Паучий дом

Встреча с одноклассниками спустя десять лет почти ничем не отличается от плацкартных посиделок со случайными попутчиками. Ольга никогда не пошла бы на этот  совместный акт некромантии, где каждая молитва начинается фразой «а помните, как однажды», не случись он в парке, где она любила гулять.
- Помнишь, Оль, чуть с тобой школу не взорвали?! Директриса еще долго заикалась, а химичке выговор сделали.
- Тсс… Не кричи так, ребенка мне разбудишь. Конечно, помню, - ответила Оля Степану, который почти не изменился, в отличие от остальных одноклассников, повзрослевших, возмужавших и обабевших. Постоянно безработный, женат на Ритке, тоже вместе учились.
- Ты же так с подрывной химией и связалась, даже работаешь на нашем заводе? – спросил кто-то из собравшихся.
Оля кивнула, меньше всего ей хотелось говорить о работе, о которой многого и не расскажешь, запрещено. От дальнейших расспросов спасла Ритка, подошедшая к столику вместе с коляской. Все умиленно воззрились на аккуратного младенца, мирно дремавшего на ажурных пеленках.
- Рита, какая неожиданность! И как это ты сумела скрыть от нас такое чудо?
Гордая Рита взяла младенца на руки. Веки ребенка стремительно покатились наверх, как у куклы. Малыш не шевелился, куклы не шевелятся, если только они не механические. Последовало неловкое молчание, ничуть не смутившее новоприбывшую мамашу.
- Ох, вы знаете! Он такой спокойный, послушный, просто прелесть. Его зовут Иван. Скажите, похож на маму? – Рита щебетала громко и озабоченно, прижималась щекой к кукле, подмигивала Степану.
Одноклассники переглянулись. Оля поглядывала на своего ребенка, живого, просыпающегося. Младенец захныкал, Рита фыркнула, и так, с пластмассовым сыном на руках, пошла делать заказ. Степан вздохнул:
- Третьего ребенка потеряла. Совсем с ума выжила, с куклой по городу ходит.
Оля смотрела, как окружающие умиляются Ритиной игрушке, и передернулась от отвращения.
- Какой красивый и спокойный малыш! – кудахтали официантки.
- А что случилось? – спросили недоуменные одноклассники.
- Да умирают, не пойми от чего, - безразлично ответил Степан, почесав в затылке, и сменил тему:
- Скажи, Оль, а ты все также боишься?
- Кого?
- Пауков.
- Брр… Терпеть не могу. Почему спрашиваешь?
- Да помнишь тот старый дом, куда мы в детстве ходили? Его снесли сегодня утром.
- Давно пора…
Оля привстала, ей не хотелось продолжать неприятный разговор, к тому же некоторые одноклассники тоже собрались расходиться:
- Простите, я, наверное, пойду. Сашенька совсем расплакался.
- Да посиди с нами. Когда еще увидимся? Тебя и в Интернете толком нет.
- Нет, спасибо, я пойду. Приятно было пообщаться!
Встреча с одноклассниками – инъекция трупным ядом прошлого, гнилого прошлого. Бездельник Степан, съехавшая с катушек Ритка, его жена, еще этот дом. Зачем было вспоминать? И ведь не хотела идти на встречу, а пошла от скуки, наверное. Все это ерунда. Обычный дом, ничего особенного. Прошло столько лет, столько психиатров работало над Олей, приводило ее в чувство, возвращало к обычной жизни. Кошмары оставили в покое, Оля закончила приличный вуз, нашла хорошую работу, вышла замуж.
Но пауки… Эти странные существа, пленительные и отталкивающие одновременно. Олино детство прошло в частном доме, где восьмилапые пузатые твари разного размера и цвета расселились по углам на правах хозяев. Она ловила им мух и муравьев, подкармливала, чтобы те не сожрали ее саму. Тонкие лапки с щеткой волосков, ряды круглых, как бисер глаз, тупых и беспощадных. Как быстро они передвигаются на своих ломаных конечностях, могут залезть за шиворот, вонзить острые челюсти в кожу, пустить яд и в считанные минуты сплести плотный кокон, из которого не выбраться. Пауков надо кормить, каждый день, хорошо и много, чтобы те разжирели, обленились и не смогли передвигаться. Каждый вечер маленькая Оля делала обход, кидая в сети муху, муравья или жука. Было страшно самой попасть в паутину или повредить ее, напрашиваясь на гнев главного, огромного чудовища, что таится под землей и выходит на охоту темной ночью.
Однажды двоюродные братья решили пошутить. Выловили всех пауков в доме, посадили в банку и насильно засунули в нее Олину руку. Лапки защекотали кожу, поднимаясь выше и выше. Еще даже не доползли до запястья, как представилось, что мелкие твари залезли в уши, нос, рот, проникли в желудок, высосали глаза и теперь выползают из глазниц, плетут липкую прочную паутину. Девочка вскрикнула.
- Оля, Оля, проснись! – шепотом говорил муж, пытаясь разбудить супругу. – Ты кричишь! Сашу разбудишь.
- Я… Что? Где Саша?! – Оля вскочила.
- В кроватке, где ему ее быть?
В свете луны кроватка казалась светло-голубой, шторы слегка колыхались. Ребенок лежал на спине, раскинув ручки и ножки, глазки закрыты. Оля осторожно протянула к сыну руки. Дышит, уже хорошо. Хорошо, когда ребенок живое существо, а не пластиковая кукла.
- Да что с тобой? Ты сама не своя, - спросил муж и, не получив ответа, добавил:
- Я должен уехать завтра по работе, но могу остаться, если ты себя плохо чувствуешь.
- Да нет, все нормально, езжай, не беспокойся за меня, просто дурной сон приснился.
Оля легла в постель и закрыла глаза. Паутина, белая тонкая паутина растет из щелей, покрывает стены, двери, окна. В центре комнаты покачивается детская кроватка, паутина медленно, как сгущенное молоко, подползает, липкая, густая, обволакивающая. Ребенок сидит и смеется, раскачиваясь вперед-назад, веки то открываются, то закрываются.

- Я поехал, береги себя. Ты так и не выспалась сегодня.
Проводив мужа, Ольга вернулась в комнату к сыну. Мальчик тянул ручки к подвешенной погремушке, которая вертелась под музыку. Мать взяла сына на руки, поцеловала розовую теплую щечку. Цепкие пальчики схватились за волосы.
- Ай-яй-яй, так нельзя делать. Сейчас покушаем и пойдем гулять.
На прогулке в парке встретили Степана.
- Олька, привет! А я тебе писал в фэйсбук, ты не читала? Помнишь, про дом тебе говорил. Ну, который снесли. Там сейчас такое, пойдем посмотрим, ты обалдеешь.
Оля брезгливо поморщилась, вспомнив, как в школе ее и Степана дразнили «тили-тили тесто». Им было тогда всего по десять лет. Как и все дети, они любили тайны. Дом стал их тайной, страшной тайной, о которой они шушукались на переменках, пока не случилось то, что случилось.
- Ты же знаешь, что мне неприятна эта тема. К тому же я с ребенком, извини, но я никуда не пойду.
- Да столько времени прошло. К тому же, тебя вылечили.
Оля, сжав губы, со злостью посмотрела на Степана. Хотелось выругаться, влепить пощечину, выцарапать глаза, ударить в пах за такие выпады, но она только и сказала:
- Оставь меня.
Дом без мужа становился чужим и неприветливым. Как будто вместе с собой супруг забрал защитное поле. Оля спала при включенном ночнике с ребенком на кровати. Тишина давила. Каждый шорох, скрежет, казалось, бил по барабанным перепонкам, отдавался в сердце. Сегодня днем Оля проверила все углы, закутки, шкафы на наличие паутины. Ничего не было, все чисто. Мечта о доме без пауков стала реальностью. Можно было спать и не бояться, что кто-то захочет размять восемь лапок у тебя на лице или исследовать содержимое ушей, носа, рта. В мире без пауков чудесно и спокойно.
Только откуда взялась эта паутина, вот она подобралась к кроватке, переливается через перила. Ребенок смеется. Паутина кажется ему мягкой, как пух. Он тянется к ней. Нет, пожалуйста, не трогай.
- Нет! – Оля вскрикнула, Саша заплакал.
- Прости, маленький, прости. Я тебя разбудила? Маме опять приснился дурной сон.

Муж вернется завтра утром, нужно привести в порядок дом. Надраить до блеска кафель и ламинат, помыть двери и окна, все выгладить, выстирать, чтобы и следа не осталось от… паутины. Нет никакой паутины, но почему так скованы движения. Ноги, руки как будто цепляются за что-то невидимое. Ребенок в кроватке спит, довольный, сытый. Сегодня Сашеньке исполняется полгода, завтра пойдем всей семьей в парк на прогулку. Лишь бы Степан на глаза не попался. Что ему дело до чужих проблем, до нее, до старого дома, проклятого дома.
Воспоминания все четче вставали в уме. Оля пыталась гнать их, напевая песню, считая вслух, как ей советовали врачи. Уборка помогает. Если сосредоточится на движениях и каждое из них проговаривать, то воспоминания уйдут.
- Вот я беру мусорное ведро, открываю дверь, подхожу к мусорному баку, поднимаю крышку, опрокидываю ведро, закрываю крышку. Открываю дверь, иду в ванну, мою руки. Надо посмотреть, что там с Сашенькой. Выключаю воду, иду в комнату. Что за?!
Черная паучья тварь размером с грецкий орех свисает с потолка, растопырив заскорузлые длинные ноги, прямо над кроваткой. Видны красноватые круглые глазки-бусинки и раскрытые челюсти будто ухмыляются. Оля делает шаг к кроватке, тварь спускается ниже. Недолго помешкав, она понимает, что нужно делать, она видела это в ролике. Кажется, дело происходило в Австралии. Да, Австралия – страна членистоногих чудовищ, ее персональный ад, где крупные мохноногие твари забираются в дома, бегают по стенам, потолкам.
Паук так и висит над кроваткой, шевелит лапками, а ребенок смеется, хочет его потрогать. Думает, что это новая игрушка, пушистая, мягкая. Если включить пылесос на кухне, интересно, он дотянется до комнаты, до кроватки? Некогда думать. Оля заходит в комнату, в руках труба от пылесоса, шнура хватило ровно до порога комнаты. Она не дотянется, если будет пытаться достать отсюда, придется сделать несколько шагов. Пылесос включен, гудит. Ладони вспотели, но держат трубу крепко. Шаг, паук опустился, вот он уже на уровне перил кроватки. Малыш хохочет, какая забавная игрушка. Не достает, нужно еще сделать шаг. Паук опустился. Пальчики тянутся к чудовищу, еще чуть-чуть и уродливые лапы дотронутся до нежной кожи.
- Сдохни!
Паука с гулким звуком засосало внутрь пылесоса. Малыш заплакал. Что же ты плачешь, глупый. Мама спасла тебя от монстра. Пылесос трясется, ходит ходуном, подпрыгивает. Оля завязывает узлом трубу, выключает пылесос. С уборкой на сегодня покончено. Пылесос на свалку, далеко отсюда, подальше. Гараж, машина, ключ зажигания. Чудовище не может выбраться, хоть и пытается. Малыш, не плач, мама сейчас вернется и успокоит тебя.

Оля возвращается домой. Дверь открыта. О нет, неужели там были еще такие же твари, кроме этой. Они унесли Сашеньку. Замотали его в паутину и понесли на съедение главному чудовищу.
- Ты совсем спятила?! Ребенка бросила одного! – муж держал на руках Сашу и пытался его успокоить. Ребенок заливался плачем.
- Я спасла его, - проговорила Ольга по слогам и взяла сына на руки.
- Ты же сказал, что завтра приедешь? – спросила она мужа, спустя час, когда ребенок наконец-то устал плакать и заснул.
- Отпустили пораньше. Я не стал задерживаться. Вижу, что тебе нехорошо. Может, расскажешь, что с тобой. Это все из-за той болезни?
На глазах Оли навернулись слезы, в горле пересохло. Она не могла говорить, а только пыталась подавить рыдания.

Паутина исчезла, какой чистый дом, как игрушечка. Такие дома бывают только в хороших фильмах про идеальную семью.
- Какой спокойный и красивый малыш!
Где она это слышала?
- Сынок просто чудо, лежит в кроватке. Давайте-ка посмотрим на него. Умненькие глазки, шесть глазок, красненькие. Толстенькие ножки, восемь ножек, покрыты черным пушком, а брюшко какое округлое. Хорошо кормите малыша! Лучшие мошки, лучшие жучки? Как, уже прикорм даете? А что даете?
- Человеческий фарш, жует еще плохо, приходится перемалывать в мясорубке. Муж накаченный был, надолго хватит…

- Дорогая! Что с тобой? Проснись! Не кричи!
- Я не могу спать! Не могу спать! Не могу!
Оля плакала, уткнувшись в плечо мужа. С того дня, как она уничтожила черного паука прошло чуть меньше недели. Сон приносил страдания. Стоило закрыть глаза, как пауки заполняли комнату, ребенок смеялся, брал в рот шевелящиеся комки, обсасывал им лапки, а тех, которые поменьше, заглатывал и довольно икал. Олю тошнило, она не могла есть. От недостатка сна и еды пропало молоко. Врачи назначили снотворное, но от него кошмары делались еще хуже. Из них невозможно было выйти, приходилось смотреть. Паучок Сашенька растет и требует новой пищи. Он уже пускает свою первую паутину, которая оставляет ожоги на коже. Его челюсти окрепли, теперь они запросто могут раскусить кости. С челюстей стекает яд. Чудовище хочет материнского молока, тянется к груди, бьет толстыми конечностями по руками и по телу.
- Откуда у тебя такие синяки, Оля? Ты упала?
- Нет. Это все он! -  дрожащим пальцем она указала на сына.
Несколько дней она не подходила к ребенку. Пришлось брать нянечку. Оля с утра до вечера обрабатывала дом инсектицидами, так чтобы ни одна членистоногая мразь не проникла. Веки ее опухли, глаза слезились, руки тряслись. Стоило задремать, как на теле появлялся новый ожог, укус или синяк. От снотворного Оля отказывалась, тогда муж подсыпал лекарство в еду. Ольга проспала сутки. Сон как будто исцелил ее. Она проснулась свежая, без единой царапины.
- Я решила вернуться на работу! – заявила Оля в тот же день после продолжительного сна.
- Мне кажется, ты должна еще отдохнуть.
- Я должна вернуться на работу, понимаешь? Няня нам дорого обходится. К тому же я уже не кормлю.
- Ты совсем не занимаешься с сыном.
- Я знаю, что делаю, не указывай мне.
Казалось, болезнь отступила. Все вернулось в привычное русло. Оля вышла на работу. Сашенька был спокоен как никогда. Его кроватка теперь стояла в отдельной комнате, Оля даже не могла находиться в его присутствии.
- С сегодняшнего дня ночуешь у себя, поняла, - сказала Оля нянечке так, чтобы муж не услышал, - Вот тебе расчет.
- Но… - чуть слышно прошептала няня, делая удивленное лицо.
- Что но? Твои услуги больше не нужны, проваливай.
Закрыв дверь за ничего не понимающей женщиной, Оля вошла в спальню, где ее муж мирно читал на кровати книгу.
- Я пойду прогуляюсь с Сашенькой?
- А где няня?
- Она отпросилась, у нее сегодня дела.
- Может, нам вместе пойти? – он приподнялся с кровати, отложив книжку.
- Нет, я хочу побыть с сыном наедине. Мне нужно заново привыкать к нему. Я слишком долго отстранялась.
- Хорошо, иди, только недолго. Вы где будете?
- Здесь, в парке, неподалеку.
Оля зашла в детскую. Сашенька спал. Очень хорошо. Запеленутый младенец такой прелестный и беззащитный, похож на жертву в коконе паука. Отличное снотворное прописали Оле, его можно даже грудничкам давать в небольших количествах. Теперь надо поехать в парк, чтобы не вызвать подозрений, а оттуда повернуть за город.

Проклятый дом стоял на отшибе, кривой и скособоченный. Крыша сгнила и на ней кусками росла трава. Закопченные окна никогда не видели света изнутри. Дверь заколочена, но ее легко сорвать с петель. Даже бомжи и наркоманы проходят дом стороной. Пустые, выпотрошенные изнутри трупы, одна кожа без костей, кого угодно отвадят ночевать в этом доме. Никто не помнит хозяина. Казалось, что дом всегда был таким неприветливым, угрюмым, уродливой бородавкой на теле довольно милого и современного города. Недалеко от дома когда-то был частный сектор с его более ухоженными ровесниками, где свое детство провела Оля: девочка, которая до ужаса боялась пауков и подкармливала их, чтобы те ее не съели.
Она дружила со Степаном c соседней улицы. Дружба закончилась в один день, когда тот решил испытать подругу на прочность. Если не зайдешь в проклятый дом, то ты трусиха! Оля боялась пауков, но не проклятых домов. Одно из окон было разбито и лишено рамы, и девочка смогла залезть внутрь. В доме было темно, повсюду валялся мусор, остатки трухлявой мебели. Ни кошек, ни мышей, ни единого существа. Оля включила фонарик и обследовала каждый угол – ничего.
- Тут ничего не… - в лицо полетела липкая жвачка и заклеила рот.
- Шшш…
Оля судорожно одной рукой пыталась сорвать с лица паутину, а другой водила фонариком по комнате. Наконец, она увидела тень на стене. Тень сгорбленного старика с острым носом и подбородком. Он сотрясался от смеха, а из его горба высовывались паучьи лапки. Оля отпрянула к стене, споткнулась о кирпич, выронив фонарик. Она увидела только тень, пока глаза ее не наткнулись на большого паука, самого большого, какого ей когда-либо приходилось видеть, размером с ладонь, если считать вместе с конечностями. Он опускался прямо перед ее лицом на тонкой паутине, лапки хаотично шевелились, с челюстей капала склизкая жидкость. Фонарик освещал противоположную стену, где тень старика закатывалась от неслышного хохота, паучьи лапки из его горба походили на щупальца осьминога. Оля на автомате протянула руку к паутинной нити, сбросила мерзкого паука на землю и раздавила кирпичом. Ее нашли на полу заброшенного дома без сознания. Это был первый убитый ею паук.

Дом действительно снесли. Жители долго протестовали против этого, но в конец сдались. Те, кто верил в злых духов, уже давно или померли своей смертью или переехали, а новому поколению нет дела до старых суеверий.
На остатках фундамента сидел мужчина. Увидев приближающуюся машину, он поднялся. Из машины вышла женщина.
- Хм… Степан, что ты тут делаешь?
- Где ребенок, Ольга? Мне не до разговоров. Он велел забрать ребенка. – Лицо Степана сильно исказилось, из придурковатого оно стало набыченным.
- Ребенок в машине, Степан. Где Он? Он сказал, если я принесу сюда ребенка, то оставит меня в покое. Я отдам сына Ему, а не тебе, урод!
- Дура! Ты убила его форму!
- Так отдай ему свою.
- Я отдавал, - Степан закатился в мерзком хохоте, – детей этой моей конченной идиотки жены, всех отдавал ему. Но все они умирали. Ему нужен твой ребенок. Когда ты убила хозяина дома, капля паучьей крови капнула на кожу, в тебе есть часть его. Ты должна отдать то, что забрала. Отдай и можешь спать спокойно.
- Я не верю тебе! Я отдам ребенка только ему в руки.
- Сама напросилась.
Степан выпучил глаза, разинул рот. Со всех отверстий головы полезли пауки. Глаза вылезли из орбит, лопнули, из глазниц на лицо карабкались паучьи лапки. Оля отскочила. Все тело Степана было покрыто пауками, сплошная черная копошащаяся масса высотой в человеческий рост. Пауки не расползались, а бегали по кругу, перекатывались друг через друга. Наконец, Оля увидела знакомый силуэт – мерзкий горбатый старик тянул к ней руки, облепленные пауками, состоящие из пауков, паучьи руки.
- Глупая девчонка!– старик говорил противным голосом, будто пенопластом водил по стеклу. – Ты же кормила моих слуг. Я и не думал тогда убивать тебя, хотел, чтобы ты служила мне. Но ты оказалась такой же трусливой и жалкой, как и все, кто заходил в мой дом! Зато твой друг поступил умнее. Предпочел тяжелой смерти служение.  Отдай ребенка, как договаривались! Иначе ты умрешь в страшных муках и все, кто знал тебя, кто прикасался к тебе, тоже умрут!
- Забирай! – Оля достала из машины закутанного в пеленки младенца и положила на землю перед стариком. – Забирай, он стал таким же чудовищем, как ты!
- Умница! – старик упал ничком на землю, пауки побежали к спящему ребенку, покрыли его, как одеялом.
Оля быстро села за руль, включила зажигание. Раздался взрыв. Машину закачало, половину лобового стекла забрызгала темная липкая жидкость. На месте взрыва около снесенного дома поднялось черное облако дыма. Оля поехала к себе. Все закончилось. Чудовища больше нет. Старик, хозяин дома, мертв. Ничего не осталось.
- Ты где была, Оля? Что с ребенком? Ты… Что происходит? Что с машиной? Ты кого-то сбила? – растерянный муж без устали задавал вопросы.
Ничего не отвечая, Оля побежала в детскую. Сашенька плакал в кроватке, куда его, вероятно, переложил супруг.
- Почему он лежал в шкафу?
- Снотворное. Я дала ему снотворное, все нормально, - в беспамятстве отвечала Оля.
- Нормально?! Это ты называешь нормально. Ты психопатка!
Раздался настойчивый звонок в дверь.
- Это еще кто?
- Откройте, полиция!
- В чем дело?
- Ваша жена обвиняется в убийстве с применением взрывчатых веществ. Сегодня скончался Степан Рачков, ее одноклассник. Есть свидетели. Это его кровь на машине. – скучно затараторил полицейский и приготовился надеть наручники на обвиняемую.
- Оля, что происходит?
Ольга стояла в коридоре с сыном на руках и улыбалась впервые за последние дни. Малыш уже перестал плакать и дергал мать за взъерошенные волосы. Хорошо, когда ребенок живое существо, а не пластиковая кукла.