Она тоже жила

Было поздно, она вышла прогуляться по тёмному саду. Прошлась пару раз туда, обратно, не понятно, зачем вообще она вышла, ведь не любит гулять  да и ей ужасно хочется жареных  сосисок, прям очень жареных, жирных,  с хрустящей корочкой от гриля, единственное странно – она любит есть их с кетчупом, а сейчас ей его совсем не хотелось. Ну да ладно, решилась возвращаться – в холодильнике на дверце еще осталось штук пять, резко развернулась и тут, смерть стоит. Она немного опешила, конечно, не испугалась, но все же не думала, что кто-то кроме нее вытащится на улицу в такую сырую ночь да еще добредет  до их сада. Выглядела она как вполне обычная себе смерть, опрятная, но напрягающая своим присутствием.  Пригласила её присесть ее на скамью, она присела, смерть  чуть поодаль, но рядом. Неудачная, правда, лавка – под деревом с этим кислющим запахом, что вечно её бесил. Минуты три помолчали, потом её спросили про жизнь, про него, для  двух дней с которым она снимает дом, а на пять разъезжается по городским квартирам.  Она в свою побольше для одного, он в поменьше для четверых. Потом, про галерею её галерею на 45ой и издательство на 22ой, про её любимые геогины, что заказываются за месяц вперед и доставляются в офис каждый раз  с новой запиской и про его внеплановую командировку сегодня, что пришлось отменить из-за одного с оного до головы обсыпанного ветрянкой.  По душам поговорили. Смерть потом предложила пойти выпить кофе, сосисок все-таки пожарить, думала даже завтра зайти, но уже было не надо. Решили закончить сегодня да и закончили, собственно говоря.