Прощальная встреча. Повесть. Часть 9

                ПРОЩАЛЬНАЯ ВСТРЕЧА   –   Часть 9
                Прикосновение к минувшему
                Повесть


                Глава 9
      Время. О нем можно говорить бесконечно. Размеренно и неизменно отмеряет на циферблате Хронос секунды и минуты, группирующиеся в часы, дни, годы. Непреклонно приковывает к себе любознательный взгляд бездонный небосвод, образующий гряду Зодиака – эту нерушимую плотину, смиряющую заоблачные волны, где вечно бодрствуют серебряные россыпи определителей времени. Неодолимо притягивающий мягким серебристым мерцанием, облюбовал себе место на темно-ультрамариновом небосклоне испускающий светящиеся и улетучивающиеся лучи лунный диск, древний меритель времен. Бесконечные тысячелетия ночные светила совершают свой неизменный путь по тверди небесной, вымеряя для нас времена. Казалось бы, это – константа. Но – нет. 
      Насыщенность земного времени не бывает одинаковой везде и во все времена. Время людское целиком и полностью поддается искусственному уплотнению или наоборот, приумножению протяженности. Относительно, конечно. Нынче жизнедеятельность детей Адама на родимой планете удвоилась, утроилась, удесятерилась. Высокие технологии чрезвычайно сжали время в сверхплотные биты, мега, гигабиты. Самолеты, авто, скоростные поезда, телекоммуникации. Любую сумму деньжат можно перевести в другой конец света за несколько мгновений и сейчас же по мобилке получить живое подтверждение: «Не волнуйся, деньги получил». Торговые сделки заключаются в считанные минуты. Нерадивый и верхоглядистый студент перед сессией втискивает в две-три бессонные и крайне головоломные ночи целое полугодие безалаберного постижения бездны премудрости. И мы, синие птицы, отпрыски своего бурного сверхскоростного века, нелепо подражая, бесконечной веренице рядом бешено бегущих, исступленно включаемся в эту карусель, забывая себя, кто мы, зачем живем, яро вгрызаемся в сегодняшний день, в жизнь, добывая себе жизненные блага, теплое местечко под ясным солнышком. Современность подгоняет, торопит, гонит. «А годы летят, наши годы как птицы летят, и некогда нам оглянуться назад» – поется в песне. 
      И, наверное, так должно быть. Цивилизацию, ведь, не остановишь. Неразумно было бы возвращать время вспять или сдерживать его.
      А совсем недавно, всего каких-нибудь сто с небольшим хвостиком лет назад, время шло размеренно, неторопко, своим чередом. Было менее деятельно. Сделки заключались месяцами. Люди, чтобы из села добраться до губернского города для решения своих накопившихся проблем, не торопясь заказывали молебен, закладывали дровни, и с запасом времени, достаточным для современной разведки какого-нибудь месторождения, направлялись решать свои проблемы, по дороге успевая продумать свои наметки на посевную, виды на урожай, и вообще планы на жизнь. 
      Может, и нам стоит изредка останавливаться среди житейской лихорадочной кутерьмы, уютненько усаживаться в любимое кресло дома, но гораздо соблазнительней где-нибудь под раскидистым деревом; устраиваться на пахнущей лесными ароматами травушке-муравушке и, вдоволь насыщаясь таким обездоленным в городе, а здесь обогащенным живительным кислородом, воздухом, принять позу Роденовского мыслителя, можно и другую, и задуматься о своей жизни, о своем месте под Солнцем? Так ли уж необходима нам эта гонка? Может, не сообразуясь с веком сим, пришла нам пора заглянуть в глубокий колодец не полностью разверстой даже для нас самих, собственной души? Вычерпать заблудящий мусор, возможно, не совсем случайно туда попавший. А там, вычерпывая, откроются другие, дальние, еще более глубинные горизонты. Обнаружится многое. Может, отыщутся омытые, случайно утерянные, лоскуты совести. А там, глядишь, высветлится, не прозябаем ли мы вообще, как та дурман-трава при дороге.
      Отношения со временем у любого живого существа складывается не так просто. Нет никакой возможности, не мысленно, а в реальности вернуться в прошлое, даже недавнее, или перенестись в будущее. Нам суждено оставаться в «вечном настоящем». И наши представления о прошлом и будущем тоже принадлежат настоящему времени.
      Познание мира во времени напоминает подъем в гору, когда с каждым шагом открываются новые перспективы, расширяется обзор, отдаляется линия горизонта. Зарождаются новые вопросы, в том числе и о былом, требующие своего разрешения. Так осуществляется прогресс.               

                Глава 10
      Для Глеба тоже было очень важно уплотнить время четырехлетнего марафона учебы, чтобы успеть закончить медучилище до того, как «многоуважаемая» Контора обнаружит нового нежелательного школяра в своей вотчине. В те давние небезызвестные времена верующим людям, вообще, почти не представлялось возможным овладевать высшим и средним специальным образованием. Здорово толковые и непримиримые из них получались оппоненты. А с ними надо было не дискутировать, а, как велела партия, искоренять. Поскольку невозможно было их убрать как класс, то их планида сводилась к одному – бытовать свою бренную юдоль неизбывным «гегемоном»-пролетариатом. Для сего, особые спецорганы, специально натасканные, тщательно отслеживали за тем, чтобы верующие ни в коем случае не превышали своих обглоданных полномочий. И они старались этого придерживаться. Это была данность, на которую никто не имел права посягнуть, приходилось к ней только прилаживаться. Надобно было действовать прихоронно. Посему в церкви, и не только там, инициативная молодежная деятельность, во избежание какой либо напасти, скрупулезно обставлялась своеобразными конспиративными ритуалами. Они тщательно придерживались вразумляющих советов мудрого Иисуса сына Сирахова, так колоритно и по восточному изузоренными цветистыми метафорами, что даже и нынче, в вольготные времена, сами напрашиваются оформиться в кумачовый транспарант и упрочиться гденибудь на самом видном и почетном месте, в красном углу светлицы: «Наложи дверь и замки на уста твои, растопи золото и серебро какие имеешь, дабы сделать из них весы, которые взвешивали бы твое слово и выковать надежную узду, которая держала бы уста твои». Такой красочный транспарант не сравнить с рубленной грубым колуном, хотя и меткой, нашей отечественной пословицей: «Язык мой – враг мой».
      Юная поросль и не прочь бы растопить все свое серебро и золото для такой благородной и возвышенной цели, но они их попросту не имели; в те полуголодные заплаточно-телогреечные времена, эти металлы, увы, «были не в моде». Приходилось ограничиваться только дверями и замками на устах. Но уж в этом они были скрупулезно последовательны. Особливо в отношении учебы. О том, что Глеб учится в медучилище, знали только его родители, и то они были предупреждены о необходимости строгой секретности. Впрочем, они с этим давно были знакомы. Значительная часть их христианской деятельности прошла втайне от сторонних, или как нынче модно говорить – в андеграунде.
      Студенческое время моего нынешнего друга не стояло на месте, а своей, как ему казалось, черепашьей резвостью бодро тащилось вперед. Второй год постижения медицинских дисциплин в медучилище близился к концу. Весна полностью овладела не только природой, но очаровала и студенческое переменчивое настроение. Снег давненько уже сошел на нет, под натиском осмелевших солнечных лучей и, давно ожидаемая, ранняя изумрудная травушка заполонила не только все газоны, тропинки, но и трудноодолимые, равнодушно попираемые прохожими расщелины на стоптанном, старинном асфальте. Бурливый всеми выплескивающимися страстями город, высветлился и наслаждался розово-белым абрикосовым цветом. Лепота. Студентов не покидало приподнятое настроение. Всего через пару месяцев заканчивался трудный, принесший немало заботищ, учебный год, и пора было готовиться к экзаменам.
      Учебный марафон этим курсом не заканчивался. Предстояло учиться еще два года. Глеб не успел до армии окончить среднюю школу, и пришлось теперь в медучилище одолевать эти нудные общеобразовательные науки. (До сих пор он никак не мог понять, зачем нужна медику высшая математика?). На оставшихся двух курсах проходили углубленно специальные меддисциплины. Но в первые два года обучения, среди общеобразовательных предметов, специальные были тоже. Они изучали латинский, биологию, анатомию, хирургию и целый ряд других профильных наук. Своей медицинской профессиональной базы не было, и им приходилось проходить практику в различных больницах, находящихся в разных концах города.   
      Чтобы успеть на следующую практику, скажем, с хирургии на терапию, они торопливо заталкивали к учебникам, в «халяву» (модную студенческую папку шестидесятых годов в виде портфеля без ручки, действительно похожую на голенище сапога) мятый белый халат – без него будущие медики не допускались к практике – и ехали через весь город в другую больницу, умудряясь на ходу, между пересадками на транспорте, сытно пообедать на 24 коп. булочкой с лимонадом. Студентов, как, впрочем, и во всякие времена, даже с большой натяжкой, вряд ли можно было бы обозвать безбедными транжирами.
      Анатомию они изучали в мединституте. Там была отличная учебная база с большим практическим материалом. Анатомичка (аудитория) находилась в полуподвальном помещении, в конце длинного учебного корпуса.


                Продолжение следует