Чего только не было Часть 2

Будучи калфой, у меня профессиональный взгляд на девушек. Телосложение, гибкость, грация... Я сразу схватываю образ. И редко ошибаюсь.

Самое главное - живость, темперамент. Это совсем не значит, что всё в ней должно двигаться. Гораздо ценнее скрытая сила, глубинная, но она чувствуется.

Лицо, конечно, имеет значение, но не определяющее, просто, как сигнальное устройство. Глаза. Да, глаза говорят. Если говорят. Бывает, что пустые глазницы, так, кукла. Волосы, нос, губы.

Когда на невольничьем рынке, всё надо смотреть. Чтоб не всучили никчёмный товар. Хотя... не пропадёт. Обслуживающий персонал тоже нужен. Всё дело в цене.

Так вот, иду я по улице (Тверская называется), и ничего не понимаю. Девушки... Их даже и девушками не получается назвать. То ли русалки, то ли ведьмы (без мётл). Полураздетые или одетые так нелепо, что в страшном сне не привидится.

Я мысленно раздеваю их, есть очень даже годящие. Для гарема или для кофейни.

Я одета прекрасно, как всегда. А на меня все пялятся, как... Я слышу, как кто-то сказал: артистка, наверное, съёмка где-то поблизости.

И тут до меня доходит, что во времени перескочила и не заметила. И теперь мне надо обратно в мою родную Османскую Империю.

Откуда-то с задворков памяти выдвигается знание, что я - русская, и была взята в плен и была наложницей, то есть рабыней, и дослужилась до звания калфы.

Знаю также, что я очень сообразительная и сумела так извиваться внутри гаремовских интриг, что осталась жива, хотя лишиться жизни там было элементарно, как пить дать.

Чуть что не так, мешок на голову и в океан, без суда и следствия. Или повесить, или зарубить, или отравить. Дело житейское.

Живость ума только и спасала. Бывало, жизнь висела на волоске, но нет, выворачивалась. Природная смекалка. Мешала, правда, влюбчивость, но и с этим справлялась. Опять же ум выручал  и умение играть на слабостях людей и их ошибках.

Так она шла по незнакомому городу, пыльному и шумномую Не такому шумному, как восточный базар, но всё же.

Изумляло наличие самодвижущихся повозок, от которых шла едкая вонь. И никаких лошадей.

Дома были, как тюрьмы, серые однообразные. Дворцов не было видно. В больших окнах стояли странно одетые куклы. Впрочем, такая же странная одежда была и на людях.

В ней замерло внутри, когда она первый раз увидела девушку в мужских штанах. Она остановилась. У неё перехватило дыхание. Толпа её обтекала, люди, спеша, толкали её. Все куда-то спешили.

Наверное, публичная казнь, подумала она. Это ей было понятно. Зрелище впечатляющее. Все хотят увидеть, и спешат занять место поближе.

Её живой ум быстро адаптпровался к тому странному, что она видела. Она уже не удивлялась мужским штанам на девушках, но никак не могла смириться с их голыми ногами.

Бесстыдницы! Срамницы! Вот бы их за это бить по пяткам. Это было довольно болезненное наказание для провинившихся девушек гарема.

Она представила, как этих срамниц лупят по пяткам, и они визжат, как свиньи, и ей стало легче.

Так он брела и брела по улицам, и мысли кружились и кружились в голове. Всё можно симулировать: ум, достоинства. Одно нельзя симулировать: юмор. А она видела, как неподдельно взрываются смехом девушки и другие люди. Профессионально она считала девушек за товар, остальные были люди.



Продолжение следует