Проклятые деньги

Проклятые деньги
Быль
— Сидоренко!
— Что? — прохрипел зек, перекатывая незажжённую папироску во рту.
— Жри! — конвойный резко запихнул в щель похлёбку, да так, что половина пролилась, и повернул ключ.
Похлебал Сидоренко похлёбку, посидел на нарах, поколотил в дверь. Всё надоело. Решил посидеть. Некоторое время спустя камера внезапно открылась. Зек так и сидел на нарах у оконца, катал папироску. Ждал, пока петухи, которые уже по роже получили, приведут терпилу. Сидоренко стал хорошим каталой. Вошёл конвойный с каким-то мужиком, сильно пнул его под зад и захлопнул дверь. Матросская тишина. Начальственный беспредел. Сидоренко всё до фонаря. Сидит, пальцы разминает, на мужика даже не взглянул. Тот внезапно подал голос:
— Привет, Сидоренко.
— Чё сказал?! — резко встал и подошёл к нему.
— Привет.
И получил носком сапога по лицу. Башка паренька дёрнулась, и он к параше отлетел. А Сидоренко просто пылал злобой.
— Я же тебя, такую мразь, на куски порву! Где тебя носило, и как ты вообще сюда попал, штопанный ты гандон?! Где наши деньги, с которыми ты смылся, ублюдок?! Где деньги?!!
И парень ещё раз огрёб носком сапога по роже у параши. Вжался в себя и трясся.
— Короче, я зову петухов, и они, короче, ставят тебя на четыре кости, понял, сука?! — зек наклонился к парню, и со всей дури вдарил в лоб. Тот ударился затылком об сортир, и заорал от боли. И получил с мыска сапога промеж ног. Свернулся калачиком, и не мог издать не звука.
Сидоренко пару раз стукнул в дверь. Парень с трудом развернулся, и пополз к зеку. Дверь приоткрылась.
— Чего тебе? — спросил конвойный.
— Петухов зови. Работу для них нашёл.
— Пять минут подождёшь?
— Ништяк. Давай быстрее.
Дверь закрылась, и Сидоренко почувствовал прикосновение к ноге. Удивлённо обернулся. Парень схватил Сидоренко за ногу. И получил с пятки в лоб, и опять к параше отлетел. Замахал руками, и заговорил:
— Я всё расскажу, Лех, всё! Только не бей больше! И петухов убери!
Сидоренко рыком поднял и швырнул парня на нары и стукнул в дверь.
— Что опять? — раздражённо спросил конвойный. — Я тебе что, слуга?!
— Ладно, прекрати. Петухам скажи, чтоб с терпилой подождали. Когда всё будет ништяк, стукну один раз. Если херово, то два. И тогда веди петухов. Понял?!
— Хорошо.
Конвойный ушёл. Леха спихнул парня с нар, сам сел и прикурил.
— Рассказывай, свинья.
Отмотаем время назад. Сидоренко профессиональный карманник. Парень (имя ему Федя), что оказался с Лёшкой в одной камере — профессиональный рэкетир, специализировался на инкассации. В камеру Матросской тишины оба попали по воле грозного Рока. Это было идеально спланированное ограбление. Но, в самый ответственный момент, когда до денег можно было доплюнуть, они уплыли. Кто-то сдал Федю с Лёхой. Леха парень простой. Жил по понятиям. Федя, конечно, побегал. Но всё равно оказался в руках легавых. Так-то Федя с Лёхой были друзьями, но за год в Матросской Тишине Леха на него обиделся. Жаль, что водки в зоне нет, а то бы нажрался в лоскуты. Поэтому пришлось дать злобе выйти вот таким способом. Но, вернёмся в камеру.
Федя молитвенно сложил руки, наблюдая, как Сидоренко разминает пальцы.
— Леха, не бей меня больше!
— Да не трясись, Федя. Всё ништяк — подошёл к сортиру и спустил бычок. — Рассказывай, как год провёл на воле, пока я тут сижу. Или хочешь, чтобы я петухов позвал?! — и свирепо оскалился, хрустя кулаками.
— Нет-нет, что ты! — Федя попытался встать, но Сидоренко подсёк его, и парень опять к параше упал.
— Сиди здесь и рассказывай. — Сидоренко прикурил.
И Федя начал рассказывать о своих приключениях. После того, как бабки уплыли, Федя пустился в бега. Кликуха его была Бродяга. Жизнь немного покидала его. Пришлось бомжом стать. Тогда и получил свою кликуху. Потом каким-то образом очутился в Москве. Денег нет, знакомых нет. Вообще ничего нет. В Москву Бродяга попал где-то лет за пять до описываемых событий.
— Как ты вообще сюда попал? — спросил Сидоренко, продолжая разминать пальцы и засучивая рукава толстовки. Бить Федю уже устал. Просто сидел и перекатывал папиросу.
— Да ступил, Лех. — Бродяга вытер кровавые губы и держался за затылок. — Надоело бегать. И я осел ту какой-то шлюхи. Она тупая, блин, как какое-то грязное животное. Я много дерьма в жизни до этого повидал, но это что-то за гранью добра и зла, понимаешь?
И получил по роже с сапога, опять. Леха хрустнул шеей, и затушил окурок об стенку.
— Эстет херов. — бросил окурок в Бродягу. — Ты дело говори, сучонок! Про петухов напомнить?!
— Я помню! — Бродяга выставил руки вперёд, стряхивая с себя пепел. — У шлюхи той я зиму скоротал. Тело у неё хорошее. Иногда она приводила подруг. Почти всё время алкоголь, оргии и рок-н-ролл. Весной я как-то вышел папирос купить. С жуткого бодуна, ещё и член болит. Денег было мало, даже на презервативы не хватало.
И Сидоренко снова пустил в ход сапог. У Бродяги уже где-то с десяток следов на лице.
— Идиот! — опять прикурил. Любил дымить, как паровоз. — На кой хер мне слушать про твои оргии, дэбил?! Я тебе задал вполне конкретный вопрос: как ты сюда попал, сука?! Не зли меня!
— Хорошо. — Бродяга пошевелил челюстью и выплюнул выбитый зуб. — Вода есть?
Дал ему Сидоренко воды. И Федя продолжал.
— Вышел, говорю, сигарет купить. Бухал столько, что даже не заметил, что моя рожа на всех столбах висит. Ну, в магазин зашёл, спросил сигарет. Продавщица сказала, что надо на складе поискать. Минут двадцать, может больше, прождал. Принесла, расплатился. В тёмных очках был, глаза болели. Дай-ка сигарету.
Дал ему Сидоренко сигарету. Тот прикурил и сладко затянулся.
— Только прикурил, из неоткуда мусора. Документов я с собой не таскал. Повезли до выяснения, блин. Я бы убежал, но на ногах еле стоял. Воды дай, пожалуйста.
Дал ему ещё раз воды. Сидоренко так и сидел, только всё больше хмурился. Не складывалась у Лёшки картинка. Вот и решил прояснить. Денег-то нет, а этот придурок горбатого лепит.
— Знаешь, Федь, харе лепить горбатого! Откуда мусора появились?! — крайнее раздражение в голосе зека. — Что ты вообще говоришь?! Мне глубоко плевать, как тебя взяли, где ты был или ещё что-то! Где деньги-то, а?! — И пяткой сапога дал Бродяге в лоб. — Какая рожа на столбах, придурок?! Тебя что дебил, в розыск объявили?!
Тот невольно кивнул, потирая красный от ударов лоб.
— Во всероссийский, ага! Неплохо меня забубенили. Посадили в КПЗ. Потом следствие, очная ставка, суд, срок.
— И сколько тебе дали?! — зек отряхнул штанину от пепла.
— Семь.
Сидоренко встал, спустил окурок в унитаз, заходил по камере. Несколько минут ходил. Потом стукнул в дверь.
— Чё, всё ништяк? — спросил конвойный, шмыгая носом.
— Да. Подогрев есть?
— Щас будет.
Принесли Лёшке подогрев. Папиросы и какая-то еда. Закурил.
— Федь. Ты мне друг. Мы с тобой знакомы лет пять. Но, я не люблю, когда меня кидают друзья. Я становлюсь злым, и тогда всем вокруг плохо. Можно сказать, что я здесь из-за своей злости оказался. Не без твоего участия, сучонок ты этакий. Так что, не зли меня. Ещё раз повторяю вопрос — где деньги?! — и свирепо ткнул окурок в стенку.
Федя сидел с опущенной головой, осознавал свою вину. Меру, степень, глубину. Понял, наконец, Бродяга, что как сука поступил. Или ещё какое-нибудь плохое слово. И решил Бродяга всё рассказать.
— Лех, ты Илэна помнишь?! — голос Бродяги дрогнул.
— Ну и?!
— Он же нас на это надоумил.
— Было, помню. А как на такой куш не бросится?!
— Вот драйв нас с тобой и погубил.
— Да похер, кто или что нас погубило. Деньги-то где?!
— Не знаю, — и Бродяга снова опустил голову и стал готовиться к худшему. То есть, к Лехиным петухам.
Идёт организация самого главного дела. Леха, Бродяга и ещё человек пять-шесть. Обсуждают, как будут нападать. Леха всё спланировал. Бродяга подтянул левых людей, которые вообще были не при делах. Нападать собрались на Мастер-банк, так как один из друзей Сидоренко туда вложился, да пролетел. А Леха не любил, когда его друзей кидали. План мести был суров.
— Значит так. — Сидоренко закурил, возглавляя стол, за которым все сидели. — Сколько у нас времени до задания?! — хлебнул из бокала.
— Часа три-четыре. — ответил Бродяга, как-то странно раскладывая бумаги перед собой. Это привлекло внимание Лешки.
— Что это за ересь?! — раздражённо затушил окурок.
— Почти вся финансовая документация Мастер-банка. В этом месяце инкассация должна забрать около пятидесяти миллионов долларов!
За столом кто-то присвистнул. Сидоренко только рукой махнул и все заткнулись.
— Свисти-свисти, чувак, будут деньги, отвечаю. Пятьдесят миллионов зелени — это очень даже неплохо. Бродяга, скажи в нескольких словах, в чём суть плана?
Кто-то за столом хмыкнул.
— Чувак?! Сидоренко, когда ты стал хиппи?!!
Общий смех, но пара хлопков Лешки урезонили ребят.
— Тихо, опричники. Дайте Бродяге сказать.
Бродяга разложил окончательно бумаги, прикурил, хлебнул виски из бокала. Было видно, что Бродяга сильно волнуется. Руки немного дрожали. Ещё разок промочил горло.
— Суть плана в том, чтобы завладеть деньгами инкассации. Все помнят свои места? — все кивнули, продолжая на автомате хихикать. — Хорошо. Когда завладеем этими бабками, мы развернёмся в полную мощь.
— А как мы делить лаве будем?! — резко спросил кто-то из-за стола, перебив Бродягу. Дерзкий парень.
— Как и договаривались, парни. — Бродяга затушил окурок, полез за пазуху и достал ствол. Дёрнул затвор и бросил на стол. — Нам с Лёхой две трети, а последняя треть делится между всеми остальными. Если будете бузить — бросил цепкий взгляд на ствол. — Сдохните. Надо взять эти деньги, хоть они и прокляты давно…
Бродяга всё так же сидит у параши. Из разбитых мест течёт, не переставая, алая кровь. Сидоренко нервно ходит по камере. Сел, закурил. Вольно выдохнул.
— Ну не знаешь, так не знаешь. Время разобраться в этом дерьме у нас полно. Ты прости, что я тебя сапогом отходил. Просто злоба кипела.
— Да ладно, Лех, — вытер нос от засохшей крови. — Дерьмо случается, знаешь. Так что будем делать?
— Сейчас?
— Ага!
Леха улыбнулся, стукнул в дверь. Пришёл конвойный, грохоча сапогами. Приоткрыл дверь.
— Что тебе надо, Сидоренко? Петухи уже заскучали, слышь.
— Хер с петухами. Им вот задание — в двухсотой камере педофил сидит. Пусть его кастрируют. Понял?!
— Ладно, Сидоренко, сделаем. Что ещё?
— Веди терпилу.
Бродяга на всё это смотрел, как на какое-то чудо. Сидоренко поменялся за несколько минут. Из непоколебимого авторитета превратился в старого друга. Сидоренко вместо нар сел за стол, и начал активно разминать пальцы. Потом встал, дёрнул какой-то ящик. Достал оттуда пачку красного Marlboro (которые в зоне вообще невозможно достать, но Сидоренко, хвала небу, авторитета не занимать), несколько перстней. Надел, и драгоценности заиграли в свете камерной лампы. Бродяга рот так и открыл. Леха к нему обернулся.
— Ну и каково хера ты расселся?! — весело спросил зек, блаженно затягиваясь крепкими дорогими сигаретами. — Тебе чё, Бродяга, особенное приглашение нужно, а?
Бродяга и сел за стол. Руки перестали у него трястись. Взял сигарету. Сидоренко разложил карты на столе. Бродяга чесанул загривок.
— А когда терпилу приведут?? — Бродяга весь на нервах.
— Несколько минут у нас есть, и я введу тебя в курс дел, которыми я здесь занимаюсь.
Та же комната общего сбора для обсуждения ограбления. За столом остались только Сидоренко и Бродяга. На столе: полная пепельница бычков, две пачки дорогих папирос, полупустая бутылка виски да два бокала.
— Ну что, Федь, — Сидоренко прикурил и хлебнул из бокала. — Отомстим за друга?
— Конечно, Лех, конечно. Мы сделаем всё, что от нас требуется. Не дадим друзей в обиду.
— Ладно, лирика всё. Сколько у нас времени до начала операции? — устал от никотина и затушил.
— Двадцать пять минут. Скоро всё станет ясно. Но пойми, брателло, инкассация — это тебе не шутки. За эти бабки он могут перегрызть нам глотку под этим соусом. Поверь моему опыту рэкетира.
— Я верю, Федь — достал ствол и дёрнул затвор. — Мы тоже не пальцем деланы. Прорвёмся, как-нибудь.
Снова камера. Сидоренко и Бродяга за столом. Зек объясняет Феде основы каталы. Всё строится на авторитете и ловкости рук. Для примера Сидоренко, пока есть время, раскинул с Бродягой партию.
— Смотри, в чём суть. — Сидоренко раскидал по две карты. — Играем в открытую. Конечно, играется в закрытую. Видишь, что колода осталась у меня?
— Ну? — Федя внимательно слушал.
— В этом и суть.
— А почему ты катала, а соперник терпила?
— А вот у рэкетиров есть своя терминология? М?! — прикурил, и постучал по сапогу. Бродяга сглотнул.
— Конечно. А к чему ты это сказал?
— Вот и здесь есть терминология. Терпила — тот, который терпит, когда его разводят, поминаешь? Играется на авторитете. Федя. У тебя вот какие карты?
— Семёрка и дама.
— У меня дама и туз.
— Ну и что?
— Моя задача, каким угодно образом, заставить тебя отвлечься, чтобы я смог подтасовать карты. Ба! — и энергично ткнул пальцем в сторону двери. Бродяга удивлённо обернулся.
— Ну и что? — обернулся назад.
— Какие у тебя карты?
— Те же. А твои?
— Два туза!
— Как? — Бродяга перестал что-либо понимать.
— Вот так, Федя. Я выиграл. За два туза — перстень, — затушил папиросу.
— А если у терпилы его не будет?
— А если не будет, петухи поставят его на четыре кости. А потом достанет. Еле передвигая ноги и держась за задницу. Вот так, Федя.
— Круто, Лех, круто. — Бродяга довольно потирал руки. — А что за остальные комбинации?
Сидоренко ему и объяснил. За каждую пару от шестёрок до тузов терпила должен что-то отдать. Но, и катала терпиле, за каждую партию давал рубль монеткой. Бродяга этого не понял.
— А почему рубль? И почему монеткой?
— Таков закон.
В камеру громко постучали. Конвойный посторонился, и в камеру зашёл терпила, нервно оглядываясь, и сел на место Бродяги, который вовремя встал. Замелькали карты в руках зека, но, перенесёмся мы обратно в ту комнатку, где планировалось гениальное ограбление.
— Сколько у нас времени, Федь? — Сидоренко курил одну за другой.
— Минутная готовность, Лех. — Бродяга засунул взведённый ствол за пазуху. — Пошли.
Не успел он договорить, как с петель слетела дверь, и в комнату ворвался отряд ОМОНа. Через минуту оба лежали мордой в пол. Кто-то из остальных стуканул ментам. Леха и Федя пытались сопротивляться, но у них ничего не вышло. Посадили их автобус ОМОНа, и повезли ребят на Петровку. Подъехали к какому-то светофору. Тут Бродяга и выдал.
— Леха, помоги мне! — прошептал Федя.
— Как? У меня руки скованны!
— А ноги?
— Что надо-то?! — яростно прошипел Сидоренко, пытаясь хоть что-то понять.
— Выбей стекло, попробуем выбраться.
— Ты с ума сошёл?!
— Да. Вдруг получится?
Сидоренко и выбил. Оба вывалились с почти двухметровой высоты на мокрый серый асфальт. Мат-перемат в автобусе и ОМОН открыл огонь. Сидоренко ранили в ногу. Бродяга дотащил его до ближайшего столба.
— Федя, брось меня!
— Никогда!
— Брось, говорю. Найди суку, которая нас сдала. Понял, Бродяга?!
— Без базара!
И убежал, петляя от пуль. Сидоренко схватили и довезли до Петровки. Потом суд и Матросская тишина. Потом Бродяга рассказал, как и он в Матросской тишине оказался. Вот и привели Сидоренко терпилу. Бродяге показалось, что эту рожу он уже где-то видел. Потом вспомнил. Эта сука, тогда, год назад, сидел вместе с ними за одним столом, и постоянно молчал. Вот он, этот Илэн, который дал наводку ребятам. И на середине очередной партии, когда Сидоренко уже протирал глаза, чтоб не заснуть, Бродяга пинком сбил терпилу. Леха так и онемел.
— Где деньги, тварь?! — бешено орал Бродяга в ухо терпиле, ударил по роже с сапога и отбросил мордой к параше. Тот весь затрясся не по-детски.
— Федь, я тоже вспомнил его. — Леха закурил. — Повторяю, пока спокойно: где деньги, сука?
— Помнишь педофила, к которому ты петухов послал? — терпила трясся, держась за голову. Страшно ему было, так как про петухов Сидоренко был наслышан.
— Ну и?! Говори же, тварь!
— У него на счёте в швейцарском банке! Ей-богу не вру! — терпила даже перекрестился.
— Номер счёта знаешь?!
— Да!!!
Через некоторое время, деньги были переведены на запасной счёт Сидоренко, так как основной закрыли менты. Не без помощи этой суки Илэна. Но, ребятам оставалось ещё долго сидеть. Илэна петухи поставили на четыре кости, педофила кастрировали. Всё сделали, как Леха и сказал. Но, Лешка с Бродягой знали, что теперь-то деньги в безопасности. И сидеть стало немного легче.
P.S. Они вышли из тюрьмы. Стали совсем в законе. Уважал их теперь весь воровской мир Москвы и ближнего Подмосковья точно. И их деньги остались целыми. Столько натерпеться ради таких бабок стоило. Ребята наши открыли свой бизнес. Книжный магазин на юго-восточной окраине Москвы. Как прикрытие их настоящего дела. Мечта детства Сидоренко сбылась. Он продавал книжки и стал главным «котом» Москвы. Крыша, как воровская, так и ментовская, уже была, и «проклятые деньги» составили стартовый капитал Сидоренко и Бродяги. И, как-то сидя в офисе на Тверской, Сидоренко сказал Бродяге в числе прочего:
— Знаешь, Федь, когда ты дитё или подросток, у тебя мечты какие-то странные. Хочешь, то ли весь мир исколесить, то ли в космос улететь. А с возрастом понимаешь, что тебе нужна только куча бабок. — Сидоренко прикурил и улыбнулся. Брякнул телефон. — Что, Люд?
— Алексей Константинович, пришла новая партия книг. И один джентльмен пришёл за своей девочкой.
— Хорошо, Люд. — отключился, хлебнул виски. — Федя, — поправил дорогой галстук и погасил кубинскую сигару. — Пора работать.
Книги он уже давно не читал.