Безымянный Герой

Ветерок своими жуткими когтистыми лапами забирался под пальто и дрожью спускался с шеи до поясницы. Становилось прохладней. Я посильнее закутался в воротник пальто, полностью спрятав нижнюю часть лица. Но все-таки отделаться от дрожи не удавалось: то ли и вправду было так холодно, то ли это все от волнения. Ветер поднимал желтую, сухую листву с земли, разнося по всему парку. Она шуршала под ногами, как бы перетекая под ботинками, так умиротворенно, словно пытается успокоить тебя, нашептать в ухо: «Все будет хорошо»! А ты как маленький мальчик, который слушает рассказы мамы, раскрываешь рот, и стоишь, слушаешь, понимая, что эту минуту ты не забудешь ни когда, что ты будто понял сейчас все тайны, которые есть на свете, и пытаешься их спрятать, закрыть в себе.

Я нащупываю в руке флешку. На ней и вправду есть та информация, которую пытаются сдержать в секрете, та информация, которую я должен всем рассказать. Сжав флешку в кулаке, я продолжаю идти, собирая листву ногами, под разноцветным листопадом. Дрожь уже почти прошла. Листва всегда на меня действовала успокаивающе. Я всегда любил осенью прогуливаться в этом парке, когда был маленький, с мамой, потом с Олей. Этот парк видел меня с самого рождения, и если бы умел говорить, то рассказал бы про меня столько всего, сколько я сам про себя не вспомнил бы.

Выйдя через кусты, листья с которых уже облетели, и которые стояли нагие, но все еще по-особенному прекрасные, я оказался на дороге, выложенной брусчаткой, и немного заметенной маленькими листочками. Я начал двигаться по аллее, высажженой огромными кленами, которые пылали еще не осыпавшейся листвой, переливаясь багровыми и желтыми факелами. Не спеша, обдумывая свое дело, я шел, смотря лишь себе под ноги. Внезапно, где-то впереди, взвизгнул свисток,  как то не естественно, фальшиво, будто свистящий сам боялся того что может его ожидать сейчас. Я поднял голову. Впереди стояло трое патрульных. Они сверкали черной кожаной формой, вычищенной до блеска. На груди одного красовался значок «Службы Смотра», сокращенно СС. Двое других были в пилотках, похоже, новички. Человек со значком эсэсовца был огромен в размерах: тугой черный ремень еле удерживал его живот, а лысину, уже изрядно покрытую капельками пота, украшала фуражка сильно сдвинутая назад. Он усердно раздувал щеки и дул в свисток, который верещал на весь парк. Один из новичков сорвался с места и помчался за человеком в капюшоне. Бежал он не долго. Незнакомец быстро перемахнул через забор, и нерадивый новичок из рядов СС остался ни с чем. Толстый  предводитель этой тройки начал отчитывать своих подчиненных. Не стесняясь выражений, он орал так сильно, насколько позволял голос. Он постоянно снимал фуражку и протирал лысую голову платком, после чего продолжал кричать на подчиненных и на прохожих, которые все-таки посмотрели на эту картину, но потом всеже в страхе отворачивались, и спешили покинуть это место.  Видно, он пробивался на это место всю свою жизнь, горбатясь за копейки под жестоким гнетом начальников, которые его не жалели, и которых он ненавидел так сильно, насколько позволяло ему его эго. Поэтому теперь, спустя, столько лет, он сам стал начальником. Теперь он сам может себе позволить отрываться над подчиненными, над гражданами, над всеми кто младше его рангом. И ни кому до него нет дела, ни кто не хочет остановить его, и таких же как он.

Эсэсовцев ни кто не любил, да что там, все их боялись. Боялись так сильно, что завидя их издалека, старались уходить в другую сторону. Их избегали, их ненавидели, но поделать с этим ни чего не могли. Они творили, все что хотели. «Служба Смотра» - это специальное подразделение, патрулирующее улицы, и следящие за порядком. Они могут забрать, кого угодно, даже если ты хоть немного кажешься подозрительным. Тебя отправят на допрос, потом на профилактику, в специальный диспансер, и ты выйдешь оттуда законопослушным гражданином. Мы называем их «рабами». Они полностью послушны вождю, правительству, и полностью лишены чувств. Вся армия состоит из них. Если тебя забрала служба СС, то на тебя можно ставить крест.  Конечно, если за тобой гонятся такие эсэсовцы как эти, то есть шансы скрыться, но ведь есть такие, что ты будешь жалеть, что родился вообще.

Я  зашел за дерево, стараясь не попадаться им на глаза. Вдруг взбредет в голову меня проверить, и не дай бог узнают, что я с собой несу. Сразу ждет расстрел. Эсэсовцы прошли мимо меня. Командир шел довольный собой, а двое новичков плелись позади, обливая его явно не лестными высказываниями. Но ему было все равно, он делал свою работу. Он приставал ко всем к кому мог. Их и ненавидят, потому что они позволяют себе почти все, и ни кто их не остановит.

Я вышел из-за дерева. Смотрящие уже были в не зоне видимости, и поэтому, пройдя к небольшой трансформаторной будке, я увидел, за что гнались за парнем. На боковой стенке виднелась огромная надпись: «Свободу людям». Я улыбнулся. Нас много. И мы хотим одного. Теперь я еще больше убедился в правильности своего поступка.

Пройдя до самого конца аллеи, я вышел на Набережную. Река текла в низу, тротуар проходил на некотором возвышении. По всей протяженности стояли лавки. Тут сидели влюбленные парочки, или таинственные незнакомцы, с видом каких-то секретных агентов. На первой лавке сидели парень и девушка, поэтому я прошел к следующей лавке. Я сел и откинулся на спинку, не вынимая руки из карманов. Вода внизу была мутная, по реке шла рябь, и листья, летевшие с парка, укрыли ее цветной простыней. Солнце уже садилось, и поэтому из-за крон деревьев на горизонте, вырывалось красное пламя  последних лучей. Они пробивали облака и легкой походкой пересекали мутную воду, мчась куда-то вдаль.

Я достал свой коммуникатор и посмотрел на время. Уже было начало седьмого. Скоро солнце сядет совсем, и мир окунется в темную и непроницаемую пелену ночи. Мрак наконец-то вступит в свои права. Хотя в сердцах людей он уже давно наступил. Он закрался туда не заметно, медленно, втираясь в доверие, ласкаясь, притворяясь белым мишкой, а потом занял собой все пространство, вытесняя все кроме страха, объявляя себя полным владельцем всех жизней и судеб. Это было еще в далеком две тысячи восемнадцатом году. Обещанные выборы президента не состоялись. Президента не стало вообще. Он превратился в вождя. Как-то не заметно, и в то же время внезапно. И сразу же на улицу высыпали эсэсовцы. Первые отряды СС состояли, говорят из самых отморозков. Людей убивали прямо на улице, за то, что у них мнения были отличные от Вождя. Каждые дни транслировались речи Вождя. Везде начали вешать красные полотна с изображением змеи обвитой вокруг креста. Церкви взрывали, всех богослужителей расстреливали на Красной площади. Ее потом переименовали, как и все остальное, ее назвали Площадь Мира, но в народе она всегда носит имя Красной, в память о погибших там, в память кровавых дней. Говорят, кровь текла реками. Потом все успокоилось. Всех несогласных уничтожили, остальные стали жить в страхе, а Вождь раз в день произносит грозную речь, транслирующуюся везде: на улицах, в автобусах, в подземке, даже запускают дирижабли, выводя на них голограммы. Где бы ты ни был, ты увидишь его.
 
И вот уже сорок два года мы живем в страхе. Сорок два года страданий. Многие уже и не помнят тот страшный день, называемый «переворотом». Некоторые даже не знают, как все происходило, конечно, стараниями всего Совета Председателей. Кого-то подкупают, кого-то запугивают, кого-то убирают с должностей, они вдруг погибают в несчастных случаях. И все верят, что наш Вождь за нас переживает.

Посмотрев на портрет моей Оли, я убрал коммуникатор в карман. Еще раз нащупал заветную флешку. Оля это моя жена. Жена, которую я больше не увижу, как бы сильно этого не желал. Я каждый день пытаюсь вспомнить ее, но в глазах стоит только фото с коммуникатора. Я не могу вспомнить, как она смеялась, не могу вспомнить, как она грустила. Я не помню тепло ее рук, я не помню ее запаха. Одно фото, которое храниться у меня на коммуникаторе. И все! Больше ни чего. Кажется, частичку моего сердца взяли и вынули из груди, выбросив в грязную мутную воду.  Теперь оно и биться стало медленней, и тепла излучать стало меньше. Каждую ночь, я смотрю на фото и понимаю, что во всем виноваты они. Совет Председателей, этот чертов, Вождь! Они отняли у меня ее. Официальная версия конечно автокатастрофа. Олин электромобиль столкнулся с тягачом. Я сам видел этот тягач, видел электромобиль, видел труп жены. По нему не опознать от чего она умерла. Все указывает на аварию, но я-то знаю. Это все фикция, подстава.  Они устроили этот несчастный случай, что бы она не сболтнула лишнего. Она докопалась до того, что прятали десятилетиями. Она нашла тот компромат, что поможет поднять народ против этого тирана. Оля работала журналистом. Она всю жизнь только и говорила о разоблачение Вождя. И она сделала это. Перед аварией она звонила мне. Сказала что нашла. Она знала, что за ней может быть слежка. Она скопировала информацию, на еще одну флешку, ту, что сейчас у меня. Она спрятала ее, позвонила мне, взволнованная, все говорила загадками, сказала, объяснит все дома, и потом живой я ее не видел. Через некоторое время я понял, что она намеками объяснила, где флешка. Я нашел ее. Я все посмотрел. И был полон чувства мести. Я нашел людей. Я нашел повстанцев. Они собирают силы для борьбы с теми, кто у власти, а информация, хранящаяся на флешке, положит конец тирании. Осталось только передать ее. Сегодня. В семь. В этом парке. За старой танцплощадкой.

Солнце уже полностью опустилось за горизонт. А звезды еще не успели усыпать небосвод. Самое темное время. Под пальто опять начал закрадываться холод, и я съежился. На часах было без десяти семь. Пора было идти на встречу. Наверное, я буду помнить ее всю жизнь. Это переломный момент в моей жизни, в жизни всех людей.

Я встал, оправил свое пальто и двинулся, по набережной, к старой танцплощадке. На улице стояла непроглядная тьма. Вдоль дороги горели фонари, вокруг которых вились какие-то мошки. Я, то выходил из круга света фонаря, то попадал туда обратно. Моя тень передвигалась по кругу вокруг меня, выплясывая причудливый танец. На небе, между темных туч, выглянула луна, и тут же спряталась обратно.  Стояла мертвая тишина, слышно было лишь мои шаги, четкие ясные, и шуршание листвы. Мое сердце забилось сильнее, по телу опять пробежала дрожь.

Впереди выглянул забор и ракушка рядом с танцплощадкой. Меня должны ждать где-то там. Я сверился с часами. Я опаздывал уже на пять минут. Медленно, еле передвигая ноги, я начал подходить к ракушке. Там в углу виднелась чья-то тень. Я не мог разглядеть пока что даже телосложения. Человек, завидя меня, сделал пару шагов мне на встречу. На его голову был накинут капюшон, и лица не было видно. Я подошел к нему почти вплотную. Я чувствовал его теплое дыхание, я чувствовал его волнение своим нутром.

-Ты принес, то о чем говорил? – сказал он быстро и тихо, словно боялся, что нас подслушивают.

-Да. Флешка у меня. – Ответил я в таком же тоне, не желая показать новичком.

-Давай! – и он протянул мне свою руку.

Я полез в карман за флешкой, уже нащупал ее пальцами, как услышал крик. Человек быстро оглянулся, потом выдернул из кармана мою руку, с зажатой там флешкой, выхватил вещицу и пустился на утек. До меня донесся свист. Даже не оборачиваясь, я кинулся в другую сторону, не туда, куда побежал неизвестный. Я не смотрел под ноги. Просто бежал, куда глядят глаза. Я чувствовал спиной, что сзади кто-то маячит, кто-то, чуть ли не дышит мне в затылок, таким горячим, сладковатым, дурманящим дыханием. Казалось, от него у меня кружится голова, темнеет в глаза. Но это не от него, я знал точно, просто самовнушение. На самом деле сказывалось напряжение. Сказывался бег. В голове никаких мыслей. Пустота. Звенящая густая пустота. Я просто бежал как робот.

Внезапно я споткнулся обо что-то. Мое тело бросило вперед, прямо на асфальт. Ногу прострелило болью, кажется, подвернул. Я перекатился, попытался встать, не замедляясь, но когда я был на четвереньках, в бок меня кто-то ударил. Я опять упал. Лицом вниз. В грязный и твердый асфальт. Я почувствовал, как мои руки схватили, заковали в наручники, потом подняли и поставили на колени. Их было двое. Двое эсесовцев. Один стоял сзади и держал меня, второй зашел спереди и нанес несколько ударов в лицо. Потом включил рацию:

-Мы взяли одного, прием! – проорал он в небольшой черненький квадратик.

-Тшшш. Тшшш, -  раздалось в нем, потом кто-то заговорил. – Наш ушел, сука! Ушел! Ладно ведите этого к машине! Будем выяснять. Прием!

- Понял! Веду, - сказал он в ответ. – Отбой!

Меня взяли под руки эти двое громил и потащили в сторону дороги. Я видел, как там прорывал тьму мигалками их электромобиль, он словно маяк, но только отпугивал местных жителей, а отряды СС кружили вокруг, словно мотыльки.

Я понимал, что теперь меня тоже сделают «рабом». Что я обречен. Но в начале меня будут допрашивать, бить, пытать. Особенно когда узнают, что я муж той, которая о них накопала всю правду. Что я мог это все передать. Конечно, они поймут. Там же не дураки сидят. Но вот парня они этого не схватили. Ушел. Молодец. А я им ни чего не скажу. Даже если придется умереть. Я думал, скину с себя миссию спасения свободы, но взвалил на свои плечи еще больше. Главное не расколоться. Не расколоться ради своей любимой. Доделать то, что не смогла она. А потом встретиться с ней на том свете. Идеальный план. Только бы у повстанцев все получилось. Только бы вышло. Они спасут нашу страну, я умру ради спасения страны, как и моя жена. Идеальный план. Идеальный. У нас всегда умирают ради страны безымянные герои.