Под Небесами. Том 2, гл. 6 и Заключение

ГЛАВА ШЕСТАЯ


I.

  Мой путь теперь снова лежал к центру города.  Скоро я уже был на знакомых центральных улицах. Был жаркий, даже душный вечер. Кругом зеленели тополя, по улицам летал белый пух. Асфальт и стены домов были еще горячие, опускающееся солнце отражалось в окнах верхних этажей.
Я шел по какой-то полузнакомой улице, пристально вглядываясь вперед, будто ожидая что-то увидеть. У меня почему-то было такое чувство, что сейчас непременно что-то должно произойти. И действительно, скоро впереди меня хлопнула дверь подъезда, и из нее вышел какой-то человек. Я скорей поспешил по тротуару вслед за ним. Человек все шел вдоль домов впереди меня и не оборачивался. В его фигуре казалось мне что-то знакомое. Я хотел его окликнуть — но не решался. Наконец, он повернул еще в какую-то улицу — и тут я нагнал его, и мы с ним буквально столкнулись.
— А я так и знал, что это Вы! — воскликнул он, встретившись со мной лицом к лицу, — Я ведь чувствовал, что за мной кто-то идет! Говорил же я Вам, что мы непременно встретимся!
Я все никак не мог прийти в себя.
— Как, это Вы!.. А я, признаюсь, о Вас уже почти совсем и забыл!.. Но теперь, как только встретил, сразу же вспомнил — и, признаюсь, рад был бы продолжить ту нашу, первую встречу!..
— Да, признаюсь, встреча была довольно интересной! — с улыбкой ответил он, — Мы ведь тогда с Вами проговорили всю ночь, и обсудили, кажется, всю ситуацию на нашей планете? Но, признаться, я не ожидал, что именно здесь и сейчас вновь с Вами встречусь, и теперь, честно говоря, не знаю, о чем же мы с Вами будем говорить?..
— Как о чем?! — так и набросился я на него, — Конечно же, о самом главном!.. Ведь Вы тогда сказали, что присутствовали, так сказать, при самом рождении "Братства", были чуть ли не одним из его основателей!.. Я только навострил слух — а тут мы отправились в кладовку подслушивать то собрание, а потом уже пора было расходиться — так что я так от Вас ничего этого и не услышал... А ведь я надеялся услышать именно это! Для меня именно это было главное!.. И вот теперь я вдруг Вас встречаю — в точности, как Вы тогда это и предсказали, что мы еще раз увидимся — и уж теперь я, конечно же, хочу это узнать, уж теперь я, конечно же, Вас не отпущу!..
Он кокетливо улыбнулся.
— Ну, признаться, Вы мне льстите! Я вовсе не был, как Вы говорите, "одним из руководителей Братства", а всего лишь был там, как говорится, "сбоку-припеку". Но при этом, действительно, во всем этом участвовал, и даже знал Самого основателя.
— Ну вот, я же говорю! — обрадовался я, — Вот Вас-то мне, в действительности, и нужно! От Вас я могу получить информацию, как говорится, "из первых рук"!.. И тогда я наконец-то, наконец-то полностью разберусь в этой теме!
— А зачем Вам это нужно? — с интересом спросил он.
— Очень, очень нужно! — воскликнул я, — Вы ведь знаете, я теперь собираю материалы про Братство! А дело все в том, что меня вся эта история так сильно коснулась! Вы ведь знаете (понизило голос я) — одна моя знакомая в результате всей этой истории даже погибла! Поэтому я должен, ну просто обязан теперь во всем этом до конца разобраться!  Мне это необходимо, я просто не смогу жить без этого! А единственный источник, из которого я смогу узнать о происхождении и ранних годах Братства — это Вы!.. — закончил я.
Он серьезно наклонил голову.
— Да-да, я в курсе всех этих событий... И что же Вы теперь хотите делать? Наверное, поймать меня, запереть в каком-нибудь подвале, и...
— Нет-нет, что Вы!.. — перепугался я, — У меня вовсе не было таких планов!.. Мы можем с Вами вот здесь, во дворе посидеть на лавочке, побеседовать — или пойти, куда Вы захотите...
Он на минуту задумался.
— Что ж, наверное, это было бы неплохо... Только дело в том, что мне сегодня ближе к вечеру нужно идти к одному человеку, и я, честно говоря, не хотел бы опоздать. Впрочем (он взглянул на часы), кажется, еще достаточно времени... Так что давайте — сядем вот здесь, и спокойно, не торопясь побеседуем. А потом я так же не торопясь пойду — да, быть может, и Вас с собой приглашу.
Я не стал уточнять это странное его последнее замечание.
Мы с ним свернули в соседний двор и сели на лавочке под развесистыми липами. Вверху, в начинающем синеть вечернем небе, скользили легкие перистые облака. Рядом с нами, на крыльце подъезда выгибала спину и потягивалась кошка. Мы немного посидели, привыкая к обстановке — и, наконец, он заговорил.


II.

Здесь я все же должен объяснить то, о чем уже, без сомнения, догадался читатель. Встреченный мной человек был тот самый, которого я уже видел когда-то, в один из самых драматических моментов этой истории,  у дома Братства. Тогда глубокой ночью я стоял во дворе и с удивлением смотрел на горящие костры и на две группы верующих людей, непримиримо стоящие друг против друга. Потом, выйдя в темную улицу, я столкнулся с ним, и он привел меня к себе на квартиру, и мы с ним всю ночь проговорили о мировых судьбах христианства, а потом вместе приняли участие в подслушивании волнующих деталей Совета Братства, происходившего за стенкой в соседней квартире. Интересно, что тогда мы с ним так и не познакомились, т.е. ни разу не назвали друг друга по имени. Тем не менее, встреча эта мне запомнилась, и я, конечно, с удовольствием услышал бы от него о главном моменте всей этой истории, о котором он тогда обещал мне рассказать, но так и не рассказал. Поэтому я так и обрадовался, когда теперь так неожиданно встретил его.
— Хорошо, я попытаюсь Вам все это рассказать, — начал говорить он, — Я даже представляю себе, что именно Вас интересует. Вы хотите представить себе, как  именно  все начиналось, как развивалось, и к чему все теперь пришло. Что ж, попробую удовлетворить Ваши ожидания. Хотя, признаюсь, это будет не так просто. Слишком уж тема... так сказать, своеобразная и неоднозначная... Тем не менее, все же попробуем об этом поговорить — может быть, на обоим и станет что-то более понятно...
Нас окружал тихий городской двор. Над головой шумели свежие молодые липы. У соседнего подъезда лежала и потягивалась кошка.
— Это было лет пятнадцать назад, в Москве, — начал он, — Вы помните, какое тогда было время. Прежняя общественная система стремительно рушилась. Люди начинали терять опору, метаться, хвататься за что попало. Тогда, в тогдашней неопределенной обстановке возникало множество самых разнообразных групп и течений. Возникло и это, и уже тогда привлекло к себе достаточно много людей. Впрочем, оно существовало и раньше, в достаточно узком кругу, подспудно — а теперь вдруг "вышло на поверхность". Любое такое течение предполагает, конечно же, своего лидера. Был он и здесь — это тот самый А-в, о котором Вы все хотите у меня выведать, и ради этого буквально готовы вцепиться мне в глотку. Что можно о нем сказать? Личность  эта, конечно же, неординарная. Он был одним из тех, кто в обстановке тогдашнего "застоя" пытался что-то делать, собирать и объединять вокруг себя людей. Его главной особенностью было то, что в обстановке, когда все вокруг говорили, в основном, об общественном и государственном, он главное свое внимание сосредоточил на личности человека. Это, действительно, с нашей точки зрения, черта очень симпатичная. Разумеется, в то время ему сильно доставалось. Он со своими учениками занимался разными нетрадиционными вещами, изучал восточные учения (как это тогда в некоторых кругах было принято), интересовался современной психологией, вопросами личной и групповой психотерапии. В какой-то момент в этом кругу произошел решительный поворот к Христианству. Надо отдать им должное — как только они прикоснулись к нему, они почувствовали его "примат", и добровольно подчинили ему все другие свои цели и стремления. Первым в этом процессе был, конечно же, сам  А-в. Он действительно в какой-то момент превратился из просто необычного человека, интересующегося разными необычными вещами, в искреннего христианского проповедника.  Но самое главное — это то, что им был "запущен механизм" Братства. Вот это, действительно, тема, на которой стоит остановиться поподробнее.
— Да-да, — оживленно воскликнул я, — Ведь меня тоже, в первую очередь, интересует эта тема!
— Вы, конечно, представляете себе немного обстановку в Братстве, — продолжал он, — То, что оно состоит из этих небольших групп, или "семей". Вот в этом-то, собственно, и состояло главное "открытие". Впрочем, "открытием" его довольно трудно назвать, поскольку такая система использовалась в истории множество раз. Но открытием это явилось именно в наше время и в нашей обстановке, и причем именно в той области, о которой сейчас идет речь — т.е. в нашей древней многострадальной церкви. Ведь здесь, в силу многих причин, которые сейчас нет возможности разбирать, в то время преобладал другой подход — здесь делали акцент на храме, богослужении, и на образе замкнутого в себе, отъединенного от других человека, который сидит у себя дома и читает творения древних авторов, т.н. "святых отцов". Здесь, скорее, не древнюю традицию использовали для спасения современного живого человека, а, наоборот, этого человека использовали для сохранения древней традиции. И вот вдруг — совершенно иной подход! Здесь, как я уже сказал, совершенно  твердо поставили на первое место человека и его внутренний мир. Здесь  обратили свои взгляды не в прошлое, а к Небесам. Здесь совершенно определенно повернулись лицом к современности и к общению реальных, современных, живых верующих людей. Ведь обратите внимание, что в этих "малых группах" удовлетворяются, по существу, все основные потребности человека! Потребность в смысле жизни удовлетворяет сама вера, потребность в самореализации — наличие вокруг множества единомысленных людей. Здесь же и потребность в общении, и в защищенности, и в принадлежности к некоторой большой группе. Вы уж извините, что я Вам все это рассказываю в терминах современной психологии, прямо по Роджерсу и Маслоу! Вот и получается, что человеку, который попадает в эту обстановку, уже больше ничего и не надо. Зачем он будет смотреть на какой-то там храм и горящие свечи, и на бьющих лбом об пол старушек, если он все получил уже здесь! Так и получилось, что Братство, первоначально связывавшее себя, конечно же, с Православной Церковью, впоследствии оказалось, по сути, не нуждающимся в привычных, традиционных формах благочестия. И это создает, конечно, определенное напряжение.
Он передохнул.
— Но самой главной его особенностью, — тут же продолжал он, — оказалось то, что оно способно "воспроизводить себя". Вы прекрасно понимаете, как это происходит. В любой группе обязательно найдется талантливый человек, который со временем сможет стать ведущим и создать новую группу. Так Братство получает возможность расти и развиваться. Правда, это происходит не мгновенно — на создание и сплочение новой группы все-таки уходит года полтора-два. Но если дело поставлено как следует, то прирост будет несомненным. Именно так Братство за последние 15-20 лет вышло за пределы Москвы, организовало свои отделения в других городах, и даже перешагнуло за границу. Вы ведь знаете, что отделения Братства есть теперь уже в других странах — и в Европе, и в Америке. Все это происходит благодаря относительной легкости подготовки новых ведущих и создания новых групп. Правда, здесь возникают и свои проблемы. Складывается своя, особая "иерархия", нужно поддерживать дисциплину. Но некоторые люди, определенного склада характера, на это идут. Так Братство за эти годы превратилось в достаточно разветвленную и мощную организацию. И ведь вот что интересно! (увлеченно воскликнул он) Можно представить себе, что таких организаций, пусть и не очень много, но все же достаточно существует в мире. Они обычно достаточно твердо стоят за свою самостоятельность и независимость, и считают, что именно они одни, в отлиие от всех остальных людей, достоверно знают истину. Для таких организаций и название особое придумано — их обычно назыают сектами. Здесь же своя, совершенно особая картина. Как я уже сказал, хотя люди здесь первоначально имели самые разные интересы, но потом совершенно твердо связали себя с Православной Церковью. Собственно, первоначально все дело здесь и было в поисках Православия. И вот смотрите, что получается — все Братство совершенно твердо считает себя частью Православной Церкви. И в то же время во многих ее традициях и формах благочестия не нуждается, и в то же время именно себя считает достоверно знающими Истину. Черты Церкви и секты сочетаются. Многие это заметили и хотели бы "откреститься" от такого новообразования, держаться от него подальше — ан нет, уже не получается! Дело в том, что здесь, в Братстве уже прочно утвердилась такая идея — ни в коем случае не "расставаться" с Православной Церковью. С одной стороны, это понятно и даже заслуживает одобрения — здесь видно желание не создавать новой организации, не плодить "новых сущностей". А с другой стороны, такие "смертельные объятия", быть может, далеко не всем понравятся. Что за ними стоит — желание, в конце концов, все-таки "влиться в Церковь", прийти к надежному, традиционному Православию? Или стремление, распространившись по Церкви, в конце концов "переделать ее на свой лад"? Многие это чувствуют, и потому находятся по этому поводу в весьма серьезной тревоге.
— Вот-вот! — воскликнул я, — Я тоже так чувствую! Но почему так получилось? Почему возникла эта ситуация — что они, с одной стороны, сознают себя принадлежащими к Православной Церкви — и, с другой, представляют собой отдельную организацию?!..
Мой собеседник задумался.
— Это довольно непросто объяснить... Дело, наверное, в том, в каких обстоятельствах оказалась наша традиционная Церковь к окончанию гонений. Нет, конечно, были в ней и достойные люди, которые сумели сохранить веру, и теперь обратились к своим современникам с глубокой и содержательной проповедью. Но посмотрите, что было в основном! Вы, конечно, помните то время и имеете о нем некоторое представление. Вот люди, у которых нет иной в жизни цели, чем "вернуть Церкви отобранные прежде ценности". Кругом них могут стоять с протянутой рукой толпы людей, ищущих спасения — а они будут заботиться только об "обратной передаче" прежде отнятых предметов утвари и зданий. А вот другие, у которых нет иной заботы, как кого-то обвинить и назвать палачами, а кого-то "реабилитировать и оправдать". Вокруг них выросло новое поколение, ничего не знающее о вере — а они до конца жизни будут копаться в прошлом, путаться в разборках, в которых увязли их деды и прадеды. Несмотря на то, что сами они проповедуют прощение и примирение, здесь они будут гневно восклицать, что "этого они никак не могут забыть и простить". А вот компания людей, которые, конечно, сохранили веру — но, так сказать, "за письменным столом" (о таких я, кажется, уже говорил). Единственное, что они могут, это сидеть по своим квартирам и читать древних церковных авторов, и при этом пальцем не прикасаться к реальной жизни — но по той причине, что сейчас этих авторов почти никто не читает, считать себя единственными хранителями веры и казаться себе выше других. А вот те, которые любят собираться в храмах, слушать богослужение, которое они, как правило, сами не могут исполнить, смотреть на резьбу и позолоту, которую они сами не могут создать, на иконы, которых они сами не могут написать — и при этом считают, что они что-то из себя представляют. А вот такие, которые "махнули рукой" на своих современников, жаждущих спасения, и считают, что сегодня можно учить вере только детей. А вот еще одни, которые свысока смотрят на весь мир, и почему-то считают, что именно в этой стране, разрушенной, потерявшей всякие основы и, очевидно, отступившей от Истины, каким-то единственным и непостижимым образом сохранена Истина. Да что говорить!.. Много еще есть вариантов и свидетельств того, что наша традиционная церковь, такая, какой она пришла к окончанию гонений, представляла собой довольно странный "зверинец". Здесь, правда, может возникнуть вопрос, а почему так получилось, и что сами  эти люди, может быть, в этом не до конца и виноваты. Быть может, такие явления, и даже еще и не такие, как раз и возникают в подобной исторической ситуации. (Хотя, впрочем, это плохое оправдание — поскольку серьезные и ответственные люди не сваливают все на других, а берут ответственность и вину за все на себя.) Но, впрочем, дело не в этом. Представьте себе человека, который в то время, в период окончания гонений или незадолго до того, вдруг ощутил духовную жажду и начал проявлять интерес к вере. Как, разбираясь во всем понемногу, увидев всю глубину и красоту церковной традиции, стремясь ее познавать и изучать, он вдруг осознавал, что в этой реальной, сложившейся на тот момент "церковной компании" он попросту не хочет находиться! Что было делать такому человеку? Уверяю, что в такой ситуации в то время оказались многие и многие люди. В том и заслуга А-ва, в том, если можно так сказать, его и "гениальность", что он нашел "выход" для таких людей — ищущих, желающих познавать высокую и древнюю традицию — и в то же время не желающих приобщаться к этому странному "зверинцу". Выход, может быть, несовершенный, временный. Такой, с которым, может быть, со временем надо будет что-то делать. Но он позволил множеству людей прийти к вере, получить необходимые знания — и в то же время избежать приобщения к той церковной реальности, которая — скажем честно и откровенно — не имела никакого будущего. 
— Это понятно! — воскликнул я, отчасти пораженный той картиной, которую он нарисовал, — Но меня волнует вот какой вопрос — что из этого дальше будет? Ведь это не может так бесконечно продолжаться! Традиционная церковь тоже развивается, открывает новые храмы. Как-то все это со временем должно разрешиться, прийти к "общему знаменателю"!
— А это нетрудно предугадать! — оживленно воскликнул он, — Это уже сейчас видно, это уже сейчас происходит! Поскольку братья — наиболее многочисленная и динамичная организация, то они уже сейчас начинают проникать в традиционную церковь. Многие занимают в ней наиболее важные места, наиболее ответственные посты. Некоторые братья за прошедшие годы приняли монашество, кто-нибудь из них со временем непременно станет епископом. Сам А-в, как Вы знаете, то ли на днях уже принял, то ли в ближайшее время примет священство. Так что будущее совершенно нетрудно предугадать. Этот процесс идет, и его никак невозможно остановить. Кто-то, конечно, ему противится — но в конце концов все будет так, как угодно Божьей воле. Так что будьте уверены, что через несколько лет мы не узнаем нашу Церковь! Ее, конечно, так "перетряхнет", что далеко не всем это понравится — но в конечном итоге, я думаю, это пойдет ей на пользу.
— Я опасаюсь, — азартно воскликнул я, — как бы при этом она не перестала быть самой собой! Ведь обстановка в Братстве так сильно отличается от обычной обстановки в Церкви, что невольно возникает вопрос — если братья займут в ней все ключевые посты, то она ли это будет?
— Ну, об этом можете не беспокоиться! — успокоил меня он, — Церковь — это такая организация, что ей и более серьезные передряги нипочем. Сохранялась бы иерархия, богослужение, некоторые древние церковные книги — а какие именно люди, каких взглядов и характеров занимают в ней ключевые места — это, в сущности, не так важно. Все равно люди приходят к вере, спасаются, читают все те же книги — реальный состав иерархии, по существу, ни на что не влияет. Важно только, чтоб были люди верующие — это да, это конечно, но в данном случае  все в порядке. Так что не волнуйтесь, пожалуйста, что от этого Церковь "изменится", то она перестанет "быть собой". Единственное, что может случиться — это то, что какая-то группа людей в один прекрасный день придет сюда, осмотрится, и поймет, что они здесь больше не хозяева — это, конечно, всегда бывает немного болезненно. Но, в сущности, тоже ни на что серьезно не влияет.   
— Еще один, последний вопрос! — вновь набросился на него я, — Его-то я, в действительности, и хотел Вам все время задать, из-за этого и хотел все это время с Вами встретиться! Если этот А-в совершил такое необыное дело, если от него зависят (по крайней мере, на этом историческом этапе) судьбы нашей Церкви — то Вы не могли бы мне подробнее описать, какой он? Я имею в виду, замкнутый он или общительный, веселый или грустный, добрый или злой — вообще, любые конкретные, живые качества характера! Я это у Вас потому спрашиваю, что, как Вы говорите, Вы присутствовали при основании Братства, лично общались с ним самим, и, следовательно, можете иметь обо всем этом личные, живые впечатления! А если я не спрошу об этом у Вас, то и вообще никогда не узнаю — потому что больше мне не у кого об этом спросить!
Мой собеседник задумчиво улыбнулся.
— А вот этого Вашего любопытства я, к сожалению не смогу удовлетворить! Дело в том, что, если следовать прямо Вашему вопросу, как ни странно, оказывается... никакой. Он, как и многие выдающиеся люди, лишен каких-либо живых, конкретных качеств. Какими, к примеру, были Наполеон, или Александр Македонский? Мы о них ничего не можем сказать, кроме того, что они были главами государств и организаторами крупных военных походов. О таких людях невозможно сказать, были ли они добрыми или злыми, грустными или веселыми — их жизнь описывается в других понятиях. Так же и здесь. Существует братство, которое уже оказывает и еще окажет серьезное влияние на жизнь Церкви, а он —  его основатель. Больше о нем ничего определенного сказать нельзя. Невозможно описывать его характер в привычных, знакомых большинству людей свойствах и качествах, поскольку он ими не описывается. Я сам лично действительно был с ним знаком, и общался с ним так же, как и с Вами — и могу об этом свидетельствовать. Это один из тех людей, которые, образно говоря, "стоят на пьедестале" и указывают путь в будущее сотням и тысячам других людей. Все, больше о нем ничего сказать нельзя.
Он замолчал. К этому времени опустились уже глубокие сумерки. В небе над двором зажглись яркие звезды. Горели окна в соседних домах. Кошка, которая все это время лежала на крыльце соседнего подъезда, куда-то ушла. Мой собеседник встал.
— Ну вот, я надеюсь, что рассказал Вам все, что сам был в состоянии, — сказал он, —  А теперь я предлагаю нам прогуляться и стать свидетелями еще одного очень интересного события. Дело в том, что сегодня особый, исключительный день в жизни все того же, постоянно и неизбежно нами поминаемого Братства. Сегодня... впрочем, я не буду Вам заранее говорить, а лучше если Вы сами все увидите. Но для этого, чтобы наблюдать это необычное зрелище, мы должны будем зайти в одно место и взять с собой наших добрых друзей.
Я с вопросом смотрел на него.
— Не бойтесь, не бойтесь, — подбодрил меня он, — Это действительно будет интересно. Я уверен, что Вы не пожалеете. А что я сказал про добрых друзей — то я имел в виду еще двух человек, которых Вы тоже, без сомнения, знаете.
Я смотрел на него с недоумением. Его слова показались мне странными, это было что-то, чего я от него совсем не ожидал. Но он выглядел вполне уверенно. Встав и направившись к просвету между домами, он в сумерках манил меня рукой. Я тоже встал, и как-то завороженно, будто под гипнозом направился вслед за ним. Мы прошли через город по темнеющим улицам. Несколько раз он повернул, и, признаюсь, в какой-то момент я перестал узнавать места. Но, наконец, он вышел на большую улицу — и я вдруг сразу понял, где мы.
Через дорогу  за загородкой виднелись погруженные в темноту деревья парка. Здесь же они кончались, и начинался обычный городской двор. Конечно же, я уже был здесь, и не раз! Сюда еще зимой я приходил, чтобы побеседовать с Виталием, здесь же, уже весной, встречался с Сергеем. И вот теперь и мой новый знакомый привел меня снова сюда!
Мы перешли через улицу и направились к видневшемуся в глубине двора зданию. Скоро мы стояли уже у знакомого дома, и даже у знакомого подъезда.
— Постойте, я ведь прекрасно знаю это место! — воскликнул я, — Здесь живут двое моих хороших знакомых — и оба они действительно имеют некоторое отношение к Братству!
— Конечно, именно это я и имел в виду! — воскликнул он, —  В очередной раз подтверждается известная истина, что "мир" тесен". Я давно уже "вычислил", что Вы знаете этих двух людей — и потому привел Вас именно сюда!
— Ну, если так, если мы имеем с Вами даже одинаковых знакомых — то пойдемте! — воскликнул я, — Что бы Вы ни задумали, что бы там ни намечалось — но я теперь не хочу Вас оставлять и пойду вместе с Вами!
Мы с ним вошли в ближайший подъезд и поднялись на четвертый этаж. Он действительно сразу же направился к знакомой квартире. Здесь он сразу нажал звонок — правда, я не успел разглядеть, какой. Скоро дверь открылась. На пороге стоял Виталий.



III.

— А, вот и Вы, — произнес он, вглядываясь в гостя, — Добрый вечер, Валентин Петрович. Вы как раз вовремя — мы еще не торопясь поужинаем, и как раз вовремя успеем. О, да Вы не один! — воскликнул он, заметив за его спиной меня, — Как, Андрей? Вы разве знакомы? Вот уж не ожидал!..
— Да, мы познакомились... при весьма необычных обстоятельствах, — ответил Валентин Петрович (теперь-то я, наконец, узнал, как его зовут!) — А сегодня я гулял, и мы совершенно неожиданно встретились. Я решил пригласить его к тебе — наверное, это необычное зрелище тоже будет ему интересно.
— Да уж конечно! — воскликнул Виталий, — Он с таким вниманием следил за всей этой историей, что ему, конечно же, любопытно будет знать финал! Но пойдемте, что же мы на пороге стоим? У нас еще есть время — мы успеем еще и поужинать, и чаю попить.
Он провел нас в прихожую, а затем в свою комнату. В комнате мы расположились, как смогли — я и Валентин Петрович сели на диван, сам Виталий устроился напротив на одном из стульев. Я с удивлением смотрел на все происходящее — мне странно было и то, что Валентин Петрович  после нашего разговора привел меня именно сюда, и то, что они с Виталием, оказывается, знакомы, и то, что мы все вместе собираемся еще куда-то идти. Все происходящее временами казалось мне нереальным, как во сне.
В углу тем временем уже кипел электрический чайник. На столе появились кое-какие съестные припасы. Скоро стол уже стоял посреди комнаты, и мы расположились вокруг него.
— Итак, нас уже трое, — произнес Виталий, — Наша компания понемногу расширяется. С одной стороны, так идти интереснее, а, с другой, и несколько надежнее — все-таки не так уж и часто мы отправляемся в такой необычный ночной поход.
— Мне кажется, — произнес Валентин Петрович, — что этот поход будет еще интереснее, если мы позовем еще одного человека. Он тоже находится в этой квартире и тоже имеет самое прямое отношение к этой истории. Вы, конечно, понимаете, кого я имею в виду.
— Конечно, Сергея! — ответил за нас двоих Виталий, — Я ни на минуту о нем и не забывал. Он теперь сидит в своей комнате и ждет, когда я его позову.
—Так позови же его!
— Хорошо, сейчас позову.
Виталий встал и вышел из комнаты, а через минуту вернулся вместе с Сергеем. Вид у Сергея был задумчивый и серьезный. Он оглядел наше собрание, несколько удивился тому, что видит в комнате меня, поздоровался с Валентином Петровичем, с которым тоже был, видимо, каким-то образом знаком, и присел к столу. Некоторое время мы вчетвером сидели и с ожиданием смотрели друг на друга.
Виталий откашлялся.
— Итак, мы сегодня собрались, чтобы подвести некоторые итоги этой истории, — сказал он, — Каждый из нас имеет с ней некоторую свою особую связь, некоторое свое отношение. Было бы интересно всем нам высказаться и взглянуть на всю эту ситуацию, так сказать, "с разных сторон". А потом мы все вместе отправимся, чтобы наблюдать заключительное событие всей этой истории — или, по крайней мере, подводящее некоторую "черту" под всеми этими событиями.
На улице была теплая летняя ночь, и поэтому окно в комнате было открыто. За ним шумели деревья, светились редкие окна в соседних домах. В распахнутое окно вдруг влетел мотылек, и принялся летать вокруг бумажного абажура. 
— Итак, я предлагаю высказываться, — произнес Виталий, — Мы имеем возможность вместе осмыслить целостную картину этого явления. Итак, с кого начнем? Я предлагаю начать с самого старшего, который к тому же присутствовал при самом возникновении Братства — т.е. с Вас, Валентин Петрович. Вы любезно решили посетить наш городок, и благодаря этому мы можем узнать от Вас много интересного. Итак, как Вы теперь относитесь к этому явлению, и что оно прежде значило в Вашей жизни?
Наш гость заметно смутился. Видимо, к столь связному и систематическому изложению своих впечатлений он сейчас был не готов.
— Довольно неожиданный вопрос, — немного помолчав, сказал он, — Даже не знаю, как на него ответить. Впрочем, попробую. Конечно, Братство когда-то очень много значило в моей жизни. Я тогда был молод. Кругом в обществе царило время застоя. Братство открывало некоторую возможность выхода. В нем была жизнь, интересные люди, возможность проявить себя. Я тогда довольно активно в этой жизни участвовал. Но прошло время — и я начал кое-что в его жизни замечать. То, что оно "нивелирует" людей, делает их в каком-то смысле "одинаковыми". То, что для того, чтобы вместе существовать, они должны придерживаться одних и тех же взглядов и понятий. И меня уже тогда это не удовлетворяло. Я все же чувствовал свою особенность и самостоятельность, и мне не хотелось быть частью какого-нибудь "улья" или "муравейника". Так стал я понемногу от этой жизни отдаляться. Дошло, наконец, до того, что я совсем от нее отдалился, и теперь только со стороны ее наблюдаю. Собственно, только с этой целью я и приехал в этот забытый людьми, но не Богом городок. Я узнал о происходящих у вас событиях, и приехал, чтобы получше в них разобраться. Кстати, следует сказать, что разбираться оказалось почти не в чем — типичное для мировой истории столкновение "старого" и "нового". Но все же я благодарен судьбе, что мне еще раз пришлось, на этот раз уже со стороны, на все это посмотреть. Кстати, можно заметить, что я хотя и смотрел на все это "со стороны", но все же смотрел — т.е. тема эта еще продолжает меня интересовать. А следующим этапом, видимо, станет тот, когда она будет мне уже совершенно безразлична. Тогда и произойдет мое окончательное "расставание" с Братством.
— Вы все-таки уверены, что содержанием этих последних лет было именно "расставание"? — спросил Виталий.
— Абсолютно уверен! — энергично ответил Валентин Петрович, — Это следует из того, что я теперь уже и живу, и мыслю совершенно другими понятиями. Но из этого же видно и то, что это "расставание" далось мне очень нелегко. Не зря же на него ушло несколько лет! Действительно, "выйти" из этого круга идей и понятий — очень непростая задача.
— Да, по-видимому, Вам больше всех нас "досталось"! — согласился Виталий, — Тем более что Вы были причастны к жизни Братства при самом его основании, были лично знакомы с его основателем!.. Самая естественная для Вас была судьба — на всю жизнь остаться его "верным последователем", а Вы все-таки смогли выбраться! Мы, конечно, здесь присутствующие, многого в этой ситуации не понимаем — и все-таки, мы, наверное, вместе могли бы сказать: "Честь и хвала таким людям!.."
— Тем более что это действительно было непросто, — подтвердил Валентин Петрович, — Несколько лет мне все еще казалось, что я должен вернуться. Этому способствовала одна характерная черта Братства — при всех его несомненных частных и специфических чертах, оно все-таки сознает себя хранителем Высшей Истины. Но потом я все-таки нашел возможность верующему человеку жить самому по себе, независимо от подобного человеческого "улья", или "муравейника". Этому способствовала, кстати, одна черта Братства, которую следует считать положительной — в отличие от многих подобных организаций, оно не преследует своих "отступников", не стыдит и не корит их, а относится к ним спокойно, и дает им возможность найти свой собственный путь в духовной жизни. Это, несомненно, связано с тем, что Братство существует не само по себе, отдельно, а считается принадлежащим к Православной Церкви, и  вполне сознает эту ситуацию.
— Хорошо, — подвел итог Виталий, — Ваши размышления мы выслушали. Следующим "по старшинству" следует говорить мне. Это не потому, что у меня какой-то особый опыт — а просто потому, что я уже довольно давно отошел от жизни Братства. Мы ведь здесь собрались такие люди, которые участвовали когда-то в этой жизни, но потом от нее отошли. Так вот, я "на свободе" уже около трех лет. А Андрей с Сергеем у нас совсем "новички" — Андрей  еще осенью увлеченно посещал группу (правда, пробыл там недолго), а Сергей всего лишь месяц назад еще принимал самое активное участие в жизни Братства.
Мы с Сергеем согласно кивнули.
— Итак, что бы я мог рассказать? — продолжал Виталий, — Поначалу, честно говоря, эта жизнь меня тоже увлекала. Это множество людей,  устремленных к единой цели, пребывающих в постоянном общении — признаться, это действительно впечатляет. Но здесь сыграла роль одна черта моего характера, которую, видимо, можно назвать "созерцательностью". Мне всегда было приятнее проводить время где-нибудь одному, на природе, чем в компании людей. Собственно, так мы и встретились в прошлом году с Андреем. И вот, проведя некоторое время в Братстве, я, честно говоря, начал от этой обстановки уставать. Меня все время тянуло туда, где светит солнце и дует ветер, где можно услышать шорох травы, шелест листвы и тишину ясного летнего дня. В какой-то момент это стремление пересилило. Правда, теперь оно приняло новые черты — придя к вере, я теперь стремился наполнить и мои "созерцательные упражнения" новым, духовным содержанием. Короче, я стал настоящим "отшельником".  При этом должен сказать, что в этом не было чего-то надуманного или искусственного, что это было самым естественным течением моей жизни. Из этого, кстати, следует, что я на самом деле вовсе никогда и не "порывал" с Братством. Я просто перестал в него ходить. Но люди, которых я встретил там, были мне по-прежнему дороги. И события, происходящие в нем, вызывали мой живейший интерес. Потому, когда я осенью вновь встретился с Андреем и узнал, что он тоже попал в эту организацию, я продолжал общаться с ним. Потому я сохранял отношения с Сергеем и со многими другими. Но только теперь все это было как бы "издалека", "со стороны". Вот, собственно, и все, что я могу по этой теме рассказать. Разумеется, моя жизнь не стоит на месте, в ней появляются новые интересы — и все же период, связанный с Братством, в моей жизни остался позади.
— Итак, Виталий, Вы целиком и полностью устремились к монашеству, — сказал Валентин Петрович.
— Ну, я бы не сказал... — ответил Виталий. — Монашество все же представляет собой некоторую организацию, а я пока не стремлюсь ни к какой организованности. Кстати сказать, монашество как организация выглядит в нашей современной жизни крайне неестественно и неорганично, оно не имеет в нашей современной реальности никакой почвы. Скорее, я был бы не прочь вести "монашеский образ жизни", как это часто теперь говорят, но при этом не принадлежать ни к какой организации. Вот это действительно для нашей современности естественно и органично, и дай Бог, чтобы у нас было больше таких людей — а впрочем, как Бог даст.
— Вы, Виталий, как-то в беседе со мной приводили образ поезда, — вступил я, — Дескать, братство похоже на поезд, который с немыслимой скоростью мчится по еще не проложенным путям, и с него то и дело срываются зазевавшиеся люди, и его в конце может ждать крушение. Что люди срываются, это ясно, в этом у меня нет вопросов — а вот насчет крушения Ваше предсказание пока еще не сбылось.
— Но я вовсе не настаиваю на этом образе, — ответил Виталий, — Вполне возможно, что это как-то случайно, к слову пришлось. В конце концов, кто может судить о таких вещах, и предсказывать будущее столь необычных и разветвленных организаций? Предположим, что "крушение" все же должно произойти — но кто сказал, что оно непременно должно произойти  "одномоментно", как на железной дороге, а не будет растянуто на годы и десятилетия? Но одно я совершенно точно могу сказать — что Братство с самого начала лишено устойчивости, равновесия. Оно, с одной стороны, тяготеет к Церкви, а с другой — "отталкивается" от нее. И к чему это приведет, сейчас довольно трудно предвидеть. Оно, скорее всего, в конце концов "растворится" в Церкви, к чему, ввиду последних происшедших событий, кажется, все и идет. Но может быть, вопреки ожиданиям, оно все же в конце концов "оттолкнется" от Церкви и выродится в отдельную секту. Во всяком случае, в том положении, как сейчас, все не может долго оставаться.
— Хорошо, — взял слово Валентин Петрович, — кто у нас следующий? Если каждый "докладчик" будет так долго выступать, то мы не успеем на само событие. Кого мы будем слушать дальше? Видимо, Вас, Андрей.
Я чрезвыайно удивился.
— Почему именно меня? Здесь есть и более достойные люди! (я взглянул на Сергея) У него и опыт больше, и по этой теме он может рассказать гораздо больше меня!
— Всё так, — проникновенно сказал Валентин Петрович, — но Вы забываете, по какому "признаку" мы здесь собрались. Здесь собрание людей, которые когда-то принадлежали к Братству, а потом покинули Братство. И у Вас в этом "стаж" уже почти полгода — а Сергей только сейчас еще с этим образом жизни расстается...
— Ну, если только так... — неуверенно сказал я, — то я могу сказать?.. Если честно говоря, то я ни в чем так толком и не разобрался... Я только пришел к вере, и, честно говоря, связывал с Братством некоторые надежды — а тут вдруг начались эти события... Я так толком на эти собрания и не ходил... Я по этой теме, в основном, общался с Ирой — вот, Сергей мне не даст соврать... Мне казалось, что я, почти не зная этой жизни, наблюдая со стороны, что-то во всем этом понял... Но так ли это на самом деле — точно не могу сказать... Тема-то уж больно необычная и сложная... Иногда мне кажется, что я так во всем этом ничего и не понимаю, что тема эта от сознания ускользает... Но, во всяком случае, я не жалею о том, как прошли эти месяцы. Все-таки я многое за это время узнал и понял... Только вот юную мою знакомую и подругу уже не вернешь — но опять же, в этом далеко не я первый пострадал, Сергей и ее родители пострадали больше меня...
— Я считаю, что Вас, Андрей, просто Бог спас, — сказал Валентин Петрович, — Вы только-только прикоснулись к этому делу — и сейчас же от него оттолкнулись. Иначе бы Вас непременно "затянуло" — и Вы бы потом многие годы потратили на то, чтобы освободиться. А что касается Вашей юной подруги, то я уже высказал сочувствие — и Вам, и Сергею — но только, как Вы совершенно правильно сейчас заметили, ее уже не вернешь...
— Меня больше всего здесь удивляет это странное сочетание Истины и отступления от Истины, — продолжал я, — Человек приходит с искренней верой и желанием приобщиться к древней традиционной Церкви, как об этом с самого начала и заявлено. И действительно, он находит здесь много доброго, и искренне верующих людей — но почему-то так получается, что его мало-помалу уводят от традиционной Церкви. Вот как это понять? Получается, что его лишают всяких ориентиров — т.е. традиционных, привычных ориентиров, а вместо них предлагают какие-то новые. На что такой человек в жизни опираться? К какому духовному единству он будет принадлежать? Мне кажется, такая ситуация чревата трагедиями —  и одна из них действительно произошла на наших глазах. Нет уж, хватит с меня этих экспериментов! Сыт я ими по горло! Человек хочет только одного — прийти к вечной Истине, к Богу — а ему эту Истину прямо на глазах подменяют!.. И, главное, не там, где этого можно было бы ожидать, где человек к этому, по существу, готов — т.е. в различных ясно уже себя обозначивших сектах — а именно у самой святыни, у самого "входа" в древнюю, традиционную Церковь! Вот этого я никак не могу понять! Именно этого стремления использовать доверие человека к Церкви, его любовь к ней — и через это завести его туда, откуда он потом назад уже и дороги не найдет!..  Вот это особенно убивает!.. И только единственное здесь оправдание — что и в нашей Церкви все сейчас далеко не так, и что если бы существовала только она, то такой человек, быть может, и не нашел бы достаточной опоры для жизни, и вовсе не был бы счастлив... Только это в некоторой степени оправдывает существование подобных организаций — и только при том условии, что все они в конечном счете сольются в единую традиционную Церковь. Вот что я думаю по этому поводу.
Виталий задумчиво смотрел на меня.
— Да, действительно, это может серьезно смущать человека,  — сказал он, — Человек ищет подлинных ориентиров для жизни —  и вдруг замечает, что попал в какой-то тупик. Иногда на это уходят годы. Иногда он этого так и не замечает. Иногда замечает, но уже не может найти выхода. Как мы с вами счастливы, что, несмотря на все непростые обстоятельства жизни, все мы все-таки в этом разобрались, и теперь сидим здесь вместе и это обсуждаем...
— Ну, кто следующий? — вновь вступил в разговор Валентин Петрович, — Вы, Сергей? Но Вы, быть может, еще не готовы — слишком уж недавно это с Вами произошло, и, быть может, еще не "устоялось". К тому же и время нас поджимает (он взглянул на часы), мы можем опоздать. Знаете, давайте вот что сделаем — сейчас потихоньку соберемся и пойдем — а там, на месте у нас еще будет время. Во всяком случае, я так предлагаю. Переместим нашу беседу в парк — а за это время Сергей как раз соберется с мыслями.
— Я согласен, — сказал Виталий, — Как бы нам не опоздать.
Все трое моих знакомых встали с серьезными и сосредоточенными лицами.
— Постойте! — воскликнул я, — Я так и не понял, куда мы все идем!
— Как, Андрей, неужели Вы об этом ничего не знаете?.. — с наигранным удивлением спросил Виталий, — По-моему, об этом знает весь город! Я удивляюсь, до какой степени Вы отстали от жизни!
— Хоть убейте, ничего не знаю! — клялся и божился я, — Вы, друзья, ставите меня в полный тупик! Ни вчера, ни позавчера я ничего такого особенного не слышал!..
— Дело в том, что на сегодня назначен Исход, — как ни в чем не бывало, заметил он.
— Какой Исход?.. — с недоумением спросил я, — Под предводительством Моисея?.. Из Египта?..
— Ну, не совсем из Египта, и не совсем под предводительством Моисея, — улыбнулся он, — но все же... Дело в том, что сегодня Братство окончательно покидает наш город. Местные власти, несмотря на заступничество "ревнителей" и на самоотверженный поступок Иры, все-таки решили объявить на братьев гонения. И тогда те, чтобы не осложнять обстановку и не нагнетать напряженность, сами решили удалиться из города. Сегодня как раз назначен общий сбор Братства, после чего оно с громким пением духовных гимнов само себя выдворит за черту города, так сказать, "за 11-ый километр", и водворит себя на той самой просеке, где мы с Вами, Андрей, когда-то в первый раз встретились. Та просека, кстати, как раз находится ровно в 11-ти километрах от города. Там они преспокойно организуют "летнее поселение", или, иными словами, большой лагерь, и будут стоять этим лагерем столько, сколько им заблагорассудится. Так начнется новый этап в жизни нашего отделения Братства. Согласитесь, что, при всем разнообразии их прежней деятельности, раньше ничего подобного не было. Что будет дальше во всей этой истории, покрыто полным мраком.
— Постойте! — воскликнул я, — Это совершенно невозможно! Братство охватило уже добрую половину, или, по крайней мере, треть города! В нем есть и дети, и пожилые люди! Они не могут жить в палатках, под открытым небом, без всяких удобств, неизвестно с какой целью и надеясь неизвестно на что!
Мой знакомый улыбнулся.
— Вы попали в самую точку, Андрей! Конечно, сегодня из города уходит не все Братство, а только самая молодая и  активная его часть. Полного "исхода" организовать, конечно же, не удастся — слишком уж все переплетено. Многие рядовые члены Братства, конечно же, останутся в городе. И все же факт остается фактом — это некоторый новый этап в развитии всей нашей истории. "Центр" Братства перемещается за город. Оно ищет новые пути, ставит перед собой новые цели. Но что это за новые пути и цели — повторяю, покрыто мраком неизвестности.
— Но почему ночью?!.. — потрясенно воскликнул я, — Разве невозможно было спокойно покинуть город днем, сев на автомобили?!.. Что за странная таинственность?!.. Создается впечатление, что они думают не о пользе дела, не о каких-то реальных конкретных целях, а о том, чтобы выглядеть необычно, чтобы произвести впечатление!..
Мой знакомый только пожал плечами.
— Уж не знаю, что за этим стоит, и что думает об этом их богатое на выдумки руководство. Но согласитесь, что для такой организации, как Братство, могут быть свойственны некоторая необычность и таинственность.
— Что-то мы слишком разговорились, и поэтому можем не успеть, — заметил Валентин Петрович, — Нам давно пора уже выходить. Смотрите, уже полночь. 
Все заторопились и стали скорей собираться. Мы вышли из комнаты и прошли по погруженному в сумрак коридору. У вешалки мы оделись и вышли из квартиры. Скоро, спустившись по лестнице, мы были уже во дворе. Виталий уверенно повел нас в сторону темневших деревьев парка к видневшейся в низеньком заборе калитке. Я все никак не мог поверить:
— Как, мы сейчас, прямо ночью, снова идем в парк?!..
Скоро мы миновали калитку и оказались в темноте, под деревьями.


IV.

— Я все никак не могу осмыслить эту ситуацию! — продолжал возмущаться я, — Ну неужели братья не могли начать свой массовый поход за город с центральной площади, от храма? Это, кстати, было бы и более зрелищно, произвело бы большее впечатление на жителей города. К чему весь этот антураж? К чему этот ночной парк, эти шумящие деревья, эта таинственность?!..
— Осторожно, не оступитесь, — ответил Виталий, — Здесь почва очень неровная, можно споткнуться о корни, ничего не видно в темноте. Скоро мы выйдем на центральную аллею, там посветлее.
Я понял, что пытаться что-то спрашивать бесполезно. Мы шли по грунтовой неровной дорожке, проходившей под кронами деревьев. Кругом было совершенно темно. Мои глаза с трудом различали стволы и ветви, лишь вверху, в просветах между листьями виднелись клочки более светлого неба.  Мы кое-как держались друг за другом, Виталий шел впереди. Идти можно было вполне спокойно, лишь кое-где иногда под ногами попадались небольшая рытвина или яма.
Скоро мы вышли на более широкую аллею, освещенную светом луны. Здесь идти было совсем спокойно. Мы держались вместе, небольшой кучкой — но почему-то предпочитали идти, не разговаривая. Так прошли довольно значительную часть парка. Наконец, Виталий повернул направо. Мы снова оказались под деревьями на неосвещенной тропинке. Очевидно, мы находились уже в противоположной, наиболее далекой от центра города части парка. Идти здесь снова стало неудобно. Однако, это недолго продолжалось — скоро мы увидели, что деревья начали редеть. Над головой снова замерцало темное звездное небо — и скоро мы вышли на открытое место. Впереди нас виднелся большой луг, на котором тут и там виднелись группы кустов. Дальше место было совсем пустынное и открытое. За ним темнели городские дома, в которых в этот поздний час не горело ни одно окно. Я вдруг узнал это место — это было то  самое  пустынное большое пространство, на котором около месяца назад происходило большое пасхальное празднование братства. Здесь же я в последний раз видел Иру. Вот, кажется, и то дерево, у которого она тогда стояла, забыв обо всем, устремленная в горячей молитве к Творцу.
Итак, место это было мне знакомо. Мы, следовательно, находились на другой окраине парка — той, которая была ближе к моему дому.
— Странно, что никого нет, — произнес Виталий, — Неужели мы ошиблись? Нет, по времени, вроде, пора.
Действительно, все раскинувшееся перед нами пространство было совершенно пустынным. Высокая колыхающаяся волнами трава и кусты были залиты лунным светом. Нигде вокруг не ощущалось присутствия человека.
— Наверное, они опаздывают, — сказал Виталий, — Мы, как оказалось, пришли первыми. Ну ничего, мы используем это время для продолжения беседы. Вон там, видите, за кустами лежит несколько поваленных бревен, их совсем не видно с пустыря — а зато нам оттуда будет очень хорошо за всем наблюдать. 
Мы действительно пошли и сели на эти лежащие в тени бревна. Кругом нас колыхалась блестящая под луной трава. Если зайти в кусты, то можно было сквозь ветки наблюдать, что происходит на открытом пространстве.
— Ну, — сказал Виталий, — продолжим беседу. У нас остался Сергей. Было бы интересно узнать, как он попал в Братство, как складывались его отношения с этой интересной организацией, как и почему он отстал от нее — и, самое главное, что он собирается делать дальше.
Сергей заметно смутился.
— Я понимаю, почему Вы не очень охотно стремитесь отвечать, — продолжал Виталий, — Вы во всей этой истории больше всех пострадали. У Вас в результате погибла невеста. Мы все это прекрасно понимаем, и искренне Вам соболезнуем — и все же при этом просим поделиться своими впечатлениями, для общей пользы.
Сергей как-то неуверенно заерзал на бревне.
— Да, действительно, мне не очень ловко об этом говорить... Все это как-то еще не устоялось, не отложилось... Честно говоря, я готов был бы "пропустить свою очередь", а рассказать об этом как-нибудь потом...
— Но мы Вас очень просим!..
Сергей задумчиво наморщил лоб.
— Ну хорошо, я попробую. Только прошу простить, если кого-то мой рассказ разочарует.
Он еще немного поерзал на бревне, на котором сидел, и потом начал, как "по-писаному", будто перед ним лежал заранее заготовленный текст его рассказа.
— Я пришел к вере около пяти лет назад. Тогда в нашем городке тема эта только возникала. Вдруг нахлынули со всех сторон проповедники, каждый старался привлечь на свою сторону как можно большее число людей. Я тоже походил какое-то время на собрания одной заморской секты. Но продолжалось это недолго, поскольку тут как раз в нашем городке появилось Братство. Оно по всем параметрам превосходило любую из сект. Пользуясь, по существу, теми же методами, что любая секта, оно одновременно с этим утверждало, что приводит людей к традиционному, древнему Православию. Это, по существу, все и решило. Мне понравился тот спокойный, серьезный тон, который царил на беседах, то внимание к людям, которое здесь оказывалось, и я стал окончательно ходить сюда. Это был первый набор Братства, который был проведен в нашем городке. Нами руководили православные миссионеры, приехавшие из Москвы — теперь из них никого не осталось, они открывают новые отделения Братства в других городах. Мы, их воспитанники оказались фундаментом и опорой нашего отделения. Я был достаточно талантливый, и меня решили сделать катехизатором. Вот уже полтора года я исполняю это ответственное служение. Как это у меня получается, не мне судить — видимо, из всех присутствующих об этом некоторое представление имеет Андрей. Дело не в этом, а в том, что у меня еще давно, еще до того, как я начал заниматься этим делом, начали возникать некоторые вопросы и сомнения. Я ведь действительно кое в чем разобрался,  и читал разные книги, и действительно полюбил нашу Православную Церковь. Было время, когда я ездил в Москву и в другие города, встречался с верующими людьми. И вот, в нашей наличной братской жизни что-то меня стало не удовлетворять. Я чувствовал, что это какой-то "суррогат". Братство, конечно, предоставляло человеку большие возможности, чем любая другая секта — но оно выглядело бедно и невыразительно по сравнению с настоящей Православной Церковью. Вот, собственно, в чем суть вопроса. Я продолжал посещать его, а в последнее время и исполнять в нем свои обязанности, потому что так сложилась жизнь, потому что я к этому привык, потому что вокруг, в окружающей меня жизни не было другой подобной возможности. Но уже давно я внутренне был не спокоен, я чувствовал некоторое внутреннее раздвоение. "Последней каплей" явился этот мой неудавшийся брак с Ирой. Он и не мог состояться, он и не должен был осуществиться! Мы с ней не были созданы для семейной жизни — а только лишь для одинокого служения Истине! Такие люди, как мы с ней, или отдают жизнь за веру, или уходят в монастырь! Поэтому все, я окончательно решил! — вдруг энергично воскликнул Сергей, — Я оставляю Братство и ухожу в монастырь! Буду спасать свою душу — а потом, даст Бог, займусь чем-нибудь более полезным!..
— Я слышал, Сергей, о Ваших планах создания "анти-Братства", — серьезно и заинтересованно спросил Валентин Петрович, — То есть такого Братства, в котором все похоже на настоящее Братство, но, вступая в которое, люди будут постепенно приходить в настоящую, традиционную Церковь. Вы не могли бы рассказать об этих планах поподробнее?..
Сергей задумчиво взъерошил волосы.
— Ах да, была у меня такая мысль... А, впрочем, я и сейчас от нее вовсе не отказываюсь. Понимаете, — оживленно заговорил он, — дело в том, что у меня в Братстве остались близкие люди! Они вовсе и не думают из него уходить, и пока еще считают, что "их поезд стоит на правильном пути". Но я-то, слава богу, во всем уже разобрался — и вот, я хочу их спасти. Для этого я организую другое Братство, точно такое же, как наше — но только полностью, абсолютно православное. Люди эти смогут туда ко мне приходить, и поначалу, как я уже объяснил, они ничего не заметят — а потом мало-помалу, постепенно будут приобщаться к традиционной Церкви. Это связано с тем, что сейчас, в том виде, как они есть, они еще много лет не смогут переступить порог храма. Нужен, следовательно, некий "демпфер", или "шлюз", который поможет им преодолеть это предубеждение. Вот для этого-то я, собственно, и отправляюсь в монастырь — чтобы как следует там отдохнуть,  и потом с новыми силами приняться за это дело. А если, вопреки ожиданиям, меня сделают монахом, или даже еще дадут священный сан — то что же, это будет дополнительное подспорье этому делу.
— По-моему, гениальная мысль! — оживленно воскликнул Виталий, — Мне кажется, Сергей, Вам нужно стремиться как минимум сделаться епископом! Тогда, я уверен, эта проблема будет успешно решена. Но возникают и вопросы. Так, например, понятно, что люди, которые будут приходить к Вам из Братства, конечно же, будут постепенно приобщаться к Церкви. Ну а те, которые будут приходить из Церкви? Не получится ли так, что они будут приобщаться к Братству? Ведь не хотите же Вы, чтобы Ваше новое "анти-Братство" имело бы не универсальный, а только лишь "специализированный" характер — реабилитации людей из Братства? А что, если туда придет любой человек — в т.ч. и искренне стремящийся приобщиться к Церкви? Какую обстановку он там встретит? И потом — в чем же именно будет проявляться то,  что Ваше "анти-Братство" принадлежит Церкви? Чем именно оно будет отличаться от настоящего Братства?  И к чему оно будет организационно принадлежать — к Церкви или к Братству? И не получится ли из него новая, еще более "суровая" секта? Мне кажется, все это надо будет как следует обдумать — особенно теперь, когда некоторых братьев рукополагают в священники. Может быть, и не будет нужды в подобной организации, а все разрешится как-то само собой... Впрочем, Сергей, я Вас не отговариваю, Вы можете поступать так, как сами считаете правильным — а просто обращаю на эти вопросы внимание...
Сергей озадаченно почесал в затылке.
— Да, честно говоря, мне все это как-то не приходило в голову... Надо будет продумать все это еще раз, как следует проработать...
— Во всяком случае, желаем Вам, Сергей, успешной жизни в монастыре, и, если возможно, принятия монашества, — подвел итог я, — Держите нас обязательно в курсе. Мы обязательно когда-нибудь побываем у Вас в "анти-Братстве", если оно действительно состоится.
Валентин Петрович тем временем, стоя, внимательно разглядывал местность сквозь кусты.
— Кажется, там кто-то есть, — наконец, сказал он.
Мы тоже встали и вгляделись в темноту.


V.

Там действительно происходило движение. У самых дальних кустов на краю пустыря появились какие-то  фигуры. Их становилось все больше. Скоро на пустыре появилось достаточно много людей, они заняли все открытое пространство.
— Смотрите, какое необычное зрелище, — сказал Валентин Петрович, — Ну где вы еще такое увидите! Приходится признать, что мы познакомились все-таки с довольно интересной организацией.
Народ тем временем прибывал. Было видно, что они будто собираются идти в какой-то поход. За плечами у многих были рюкзаки, в руках они держали палатки. С нашего места, издалека было видно, что там происходит какое-то построение. В противоположном конце пустыря, в стороне, наиболее отделенной от нас, видимо, формировалась голова колонны. Там люди поднимали фонари и иконы на длинных шестах, как это бывает при храме во время крестного хода. За ними выстраивались рядовые братья, с палатками и рюкзаками. До нас иногда доносились оживленные голоса.
— Ну вот, отсюда они через сады дойдут до окраины города, — сказал Виталий, — а потом через поле до того леса и до той просеки. Ранним утром они будут уже там. Там они сразу разобьют лагерь —  и после этого там начнется совершенно новая жизнь. По крайней мере, нам с Вами, Андрей,  лучше будет туда не появляться. А то, неровен час, кто-нибудь из братьев узнает нас, и не отпустят домой, и захотят оставить с собой.
— Пожалуй, нам и сейчас лучше как следует спрятаться за кустами, — заметил Валентин Петрович, — А то не дай бог кто-нибудь направится сюда, и обнаружит нас. Нам-то троим, пожалуй, не так многое и грозит —  а вот Сергея точно сразу же узнают, и по старой памяти уведут с собой. Будет еще вопрос, что он в такое время делает здесь, в кустах, с какими-то тремя сомнительными личностями.
— Нет, никто к нам, сюда не идет, все смотрят в другую сторону, — сказал Виталий, выглядывая из кустов.
— Они уже собираются отправляться! — воскликнул я.
— Ну вот, а мы здесь посидим еще немного и поразмышляем. Если я правильно Вас понял, Сергей, Вы охарактеризовали Братство как большую секту? — продолжал Валентин Петрович.
— Несомненно! — воскликнул Сергей, — Я теперь совершенно в этом уверен!
— Но при этом не отрицаете, что в ее жизни было и что-то доброе?
— Несомненно! — подтвердил Сергей, — Я думаю, это не надо доказывать — мы все четверо это так или иначе испытали! И потом, нужно учесть, что мы с вами так до конца и не знаем, что означает слово "секта". Все это так относительно! То, что вчера считалось сектой, сегодня может стать ведущим религиозным течением. Я, конечно, сознаю, что все это больше всего похоже на секту — но при этом понимаю, что все далеко не так просто...
— Есть и еще одна особенность у этой "секты", — подхватил Валентин Петрович, — Она вовсе и не стремится "обособляться" от традиционной Церкви. Все нормальные секты стремятся быть отдельно, "сами по себе" — а эта, наоборот, хочет оставаться "внутри", чтобы изнутри же эту Церковь и "переделать".
— Да, действительно, — подтвердил Сергей, — Это особый случай "внутрицерковной" секты. Что делать — такие явления сейчас появляются все чаще, такое уж наше время...
— Нет ли в этом какого-то смысла?.. — продолжал Валентин Петрович, — Не можем ли мы заметить в этом некоторой необходимости?.. Мы, с тревогой наблюдая наше время, всеобщие распад и разложение — не можем ли различить в этом некоторые контуры грядущего? Когда все распадается вокруг, гибнут государства и народы — не эти ли немногие "очаги" более собранной и энергичной жизни могут стать "колыбелью"  новых государств, народов, новых религиозных групп?..
— Вполне возможно, — откликнулся Сергей, — Но я верю все же в особое предназначение традиционной Церкви, и все же попробую создать "анти-братство", чтобы хотя бы отчасти решить эту проблему. Я думаю, в этом все же есть смысл.
— Хорошо, время покажет, — согласился Валентин Петрович.
— Смотрите, они уже отправляются!.. — воскликнул Виталий.
Мы все встали и вышли на открытое место, чтобы наблюдать их отход. Кругом нас по-прежнему колыхалась волнами трава. Луна снова вышла из-за облака и осветила всю эту сцену. Прямо перед нами вдалеке стояли уже стройные колонны. Перед ними на высоких шестах виднелись фонари и иконы. Видимо, в колонне был дан какой-то знак — и все это множество людей вдруг пришло в движение. Ночной воздух вдруг огласился пением гимнов, которых еще не слышал этот мир.
— Сколько же их здесь? — спросил Валентин Петрович.
— Как минимум, несколько сотен, — ответил Виталий.
— Завтра весь город проснется — а лучшие молодые силы уже покинули его... Родители не досчитаются своих детей, бабушки — своих внуков...
— Мне кажется, и поделом, — заметил Виталий, — Давно уже пора этому городу с пустующими квартирами и распадающимися семьями лишиться своего будущего...
— К тому же мы знаем, что они еще вернутся, — добавил его собеседник, — Окрепшие, набравшиеся новых сил — и тогда начнется что-то совсем новое...
Мы с Сергеем молчали.
Колонна тем временем прошла пустырь и уверенно держала свой путь к окраине города. Вот они уже почти скрылись из виду и растворились в городских садах.
Мы по-прежнему стояли около группы кустов, освещенные луной. — Что же, очередной акт этой истории, пожалуй, окончен, — подвел итог Валентин Петрович, — Что будет дальше — знает один Бог. Пожалуй, пора и нам, по крайней мере, на время, расстаться. Что можно сказать о таких скромных и незаметных героях? Кому-то на роду написано отдать жизнь за Истину, или создавать новые религиозные течения. А кому-то — хоть и проявлять интерес к тому, как все будет у нас, и желать добра, но ни в каком серьезном деле особенно не участвовать, "самоустраниться", наблюдать со стороны. Таковы, видимо, мы, здесь собравшиеся — по крайней мере, сейчас. Что же, может быть, это тоже по-своему неплохая роль. К тому же со временем она может измениться... Ну а теперь нам пора расставаться. Сергей с Виталием пойдут к себе, а мы с Андреем — в разные стороны.
Мы попрощались и скоро разошлись. Сергей с Виталием пошли прежней дорогой через парк, Валентин Петрович — к центру города, а я —  к своему дому.
Близилось уже утро, край неба над домами уже светлел.
_ _ _



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С тех пор прошел почти год. Все это время я по-прежнему провел в нашем городке. Главным событием этого времени для меня стало то, что я действительно чаще стал ходить в храм. Я начал принимать участие в только нарождающейся там общинной жизни. Об этом разговор еще впереди. Интересно, что я действительно довольно часто начал встречать  там Виталия — он и в самом деле, как и я, тоже решил приобщаться к церковной жизни.
Наиболее молодая и энергичная часть братства действительно ушла в ту ночь из города, и действительно обосновалась на просеке, причем, судя по всему, достаточно прочно. Во всяком случае, они перезимовали там, и в город пока не думают появляться. Говорят, что они построили себе там что-то вроде нового города. Сам я туда никогда не хожу, ради собственного спокойствия — но уверен, что история эта на этом не кончится, и нас ждут еще в будущем новые сюрпризы.
Мои старые знакомые Игорь и Вера теперь живут в Москве. Иногда я связываюсь с ними по телефону, я узнаю, что они тоже активно приобщаются к церковной жизни. Иногда я думаю, что мне тоже стоило бы отправиться к ним в Москву — но об этом тоже небольшой разговор еще впереди.
Сергей некоторое время тем летом еще провел в городке, но потом, как и собирался, отправился в один известный монастырь. Там он действительно провел несколько месяцев — но потом, как стало известно, вышел из него, и приступил к осуществлению своей фантастически-несбыточной идеи — созданию там же, в небольшом городке неподалеку от монастыря, своего таинственного "анти-братства". Судя по недавнему его письму, дело это уже имеет первые успехи. Приглашает приехать к нему и посмотреть все на месте — но я не знаю, насколько на это хватит моих слабых сил.
Ольга Сергеевна, "главная дама" нашего научно-исследовательского института и, так сказать, "совесть" нашей лаборатории, в последнее время, кажется, отошла от "общества ревнителей", и теперь все чаще приходит в храм. Само же "общество" по-прежнему действует, но, как и следовало предполагать, постепенно хиреет, и все с большим трудом находит себе последователей и новых членов.
Мой ближайший сотрудник по работе, Аркадий, по-прежнему работает в институте и по-прежнему все так же любит поговорить. За это время он ничуть не изменился — по-прежнему так же охотно высказывает свои суждения обо всем, но проявляет лишь самый незначительный интерес к вопросам смысла жизни и Истины. В этом он твердо хранит традиции нашей доморощенной местечковой интеллигенции. Я, однако, последовал его доброму совету, и, воспользовавшись стопкой бумаги и новеньким компьютером, которые он мне любезно предоставил, засел за описание всей этой истории. Теперь вот уже почти год, как я этим занимаюсь — и вот теперь благодаря этому вы имеете возможность все это читать.
Меня, честно говоря, волнует больше всего, насколько я сумел уловить суть этих событий, и насколько мне удалось перенести все это на бумагу. Честно говоря, это вызывает мои большие сомнения — признаюсь, что и до сих пор во всех этих событиях остается для меня много неясного. Тем не менее, надеюсь, что некоторые черты их я все же, согласно моим возможностям, сумел верно передать, и что на основе этих описаний у читателя все же составится некоторое впечатление.
О ком же еще написать? В рассказе моем есть несколько лиц второстепенных, которые лишь изредка появляются в этой истории, или о которых в ней только упоминается. Об их судьбе я почти ничего не знаю. Ничего не могу сказать ни о тех братьях, которые ходили со мной в одну группу во время моего краткого пребывания в Братстве, ни о епископе, который, вместо того, чтобы управлять епархией, всё занимался художественным творчеством, ни о сотрудниках "дома ревнителей", которых я там встречал, когда изредка приходил туда. С одними я не встречался, о других ничего не слышал, и их дальнейшие судьбы мне неизвестны.
Странный человек Валентин,  который в этой истории появляется всего два раза, но который, несмотря на это, сыграл довольно заметную роль в моей жизни, вскоре после этих событий укатил обратно в Москву. Он действительно был в нашем городке только проездом, как один из первых основателей Братства, проявляя интерес к его дальнейшей судьбе. Никаких своих координат, ни адреса он не оставил, так что, если я в скором времени поеду в Москву, то вряд ли смогу его найти.
Гораздо большее внимание мне хочется сосредоточить на том, что происходит в нашем храме. Кажется, теперь наконец-то наступило его время. В храме теперь не поет хор писклявых старушек, а настоящий церковный хор. Из прихожан собирается община. После богослужения мы идем в приходской дом, и там происходит общая трапеза. Жизнь эта постепенно привлекает все новых и новых прихожан. Правда, временами все это начинает мне чем-то напоминать уже знакомую жизнь Братства. Конечно, это, в силу того, что я некоторое время назад испытал, не может не вызывать во мне некоторого беспокойства.  Но, с другой стороны, я ведь не был никогда по существу против такой жизни, не считал ее неправильной или плохой. Меня огорчали лишь те проблемы, которые вызвало внезапное появление и стремительный рост Братства в условиях нашей церковной современности. Вполне возможно, что церковная жизнь всегда и везде должна выглядеть примерно так — и что же плохого, если такая жизнь будет развиваться при множестве наших храмов.
Интересно,  что те люди, которых я первоначально встретил при храме — те, которые жили на его заднем дворе и занимались хозяйственными и строительными работами — очень скоро оттуда ушли. С началом активной церковной жизни, когда в храме стало больше прихожан, они почувствовали себя здесь неуютно и решили перебраться в другое место. Оказалось, что это особый тип людей, которых интересует вовсе не сама церковная жизнь, а только лишь возможность "жить и работать при храме". А я-то поначалу, по незнанию, принял их чуть ли не за идеал или образец церковности!.. Нужно будет еще постараться получше разобраться в психологии такого типа людей.
Но вернусь к положительным впечатлениям. Вот, к примеру, картинка из нашей теперешней общинной жизни. Недавно мы отмечали Пасху. Пасха в этом году пришлась на конец апреля — несколько раньше, чем в прошлом году. После возвышенной, светлой службы мы все по благословению настоятеля отправились не в приходской дом, а в наш городской парк. Там мы нашли большую поляну, и, расположившись на ней группами, на принесенных клеенках быстро приготовили трапезу. Сестры извлекли из сумок пасхи, куличи и крашеные яйца. Скоро уже "столы" были накрыты, и мы все расположились вокруг них.
Я сидел вместе с одной из групп около одной из клеенок. Передо мной на "столе" лежало праздничное угощение. Лица все вокруг были знакомые, текла непринужденная беседа. Над головой моей голубело ясное  небо — чистое-чистое, ни облачка. По травинке рядом со мной ползла божия коровка. Я сидел вместе со всеми, слушал спокойные разговоры — и мне было по-настоящему хорошо. Вроде бы все это внешне было похоже на Братство — но не в пример естественнее и спокойнее. Все это надо будет еще как следует обдумать. Но, во всяком случае, вывод ясен — жизнь моя снова обретает прочную основу, и основа эта не в пример надежнее, чем прежняя.
Думаю еще несколько месяцев пробыть в этом городке. Здесь у меня теперь есть и круг общения, и дело. Но потом все-таки соберусь с силами и поеду в Москву. Судя по тем письмам, которые присылает мне Игорь, там сейчас происходит много интересного. Главное, как всегда, начинается там.

КОНЕЦ
— — — —