Оля, Гл. 22

Гл. 22
У Гуровых была большая квартира недалеко от конторы. Наина сказала, что проходит это расстояние за пять минут, а муж и старший сын ездят на работу на машине «И меня не подвозят» - прокомментировала со смехом, но в этих словах проскользнула тень распадающейся семьи.

Сразу – с прихожей, квартира показалась комфортной, добротно, даже дорого, обставленной. Девушка искренне наслаждалась этим жилищем - после недостроенного дома дяди, казенной общаги, халуп, в которых устраивалась мать, после их квартирки в Грузии, которая давно не видела ремонта и мебель в которой не обновлялась с рождения Оли.

Вешая легкую курточку, Оля коснулась рукой обоев и почувствовала приятную шероховатость. "Неужели бархатные?!" - подумала с удивлением и восторгом, узнав свой детский фетиш. Когда-то мать принесла с работы кусочек таких обоев. размером с тетрадный лист. директору предприятия, где недолго удалось поработать Валерии Викторовне, привезли такие обои под заказ, один рулон оказался вскрыт, и работники - кто успел, отрезали от него по кусочку на "сувениры". Оля очень дорожила этим листком, неизменно украшая им интерьеры кукольных жилищ. А в мечтах, рисуя дворцы для принцесс, о которых думают почтив се девочки, "оклеивала" стены такими обоями. И вот теперь они - запросто в прихожей Наины...
Пока Оля неосознанно оглаживала стены хозяйка дома переобулась в тапочки - на изящной высокой танкетке и дала Оле другие - с пушистыми светло-зелеными помпонами. Они сразу прошли на кухню, так что комнат Оля не увидела. Но и в коридоре, и на кухне было очень уютно и чисто.
 
Наина разливала чай в красивые кружки, доставала из шкафчика печенье и все время говорила. Уже позже Оля поняла, что в этой женщине энергия била через край и все время требовала выхода, а самый простой способ как-то нейтрализовать этот неутихающий внутренний гейзер – разговоры. Наина не могла находиться одна – на работе все время приглашала в свой кабинет кого-то из подчиненных, среди которых было несколько женщин из церкви, дома часто принимала гостей, чаще всего – преданных сестер Наташу и Лену Луцких.

Ее лицо, освещенное эмоциями, постоянно менялось – то вспыхивали глаза, то сверкала белыми зубами улыбка, то двигались вверх-вниз брови.  И уже минут через десять Оля почувствовала, что очень устала в обществе этой женщины. Хотелось закрыть уши и глаза, а еще лучше – уйти. Вставить собственное слово в этот бурлящий поток Оля даже не пыталась. Да Наине этого и не требовалось. Иногда она задавала вопросы и сама же на них отвечала, либо тут же меняла тему разговора.

Оля уже плохо воспринимала информацию в этом мельтешении фактов и историй, но понимала главное – Наина хочет, чтобы она пригласила ее младшего сына – Кирилла, в воскресенье в Краснодар. Почему она? Она ж ни разу этого Кирилла не видела? Оле было невдомек, что Кирилла уже пригласили все, кому не лень – и Наташа с Леной, и Нина Яценко, и другие знакомые Наины. Но женщина руководствовалась принципом: "Чем больше, тем лучше".

Пользуясь тем, что младший сын не всегда избегает  домашек, которые проходили дома у Наины, та пыталась приобщить его к церкви, вытянув на общее собрание.

- Он сейчас зайдет, а ты скажи: "Кирилл, поехали с нами в воскресенье на служение". Я знаю, что он поедет. Мы с Леночкой и Наташенькой молимся об этом всю неделю. И ты тоже молись.

Оля, у которой к этому моменту страшно разболелась голова, решительно не понимала, почему должна молиться за Кирилла, если на его спасение уже брошены такие силы.
 
Параллельно с ЦУ насчет "Кирюши", Наина рассказывала историю их общины, образованной миссионером-американцем. Какое-то время Артур и его жена Линн жили в России и сами вели служение в Краснодаре, но затем, убедившись, что их ученики достаточно окрепли, рукоположили новых пасторов и вернулись в США. Но обязательно несколько раз в год наведывались в свое российское детище, а также помогали общине финансово, благодаря чему руководители могли не работать и заниматься только делами церкви.

Оле нравились люди, которых она встречала на домашках. Они казались искренними, и в то же время не такими зашоренными, какими выглядели баптисты или пятидесятники. Внешне ничем не выделялись – не было ни длинных юбок, ни косынок. Разве что слишком уж откровенные, вызывающе сексуальные наряды не приветствовались. На собраниях пели песни под гитару, делились своими проблемами за дружеским чаепитием, к которому каждый, кроме Оли с Валерией Викторовной, приносил что-то вкусненькое, молились, обменивались новостями.

Пока Оля прокручивала в уме все эти картинки, на кухню вошел заспанный Кирилл. Выглядел он не лучшим образом – красный нос, слезящиеся глаза. В отличие от брата он был невысок и совсем не похож на мать. Парень вежливо поздоровался с Олей и она ответила ему тем же. Кирилл пил чай молча, впрочем, в обществе Наины, наверное, только так и можно было – она говорила за всех. Но иногда женщина делала паузы, многозначительно поглядывая на Олю. «Что, прямо сейчас и говорить про автобус? Вот этому малознакомому парню?» - думала девушка. И понимала, что не сможет. Да и неуместно это было.

Провожала Наина ее уже не так радушно, и девушка чувствовала себя студенткой, завалившей экзамен. Поблагодарив, она вернула пушистые тапочки на их законное место, между двумя парами мужских ботинок, и быстро выскользнула за дверь.

А в подъезде Оля столкнулась с Артемом. Видимо  у всех Гуровых считалось хорошим тоном уходить среди рабочего дня домой. Он опять лишь скользнул по ней взглядом, дежурно улыбнулся и побежал вверх по лестнице, обдав ее волной аромата крепких сигарет и терпкой туалетной воды. То ли от этого запаха – такого мужского, то ли от его – длившейся мгновение - близости, Олю всю всколыхнуло, а в голове одновременно, сталкиваясь, промелькнули две мысли: «Уф, хорошо, что успела уйти» и «Как бы хотелось задержаться еще на полчаса…»

http://proza.ru/2015/06/27/1328