Не такая. Соня и другие

Глава десятая из повести "Не такая"

Мама крутится перед зеркалом, примеряя обновку. Легко поворачивается на каблучках, улыбается своему отражению.

 - Я не красавица, но чертовски симпатичная! - смеётся она.

Папа любуется ладненькой женственной фигуркой мамы, её нарядом, который она (бог знает, когда!) успела сшить, из той серии (бог весть, где!) увиденных "фасончиков", которые мама с невероятной быстротой и профессионализмом строчила на своей "подольской" швейной машинке.   

Я уже тоже приспособлена к шитью - обрабатываю швы на "оверлоке" для маминых заказов: мама "платит" мне за каждое изделие три рубля. Конечно, если я попрошу, она немедленно даст мне все тридцать! Но я не прошу, а предпочитаю честно зарабатывать свои карманные деньги. Вместе с зарплатой за детские роли в местном драмтеатре выходит немалая сумма - я трачу её на марки. 

Собираю искусство, города мира и страны. Отдельным кластером идут экзотические птицы и звери. (Я ещё не знаю о том, что когда-нибудь, много лет спустя,  их всех увижу в реальной среде обитания...) Это занятие даёт так много пищи для размышлений! Энциклопедии излистаны вдоль и поперёк: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Репин записаны в личные друзья.

Мама укладывает волосы красивой волной, прихорашивает меня, папу и, окинув нас довольным взглядом, констатирует факт:

- Ну, что ж, можно выходить!

Мы идём в гости. Я очень люблю ходить с родителями в гости! Мне нравится любовь, с которой относятся к папе его друзья и сослуживцы, нравится наблюдать за укладом жизни в других семьях, нравится неизменный "наполеон", с которым меня опасно оставлять один-на-один в закрытой комнате ( однажды такой опыт уже был...). 

Дома, которые мы посещаем, - такие же, как и наш: большие, красивые, благоустроенные, с такими же, как и у нас, тяжёлыми бархатными шторами и хрустальными люстрами и с ухоженными палисадниками. Я долго думала, что так живут все, пока меня не пригласил на свой день рождения один мой одноклассник - его семья всё ещё жила в землянке... Помню, как мне было невыносимо неудобно брать угощение со стола, врытого в землю, как я заливалась краской, когда мама моего товарища совала мне конфеты в кармашек...

А вот папины друзья - все бывшие офицеры-лётчики - повидали за время войны многое на немецких, чешских, румынских территориях, и теперь хотели жить не хуже.

- Они вдруг говорят мне:  "Оставайся с нами. Будешь жить в нашем замке и быть нашим мужем!" - рассказывал он в очередной раз историю о там, как в него влюбились три (!) сестры-баронессы в Румынии.

- Я им говорю: "У меня уже есть две жены. Вот эта младшая", - и указываю на маму.

- А они только смеются в ответ: "Она же не баронесса!" -  И показывает фотографию трёх немыслимой красоты ухоженных брюнеток.

Фотография до сих пор хранится в родительском альбоме, доставшемся мне по наследству, так же, как и другие фотографии всех наших друзей.

Вот статный красавец-лётчик Белоблоцкий в отставке, с двухметрового роста сыновьями и красавицей женой. Это в их двухэтажном коттедже меня оставили отдохнуть в одной комнате с "наполеоном"...

Вот хлебосольные Зборовские, в чьём доме я впервые увидела настоящие картины музейной ценности в золочёных рамах.

- Трофейные - хозяин с гордостью показывал их гостям.

У нас в доме тоже была одна "трофейная" картина, гордо висящая в "зале": огромный лев чутко всматривается в прерию, охраняя свою львицу... Папа взял её из разрушенного немецкого замка. Эта картина оказывала на меня магическое действие и сопровождала папу до конца его дней. 

А вот смотрят с фотографий Ульшины: дядя Петя, тётя Таня и их взрослый сын. Дядя Петя был военным моряком на военной базе у берегов Японии. Дом его был полон японского шёлка, вышивок, экзотичных японских картин. Тётя Таня, черноокая красавица-брюнетка, бережно смахивала с них пыль с помощью каких-то невиданной красоты перьев и сама казалась мне экзотической птицей из японской сказки.

А вот с их сыном у меня случилась очень странная история.

- Иди-ка сюда! - позвал он меня однажды в свою комнату.

Парень он был видный, - красавец, весь в мать, только что вернулся из армии, как мой брат. Мне, второклашке, польстило такое внимание к моей особе и я с любопытством вошла в его комнату. Рассматривая его коллекцию марок, я оказалась без всякой задней мысли в опасной близости от взрослого парня. Он быстро наклонился ко мне и вдруг - о, ужас! - поцеловал прямо в губы долгим "взрослым" поцелуем! Такого испуга, отвращения и стыда я ещё никогда не испытывала! С ужасом вытирая губы, я выскочила из его комнаты и до конца визита боялась смотреть людям в глаза. 

Кстати, о "половом" воспитании. Оно было "нулевым".  Естесственно, я почерпнула кое-какие сведения о взаимоотношениях полов из книг, но бессознательно уложила их в дальние ящики информации об окружающем мире, за ненужностью. Скорее всего действовал папин запрет:

- Любовь и прочие глупости - не для тебя. Ты - калека! Тебе не о любви, а об учёбе надо думать! 

Поэтому в этом ракурсе я была безынтересной своим более подкованным одноклассницам и, вообще, прослыла полной дурой в вопросах пола. Мои одноклассницы уже шептались о чём-то таинственном по углам и покрывались краской при приближении объектов их интереса...

А я в это время, презрительно скривив губы в "печёринском" нигилизме, думала про себя, что жизнь - довольно скучная штука... И всё-то я про неё знаю. И знаю всё наперёд. Тоска.

В окружающей среде, между тем, происходили интересные вещи. Наш дом начинал деление. Сначала одна из дальних спален отпочковалась в отдельную единицу жилья с кухонькой, прихожей и большой комнатой. Там поселилась семья смелянской старшей тётки в период их переселения в наш город. Был продан большой и уютный дом в Смеле, где когда-то познакомились мои папа и мама во время войны. Дом был выставлен на продажу и куплен мгновенно. А дом рядом с нами для тёти Даши с семьёй искали долго, поэтому и было принято решение сделать самостоятельную пристройку.

О, если бы мои родители знали, к каким последствиям приведёт это решение, ах, если бы знали!

Наконец-то дом был куплен, тётя и дядя с семьёй обосновались в небольшом домишке на самом берегу Днепра. И в том же году, зимой, мою красавицу-двоюродную сестру Милку умыкнул из родительского дома, увёз от строгого отца-старовера "бандит" Гришка - будущий бизнесмен, вошедший в антологию зарождающегося бизнеса на обломках коммунистического строя.

А наш отпочковавшийся "аппендикс" пустовал недолго - там поселилась семья папиной племянницы Сони с мужем Женей и дочкой Лизой. Я называла её тётей Соней, в силу возраста, хотя она была мне двоюродной сестрой, а её мужа - дядей Женей. Они приехали, демобилизовавшись из Кустаная, где дядя Женя служил в офицерском чине.

Как я любила их семью! До безумия. До маминой ревности. Я боготворила Соню! А она полюбила меня. Безгранично. До дочкиной ревности. На всю жизнь.

Кроме общего ребёнка - Лизы - в семье были две взрослые старшие дочери от первого дяди Жениного брака, которых тётя Соня вырастила, как своих дочерей. 

Итак, во дворе народу прибывало.

- Соня, Ася, Сима, Лиза! - неизменно созывал своё семейство дядя Женя.

Мы смеялись и дразнили его этой его семейственностью. Милейший тихий и скромный человек. Как он любил и боготворил свою супругу, намного младше его, как трогательно помогал ей во всём!

А она - великолепная хозяйка и кулинар от бога - готовила изумительные блюда еврейской кухни такого вкуса и качества, которых я никогда более не ела, - ни до, ни после, даже из рук родителей!

Говорят, что этот уникальный кулинарный талант достался тёте Соне от её бабушки Ханы - моей бабушки по папиной линии. Из одной курицы - семь блюд; этот известный еврейский рецепт я обожала: наблюдать воочью, как тётя воплощает его в жизнь, как акуратно, с любовью, готовит все эти блюда, как печёт вкуснейшие пирожные, рулеты и торты, какими запахами полнится кухня, когда над пищей колдуют её нежные руки...

Тётя не была красива, в общечеловеческом смысле этого слова, по общепринятым канонам красоты, - они с папкой были на одно лицо. Но для меня она была самой красивой на свете!

- Викочка! Что ты хочешь, чтобы я испекла?

- Наполеон! - следовал неизменный ответ.

- И ещё - медовик! И рулет! И ещё я хочу куриный холодец и шейку! ("Шейка" - это зафаршированная чем-то немыслимо вкусным куриная кожа шеи, зашитая с двух сторон и запечёная в духовке). 

Тётя Соня смеялась и усаживалась готовить. Она всё делала сидя, потому что была инвалидом - травма спины заковала её в вечный корсет. Затем все усаживались за стол и я, закрыв глаза от удовольствия, уплетала всю эту вкуснятину...

Эх, тётя Соня! Хоть бы на миг сейчас попасть бы мне за тот стол...

А на кирпичном заводе у папы назревали интересные события. Папа умудрился построить за счёт завода целую улицу для рабочих. Аккуратные домики с аккуратными палисадничками выросли на пустыре за городом. Те семьи, которые вселились в эти сказочные домики, боготворили папку и надумали назвать эту улицу его именем.

Что тут началось! Комиссии, расследования, попытки "сшить дело" - следовали одно за другим. Всё это давно кануло в лету, а я до сих пор помню перевёрнутое папкино лицо. Да, мой дорогой! За добро надо отвечать! Инициатива наказуема...

Семья очень переживала, хотя ни для кого не было секретом, что папа никогда не "взял и гвоздя" от государства без оплаты с квитанцией. Прошёл в своё время школу сталинских застенков. Короче, ничего криминального не изыскали. Только пожурили:

- Думай в следующий раз крепко, прежде чем улицы для рабочих строить! Что же это будет, если каждый тут начнёт...

Но директорствовать на кирпичном заводе у папки настроение пропало. А тут, кстати, и приглашение подоспело перейти на должность зам. директора местной табачной фабрики - гордости городской промышленности. Недолго думая, собрал мой Янчик всех своих сослуживцев и перебрался всем кагалом на новое место работы. 

Почему всем кагалом? Поясню. Папа давно занимался реабилитацией трудных подростков, или же попавших в тюрьму по молодости юношей. Когда такие молодые люди с трудной судьбой оказывались на свободе, шансы быть принятыми на хорошую работу у них были минимальны. Папа брал их на работу, присматривался, устраивал им жильё в общежитии завода, сидел на их свадьбах "посаженным" отцом... Сколько таких "названных" братьев разбросаны у меня по белому свету!

Когда пришло время оставить кирпичный завод, все сотрудники, не рассуждая, ушли вслед за папкой на новое место, а в нашем доме появилось "общежитие" для ещё не устроенных бывших "зэков". Мама их боялась, а я нет. Случалось, и обворовывали... Но это были единичные случаи.

- Соня, Ася, Сима, Лиза! - звал дядя Женя, приглашая к огромному, накрытому в саду, столу своих домочадцев.

- Вика, Маша, Валерка, пацаны! - звал папка свою команду.

И все усаживались за стол с вкуснейшей стряпнёй, а там, глядишь, - скрипнула калитка - гости на пороге...  А вот и утка в яблоках в середине стола, уставленного холодцом, салатами, колбасами и прочей отменной снедью.

А вот и первые крупные украинские звёзды на темнеющем быстро небе. А там и до песен недалеко:

Тобi зозуля на веснi
кувала щастя, а мєнi
вороння крякало сумнє:
забудь мєнє...

(Продолжение следует)