не поэт и не писатель, а  итальянский скульптор-футурист Гризелли! В  декабре 1918 года памятник Софье Перовской, выполненный по его проекту  был поставлен все на той же Знаменской площади у Николаевского или ныне Московского вокзала. Футурист создал образ  могучей львицы с могучими формами лица и громадной прической, проникая тем самым в самую сущность первой женщины-террористки. Правда, некоторым  в скульптуре виделись очертания громадной летучей мыши-нетопыря, что тоже не противоречила футуристическому замыслу. Когда памятник был открыт  перед собравшимся, по воспоминаниям Луначарского, люди шарахнулись от него во все стороны! А уже в апреле следующего года  страшный памятник был снят по пожеланиям трудящихся.
- Молодец футурист, а твои трудящиеся слабаки какие-то! Крокодилов и бегемотов развели по всему Петербургу, а  летучей мыши испугались!    
- Знаешь, Макс, народовольцев  не одобрял даже советский учебник по истории!- решительно заявила Ксения.
- Поэтому мы и  идем любоваться печальным ангелом, выбросившимся из окна! – заключил Максим, - Можно подумать, это бы советские учебники одобрили!
- Я думаю, это все-таки легенда, -  смутилась Ксения, почувствовав, на этот раз  правду в словах друга,  – просто дом очень интересный, хотела тебе показать. Серебряный век -  это ведь такое противоречивое время, в нем красота не равна добродетели. А архитектура модерна все же очень хороша, она  создана для радости человеческого существования.
- Для удобства! Как чугунные батареи парового отопления  и канализационные трубы Сан-Галли! - напомнил Максим, - Ну где  тут этот загадочный дом? Мне уже надоело ходить!
- Если верить городские легендам, призрак Софьи Перовской можно встретить у Храма Спаса-на- Крови, который был возведен на месте трагической гибели императора Александра Второго. Она стоит на мостике через канал Грибоедова и сжимает в руках белый платок. Ведь взмахнув этим платком, она подала знак бомбистам Народной воли, что едет карета царя. Вот и сейчас Софья поджидает одиноких прохожих и дает свой роковой сигнал платком.
- И что?!!
- Ну,  и вроде  бы  прохожий  сам бросается в воды канала Грибоедова и идет на дно!
- А вода в Грибонале, конечно, зовет его – приди ко мне! При-иди!  А что же делают в это время бегемоты, крокодилы и морские коньки?! Ищут женихов для филфаковских невест и спасают неумытых детей от летающих  мочалок? Да и вообще, где логика – прохожий должен не тонуть, а  взрываться!
-Не смей называть канал Грибоедова Грибоналом! Никто из петербуржцев этого себе не позволяет! А вот мы уже и пришли!
-Ну и что прекрасного ты находишь в этом доме? Ну, кроме того, конечно, что своим цветом  он может соперничать сразу с тремя поросятами? А нет, извини, тебя видимо привлекают две страшные рожи, которые топорщатся вон над тем балконом со связкой синих шариков?
- Во-первых, это не шарики, а изразцы, и не рожи, а наполовину  распустившиеся бутоны роз! Или пионов! Нет, все же таки роз!  Но главное здесь – это ангел, на щипце, смотри, высоко, на самом верху!
- О, да он занимается астрономией! Или, может, он астролог? Такое возможно среди ангелов?
- Ангела надо хотя бы объективом увеличить, что ли! Тут ничего не разглядишь, да еще машины и прохожие!  – Ксения нацелила  фотоаппарат на фронтон с барельефом.
- Интересуетесь  нашим домом, молодые люди? Разрешите представиться. Косяков Василий Антонович, - представительный пожилой мужчина, подошедший к молодым людям,  радушно улыбался. 
- Василий Антонович, а вы можете нам показать дом? - обрадовалась Ксения, - Извините, что я так сразу – но изнутри–то я его только в интернете видела!   
- Отчего ж не показать-то! – радушно согласился  Василий Антонович, и широким жестом пригласил Ксению и Макса следовать за ним.
Ребята двинулись за ним, и Василий Антонович сдержал слово – показал все, что было возможно – много десятилетий назад погасшие камины и печи  в парадных, и майоликовые панно, отливающие металлическим блеском, как серое петербургское небо,  с лебедями, сопровождающими парусник среди мрачных вод и  кучевых облаков , и кованные бутоны роз, вплетенные в решетки на лестничных балюстрадах, и рельефные панно из металла, и силуэты  крылатых сфинксов, обращенных лицом друг к  другу над камином, и маски фавнов, и барельефы танцующих муз в развевающихся одеждах,  своды, украшенные лепниной и  узорные вставки из керамики…

- Кабина лифта  была в двадцатые годы внутри  отделана полированными  дубовыми панелями, с узкими хрустальными зеркалами,  и была изящной,  как игрушка, а лифт  шел бесшумно и плавно, - увлеченно рассказывал Василий Антонович, подводя спутников к крашенной красной краской, но сохранившей узорчатую поверхность  решетке, ограждающей шахту лифта.
- Что, самим приходилось  кататься? – довольно дерзко спросил Максим.
- Читал в воспоминаниях, - не заметив колкости в словах молодого собеседника, пояснил Василий Антонович.
- Вы так все рассказываете об этом доме, словно бы сами его построили! – постаралась смягчить выпад Макса Ксения.
При этих безобидных словах, Василий Антонович неожиданно нахмурился, покраснел, но, видимо, так и не нашелся, что ответить.
Лестница в несколько ступеней вела мимо закрашенного в тон стене  каминного проема  и мрачного панно над ним, изображавшего угрюмую всадницу, укутанную в широкий  белый плащ, на белом коне-тяжеловесе  в украшенной цветочным орнаментом  сбруе.
- Как страшно смотреть на нее, - поеживаясь, как от холода, заметила  Ксения.- словно Сама едет… 
- Кто это – Сама? –
- Ну, я не могу  произнести это слово.  Его нельзя просто так говорить.
- Это еще почему? Как имя Волан-де-Морта в книжке о  Гарри  Поттера? И это-то после всех твоих чугунных дев, языческих капищ и декадентских ангелов!         
- А  давайте пойдем поближе посмотрим на ангела-то нашего! – весело предложил  Василий Антонович. – Ну совсем близко-то нам к нему не подойти. А все же из окна посмотреть можно.
- Правда ли, что этот ангел сделан в честь любимой дочери владельца дома, Бадаева, которая из окна выбросилась? – спросила Ксения.
- Это все байки городские, - отмахнулся  Василий Антонович, - да и не было у него никакой дочери. Ангел этот не ангел в библейском смысле,  а скорее – аллегория, муза астрономии – видите знаки зодиака у нее над головой? В городе нашем немало таких ангелов, которые по сути своей есть гении искусства. Вот на Петроградской стороне жители верят, что ангел с цветочной гирляндой на шаре, изображенный в виде барельефа, защищал их дом в блокаду от снарядов. Но, все же, пожалуй, это не ангел, а богиня Флора. И в Павловске есть свой дом с ангелом – там  белый ангел с крыльями  изображен величиной аж в два этажа, но и тот ангел -  скорее античная аллегория, хотя, возможно, и  тоже охранял обитателей дома.         
- Там давно уже нет обитателей! Но я читала, что дом Мандель, дом с Ангелом на улице Красного Курсанта в Павловске, наконец-то реставрируют! – откликнулась Ксения, - Это ведь тоже модерн. Это чудесный дом. Я помню, ангел там на стене такой большой, что я его сначала даже и не увидела! Пока мне мама не показала!
- Тут мои хорошие соседи обитают, они нас пустят сделать пару-тройку снимков. Думаю, им  даже лестно будет, что это для ВГИКа, - сказал Василий Антонович, нажимая кнопку звонка.
 И точно, добрые знакомые Василия Антоновича, не только впустили их, но даже и предложили выпить чашечку чая, чтобы побеседовать о  новостях столичной жизни.
Поскольку Макс гораздо больше заинтересовался возможностью отдохнуть за чашкой чая, чем лицезрением очередного барельефа, Ксения скоро осталась искать выгодный ракурс для  снимков в одиночестве. 
Выглянув из окна, насколько это было возможно, Ксения  вытянула  руку с фотоаппаратом, чтобы поближе снять ангела и неожиданно услышала слова, сказанные глубоким, печальным, словно бы неземным  голосом, который  эхом отдавался  от всех стен. -  Пойдем, пойдем со мной! – возвестил голос.
Ксения в ужасе отпрянула от окна.
- Макс, это ты опять придуриваешься?! – с дрожью в голосе крикнула она. Но Макса поблизости не было. Его вообще не было в комнате. Ксения нашла его и всю компанию на кухне, с удовольствием беседующими о современном кинематографе за чашкой чая с яблочным пирогом. Больше вернуться в комнату она так и не решилась. 

Возвратились  в гостиницу  уже поздно.
- А мне вот гораздо больше  дом напротив понравился – живет же кто-то в таком доме! Сделан словно крепость и в то же время сразу видно качество современного  строительства! – рассуждал Макс, сгружая в ноутбук фотографии с карты, - такие стеклопакеты! Такая облицовка!  И никаких тебе всадниц, и ангелов астрономии, и прочей декадентской чепухи с рожами, розами, филинами, музами  и фавнами.   
- Косяков Василий Антонович – какая-то знакомая фамилия, - задумчиво произнесла невпопад  в ответ ему  Ксения, - где-то я уже слышала ее.   
Рассматривая  сгруженные в компьютер фотографии,  то ли к разочарованию, то ли, наоборот, к счастью, Ксения не обнаружила в лошадиных гривах никаких косичек. Из задумчивости ее вывел Максим.
- Вот супер – тут тень так легла, что будто у лошади коса заплетена! – воскликнул Макс, рассматривая свои снимки, - У тебя тоже так?
- Нет, у меня нет!
- Ну вот я же знал, что у вас тут  орудует чугунный домовой! Специально питерский!       .