Загадочное исчезновение пана Ходецкого

«Мир в конечном счете находится вокруг нас, а не перед нами. Глубина живописного изображения происходит неизвестно откуда, располагаясь, прорастая на полотне.»
Морис Мерло-Понти

Величественен вид утопающей в осенних красках Варшавы, с парящими над Вислой мостами, таинственными очертаниями старинных зданий на фоне темного неба, сонными изгибами узких улочек. Тысячи тонов красок необычно гармонируют с богатством архитектурных стилей. Вечером город, преображаясь становится совершенно другим: лишенным суеты, таинственным и непостижимым. Неторопливые, низко плывущие облака наполняют сдержанный и аристократический город редкой в нашей повседневности романтикой и поэзией, помогают почувствовать его необъяснимое очарование и притягательность, выявляя на всеобщее обозрение его мистическую сущность.
Дождь задумчиво постукивает по крышам домов, по подоконникам и оконным стёклам, по истертым камням старых мостовых, ласковыми влажными пальцами трогает оставшиеся на деревьях листья, приглаживает пожухлую траву. Он словно утешает природу, обещая ей скорый и сладкий зимний сон после долгого и бурного лета.
Станислав Ходецкий, погруженный во все это великолепие, неторопливой походкой шел по узким улочкам засыпающего города.  Вечерняя прогулка под моросящим дождем в ком угодно пробудит романтика, заставит поверить в невозможное и воплотит сны в явь. Но Станислав был не кто угодно. Наметанный глаз художника выхватывал из окружающей обстановки самое лучшее. Впрочем, человек, даже наделенный воображением, вряд ли до конца прочувствует всю прелесть, оставаясь в серых стенах душных квартир. Это возможно только окунувшись в холодный, пахнущий сыростью воздух уставшего города. Только здесь наступает просветление.
Весь мир, растворяясь, погрузился в непрекращающийся осенний дождь. Однако каждая капля, как гениальная мысль стучит по окнам, отскакивает от мостовой, но в конечном итоге утопает преобразуясь в ее мокрой текстуре во что-то значимое, внося дополнение в великолепную цветовую гамму. Ведь если приглядеться, то мир – это всего лишь огромное полотно, а художник – неумолимое время рисует на нем свои бесподобные шедевры. Сегодня дождем. Завтра чем-нибудь еще. Природа богата на импровизации красок. А разве нет?
Станислав взглянув на небо легко ощутил, как тучи подобно баночкам с акварелью нависают над земным холстом, а великий мастер, капля за каплей, вдыхает в этот мир, в это безвестное и бесконечно угасающее и ускользающее произведение, самое важное - жизнь и смерть. Вот так. Одновременно и на его, Станислава, глазах. И вот, тогда, замерев на полушаге, осознав и пропустив через себя весь этот процесс, он наконец увидел то, что уже давно вынашивал в своих мечтах. Ключевой фигурой этого грандиозного полотна он увидел себя. Очень отчетливо и как ему показалось не своими глазами, а как бы со стороны. Выйдя из оцепенения, но не в силах унять лихорадочный блеск в глазах и улыбку, так много говорившую о его внутреннем состоянии, он сорвался с места и что было силы припустился бежать, не обращая больше внимания ни на что, кроме картины у себя перед глазами, пугая своей импульсивностью немногочисленных прохожих.

*     *     *
- Господин урядник, я женщина старая, но еще не сошла с ума и по пустякам бы вас не вызывала!
- Никто не сомневается в ваших умственных способностях пани Вуйцик, но мне кажется, что вы раньше времени поднимаете панику.
- Хорошенькое дело! – пожилая женщина уперла руки в бока и с вызовом посмотрела на полицейского. – Моего постояльца уже несколько дней как след простыл, причем из своей комнаты он не выходил. И это не есть повод для паники?
- Может вы просто не заметили, отвлеклись или задремали, а он тем временем ушел и спокойно пьет пиво в соседнем кабаке?
- Как вам не стыдно, пан Петржик! Пан Станислав приличный молодой человек, по крайней мере я не видела его выпивши. Было в нем что-то странное, но пить он не пил. Нет.
- И в чем же заключалась странность вашего постояльца?
- Он художник, а все художники немного странные. Вот и третьего дня он прибежал домой весь мокрый, глаза на выкате. Пулей поднялся к себе и всю ночь что-то рисовал, а на утро его уже не было в комнате.
- Хм. Однако забавные истории вы рассказываете, - полицейский серьезным взглядом посмотрел женщине прямо в глаза. – Вы позволите осмотреть его комнату?
- Да, конечно. Смотрите. Только ничего не трогайте. Пан Ходецкий не любит, когда кто-то прикасается к его вещам, он даже убираться мне у себя запрещал.
Женщина показала жестом на лестницу, приглашая полицейского проследовать на второй этаж, а сама взяла канделябр с зажженными свечами и пошла следом за ним, освещая укутанные вечерними сумерками крутые ступеньки.

*     *     *
Дверь с тихим скрипом открылась. Взору полицейского предстала небольшая, но довольно светлая и уютная комната с большим окном и темно-зелеными шторами на нем. Шаги подкованных сапог смягчил большой, почти во всю комнату, ковер. Первое, что бросалось в глаза это обилие картин. Они висели на стенах, стояли прислоненные к стенам или мебели, но это не создавало ощущения беспорядка, скорее даже, напротив. Холсты были на разных стадиях законченности: одни уже состоялись, на других были обычные эскизы со скудными мазками красок, третьи были еще идеально чисты и не тронуты.
Центр комнаты занимал мольберт с еще одним полотном. Рядом стоял деревянный табурет, на котором лежали краски и кисти. Впечатление было такое, будто художник только что закончил работу и куда-то на секунду вышел. Видимо ее и рисовал Станислав Ходецкий последней, после чего бесследно исчез.
Урядник приподнял драпировку и обомлел. Картина была просто великолепной. Парковая аллея, уходящая в неизвестность подернутою осенней дымкой. Яркие краски стоящих по обеим сторонам вязов играли безграничной фееричностью оттенков от светло-зеленого до ярко-красного. Несмотря на многочисленность полутонов, картина совсем не выглядела пестрой или лубочной. Напротив, она была настолько реалистичной, что создавалось впечатление открытого окна, даже воздух казалось проникал в эту комнату ароматом влажной, увядающей листвы. Единственным темным пятном была скамейка на которой сидел человек, задумчиво глядя на опадающие в прощальном великолепии листья.
- Скажите пани Вуйцик, а кто-нибудь приходил к вашему постояльцу? – Вернувшись к реальности, через какое-то время, спросил полицейский. Он нехотя опустил закрывающую картину ткань и повернулся к хозяйке, не заметив, как эта материя соскользнула на пол.
- Посетители были, конечно, но все больше по делам, - женщина непроизвольно пожала плечами. - Кто картину купить, кто сделать заказ.
- Нет, вы меня не поняли. Я имел в виду друзей.
- Таких не было пан Петржик, - и спохватившись добавила. – Друзья-то может у него и были, но сюда никто из них не приходил.
Продолжая осмотр полицейский подошел к окну, около которого, утопая в бумагах, стоял письменный стол. Пан Петржик стараясь ничего не трогать бегло осмотрел его содержимое. Ничего странного, обычный бумажный беспорядок творческого человека: стопка потрепанных книг, листы, исписанные стремительным почерком и наброски рисунков.
- Однако странно все же, - сказал полицейский. – Может вы все-таки не заметили, как он вышел?
- Господи! Пан урядник! – Женщина всплеснула руками. – Я могла конечно не заметить, но входная дверь была закрыта на задвижку. Не мог же он выйти, а потом закрыть дверь изнутри.
- Да, да. Не мог, - задумчиво пробубнил полицейский разглядывая кровать, аккуратно застеленную чистым, белым покрывалом.
- Вот и я говорю.
- Ну, что же, пани Вуйцик, давайте спустимся вниз и вы напишите заявление, а мы сделаем… - проходя мимо картины полицейский еще раз взглянул на нее и опешил. -  Что за чертовщина?
- В чем дело пан Петржик? – Хозяйка, увидев изменившееся лицо урядника подошла к нему.
- Человек на картине…
- Да, я вижу, - не понимая причину волнения мужчины проговорила она.
- Минуту назад он сидел на скамейке, а теперь идет по аллее!
- Пан Петржик, вы что пьяны?
- Да, бог с вами, я вам говорю, что он сидел на скамейке. Вот, смотрите, он же движется.
- Господи Иисусе, верно, - прошептала пани Вуйцик надевая пенсне и пристально вглядываясь в полотно. – Подождите… Не может быть…
- Что?
- Это же мой постоялец!
- Вы о чем?
- Это Станислав Ходецкий, мой жилец! Как такое возможно?
- Вы уверены?
- Ну, как же… Вон сюртук его, темно-серого цвета, он его в прошлом месяце пошил у пана Альфреда с соседней улицы.
- Мистика какая-то!
- Что происходит пан Петржик?
- Если бы я знал, - недоумение на лице полицейского четко подчеркивало нотки растерянности в его ответе. – Похоже ваш постоялец залез в свою же картину.
- Не говорите ерунды, разве такое возможно?
- А у вас есть другое объяснение увиденному?
Хозяйка и полицейский надолго замолчали, думая каждый о своем и пытаясь найти логическое объяснение происходящему, а силуэт человека на картине медленно, но неотвратимо удалялся. В какой-то момент он замер, не торопливо повернулся и помахал рукой вконец опешившим, невольным зрителям, затем, так же, без спешки, скрылся в туманной дымке, навсегда растворившись в своем шедевре. 

*     *     *
«Таинственная картина
Вчера при загадочных обстоятельствах из своего особняка в районе Мэйфер исчез представитель от лейбористской партии в Палате Общин сэр Оливер Куинси. По непроверенным данным всему виной скандально известная картина польского художника Станислава Ходецкого «Дорога в осень», которую сэр Куинси приобрел две недели назад на аукционе за тридцать тысяч фунтов стерлингов. В ходе следствия дворецкий заявил, что видел сэра Куинси внутри картины, но полиция Скотланд-Ярда пока никак не комментирует произошедшее.
Напомним, что данная картина уже около пятидесяти лет будоражит общественность своей загадочностью. Сплетен и пересудов по этому поводу скопилось предостаточно. Все владельцы этой картины бесследно исчезали. Вот ее краткая история: автор картины Станислав Ходецкий пропал сразу же после ее написания в 1864 году. Следующий владелец Генрих фон Гесс исчез в 1876 году. Граф Алексей Волынский пропал в 1881 году, его дальняя родственница княгиня Анастасия Лещенко в 1888 году. Последним картиной владел французский меценат Франсуа Паскаль, который пропал в 1895 году.
По слухам, некоторых из пропавших так же видели внутри картины. Остается только гадать, является ли таинственная картина окном в другой мир или однажды этому найдется другое логическое объяснение. А, до тех пор творение Станислава Ходецкого остается самой громкой сенсацией нашего времени. И самой дорогой. Величайшие музеи мира готовы заплатить любые деньги, лишь бы заполучить этот загадочное полотно.

Газета «Таймс» от 26 декабря 1908 года.»

21 июня 2015 года