Наушники

  День на работе выдался настолько тяжелым, что к вечеру женщины в бухгалтерии заметно осунулись, уподобившись, по их собственному выражению, выжатым лимонам. Но, собираясь домой, они все же заметно оживились: движения их вновь стали быстрыми и ловкими, на лица вернулись улыбки, голоса зазвучали звонко и весело, любая незатейливая шутка вызывала дружный смех.
  «Радуются, - грустно заметила про себя Вера, которой не коснулось  общее оживление. – Да и что им не радоваться? Придут сейчас домой, поделятся с мужьями дневными впечатлениями, кого-то из них даже обнимут, поцелуют – и усталости как не бывало, и домашние хлопоты не в тягость. А у меня опять эта гнетущая тишина, опять это жуткое одиночество вдвоем! Хоть бы праздник скорее, может, Иринка приедет, будет с кем поговорить, а то сколько можно вечерами по соседям ходить! Они и так уже косятся, а Татьяна так даже напрямую несколько раз спрашивала, чего это мне дома не сидится. Говорила я ей, потому, мол, не сидится, что там словом перекинуться не с кем, а она лишь плечами пожимает. Не понимает, потому что в ее представлении если муж не пьет и кулаки не распускает, то и жаловаться не на что…»
  Верин муж не пил, руки на нее никогда не поднимал, и вообще их семья считалась благополучной. Да она и действительно была такой, но только раньше, когда Вера с Николаем жили душа в душу. Вера с горечью вспоминала, как, соскучившись друг по другу за день, вечерами они не могли наговориться. Рассказывали обо всем, что случилось за то время, пока они не виделись, делились мыслями и впечатлениями. А если и замолкали, сев почитать газеты или посмотреть телевизор, то это было приятное молчание, дающее ощущение покоя, а не гнетущей тяжести.
  Как Вера ни пыталась, она так и не смогла определить, когда и с чего между ними начало зарождаться… отчуждение, что ли. Она даже не знала, как назвать то, из-за чего Николай вечерами все меньше и меньше рассказывал ей о себе и все меньше интересовался ее делами, а последнее время перестал это делать вообще. Все их общение сводилось теперь буквально к нескольким фразам: «Как дела?» – «Нормально». – «Ужин готов, иди есть». – «Спасибо». – «Надо бы это сделать». – «Хорошо». Все остальное время они молчали. Вера при этом думала свои невеселые думы, а Николай, надев наушники, слушал магнитофонные записи.
Так было и на этот раз. Когда Вера пришла с работы, Николай уже был дома, но не вышел, как это было когда-то, ей навстречу. Полулежа на диване с газетой в ставших уже привычными наушниках, он даже не услышал, как она открывала дверь, и заметил жену лишь тогда, когда она зашла в комнату.
  - Ты чего так поздно? – спросил он, глянув на Веру поверх газеты и чуть сдвинув наушники с одного уха.
  - Отчет делали, - Вера устало присела на краешек дивана, рассчитывая  продолжить разговор, но Николай, протянув равнодушное «А-а», уже снова уткнулся в газету, а наушники, как и за секунду до этого, плотно охватывали голову, погружая его в мир стереофонической музыки и надежно ограждая от посторонних звуков.
  Вздохнув, Вера обреченно поплелась на кухню, поняв, что сегодняшний вечер будет для нее таким же тоскливым, как и предыдущие. За ужином она еще раз попыталась втянуть мужа в разговор, но Николай на все ее вопросы давал настолько короткие ответы, что беседы никак не получалось. Да и какая уж тут беседа, если муж всем своим видом показывал, как ему не терпится вернуться к магнитофону и наушникам, тянувших его к себе не хуже наркотика!..
  «Господи, и зачем мы их только купили!» – в который раз подумала Вера, хотя еще недавно сама считала, что в доме обязательно должны быть и проигрыватель с пластинками, и хороший магнитофон с набором кассет. Она вполне разделяла увлеченность мужа, и с первых дней совместной жизни в их доме звучала музыка.    А сколько приятных воспоминаний было связано с отдельными песнями или мелодиями! Неравнодушными к музыке росли и сын с дочерью. Так что, несмотря на некоторое различие во вкусах, все в этом плане у них должно было бы быть нормально. Но Николай любил только громкую музыку, уверяя, что при убавлении звука пропадает весь ее эффект. Нельзя сказать, что он был эгоистом, но все просьбы жены или детей сделать музыку потише, чтобы она не мешала остальным, выполнялись им с явной неохотой. Потом он нашел выход -  купил наушники и был просто счастлив оттого, что мог теперь, никому не мешая, все свободное время отдаваться своему увлечению.
  Поначалу Вера не придала этому значения. Да и, пока дети были дома, она не испытывала ни дефицита общения, ни чувства отчаяния от окружающей ее тишины. Чуть не постоянно видя Николая в наушниках, лишь слегка подшучивала над ним по этому поводу. Но вот Ирина поступила в институт, Игоря призвали в армию, они остались вдвоем, и однажды Вера с ужасом поняла, что эти проклятые наушники стали неодолимой преградой между нею и мужем, что сквозь них она не может докричаться до него ни в прямом, ни в переносном смысле. Попыталась было поговорить об этом с Николаем, но он счел ее претензии пустыми придирками и даже обиделся:
  - Уж и музыку послушать нельзя! Не понимаю, чем ты недовольна: не пью, после работы где попало не шатаюсь, дома что надо делать – делаю. А наушники, так вы ведь сами просили, чтобы я вам не мешал. И с чего ты взяла, что я с тобой не разговариваю? Разговариваю. Часами, конечно, не болтаю про все на свете, так ведь это, как известно, ваша женская прерогатива!
  Чего только Вера не делала, чтобы оторвать мужа от ненавистных ей наушников, вернуть былую душевную близость с ним! Звала его то в кино, то в гости, то просто погулять, старалась быть рядом, когда Николай занимался чем-то по хозяйству… Но все это давало лишь незначительный и краткосрочный результат, и стоило им прийти домой, как все возвращалось на круги своя. Душа Николая никак не хотела откликаться ее душе, и Вера отступилась, оставила мужа в покое. Занималась по вечерам своими делами, а когда становилось совсем тоскливо, шла к соседке, чтобы просто поболтать. Но сегодня она так устала на работе, что никакие домашние дела просто не шли ей на ум, к соседкам тоже не хотелось. Взяла было книгу, но, механически пробегая взглядом по  странице, не воспринимала текста. Включила телевизор, но ни одна из идущих программ не заинтересовала ее.
  «Нет, так больше нельзя! – в отчаянии твердила она про себя, тупо глядя на экран. – Это невыносимо! Так же с ума сойти можно… Ну, пусть он меня не любит больше, но я же живой человек!.. Я не требую какого-то особого внимания, мне нужно самое элементарное общение! Я не могу так больше!..»
Услышав свой собственный крик, Вера вздрогнула и испуганно оглянулась на Николая. Видно, она кричала так громко, что он услышал ее даже сквозь наушники.
  - Ты что-то сказала? – спросил он спокойно, не заметив в полумраке комнаты ее состояния. –  Чего ты хотела?
  - Да нет, ничего, - усилием воли Вера взяла себя в руки. – Я… я только хотела спросить, что ты слушаешь. Это что-то новое?
  И вдруг неожиданно для себя самой, по какому-то внутреннему наитию она сняла с мужа наушники и, надев их, нырнула, словно в омут, в незнакомую ей мелодию. Николай от неожиданности растерялся, пытался что-то сказать, но Вера отмахнулась: не мешай, мол, все равно ничего не слышу.
  Лишенный привычного занятия, муж рано ушел спать. Вера вскоре последовала за ним, довольная, что наконец-то нашла выход из положения.  «Я теперь каждый вечер, как только освобожусь, буду забирать наушники, а он пусть ходит мыкается, не зная, куда себя деть! – не без злорадства думала она. – Не станет же он силой отбирать их у меня!»
  Весь следующий день Вера пребывала в радостном возбуждении.  «Интересно, как он на это в конце концов отреагирует? – думала она в предвкушении последующих событий. – Надеюсь, поймет теперь, каково мне приходилось!..»
Заранее счастливая, Вера так спешила домой, что заметила Николая  лишь тогда, когда чуть не столкнулась с ним у подъезда.
  - О, привет! – улыбнулся муж и радостно показал ей небольшую коробку. – А я тут в магазин зашел, плеер себе купил. Давно хотел…