Мой папа

   У каждого времени – свое лицо, свое мироощущение. И, наверное, не могло быть другого лица, по иному смотрящих глаз у человека, пережившего трагедию ежовщины, бои на фронтах Отечественной (в первые же дни он ушел добровольцем),  тяжелейшее ранение в печально известном Керченском десанте мая 1942 года, госпиталя и опять фронт…, послевоенные годы, бездорожье «дела врачей», и все то, что было «потом». Это навсегда здесь, в этом лице, в глазах этого человека, «играющего на аккордеоне» в удивительной подборке фотопортретов популярных людей Одессы во «Всемирных Одесских новостях», созданной старейшим фотожурналистом  Одессы Михаилом Рыбаком  [1].
 Родился Яков Миронович 25 мая 1914 года в селе Малые Виски, что на Кировоградщине. Потом в его жизни был хлебопекарный техникум, по комсомольской путевке - Донбасс.… Затем учеба на историческом факультете Одесского госуниверситета им. И.И.Мечникова, аспирантура в Москве… И через все годы – журналистика, работа в редакциях газет «Молодая гвардия», «Чорноморська комуна», «Комсомольская Искра»…  Яков Миронович, будучи десятки лет  членом Союза журналистов СССР, имел официальный псевдоним, записанный в удостоверении члена Союза журналистов СССР –  Яков Звездов, часто подписывался: Яков Звездов, Мирон Яковлев, Яков Звездин, …
  С первых же дней войны – Яков Миронович уходит добровольцем на фронт. Участник обороны Одессы, Крыма… 14 мая 1942 года в Керченском десанте тяжелое ранение… Госпиталь,  фронт.… Снова ранение и снова фронт….
 Мне запомнилось, как как-то, размышляя вместе со мной о жизни, «итожа жизнь свою»,  отец, как бы сам поражаясь такому факту, почти виновато сказал, что, пожалуй, самое яркое, что у него было в жизни – это, все же, несмотря на все страшные потери и тяжелейшие утраты – война.
        Недавно я пересматривала материалы со стихами Григория Поженяна, отважного фронтовика-разведчика - «Уголька», как его любовно называли друзья за черный цвет волос и глаз, замечательного, одного из самых ярких поэтов-фронтовиков, автора сценариев фильмов об Одессе времен войны: "Жажда" (1959), "Поезд в далёкий август" (1971).   Там неожиданно я обнаружила такие пронзительные строки Григория Михайловича о войне:
        «….А еще страшно рисковать другими, посылать их на смерть. Страшно, командуя, решать задачи за других — не ошибиться бы.
         Страшно — не приведи господь — не выполнить долг.
        И все же лучшие дни моей жизни, как это ни странно,— дни, проведенные на войне.
        Никогда потом (не говоря об отроческих утратах), в мирное время, не испытывал я такой высоты духа, близости дружеского плеча и общности судьбы с ближним. Даже тогда, в Одессе, в той, как мне казалось, последней разведке боем, когда было уже беспощадно ясно, что земля, на которой ты лежишь, и дым над трубой, и выгоревшие жестяные стебли кукурузы, и прихваченный красным край неба — все уйдет в тебя — ощущение выполненного долга утешало: и все же это останется другим.
          Я остался жить, но не мог смириться со смертями своих друзей, с деревянными звездами на вечный срок, с братскими могилами и могилами неизвестных солдат.
         Не смог, не захотел смириться — и стал поэтом»    [Григорий Поженян. Избранное. 1978. С.5-6).\
          Наверное, многие фронтовики «не смогли, не захотели смириться»… И Яков Миронович, очевидно, тоже. Именно поэтому, он никогда не переставал писать о сражавшихся в той войне…
          "Называйте, называйте имена фамилии живых и мертвых… "                - набатом звучат слова Ильи Ильича Азарова в контексте всего фильма «Поезд в далекий август"
      Фронтовое братство – это жило в нем всю жизнь. Отец всегда старался знакомить меня со своими друзьями, и значительное их количество было, конечно, среди фронтовых друзей. Говорил:
           – Я покажу тебе больших людей.…
       Познакомил он меня и с Ильей Ильичем Азаровым. Я хорошо его помню – невысокого роста, необыкновенно «лучистый» человек. Фронтовики, участники обороны Одессы его очень уважали и любили. Григорий Поженян в своих заметках с символическим названием «Возвращение к празднику», опубликованных в преддверии Дня Победы 1965 года в Одесской газете «Знамя коммунизма», вспоминает:
«….В Одессе я познакомился с членом Военного Совета, дивизионным комиссаром Азаровым, ныне вице-адмиралом в запасе.
      Это был удивительный человек. Жесткий и добрый, очень тонкий, начисто лишенный начальственного чванства.
    Он ходил в бушлате, появлялся всегда в самых острых ситуациях, и однажды, во время прорыва линии фронта, был насильно увезен в штаб из одной контратаки.
     В машине он долго ругался, грозил, потом понял свою беспомощность и затих…»   
      В своей книге, посвященной обороне города 1941 года «Осажденная Одесса», Илья Ильич Азаров писал о Якове Мироновиче:
          «  …В 1970 году я встретился с группой ветеранов бригады. Среди них был Я.М.Штернштейн - бывший работник бригадной газеты «На боевом посту», ныне – кандидат исторических наук, сотрудник Одесского госуниверситета. Я хорошо помню этого энергичного, вездесущего политрука, ушедшего на фронт добровольцем. Его корреспонденции рассказывали о самоотверженности зенитчиков, звали бойцов на подвиг. Не раз боевая тревога заставляла его на огневой позиции, и он включался в боевую работу батареи. После Одессы он воевал в Крыму, под Керчью был тяжело ранен…»
       Как, наверное, многие фронтовики, потерявшие в бою несчитано друзей, вернувшиеся с фронта домой - сами покалеченными, после войны папа сильно пил. Уже потом, много лет спустя, видя на улице пьяного, печально говорил мне:
          - Никогда не осуждаю тех, кто пьет... Знаю, мог сам оказаться вот так же….  - при этом, степень печальности в его голосе была прямо пропорциональна степени опьянения такого случайного прохожего…
        Но этого не произошло. И, наверное, главным образом, по всеобъемлющей все вмещающей в себя, и все объясняющей причине - он любил. Как он говорил, «сильно-сильно», отец любил мою маму. Он мне рассказывал, как после войны – соберутся с однополчанами, вспомнят войну, погибших друзей, выпьют, конечно, и он не помнит как, но в следующее мгновение уже ощущает себя - на улице Жуковского, у маминых дверей. Ноги сами несут…  В мае 1946 года мама и отец поженились, и больше он не пил…
         Мне запомнилось, как много лет назад, когда я была еще совсем маленькой девочкой, мы всей нашей семьей были дома у  легендарного человека – героического участника Обороны, капитана порта Василия Ивановича Коваля ….
     Василий Иванович уговаривал меня, тогда ребенка, не стесняться у него в гостях и «налегать» на праздничную вкусную еду, и в этой связи вспомнил, как когда был еще совсем пацаном, как-то его мама послала его к соседям, что-то им передать. Приходит, а те сидят за столом, кушают. Время голодное, а он мальчишка – понятно, кушать хочется всегда, даже и в «сытые» времена…  Соседи говорят:
        - Василь, сідай з нами, борщ їсти! – ему неловко….
         -Та ні, не хочу. – говорит он.
А сам думает: Если еще раз предложат, уже не откажусь…
       -Та сідай, Василь, їсти.  – опять приглашают соседи
       -Ні, не хочу. -  говорит он, а сам опять  думает:
       - Ну, вот если еще раз предложат, тогда уже обязательно буду есть. Уж очень хочется…  -       Но в третий раз соседи уже не предложили.
И, хотя с тех пор прошло много десятков лет, прогремела огромная война, еще много всего произошло в жизни капитана Василия Ивановича…, но мне тогда показалось, что он до сих пор все еще помнит то чувство голода, и то сожаление, что его тогда не достаточно настойчиво для голодного времени приглашали к столу…   Василий Иванович вспоминал этот, запавший в память, эпизод своего детства больше, чем через полвека….
        Яков Миронович и сам, как теперь говорят, «по жизни» - был храбрецом…. И в то жесткое, военное, полное экстремальных ситуаций, само ставшее экстремальным время, это проявилось ярко и отчетливо. Как-то я, находясь под впечатлением совершенно необыкновенно хорошего отношения однополчан к отцу, спросила его:
- Пап, а почему  они тебя так все любят?
- Потому, что я не боялся. На фронте. – сказал мне отец.
 Как писал в далеком сорок втором в представлении к награждению заместитель командира 15-й бригады ПВО полковник Н.Хоробец: «…За период боевых действий тов. Штеренштейн показал себя сильным, волевым, храбрым офицером. Вдохновлял личный состав на выполнение боевых задач.… В период боевых действий при обороне Крыма 14  мая 1942 года был ранен в затылочную часть черепа и контужен.
Тов. Штеренштейн участвовал в обороне Одессы до последних дней, в обороне Крыма и Кавказа. За упорство в бою, находчивость и самоотверженные действия и Военным советом Крымского фронта был награжден именными часами.
За боевые действия в обороне Керчи в мае 1942 года представлен к награждению орденом Красной Звезды…».      Этот орден, орден Красной Звезды отец так и не получил, его вручили мне уже после смерти отца .
             У каждого творческого человека всегда, ну почти всегда, есть какая-то своя, особая область особенно им любимой деятельности, в которой он, собственно, и творит. У кого-то – это музыка, у кого-то – поэзия, у кого-то – танец.…   В большинстве случаев - это то, без чего он просто не может жить, без чего «игра не стоит свеч»…    Отец был очень творческим человеком – он любил музыку и прекрасно играл на аккордеоне, любил и писал стихи, с юношества был предан журналистике, активно занимался научной работой, а уж о его лекциях – и говорить не надо – это общеизвестно. Но его совершенно уникальный дар был еще и в том, что он находил, кроме естественного для каждого доброго человека удовлетворения, именно еще и творческое удовольствие в как бы - «создании» добра. Он помогал людям, многим людям, и, главное - очень любил это делать. К нему на улице мог подойти совершенно незнакомый до этой минуты человек, и я была тому не раз свидетель - рассказать о своей жизни, о своих бедах, попросить помощь. И отец вникал и советовал - как ему поступить, шел и просил за него, за его детей – все, что было необходимо. Он любил так делать и испытывал радость и удовольствие, когда удавалось помочь.В этом отношении, уникальность Якова Мироновича, этого его дара, в том, что из его жизни никак нельзя, даже гипотетически, изъять это его творчество.  Потому что оно, собственно, и есть – сама ткань его жизни…         Многие талантливо, и даже очень талантливо, пишут, играют, рисуют…. Но очень мало, кто занят тем, что «делает» добро другим людям. Яков Миронович был всегда очень сильно занят именно этим делом. При этом он не был каким-то всепрощающим - всегда и все прощающим человеком, «добреньким», как теперь говорят человеком.  Да, он мог многое великодушно простить, что-то неглавное отбросить.… Но если дело касалось важных вопросов, если зло оказывалось масштабным и абсолютно не наказуемым, он отважно и безоглядно начинал с ним бороться. Он всегда очень четко осознавал – где добро и жесткую необходимость его защищать. Многие одесситы помнят его рыцарскую (именно, рыцарскую – ведь Яков Миронович никогда не занимал никаких постов, дающих власть, и не обладал обусловленными именно ею возможностями. Он всегда был и оставался доцентом университета…)  борьбу с некоторыми людьми, занимающими  в то время весьма высокие посты в нашем городе…   
       Именно об этом, с удивительной настойчивостью и единодушием говорили друзья Якова Мироновича в своих поздравлениях в выступлениях на его 60-летнем Юбилее в мае 1974 года. И именно это подчеркнул в своем выступлении старейший журналист Одессы, беспартийный (!) корреспондент «Правды» Семен Петрович Винницкий:
        - У него много друзей, у него много знакомых и большинство его знакомых – это его друзья.  …Если бы сегодня пришли сюда поздравить Якова Мироновича  все те люди, которым он делал добро, не хватило бы всех аудиторий университета. Поверьте, что это не преувеличение. Сколько людей он знает, стольким людям он делал добро.
   Яков Миронович (и в этом, быть может, главный скорбный парадокс его жизни) много лет читал (и как!) студентам наряду с другими общественными дисциплинами курс истории партии в одесском университете, где он «без страха и упрека» бессменно (лишь, как он говорил, с перерывами на две войны) проработал всю жизнь. И здесь со всей понятной нам, его современникам, трагичной реальностью звучат слова писателя, поэта и журналиста Ольги Ильницкой, выпускницы истфака университета, о его лекциях, после которых студенты обретали чудесную способность «смотреть открытыми глазами»:
-Двадцать лет тому, когда студенту Х. было девятнадцать, доцент Я.М.Штернштейн, читая историю партии для студентов-историков, сказал на вступительной лекции, предваряя курс: «Серый учебник знаете, толстый такой! Ну, так забудьте его открывать, и еще – уберите со столов конспекты и ручки. Убрали? Начнем входить в курс дела КПСС».
Девятнадцатилетнему студенту Х. повезло на преподавателя. Лекции оказались интересными и не без пользы. Жаль, что нельзя было записывать – как только.., так сразу похожий на Карла Маркса преподаватель, с такими же пышными шевелюрой и бородой, переставал говорить от имени собственного и цитировал серый толстый учебник.
Курс истории партии «по Штернштейну» до сих пор не вылетел из головы бывшего студента. …».
Отец очень не любил, когда студенты опаздывали и, особенно, когда на занятиях разговаривали. Не любил неуважение, грубость и разгильдяйство.… Вспоминается  случай: отец читал лекцию студентам-заочникам юридического отделения – переполненная аудитория, не все знают друг друга «в лицо». Вдруг, когда лекция уже началась, заходят несколько человек в военной форме и выжидающе останавливаются в дверях. Стоят.… А это были «еще те времена»… Отец прерывает лекцию и говорит вошедшим: «Если вы пришли меня арестовать, то арестовывайте. А если - на лекцию, то не стойте, садитесь, слушайте и не мешайте другим…». Вошедшие молча сели за парты. Лекция продолжалась.
Это были лекции, на которые делалось несколько «подготовок» (на случай присутствия «посторонних», и в замечательном случае их полного отсутствия). Его лекции любили – в аудиториях на них раздавались неожиданные здесь бурные аплодисменты несдержавшихся восторженных студентов, приводивших на эти занятия по истории  и философии (!) родителей и возлюбленных. Обычно, после таких лекций лектору преподносились букеты цветов. Понимаю, трудно поверить, но я это все видела своими глазами и не один раз.…
Проработав почти полвека в университете, Яков Миронович так и оставался доцентом, несмотря на почти не досягаемый уровень профессионального мастерства, огромного числа опубликованных научных статей, монографии. Остались «толстые» рукописи разрабатываемого им почти четверть века исследования по неизученной драматической истории сельских организаций РСДРП на юге Украины в период первой русской революции. А прочитанная им в МГУ на ФПК лекция для преподавателей, собранных со всего, тогда еще огромного Союза, была признана самой лучшей научно-методической разработкой и награждена первой премией…
  Хочется еще добавить то, что помню всю жизнь - когда я в детстве болела, мой папа  принимал все приписанные мне лекарства всегда вместе со мной.
Из солидарности...