Шел тридцать девятый

В комнате с зарешеченными окнами два человека в одинаковой форме.  Один сидит посреди комнаты,  на табурете с привинченными к полу ножками.  Другой сидит  за столом.  У того, который за столом на петлицах поблескивают «шпалы». У сидящего на табурете,  на вороте гимнастёрки следы от споротых петлиц.  И ремня на нём нет.

Два человека в комнате с зарешеченными окнами смотрят друг на друга. Один из них следователь,  другой арестованный.  Ещё вчера он сидел за этим столом.  Ещё вчера на нём были ремни,  а в петлицах блестели "шпалы". Но,  то было вчера.

Молчание затягивается. Следователь,   криво улыбнувшись, первым нарушает тишину.
-  Ну что,  Моисей,  процедуру ты знаешь.  Подписывай.
Арестант тоже улыбается,   невесело ему,  но он улыбается.
- Что там?  Английский шпион?
- Английский, -  кивает следователь, -  Не нравится? Могу заменить на польского.  По старой дружбе.

И опять арестант улыбается, шутка понравилась.  Он тоже так шутил.
- Хрен редьки не слаще.  Всё одно, стенка.
Следователь молчит.  Берёт со стола пачку папирос,  подходит к арестованному, протягивает.
- Кури, Моисей.

Оба закуривают.  Облако  дыма поднимаются к потолку.  Следователь возвращается к столу. Моисей,  поперхнувшись дымом,   долго кашляет.  От кашля на глазах выступают слёзы.  Моисей тушит  папиросу о ладонь.
- Скажи,  Яша,  почему меня первого? –  обращается он к следователю.
-  А ты что,  думал,  я буду первым?
-  Честно говоря,  да.   Ведь это ты,  а,  не я,   был  лично знаком с Лейбой.   Ведь это ты,  а,  не я,  состоял в его  личной охране во время гражданской.
Следователь встаёт из-за стола,  пройдясь по кабинету,  останавливается позади арестованного.
-  Что же ты не заявил? –  спрашивает он,  разглядывая затылок арестованного.
Моисей пожимает плечами, пытается повернуться.

-  Сиди,  Моисей.  Сиди,  не дергайся. Так почему ты не просигнализировал?
-  Зачем?  Об этом и так многие знают.  Это есть у тебя в личном деле.
Следователь смеётся,  сначала тихо,  потом громче.   Моисей смотрит на него,  и почему-то виновато улыбается.  Перестав смеяться,  следователь вытаскивает из кармана галифе носовой платок,  и громко сморкается.

-  Дурак ты,   Моисей.   Столько лет в органах,  а так и не понял,  у чекиста на первом месте должна быть бдительность.  Вовремя проявленная бдительность позволяет не только разоблачить врага, но и сохраняет собственную жизнь.
- Ах,  вон оно что.  –  Моисей хлопает ладонью себя по лбу.  -   Так это ты,  Яков.  Как я сразу не догадался?  Это ты у нас настоящий чекист.  Бдительность,  значит, проявил.  Интересно,  что ты там написал?
-  А ты протокол прочитай,  в котором ты сам признаешься….
-  В чём,  Яша?!

-  Да во всём !-   Яков берёт со стола протокол и машет им. –  Ты,  Моисей, враг,  причём враг классовый.  Скажи,  не у тебя ли папаша владел ювелирной лавкой в Херсоне?  Не ты ли спьяну болтал  об  исключительной роли еврейской нации в победе революции?  Причём,  как в октябрьской, так и в будущей,  мировой.   У кого нашли при обыске золотые царские червонцы,  и золотые зубные коронки?  Молчишь.   А хочешь,  я скажу,   откуда они у тебя взялись,  эти коронки?  Или тебе Крым  двадцатого напомнить?  Ты не только враг советской власти,  ты ещё и мародер. Тут много чего ещё есть.  Ты почитай,  Моисей,  почитай.

Моисей сидит,  опустив  голову,  покачиваясь из стороны в сторону.
-  Яша,  что ты говоришь? Ты же сам такой. Ты  один из нас.
-  Нет, Моисей.   Это ты один из нас.  Ты жертва, смирись с этим.  Тебя будут вспоминать  как жертву.  Но может не тебя,  конкретно, но,  таких,  как ты.  Такое уже было.
-   А тебя?
-   И меня, вероятно,  тоже. Но, как говорится, умри ты сегодня, а я завтра.  Сегодня твоя очередь, Моисей. Ну что? Подписывать будешь?
-  А у меня есть выбор?
-  Нет.

                ***
Два человека в комнате с зарешеченными окнами.  Два человека в одинаковой форме.  Один сидит посреди комнаты, на табурете с привинченными к полу ножками.  Другой сидит  за столом.  У того, который за столом на петлицах поблескивают «шпалы». У сидящего на табурете,  на вороте гимнастёрки следы от споротых петлиц.  И ремня на нём нет.
-  Яков,  ты знаешь процедуру. Подписывай.