Война видов

ДЕНИС КАМЫШЕВ.
ВОЙНА ВИДОВ.
Оно отзывалось на покрытое стразиками и розовым флером имя -«Нюша». Темная кожа, удлиненная морда лица, миндалевидный разрез глаз и заостренные уши роднили «Нюшу» с президентом Обамой. То есть на конкурсе двойников «Нюша» безусловно, выиграла бы главный приз. Портило женское имя не маловажная деталь – у «Нюши» были реальные пацанские яйца и все мое существо воспротивилось называть его педерастическим «Нюшей». За сходство с темнокожим лидером «пендосов» назвал я его Обамычем. Обамыч был из породы Сфинксов. Правда мелкий свалявшийся пушок по всему обамовскому тельцу и обглоданный хвост больше напоминали о жертве неудачного эксперимента, нежели о породистой и дорогой скотинке. Знакомая гламурная фифа с глубоким декольте и материнским комплексом оставила мне его на три недели и улетела в Европу, навестить родных в Бобруйске.
Обамыч оказался ничем не лучше своего тезки. Он сладострастно драл мебель, яростно гадил в душе и все время норовил сунуть мне в лицо свой испачканный тыл. По ночам  он безумно скакал по всей квартире, приземляясь исключительно на моей голове. В свободное от движения время он жалобно мяучил и требовал интеллектуального интерактивного общения. Свесившись с дивана, я сонно шарил рукой в кромешной тьме, проклиная скотину и матерясь, когда Обамыч нежно цапал меня за палец. Утром с мешком песка вместо лица доказывал коллегам по работе, что я вовсе не бороздил до самого утра прекрасную незнакомку, а попросту попал под поезд своего блаженного благородства и теперь отдаю дань уважения собственной глупости. Материнский комплекс хозяйки кота на меня не распространялся, да и не лежать мне было в ее кровати, где периодически полеживал живущий в 40 лет с мамой доктор из ее клиники, который категорически отказался нянчить озверевшего от собственного стремительного взросления не кастрированного Обамыча. И вот теперь, на правах ее лучшего друга собирал я по утрам в душе задорные обамовские какашки и тихо материл не сложившийся пазл своих желаний.
Не в силах наблюдать мой помятый «аусвайс» лица, Сашка Фашист предложил отдать мне на время своего кота Геббельса, который возможно  смог перевести стрелки кошачьего общения Обамыча на свою одиозную полосатую фигуру. Геббельс слыл ленивым и вдумчивым кастратом и ночные пробежки Обамыча по моему бренному невыспаному телу по идее должен был пресечь. Единственное чего не договорил Фашист, это то, что имя свое Геббельс получил не только за внешнее сходство с германским министром пропаганды. Кошачий Геббельс любил разговаривать - он вымяучивал длинные цветастые фразы и с наслаждением изводил Фашиста долгими ночными монологами о кошках, мойве и утраченных гениталиях. И пришла ночь. «Мяяяууу,мяумяумяумяумяумяув» - вероломно взвыл Гебельс в 4 утра, а господин Обама проехались грязным пушистым задом по моему просыпающемуся лицу. На лице остались «санкции» Обамыча и мне немедленно захотелось привезти для разборок соседского ротвейлера Адольфа. Здравый смысл подсказывал, что бесноватый собак может по исторической необходимости объединиться с двумя кошачьими лидерами и от этого саммита пришлось отказаться. Пока я продумывал свой «блиц криг» (отдать Геббельса не представлялось никакой возможности – Саша срочно уехал на рыбалку на неделю и замотанный отдыхом к телефону не подходил), в войну вступила авиация. Напротив моего окна в ветвях раскидистого платана с давних времен расположился аэродром скворцов. По утрам птицы искренне и радостно пели, иногда дразнили помойных котов, мяуча им что-то дерзкое. Через некоторое время один желтоклювый товарищ повадился прилетать на мой подоконник и приносить тогдашней моей подруге веточки, листочки и даже голубиные перышки. (Толстожопые пернатые бомбардировщики боялись стремительных скворцов и теперь гадили на мое белье исключительно с крыши.) Когда летун прилетел с другом, я догадался  что у моей девушки отношения с «птицем». Возможно, он предложил ей совместное гнездо, и теперь за моей спиной Вика кормила авиаторов честно заработанным мной хлебом. О, женщины! Вам имя - вероломство! Вика благополучно вернулась в Москву, а скворцы остались. И теперь я вывешивал белье в строительной каске, ибо как только я высовывался в окно, птиц бросался камнем вниз, стучался клювом в мою голову и на «бреющем» возвращался на «базу».
Меня атаковали с воздуха, меня атаковали со шкафа. Кошачий пропагандист вел со мной психологическую войну. И привел я секретное оружие возмездия – девушку. Лика полакомила котов вкусной консервой, помяучила с Гебельсом о неправильной политике правящего в квартире строя. Почесала Нюше-Обамычу пузо. Покормила скворцов. Пожарила котлеты. Полюбила меня. И хорошо стало. И мысли о войне растворились в кисельных берегах моей жизни. Солнышко пригревало в глазурованном облаками небе. Запах котлет щекотал чувственные ноздри. Нежные губы Лики закрыли весь мой мир. Хорошо-то как!
МЯЯЯЯЯЯУУУУУУУУУУУУУУУУ! Геббельс, сука, я убью тебя!
26.06.2015