Случайная попутчица или судьба?

                СЛУЧАЙНАЯ ПОПУТЧИЦА ИЛИ СУДЬБА?
                (повесть)

        Виктория

На курсе меня все считали самой красивой девушкой, и даже не только на курсе, а во всем институте. Но я так не считала, мне казалось, что в институте были девушки куда привлекательнее. Училась я неплохо, правда, звезд с неба  не хватала, сессии сдавала вовремя, но стипендии не получала. Да и особой нужды в ней я не испытывала. Родители хорошо обеспечивали дочку.  Отец мой работал главным инженером крупного завода, мать на этом же заводе работала в отделе кадров. У нас в семье  был еще младший брат Константин, который учился в школе.

Можно мне было бы учиться и лучше, но приходилось уделять много времени заботам о внешности. Ведь для любой женщины внешность – это самое главное. И сколько бы ни спорили моралисты о внутренней красоте, внешняя красота женщины играет главную роль. Эти салоны  красоты, массажные кабинеты, солярии, парикмахерские отнимают  столько времени, что почти совсем не остается на учебу. За свое будущее я не волновалась. Мне бы только получить диплом, а там уж папа поможет мне найти достойное место в жизни. Да и при моей внешности в девках я не останусь.

Несмотря на это, большим количеством поклонников я похвастаться не могла. Меня парни как-то побаивались, что ли, они предпочитали девушек попроще. А в нашей группе парней было совсем мало. Но в их числе был один – Игорь Костриков, настоящий супермен. Высокого роста, голубоглазый, атлетически сложен, со светлыми слегка вьющимися волосами, он покорял девушек одним своим видом. В него были влюблены буквально все девушки нашего курса. И учился он прекрасно. Еще, возможно, его хорошим оценкам способствовало то, что большинство преподавателей в институте были женщины, которые весьма благожелательно относились к такому красивому и успешному студенту.  Игорь и мне нравился. Казалось бы, сам бог велел быть вместе   двум совершенным экземплярам человеческой природы, но с первого курса Игорь не удостаивал меня своим вниманием, а я считала ниже своего достоинства становиться в очередь влюбленных дурочек, вздыхающих по этому писанному красавцу.

Так было до третьего курса. Однажды на каком-то студенческом вечере Игорь внезапно подошел к мне и пригласил на вальс. Танцевать я умела хорошо еще с детства и любила это делать. Я еще в школе  ходила в кружок бального танца, а уж вальс был моим любимым танцем. На том вечере на мне было длинное белое платье, хорошо подчеркивающее мою фигуру.  А Игорь был одет явно не по-студенчески. Обычно на такие вечера студенты одеваются просто, в основном, в джинсы, свитера, тенниски, кофты. А на Игоре был черный бархатный костюм с белой рубашкой и бабочкой. Пришел на вечер он с опозданием, очевидно,  где-то до этого он уже был. Наряд его резко контрастировал с окружающими, но зато мы с ним смотрелись великолепно. Студенты, обычно, не очень любят   вальс, и далеко не все умеют его танцевать.  А Игорь танцевал чудесно. Где и когда он этому научился, для меня было загадкой. Вместе смотрелись мы прекрасно. Весь зал буквально любовался нашей парой, и когда мы закончили, нам дружно все поаплодировали. После вечера Игорь решил проводить меня домой. По дороге мы разговорились, и Игорь пригласил меня зайти к нему домой посмотреть его фотоработы.

Мы вошли в дом, на лифте поднялись на пятый этаж. Игорь открыл дверь квартиры своим ключом, и пропустил меня вперед. В прихожей помог снять мне пальто, и провел в свою комнату. Я ожидала увидеть, что угодно, только не это. Его комната напоминала выставочную галерею. На стенах висели в тонких рамках портреты и пейзажи, фотоработы Игоря. Я и раньше слышала, что Игорь занимается фотографией весьма успешно, и что его работы даже  печатают в столичных журналах. Но то, что я сейчас увидела своими глазами, произвело на меня огромное впечатление. Здесь были удивительные фотопортреты знакомых людей, поражающих своей не только похожестью, но и полной достоверностью. Фотохудожник словно сумел заглянуть в душу человека, которого он снимал, и запечатлеть это на снимке. По такому портрету сразу можно было судить о характере человека. Здесь было много портретов наших сокурсников, особенно сокурсниц. Среди них были и весьма откровенные портреты. Но это было выполнено на таком высоком художественном уровне, что воспринималось, как настоящее искусство.  Были здесь и пейзажи, снятые так искусно, что казалось, что ты сам только недавно побывал там. Это были работы настоящего художника.

Я ходила по комнате, и внимательно рассматривала каждую работу.
- Ну, что? Нравится? – спросил меня Игорь
- Не то слово. Ты настоящий мастер.
- Это все еще старые работы. Хочешь посмотреть новый альбом?

Он подошел к письменному столу, и из десятка альбомов, лежащих на столе, вытащил один в красном переплете, и раскрыл его. В нем
оказались портреты почти всех девушек,  наших сокурсниц.

- Это последний. Здесь не хватает только твоего портрета.
- Ну, вот еще. Ты что, их коллекционируешь? Тут есть такие откровенные. И что, все девушки так просто соглашались сниматься в таком виде?
- А у тебя что, комплексы? Или у тебя есть какие-то физические недостатки? Я, например, их не вижу.
Его нагловатый втьопрос мне не понравился. При этом он так бесцеремонно разглядывал меня. И где вообще он меня мог видеть, чтобы судить о моих физических недостатках? Я возмутилась.
-  А где ты мог меня видеть вообще? Может быть, я под одеждой скрываю, как ты говоришь, «физические недостатки».
- Брось ты, ты вспомни Шамаханскую царицу на новогоднем балу. Твой костюм тогда был весьма откровенен.
И тут я вспомнила. Да, действительно, на новогоднем балу у меня был костюм Шамаханской царицы: коротенький лиф, едва прикрывающий грудь, и   шальвары из прозрачной ткани, едва скрывающие черные трусики. А он продолжил
- Поэтому я уверен, что никаких физических недостатков в твоем теле нет, и твой портрет станет настоящей жемчужиной в этом альбоме. Я тебе предлагаю сделать фотосессию с твоим участием. Когда ты дозреешь, скажи мне. Мы тогда устроим съемку. Захватишь с собой свои лучшие наряды и эротическое белье.
Его настойчивость и желание увидеть мое тело без одежды меня раздражало. Еще чего не хватало, буду я позировать ему голой. Хватит ему портретов голых девчонок из нашей группы.  Ответила ему:

- Опять ты об этом! Не стану я обнаженной у тебя сниматься.
- Прекрасно! Это уже прогресс. Ты не сказала «я не стану сниматься», в смысле вообще, а сказала «не стану обнаженной…». Значит, ты мысленно уже согласна с моим предложением.
- Не придирайся к словам! Я еще ничего не решила.
- А что ты вообще имеешь против обнаженной натуры? На занятиях художников десятки обнаженных девушек и женщин работают  натурщицами, и сидят перед целыми группами художников, среди них большинство мужчин, и ничего. Ведь не будь натурщиц, не создали бы знаменитые художники свои бессмертные произведения.
-Ты что, считаешь себя знаменитым художником, вернее, фотохудожником? И вообще, почему ты пошел на экономическо-финансовый факультет?
- Отвечаю на твои вопросы по порядку. Знаменитым я себя не считаю, но кое-чего в жизни я уже достиг. Мои работы печатают в журналах многотысячными тиражами. Карьеру на этом поприще я делать не собираюсь. Это просто мое хобби. А вот на второй вопрос у меня четкого ответа нет. Я сам толком не знаю, почему меня туда потянуло. Скорее всего, это было спонтанное решение. А если рассуждать цинично, то здесь можно больше заработать, чем становясь фотохудожником.  Ну, так как? Я имею в виду на счет фотосессии?
Я немного поколебалась и примирительно сказала:

- Я подумаю.

Думала я целую неделю. Мне, конечно, хотелось иметь прекрасные снимки такого фотохудожника, даже, возможно, несколько фривольные. Ведь у меня было, действительно, красивое тело. На всякий случай, когда брата и родителей не было дома, я сняла с себя всю одежду и еще раз придирчиво рассмотрела себя перед большим зеркалом. Да, придраться было ни к чему. С улыбкой вспомнила реплику Оксаны из мультфильма «Ночь перед рождеством», когда та любовалась собой перед зеркалом: «Да, хороша!». Ну что же, - решила я для себя, - можно будет посниматься, может быть, даже немножко обнаженной, конечно, уж не совсем голой. Однако меня тревожило не столько это, сколько сам Игорь. Какими масляными глазами он смотрел на меня, буквально раздевал глазами. А при виде   обнаженного тела мало ли что ему может придти в голову. И боялась я не столько его, сколько за себя, ведь он мне так нравился, несмотря на его цинизм и слишком легкое отношение к девушкам. Не хотелось  бы стать очередной в его донжуановском списке. А все-таки тянуло меня к этому породистому самцу.

                Вадим

Это была первая ночь, когда уже все заботы и тревоги остались позади. Сегодня днем весь курс сдал последний экзамен. Огромный груз свалился с плеч. Я сделал все, что мог, и сделал это по высшему разряду. За плечами три года учебы,  три года отличной учебы и красный диплом. Теперь от меня уже ничего не зависило, осталось только дождаться приказа,  а там долгожданные лейтенантские пагоны. И никаких ранних подъемов, вечерних поверок,  нарядов, кухонь и всего прочего, что составляло повседневную жизнь курсанта. И казалось, что впереди ждет безграничная свобода. Осталось подождать еще две недели. По опыту прошлых выпусков, я знал, что от последнего экзамена до приказа проходит приблизительно две недели. Но их нужно будет как-то еще пережить.  Чем нас будут занимать это время? Прошлые выпуски,  то работали в училище на подсобных работах, то посылали на работы на предприятия города, а иногда даже в колхозы района на уборку урожая. Ах, только бы не оставили в училище. Надоело!

Теперь меня волновало только одно: куда меня направят? Как отличник, я получил право выбора. Я выбрал  Приволжский военный округ. Но ведь он вон, какой большой, а куда конкретно попадешь, узнаешь только при вручении диплома и лейтенантских погон.

Рассуждая так, я сам не заметил, как  уснул. Проснулся, как обычно, в 7 часов по команде «Рота, подъем!». На полном автомате, выработанном за три года, поднялся, оделся и через  40 секунд стоял в строю. Хотя зачем уже теперь была эта муштра?

После завтрака командир роты перед строем объявил, что ближайшие дни рота будет работать в совхозе на уборку урожая. Приказал навести порядок в казарме, и через час быть готовыми к погрузке на машины. С собой взять только туалетные принадлежности и шинели или бушлаты.

На больших армейских грузовиках, накрытых тентами ребята, без уже пяти минут офицеры, катили, словно новобранцы, работать в совхоз. Стояла прекрасная погода второй половины сентября. Солнце светило во всю, на небе не было ни облачка. Подстыть погоде было и настроение у курсантов. Экзаменационные тревоги и волнения остались позади, впереди нас ждал труд на свежем воздухе, новые впечатления, и даже, возможно, новые знакомства.

В одной из машин среди курсантов своего классного отделения ехал и я. На душе у меня было легко и спокойно. Желание мои сбылось: нас не оставили в училище, а отправили в совхоз. Там будет привольнее и с новыми впечатлениями быстрее пробежит время.

Первому взводу определили место расположения палаточного городка на краю огромного кукурузного поля всего в  километре от деревни Сосновка. Место оказалось удобным. С одной стороны был лес, а с другой всего в пятидесяти метрах протекал ручей с кристально чистой водой.

Полдня у нас ушло на установку палаток и разворачивание полевой кухни. На следующий день с утра мы должны были уже приступить к работе. К вечеру к нам в расположение приехал главный механик совхоза. Ему нужны были специалисты, умеющие ремонтировать автотракторную технику. Узнав, что весь взвод является таковыми специалистами, поинтересовался, кто из ребят до училища уже практически работал с техникой. Таковых нашлось всего трое. Среди них оказался и я. Командиру взвода совхозный начальник заявил, что каждое утро будет забирать нас на работу,  и привозить к вечерней поверке. Кормить нас будут в совхозной столовой. Нас такой вариант вполне устраивал.

На следующее утро весь взвод  после завтрака отправился в поле, а наша  тройка осталась у палаток ждать машину главного механика. За нами он приехал на своем уазике, и повез в расположение ремонтной мастерской. По дороге рассказал, что ремонтников у них явно не хватает. Есть один дедок,  хороший специалист, и двое подсобных рабочих. Но дедок чисто механик, он в электрике совсем не разбирается. Если ребята смогут помочь ввести технику в строй, он обещает кормить их в столовой совхоза бесплатно, и еще и выписать премиальные. Мы довольные   переглянулись между собой, исподтишка показывая друг другу большие пальцы рук.

На большом дворе ремонтной мастерской стояли два полуразобранных трактора, два грузовика, комбайн и еще много мелкой сельскохозяйственной техники. У одного из тракторов стояли двое рабочих, а из двигательного отсека виднелся зад начальника мастерской. Уазик подъехал прямо к этому трактору. Ребята вместе с главным механиком вылезли из машины. Из двигательного отсека появился дедок с руками, перемазанными машинным маслом.

- Вот, Михалыч, привез тебе сразу троих помощников.
- Помощников мне, Петрович, не надо. У меня вон два абалдуя уже есть. Они ничего, кроме как гайки крутить, не могут. Ты   мне хотя бы одного электрика привез.
- А я тебе кого привез? Они и  электрики и механики, специалисты с техническим образованием.
- Откуда ты их выкопал?
- Это из военного училища, курсанты. Они не только теорию знают, но уже и  на технике поработали.
- Ну что ж, поглядим, на что они способны.
- Ты сейчас найди им во что переодеться, а завтра я привезу новые комбинезоны. И сразу запрягай их в работу.
- Так, ребята, долго не раскачивайтесь, сразу принимайтесь за работу. А ты, Михалыч, давай сразу им конкретные задания. На обед за вами, ребята, я сам заеду.

И он укатил. Дедок, которого главный механик назвал Михалычем, поворчав немного, определил работу каждому из ребят. Мне достался один из неисправных грузовиков.

- Покопайся с ним, - говорил мне Михалыч.  В него, как дьявол вселился. Запустится, две минуты поработает, и сразу глохнет. Потом, что хочешь делай, больше он не запускается. Две недели уже так стоит.  А машин не хватает на вывозке урожая. Меня главный теребит, а я что могу сделать?

Я подошел к машине, включил зажигание, попробовал запустить. Сразу понял, что аккумулятор разряжен почти полностью, снял его, отнес на зарядку. Снял аккумулятор с другой машины. Тот оказался в лучшем состоянии. Затем скрупулезно стал проверять все контакты, затяжку клемных гаек и винтов. Нашел несколько мест, где были плохие контакты. В этих местах были заметны следы искрения. Контакты зачистил и крепко затянул. Двигатель завелся с первого включения, дал ему поработать несколько минут, больше он не глох. Выключил зажигание, подождал немного, включил снова, двигатель  запускался исправно. Все работало, как часы.  Решил проверить, как идет зарядка аккумулятора. От генератора ток к аккумулятору не поступал. Проверил контакты, контакты были в порядке. Оставалось только реле. Снял с другой машины реле, и поставил вместо неисправного. Аккумулятор стал подзаряжаться. Сел за руль, и сделал несколько кругов по территории ремонтной мастерской, подзаряжая аккумулятор. Теперь все, машина была в порядке. Взглянул на часы. На ремонт первой машины у него меня ушло  меньше трех часов. Пошел докладывать Михалычу. Тот сразу даже мне не поверил. Залез в кабину, несколько раз включал и выключал двигатель. Все работало.

- Ну, молодец, парень. Как это тебе сразу удалось? А впрочем, это уже не важно. Главное, машина в порядке. Зовут-то тебя как?
- Вадимом кличут, - улыбаясь, ответил я, подражая манере разговаривать теперешнему своему начальнику.

Как только подъехал главный механик за нами на обед, сияющий Михалыч тут же похвастался первым результатом.

- А я что тебе говорил? Это золотые ребята, цены им нет. Они тебя быстро вытащат из прорыва. Я сейчас же Петьку пришлю за машиной, пусть забирает ее, и подключается к вывозке кукурузы. А что с другой машиной? – спросил он меня.

- Пока точно еще не знаю. Аккумулятор сел, и реле вышло из строя. Остальное еще не смотрел, – доложил я.
-  А у остальных как дела?
- Еще пока копаются.
- Ладно, зови ребят, поехали на обед.

В совхозной столовой нас он представил поварихе Глаше.

- Вот, Глафира, поручаю тебе этих ребят. Ты мне за них отвечаешь головой. Чтобы они ни в чем не знали отказа.  Корми их, как на убой, пусть берут все, что захотят.
- А как же  с оп… 
Но Григорий Петрович не дал ей договорить.
- Оплачу все тебе я. Эти ребята уже за один день сделали столько, что их можно до конца года бесплатно кормить. Ты меня поняла?
- Все сделаем в лучшем виде, Григорий Петрович.
- Вот так то. А вы, ребята, пообедайте, отдохните чуток, и за работу. Дорогу теперь до мастерской знаете? А я поехал, у меня сегодня  еще много дел.
- Григорий Петрович, - обратился я к нему, - нужны будут запчасти, где их брать?
- Вы мне к концу дня приготовьте список, все, что нужно будет – получите. Главное, вводите технику в строй.

И кормили нас, действительно, на славу. Довольные, мы едва поднялись из-за стола.

- Теперь можно было бы и на боковую после такого обеда, - поглаживая живот над ремнем, сказал Мишка.
- Оно, конечно, хорошо было бы, но в первый день негоже так себя выставлять.
- Как у тебя дела, Миш? - к другу обратился я.
- Пока еще разбираюсь с комбайном. Там до меня уже кто-то покопался, такого навертели.
- А у тебя, Коль?
- Пока вожусь с электродвигателем. Возможно, придется отдавать на перемотку. Скорее всего, короткое в обмотке. Замерить нечем.

Едва мы вышли из дверей столовой, как сюда нагрянула целая группа студентов, работающая где-то здесь поблизости, и питающаяся тоже  в этой столовой. Большинство в этой группе составляли девушки.

- Вот это цветник! – не выдержал Михаил.
- Тебя туда бы. Пусти козла в огород… - съехидничал Николай.
- Да, девчата хороши. Интересно, где они поселились?
- Где-то здесь недалеко, если обедать ходят в эту столовую.
- Ребята, ведь скоро суббота, а я видел афишу. У них по субботам в клубе танцы. Нагрянуть бы туда всем кодлом…
- Особенно в наших фраках, - удрученно заметил я.
- Они тоже не в бальных платьях, - парировал Михаил.
- У них преимущество, они могут переодеться, не то что мы.
- Да уж, в старой х\б и кирзачах – те уж кавалеры.
- Ладно вам, ребята, потерпим еще две недели, и как наденем офицерскую форму, все девчата будут наши.

Ребята весело засмеялись, и двинулись в сторону ремонтной мастерской. После обеда наша работа  пока ощутимых результатов не принесла.  Так мы доработали до конца дня, сходили поужинать в столовую, и самостоятельно вернулись в расположение взвода.

От ужина в лагере мы отказались. После угощений Глафиры есть картофельное пюре на воде с хвостом минтая, нам  уже как-то не хотелось. Вечером, уже в сумерках, мы всем взводом сидели в импровизированной курилке, и обсуждали предложение Николая в субботу отправиться на танцы в клуб. Ребята с восторгом поддержали эту идею.

На следующее утро я проснулся минут за пятнадцать до подъема от каких-то непонятных звуков. Кто-то стонал в углу палатки. Вначале мне показалось, что это просто кто-то стонет во сне, но потом звуки стали более четкими. Я поднялся и подошел к крайней койке. На ней лежал водитель КАМАЗа из хозяйственного взвода училища.

- Что с тобой, Ваня?
- Болит сильно живот.
- Где именно?
- В правом боку.
- А ты сделай так: рукой тихонько глубоко нажми это место, а потом резко отпусти. Если почувствуешь боль, как от удара ножа – это точно аппендицит.
- Ой, до чего же больно!
- Тогда точно. Все, я пошел за взводным. Тебя нужно везти в госпиталь.
- А может быть пройдет …
- Ты что, хочешь получить перитонит? Тогда уже не спасут. Терпи пока, а я за взводным.

Через полчаса я помог лейтенанту Вотрину  усадить на заднее сидение уазика больного солдата. Взводный приготовился везти его в госпиталь училища. В последний момент я вспомнил:

- Вань, ключи от КАМАЗа у тебя?
- Да, хорошо хоть напомнил. На, возьми.

Уазик укатил, а ключи, действительно, в тот же день пригодились. Во время работы в ремонтной мастерской к нам подъехал главный механик.

- Михалыч, на станцию пришли твои заказанные запчасти. Вот документы, можешь забирать.
- А на чем я их привезу?
- У тебя что, нет ничего на ходу?
- Если только на тракторе…
- Нет, это не дело.
- Георгий Петрович, а может на нашем КАМАЗе? – предложил я.
- А ваше командование разрешит?
- Взводный уехал, повез в училище водителя с аппендицитом, а с помкомвзвода я договорюсь. Кстати, ключи от КАМАЗа водитель мне оставил.
- Ну, давай! Если получится, ты нас здорово выручишь.

- Тогда подкиньте меня в поле, где ребята работают, я поговорю с сержантом. И ваше присутствие этому поспособствует. И нам с ребятами эти запчасти, во, как нужны.

                Виктория


Целую неделю мысль о фотосессии не давала мне покоя. Уж больно заманчивым было предложение Игоря. Я придирчиво пересмотрела все свои наряды. Из всего гардероба выбрала только две вещи, которые, по моему мнению, будут самыми эффектными. Это длинное красное платье с черной кружевной отделкой вдоль выреза декольте, внизу, и по бокам; маленькое черное платьице на бретельках, открывающее мои стройные ножки до половины бедра.  Хотелось, конечно, для такого случая что-нибудь еще более сногсшибательное, но в моем арсенале такового не нашлось. А вот при выборе купальника (естественно, Игорь захочет снять меня в более откровенном виде) я задумалась. Был у меня очень красивый японский  закрытый купальник. Но для этого случая он не годился. Игорь, обязательно, его забракует. Был   еще и французский, но уж больно откровенный: одни ленточки и лоскутки ткани, величиной со спичечный коробок. Игорю, возможно, он и понравится, но я сама не рискну появиться перед камерой в таком виде. Но, на всякий случай, я положила его в сумку.

С Игорем мы договорились, что я придет к нему в субботу к шести вечера. На последнюю пару в институте я решила не ходить, а отправилась в салон красоты устраивать прическу и делать макияж. Процесс этот затянулся, и я даже опоздала к назначенному сроку почти на полчаса. Игорь, правда, ничего не сказал, а сразу провел   в свою комнату. Там было уже все готово для съемки. Посредине комнаты рядом с диваном стояла ширма, на которую было накинуто огромное покрывало из темно-синего бархата. На двух треногах были установлены  осветительные приборы по типу киношных. Еще два таких же давали подсветку снизу, стоя прямо на полу. На столе были приготовлены два фотоаппарата с различными объективами и несколько кассет.

- Ну, как, готова? -  спросил Игорь, и, не дожидаясь моего ответа, включил освещение. - Тогда приступим.
- Да погоди ты. Дай хоть переодеться, - возмутилась я.
- Я думал, что ты  начнешь в этом.

Совсем я не собиралась сниматься в том, в чем обычно хожу  в институт. Для чего же я тащила свои лучшие наряды.

- Глупости. Я сейчас. Это не долго.

Я, взяв свою сумку, зашла за ширму. Здесь было все удобно устроено. За ширмой на стене висело огромное зеркало, стоял возле него туалетный столик, рядом стояла вешалка. Я разложила на столике захваченную из дому бижутерию, и все для необходимое для макияжа.  Вначале решила надеть свое красное платье и к нему соответствующую  бижутерию. Глянула на себя в зеркало, и осталась довольна. Теперь можно было приступать к съемке.

- Вот теперь я готова - сказала, выходя из-за ширмы.
Игорь посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, в которых я увидела удивление. Даже он не ожидал такого эффекта, который произвел на него мой вид. Но он тут же принял деловой вид.

- Стань перед ширмой,  повернись в полупрофиль, голову подними и немного отклони ее назад, смотри прямо перед собой и чуть вверх, левую руку подними, согни в локте и заведи за голову. Вот так, а теперь замри и начинай думать о чем-нибудь приятном.

Игорь сделал несколько кадров. Потом усадил меня на высокий стул, какие обычно стоят в баре, и тоже сделал несколько кадров. Особенно эффектная была поза, где подол красного платья, как бы невзначай отрывал ножку в ажурном чулке чуть выше колена. Затем пошла съемка на диване, сидя и полулежа. Мы оба почувствовали, что все, что можно было выжать из этого наряда, мы уже выжали. Надо было двигаться дальше.

- Кроме этого платья, ты еще что-нибудь приготовила?
- Да, конечно. Есть еще маленькое черное платьице.
- Чудесно. Тогда иди, переодевайся.

 Чтобы сменить наряд, мне пришлось снять с себя все, даже белье. При этом я с опаской поглядывала за ширму, не зашел бы в этот момент Игорь. Но он был занят сменой пленки в фотоаппарате. Пришлось несколько подправить макияж для этого случая. Когда я закончила, то своим новым видом осталась довольна. При моем появлении Игорь даже причмокнул губами.

- Прелестно! Вот это будут кадры!

И съемка продолжилась.  Я обратила внимание, что Игорь уж слишком много внимания уделяет моим ногам. Короткое маленькое платье позволяло ему это  делать.  Я знала цену красоты своих ног, и поэтому была совсем не против, чтобы они были запечатлены на фотографиях.

- А теперь приступим к самому главному. У тебя с собой купальник есть?

Видимо, этого момента Игорь ждал больше всего, ему не терпелось увидеть меня обнаженной. Смущаясь, ответила ему:

- Послушай, Игорь. Он уж очень откровенный.
- Опять ты за свое!  Мы, кажется, с тобой уже эту тему обсуждали. Не хочешь сниматься, тогда давай будем  заканчивать это дело. А если хочешь продолжать, то марш за ширму, надевай купальник, и продолжим.  А если ты уж такая стеснительная, то возьми вот этот плед.

С этими словами Игорь снял с рядом стоящего стула ярко-желтый плед, и бросил его Виктории. Тон Игоря был настолько категоричен, что мне пришлось подчиниться. Я снова зашла за ширму, сняла платье, сняла белье, и начала застегивать на себе эти полоски материи, которые почему-то кто-то назвал купальником. Потом еще раз взглянула на себя в зеркало,  и долго не могла решиться выйти в таком виде перед объективом. Тогда я  обернула плед вокруг талии, и уже в таком виде   появилась перед Игорем.

И съемка вновь продолжилась. Он снимал меня стоя, лежа, спереди, со спины, с пледом и без пледа. Ярко-желтый плед на темно-синем фоне бархата хорошо контрастировал, подчеркивая мраморную белизну моей кожи.

- Теперь сядь на диван ко мне спиной, чуть повернись боком,  ноги укрой пледом. И сними, пожалуйста, ты эти тесемки со спины. 

Эти тесемки держали крохотные чашечки бюстгальтера на моей груди. Расстегивая их, я  обнажала грудь, что делать мне совеем не хотелось.  Хотя грудь у меня была в полном порядке. Но я знала, на что шла, идя к Игорю. Поэтому пришлось подчиниться, и снять то, что в купальнике считалось бюстгальтером, и прикрыть грудь руками.


- Левую руку опусти, а правую согни в локте и заведи за голову,  положи ладонь на затылок, слегка  обнажив грудь.
- Ну, Игорь…
- Ты опять! Да не смотрю я на тебя, я смотрю в видоискатель, - успокаивал меня Игорь. И, действительно, одно дело, когда  видишь, как на тебя обнаженную пялит глаза мужчина, а  другое дело, когда он смотрит  через объектив фотокамеры, тогда создается иллюзия безопасности.

Первый шок от сознания, что тебя снимают обнаженной, стал постепенно проходить, тем более что я все время видела только стекло объектива. Я постепенно успокоилась, мне уже самой это стало нравиться. А Игорь постоянно вертелся вокруг меня, не отрывая глаз от видоискателя. И снимал, снимал, снимал.
 
Дальше очередь дошла до нижней части купальника.  Тут я уже решительно воспротивилась. Но Игорь заставил снять и ее.  Он обещал, что на снимках, где будут демонстрироваться интимные части тела, лица не будет. Поэтому старался снимать меня больше  сзади, стараясь, чтобы голова не попадала в кадр.

Сознание того, что я полностью обнаженная находится рядом  с  мужчиной, который мне далеко не безразличен, будоражило и волновало меня. И вдруг у меня появилось страстное желание, чтобы он подошел поближе, глянул в глаза, а не  через объектив, обнял и поцеловал меня. И когда он подошел, чтобы поправить волосы, спадающие мне на глаза, я так  глянула на него, что он сразу все понял. Аппарат тут же оказался на полу, Игорь только успел дотянуться до розетки, чтобы вытащить вилку питания осветительной аппаратуры. Через минуту мы оказались на диване, покрытым темно-синим бархатом, а из всей одежды  нас  прикрывал  только ярко-желтый плед.


                Вадим


Все обошлось самым наилучшим образом. Через час я уже на военном КАМАЗе катил по грунтовой дороге в  сторону станции. Погода портилась на глазах. Вот-вот должен был начаться дождь. От этого мне было как-то не по себе: я угнал тягач, а в случае дождя ребятам под дождем в расположение лагеря придется добираться пешком. Но я успокаивал себя тем, что расстояние от поля до лагеря невелико, ребята смогут вернуться туда до дождя.

И дождь таки начался, вначале мелкий, а затем все сильней и сильней. Ветровые стекла кабины заливала дождевая вода, по крыше барабанили крупные капли. Дворники работали вовсю, очищая от воды стекла. В кабине было уютно и тепло. И даже дорога,  которая с каждой минутой становилась все более вязкой, военному КАМАЗу была не почем. Я тут же вспомнил поговорку: «Танки грязи не боятся». Это в полной мере можно было отнести и к военным КАМАЗам.

Дорога между полями была узкой, встречных машин не было. Вдруг я заметил идущую навстречу девушку. В руках у нее была сумка, а голову она прикрывала целлофановым пакетом. Кофта и платье на ней уже промокло насквозь, на туфлях она несла уже килограммы грязи. Мне стало ее жалко, и я остановил тягач, открыл дверцу кабины. Спросил:

- Девушка, вам куда?
- Мне в Сосновку, это в другую сторону.

Я решил, что девушку стоит подобрать, потому, что дел мне на станции минут на пять, а потом я поеду назад, как раз мимо Сосновки. Пригласил ее в кабину.

Девушка поднялась на высокую подножку кабины, долго стучала ногами, старясь  отряхнуть прилипшую грязь, затем забралась в внутрь. Она вся промерзла, зубы, стучали от холода и влаги. Я включил отопление кабины на полную мощность, давая девушке быстрее согреться.

Ведя машину и не отрывая взгляда от дороги, я иногда все-таки искоса поглядывал на сидящую рядом девушку. Она была среднего  роста, светловолосая, немножко полноватая. Последнее ее не только не портило, а даже делало более привлекательной. Красавицей ее назвать было трудно, но что-то в ее облике было такое необъяснимо милое, подкупающе знакомое и домашнее, что увидев ее первый раз, тебе  уже кажется, что знаешь ее давным-давно. Девушка постоянно смущалась, пряча ноги под себя, от того, что на туфлях принесла столько грязи в кабину.

- Да вы не волнуйтесь, дожди теперь зарядили, еще много грязи нанесут  в кабину, потом заодно все и почистим, - успокоил ее я.

Потом мы долго молчали, пока  не подъехали к станции.

- Вы посидите, я мигом. Вот только получу груз, и поедем обратно.

Но мигом не получилось. В товарной конторе мне сказали, что кладовщик уехал в город, а когда вернется – неизвестно. А без него отпустить товар никто не имеет права. Нужно было ждать.

С удрученным видом я вернулся к машине, залез в кабину, отряхивая с себя капли дождя.

- Увы, быстро не получилось. Кладовщик уехал, когда вернется, никто не знает. Придется ждать. И вас я зря подбил на эту поездку. Извините.

Она меня успокоила, сказав, что для нее это лучший вариант. Лучше уж ждать в теплой кабине, чем мокнуть под дождем. Я решил, что время познакомиться поближе. Девушка мне явно нравилась.

- Ну, что же, будем коротать время здесь. Я бы вас пригласил в кафе или ресторан, но таковых здесь не наблюдается.  Раз уж нам довелось это время провести в тесной дружеской обстановке, то давайте познакомимся. Меня зовут Вадимом.

Она представилась, назвавшись Ольгой.

- Очень приятно. Ольга. Это, кажется, княжеское имя? – спросил я, вспомнив из школьного учебника имя княжны Ольги.
- Да, было когда-то. К сожалению, княжеских корней в своем роду я не обнаружила, - уклончиво ответила девушка.
- Но это, может быть и к лучшему. А то не стала бы потомственная княжна вот так запросто общаться с простолюдином, - прикинулся я простачком.
Но она ответила резко, словно отбрила. Потом поинтересовалась, как я здесь оказался. В разговоре мы выяснили, что она из студенческого отряда, который также как и мы помогает совхозу с уборкой урожая.

         Затем Ольга поинтересовалась, почему водителем тягача оказался будущий офицер. Пришлось ей объяснить, как получилось, что он оказался за рулем. Чем дольше мы беседовали, тем все больше мне нравилась моя собеседница. Общение наше продолжалось довольно долго. Затем девушка достала пакет с домашними пирожками, а я термос с чаем и мы хорошо перекусили. Утомительное ожидание, приятное ощущение полного желудка, тепло и мерный стук дождя по крыше кабины стали медленно клонить нас ко сну. Вскоре девушка уснула и, покачнувшись, склонилась ко мне, опустив голову мне на плечо.

Это ее непроизвольное движение говорило о полном доверии к попутчику. Я это оценил, сидел тихо, не  шевелясь, боясь потревожить ее нечаянный сон.  Так мы просидели еще около часа, пока я не увидел, как подъехала  машина к складу, и из нее вышел кладовщик. Тогда я осторожно  убрал свое плечо из-под головы девушки, и вместо него подложил свой бушлат. Мне даже показалось, что девушка не заметила подмены, продолжая спать. Тогда я тихонько открыл дверцу кабины, выскользнул из нее, и, стараясь не хлопать дверцей, тихо ее закрыл. На получение груза и оформление документов ушло не больше десяти минут. Закончив погрузку, вернулся в кабину. Девушка продолжала спать. Мне пришлось поправить бушлат под ее головой, после чего я, включив скорость, тихонько тронулся с места. Дождь уже прекратился. Ехал   тихонько по грязной грунтовой дороге, стараясь вести машину так, чтобы меньше трясло ее на ухабах. Ведя машину,   иногда поглядывал на спящую девушку. Во сне щеки ее порозовели, и она как-то смешно по-детски причмокивала губами. Она мне теперь все больше нравилась.

Уже перед самой Сосновкой девушка проснулась. Резко села прямо, не сразу понимая, где она находится. Помотала головой и стала извиняться за то, что так уснула. Чувствовала себя не ловко.

Я ее успокоил, сказав, что мы уже подъезжаем к Сосновке. Я почувствовал, что Ольгу начинает волновать вопрос, как отблагодарить  меня за оказанную помощь. В шутку предложил ей в качестве оплаты, прощаясь, улыбнуться и приветливо помахать мне рукой. Мне показалось, что девушку это вполне устроило.

  Возле здания деревенского клуба я притормозил перед самым крыльцом. На крыльце стояло несколько девушек, по виду это были студентки. Они удивленно посмотрели на Ольгу, когда  та вышла из машины, и не только помахала мне рукой на прощанье,  как   мы договаривались, но еще и послала воздушный поцелуй. В ответ я дважды рявкнул клаксоном и резко рванул машину с места.

                Виктория

Мы лежали на диване, оба обнаженные, прикрытые только одним пледом, еще не до конца понимая, что произошло. Мы, как два изголодавшихся зверя кинулись в объятья друг друга. Первой пришла в себя  я. Не поворачивая головы к Игорю, спросила:

- И что дальше?
- Сегодня я проявлю пленки, они за ночь высохнут, а завтра сделаю пробные отпечатки, мы их с тобой пересмотрим, отберем лучшие, и буду печатать большие в альбом.

Конечно, задавая этот вопрос, я думала совсем о другом.

- Я не об этом.
- А.аа, ты вот о чем. А сама ты об этом что думаешь?
Мне не понравилось, что он ответил вопросом на вопрос. Ему хотелось инициативу выяснения отношений переложить на меня. Ответила уклончиво:

- Я не знаю.  Раз так уж получилось ...

Он не дал мне договорить.

… я, как порядочный человек, после этого обязательно должен жениться. Так? Я, например, так не считаю. Сейчас в современном мире …
Тут уже его прервала я, продолжив мысль:

… случайный секс не повод для знакомства.  Ты так считаешь?
- Ну, зачем же так утрировать? Сейчас к этому люди стали относиться значительно проще. Если мужчина и женщина чувствуют потребность в сексе, то почему они должны себе в  этом отказывать? Создание семьи - вопрос куда более серьезный. И из первого не должно обязательно вытекать второе. Ведь признайся, тебе было приятно?

Тут я поняла, что попалась в его сети, как дурочка. Скольких девчонок он вот так снимал в прямом и переносном смысле. И я оказалась очередной из них, и не более. Его жизненная позиции и философия давали ему основание ограждать себя от всяких обязательств перед соблазненными жертвами. И в этой ситуации нужно было делать хорошую мину при плохой игре. Пришлось подыграть ему.

- Ну, допустим.
- И мне было приятно. Это же не значит, что уже завтра ты побежишь в магазин для новобрачных выбирать себе свадебное платье?

На некоторое время установилось молчание. Потом я спросила:

- И у тебя с каждой так заканчивались съемки?
- Ну, почему обязательно с каждой?
- А что, только с некоторыми?
- Давай оставим эту тему, мне неприятно об этом говорить.


Тут я уже не выдержала, вскочила, потянула на себя плед, обернулась им, и убежала за ширму, оставив Игоря  голым лежать на диване. Я быстро оделась, побросала свои вещи в сумку и появилась из-за ширмы. Он тоже уже одетый   разбирал  осветительную аппаратуру. Я спросила  его, надеясь, что хоть на это он способен:

- Ты меня проводишь?

Лицо его отразило неудовольствие. Я сразу это заметила.

- Ну, раз тебе это так трудно, я сама дойду.

И я ушла, хлопнув дверью. В душе было так противно и обидно. Соблазнилась на бесплатную фотосессию, а пополнила донжуановский список красавчика. Последними словами ругала себя. Дура, - корила я себя, - неужели ты не знала, с кем ты имеешь дело? Неужели тебя не насторожили фотографии голых твоих сокурсниц в его альбомах? Неужели он их так просто отпускал? А чем ты лучше их?   И на что ты надеялась? Что он полюбит тебя и женится на тебе?

Целую неделю я дулась на Игоря, стараясь избегать с ним встречи, но, когда в следующую субботу он пригласил меня посмотреть, что у них получилось, я не выдержала, и согласилась. На этот раз я шла к нему, уговаривая себя, что никаких диванов больше не будет. К моему приходу в его комнате был наведен порядок, на столе стоял торт, фрукты, ваза с конфетами, свечи, высокие фужеры для шампанского и бутерброды с икрой. Явно, Игорю хотелось пустить пыль в глаза. Я подумала: «К чему это все?»

Вначале мы занялись делом. Сидя на диване, пересмотрели целую коробку пробных отпечатков. Их там было почти две сотни. Отобрали из них лучшие. Их оказалось тоже много, больше семидесяти. Такое количество никакой альбом не выдержит, т.к. Игорь их делал крупными  - 18х24. Так они лучше смотрелись. Оптика у Игоря была отменная, поэтому фотографии получились самого высшего  качества. Несколько отпечатков я тут же порвала, и попросила Игоря их ни в коем случае больше не печатать. Три или четыре самые откровенные попросила в альбом не помещать, но отпечатать для меня отдельно.

Потом был вечер при свечах. Звучала чудесная музыка. Мы пили шампанское, закусывали фруктами и шоколадом. Игорь был учтив и внимателен, совсем не похож на того циничного, прежнего, которым был на прошлой неделе. И  я совсем расслабилась, забыв обещание, данное самой себе.  Закончился вечер, как и прошлый раз, на диване. Игорь был прекрасным любовником, чутким, внимательным и страстным. Умом я понимала, что он уже приобрел такой богатый опыт подобного общения с женщинами. Но мне почему-то хотелось верить, что он так ласков и внимателен только со мной.

Так у нас продолжалось несколько месяцев. Каждую субботу мы встречались в доме Игоря, и проводили ночь вместе. Через три месяца я почувствовала какое-то охлаждение со стороны Игоря. Чем дольше мы встречались, тем сильнее я привязывалась к нему, а он, наоборот, становился все холоднее. И в это время я почувствовала, что забеременела. Это никак не входило в мои планы. Через полгода у меня были государственные экзамены в институте, и вообще, я еще не собиралась становиться матерью. Своей тревогой поделилась с Игорем.

- Знаешь, Виктория, это твои проблемы. В  ваши женские дела я не суюсь. Ты как-то говорила, что у твоей матери есть знакомый акушер-гинеколог. Он поможет решить твои проблемы. Если потребуются деньги ему заплатить – я дам.
- А, если я не захочу избавляться от ребенка?
- Тогда рожай. А на меня можешь не рассчитывать. Ты знаешь, что жениться я пока не собираюсь. Ты знала, на что шла.
- Ну и Подлец же ты!
- Какой есть.

Конечно, мне пришлось по настоянию матери сделать аборт. Время я затянула, срок был большой, операция прошла с осложнениями. Меня предупредили, что, скорее всего, детей у меня больше не будет.

С Игорем я рассталась. И от этой встречи  с ним у меня остался только альбом с моими фотографиями, который я теперь засунула далеко на антресоли, стараясь больше не вспоминать об Игоре. Но как я ни старалась его забыть, у меня это не получалось, и только при одном упоминании его имени, сердце сладко замирало.

Моя краткая беременность на моей внешности не почти  отразилась, по-прежнему я выглядела прекрасно. Поначалу на меня мужчины «клевали», я пыталась несколько раз встречаться с некоторыми из них, но до серьезных  отношений не доходило. А годы шли. После института я устроилась работать в Финансовом управлении при исполкоме. Коллектив на работе был чисто женский, мужчины заходили к нам в отдел редко. С годами я почувствовала, что у меня нет возможности где-то встретить настоящего мужчину. На работе одни бабы, на улице или в транспорте знакомиться не принято, в музеи и библиотеки я не хожу. Бегать на танцы в моем возрасте уже смешно. Можно было, конечно, познакомиться в компании на каком-нибудь торжестве. Пару раз меня приглашали в компанию наших сотрудников, но там были все семейные, и жены бдительно следили за своими мужьями, которые наперебой приглашали меня танцевать. Я перестала ходить в такие компании.

Теперь часто по ночам я вспоминали Игоря, и готова была ему простить такое пренебрежительное отношение ко мне. Ах, если бы только он вернулся! Но я слышала, что он женился, и у них ребенок. Взял какую-то замухрышку. Чем я его не устраивала? Видимо, женился ради карьеры. Говорят, что отец ее какой-то большой партийный  бос.

Какими мы легкомысленными бываем в молодости, как не умеем ценить то, что имеем.  Ведь в институте за мной парни толпами ходили, а я все носом крутила. Где они теперь? Тогда кумиром для меня был только один Игорь. Мне кажется, что я сейчас все бы отдала, чтобы вернуть то время. Сейчас бы я сумела удержать Игоря. А может быть, было бы лучше, если бы я не послушалась матери и не стала делать аборт. Родила бы, и тогда Игорь, может быть, ко мне вернулся. А сейчас врачи говорят, что, возможно, я никогда не стану матерью.

Ольга

В сентябре весь наш курс медицинского института отправили в деревню Сосновка на уборку кукурузы. Мы уже целую неделю трудились в поле. Мне удалось на полдня вырваться домой, навестить родителей, благо жили они недалеко, всего час езды на электричке.

Возвращалась я в отряд во второй половине дня. С самого утра погода начала портиться, я спешила, потому что ни плаща, ни зонтика не захватила с собой, все осталось в Сосновке. Добраться туда можно было двумя путями: выйти на остановке «Лесная», потом  далее автобусом  10 километров, сделав крюк,  через деревню Глухая; или проехать дальше одну остановку и выйти на «37м километре», а затем пройти пешком через поле всего километра два.

Уж больно не хотелось трястись еще на автобусе, да и денег было жалко, поэтому выбрала второй вариант, понадеялась, что успею проскочить до дождя. А с запада надвигались темные тучи, и в любой момент мог начаться ливень.  Я уже пожалела о своем решении, но было поздно, двери захлопнулись, и электричка двинулась дальше.

На следующей остановке я буквально выскочила из вагона и быстрым шагом направилась по полю в сторону Сосновки.

Не успела я пройти двухсот шагов, как начался дождь, вначале мелкий, а затем все сильнее и сильнее. Подул сильный ветер, который холодными струями обдавал все тело. Я достала из сумки полиэтиленовый пакет, вытряхнула из него все содержимое в сумку и постаралась им прикрыть голову. Но все равно, это плохо получалосьветер рвал пакет из руки,  а другая рука была занята сумкой. Через несколько минут я вся уже промокла буквально до нитки. И, к тому же, грунтовая дорога, по которой я шла, на глазах превращалась в липкую грязь. Первое время  старалась идти по траве по обочине вдоль дороги, но трава была не везде. Вскоре на туфли налипло по доброму килограмму грязи. Я Бога молила, чтобы меня подобрала попутная машина. Но, как назло, редкие машины шли только мне навстречу. А дождь становился все сильнее и сильнее. Теперь я в полной отрешенности брела по дороге, проклиная все на свете.

Внезапно рядом остановился встречный военный тягач. Водитель распахнул дверцу.

- Девушка, вам куда?
- Мне в Сосновку, это в другую сторону.
- Садитесь,  мне нужно заехать на пару минут на станцию, а потом обратно. Довезу вас до Сосновки. Вы ведь вся промокли.

Я так обрадовалась этому предложению, быстро оббежала машину, и уже через минуту сидела в кабине рядом с водителем, смущаясь от того, что нанесла много грязи в кабину на своей обуви. Водителем оказался молодой парень в старой поношенной военной форме с курсантскими пагонами, что меня несколько удивило.  Мне не приходилось видеть за рулем военных грузовиков курсантов. Солдат, прапорщиков, офицеров видела, а курсантов – нет. Пока я размышляла над этим, заботливый водитель сразу включил отопление, и через несколько минут в кабине  стало теплее, и я быстро согрелась.

Мы не успели переброситься и парой слов, как машина подкатила к складу на станции. Водитель схватил какие-то документы, и тщательно пряча их от дождя, побежал в контору. Через несколько минут он вернулся с удрученным видом.
Он стал извиняться, что быстро не получилось и что втравил меня в эту авантюру, из-за чего придется ждать неизвестно еще сколько.

- Ничего страшного, - успокоила я его.  - Как будто у меня был лучший выбор. Так хоть сижу под крышей и в тепле, а не мокну под дождем. Есть шанс хоть когда-нибудь добраться до  места.

И тут он начал что-то плести о том, что хотел бы пригласить меня в кафе или ресторан, но мол здесь, к сожалению таковых не наблюдается. Потом решил познакомиться. Представился Вадимом.

- Очень приятно. А меня Ольгой, - представилась я, протянув ему для пожатия руку. Пожатие было энергичное, рука крепкая, мозолистая.

Ну, вот, - подумала я, - началось. Парню явно хочется понравиться, павлин начинает распускать хвост. Сейчас начнет «клеить». Я внимательнее посмотрела на него. Парень был явно недурен, чуть выше среднего роста, крепыш, светлые, скорее белесые, короткие волосы выбивались из-под пилотки, лихо сдвинутой на затылок. Больше всего меня поразили его голубые глаза с какой-то необъяснимой добротой смотрящие на меня из-под пушистых, как у девочки, ресниц. В нем как-то сочеталось что-то детское и, в то же время, мужественное.

- Очень приятно. Ольга… Это, кажется, княжеское имя?
- Да, было когда-то. К сожалению, княжеских корней в своем роду я не обнаружила, - с улыбкой продолжила я беседу.
- Но это, может быть и к лучшему. А то не стала бы потомственная княжна вот так запросто общаться с простолюдином. 

Видимо, чувство неловкости из-за непредвиденной задержки  у него прошло, и ему захотелось повыступать передо мной. Мне его самоуничижение не понравилось и я ответила довольно  резко:


- Да бросьте вы прикидываться простолюдином, пагончики-то у вас не солдатские. Кажется курсантские? Каким ветром вас сюда занесло?
- Да таким же, как и вас. Наверное, вы из студенческого отряда, что в Сосновке?
- А как вы определили?
- Деревенские так не ходят.
- Понятно. Чтобы сойти за деревенскую, я должна была бы быть в резиновых сапогах и фуфайке?
- Не обязательно. Я городскую не только по одежде могу отличить.
- Послушайте, Вадим, мне не совсем понятно,  как вы оказались за рулем этого КАМАЗа? До сих пор мне не приходилось видеть водителями курсантов военных училищ.
- Это особый случай. Три дня назад мы сдали выпускные экзамены, и теперь две недели нужно ждать приказа о присвоении офицерских званий. И чтобы мы не бездельничали это время в училище, нас отправили на работу сюда в совхоз. Вначале нас направили на уборку кукурузы. А потом главный механик, узнав, что мы по специальности автомеханики, попросил заняться ремонтом совхозной техники. А неисправной там ее оказалось много.  Для нас же это стало хорошей практикой. Все совхозные машины у них  были задействованы на весь день на вывозке урожая,  а тут понадобилось  привезти запчасти со станции. Вот главный механик попросил съездить за  ними на нашем КАМАЗе. А наш солдатик-водитель слег вчера в госпиталь с аппендицитом. Вот и пришлось мне сесть за руль. Опыта вождения мне не занимать, я вожу машины уже с четырнадцати лет, меня отец еще  учил.

На некоторое время разговор прервался. Дождь по-прежнему молотил по крыше кабины. Мотор тихонько работал,  и в кабине было тепло и уютно. Намокшее платье и кофта на мне стали подсыхать, и теперь мне уже совсем не хотелось покидать это место. Я твердо решила ждать до конца. Прошло уже больше часа, а дождь все не унимался, хотя стал не таким сильным. Мы вяло разговаривали. И тут я вспомнила про домашние пирожки, которыми  в дорогу снабдила меня мать.

- Вы, наверное, уже проголодались? – поинтересовалась я у водителя, – у меня есть с собой домашние пирожки с капустой.
- Спасибо, я вовсе не против, но мне не хотелось бы вас объедать. Наверняка вы везете их не только для себя, а еще и для своих подруг.
- Вы не стесняйтесь, у меня их много, всем хватит.
- Вот и отлично. А у меня с собой есть термос с чаем.

Я достала из сумки большой пакет с пирожками, а он из-под  сидения термос с чаем. Мне он налил чай в крышку от термоса, а сам прихлебывал из горлышка. Мы с аппетитом уплетали пирожки, запивая чаем, и весело болтали. Время шло, а кладовщика все не было. Дождь то переставал, то припускался снова. В кабине было тепло, и одежда на мне уже совсем высохла. От вкусней еды и тепла кабины меня начало клонить в сон, сильно захотелось спать, тем более, что ночью перед поездкой мне поспать удалось не более трех часов. Глаза стали сами собой зарываться, и я  сама не заметила, как уснула.

  Проснулась  я внезапно, и сразу не поняла, где я нахожусь и кто со мной рядом. Потом несколько раз, закрыв и открыв глаза, помотала головой  и пришла в  себя. Сколько я проспала – не имела никакого представления. Мотор по-прежнему работал и мы медленно ехали по полю.

- Я что, уснула?  И мы уже  едем? А вы груз получили?- затараторили я чтобы скрыть неловкость за свой нечаянный сон.
- Ой, сколько вопросов стразу! Не волнуйтесь, все в порядке. Груз получен, мы уже едем. А что уснули, так это на здоровье.
- Как-то неудобно получилось…
- Ерунда. А у вас прекрасная нервная система, если можете спать в таких условиях. А вы так мило выглядите во сне, совсем смотритесь по-детски.  А вот уже за поворотом будет Сосновка. Где вы там обитаете?
- Нас разместили в помещении клуба.
- Ну, и отлично. Доставлю вас с комфортом.

Меня стал волновать вопрос, как отблагодарить парня? Дать денег – может обидеться. Просто сказать «спасибо» - как-то несерьезно. Подобрал в дороге, обогрел, подвез прямо к месту.

- Я даже не знаю, как вас благодарить, - начала я.
- Это просто. Когда будете уходить, на крыльце улыбнитесь и помашите мне рукой. Для меня этого   будет вполне достаточно.

Я мысленно поблагодарила его за то, что он нашел такой простой выход из моих сомнений.

Когда он остановил машину у самого входа в клуб, там, на ступеньках стояли несколько студенток из нашей группы. Я вышла из кабины, весело соскочив с высокой подножки КАМАЗа, подошла к ним, обернулась, помахала приветливо Вадиму рукой, и даже озорно послала воздушный поцелуй. Даже не знаю что на меня нашло. Подруги с любопытством наблюдали за происходящим.

- Ты уже успела солдатика закадрить? – спросила одна из подруг.
- Это не солдатик, а хороший парень, и он, кстати, через пару недель может явиться в офицерской форме.
- Курсант, что ли? Ну, Ольга, ты даешь! А как же твой Вовка?
- А, Вовка? Да куда он денется, - нарочито небрежно бросила я.


                Вадим
             
«Колхозные механизаторы», как прозвали нашу троицу ребята во взводе, рассказали ребятам про девушек из студенческого отряда. Мы с таким азартом описывали их, что ребята едва дождались вечера субботы, чтобы отправиться в деревенский клуб на танцы. Пришлось долго уговаривать взводного, чтобы он отпустил нас туда.  Отпустил нас только с одним условием, что будем держаться все вместе, и вернемся  к отбою без опоздания.

Насколько это было возможно в этих условиях, мы привели себя в порядок. Удалось только начистить до блеска свои сапоги, а выгладить форму, все  равно, было нечем. Выношенная старая форма х\б и стоптанные кирзовые сапоги не украшали ребят. Мы успокаивали себя тем, что идем не на бал в дворянское собрание, а всего лишь на деревенские танцы.

Когда начало темнеть, командир взвода построил взвод, придирчиво осмотрел строй, и дал команду командирам классных отделений вести курсантов  строем в деревню. Это его решение вызвало у каждого из нас внутренний протест. «Долго еще будут так нас водить строем, даже на танцы?» - возмущался каждый. Но мы тут же одергивали себя. Три года в училище прошли не зря, наше сознание и образ мыслей становились сознанием и мыслями профессиональных военных. МЫ прекрасно понимали, что группа военнослужащих не должна перемещаться толпой. Военнослужащие должны ходить строем. Иначе как на них будут смотреть окружающие? Военные всегда ассоциировались с порядком.

Два классных отделения, пройдя по деревне, подошли к клубу. Командиры отделений распустили строи. Курсанты рассыпались вокруг танцевальной площадки. Местом для танцев здесь служила асфальтированная площадка перед входом в клуб. Обычно в летнее время здесь по вечерам собиралась вся деревенская молодежь. Киномеханик выносил на улицу динамики, и через усилители киноаппаратуры крутил танцевальные мелодии.

Увиденное здесь, несколько изменило мой стереотип представления о деревенских танцах. Я всегда считал, что в деревне продолжают плясать под гармошку вихрастые парни в костюмах, косоворотках и кепках, надетыми набекрень, а девушки в светлых платьях и, обязательно, в туфельках и белых носочках.

Деревенские ребята были одеты почти также, как и в городе: в джинсах, свитерах или теннисках с яркими надписями или изображениями. По внешнему виду девушек почти невозможно было отличить  их от городских.

Из динамиков на крыльце клуба раздавалась, пусть не самые современные, но достаточно популярные танцевальные мелодии. На площадке пока танцевальных пар  еще не наблюдалось. Молодежь только еще собиралась вокруг площадки. А студентов, к огорчению ребят, пока еще не было видно.

Ребята стояли  и курили, поглядывая на стоящих в стороне девушек и молодых женщин. Среди них мы увидели и свою кормилицу Глафиру, полную женщину лет тридцати – тридцати пяти. Она   тоже пришла на эти танцы, и была единственной, кого мы знали в этой деревне. Первым ее заметил, и сразу же к ней направился, командир отделения Дроздов. Дождавшись начала следующего танца, он с Глафирой тут же вышли на средину площадки и стали танцевать. К ним присоединились еще несколько пар деревенских жителей. Остальные курсанты пока приглашать местных дам не торопились. Мы надеялись, что на танцы придут студентки. И мы их дождались. Двери клуба открылись, и на крыльцо выпорхнула большая стайка девушек, которых сопровождали два или три парня. Курсанты сразу оживились и двинулись в их сторону. Вскоре на площадке танцевало более двадцати пар. Среди стоящих кучкой девушек я заметил Ольгу. Но в тот момент,  когда собрался подойти к ней, высокий худой парень буквально потащил ее танцевать.  Видно было, что во время танца у них шел какой-то серьезный разговор. Лицо девушки было серьезно и даже сердито.  После танца парень отошел от нее, а к ней тут же подрулил кто-то из наших. Она танцевать с ним не стала. А я рискнул испытать свое счастье. Подошел к ней.

- Добрый вечер, Оля. Разрешите вас пригласить.

По радостно сверкнувшим глазам девушки я понял, что она рада этой встрече. Озорно подмигнув стоящим подругам, вышла со мной в  круг.

- Как вы себя чувствуете после того холодного душа?
- Благодаря вашей заботе, осталась жива.
- Это чудесно. И даже насморка не подхватили?
- Нет. Слава Богу, обошлось.

Некоторое время мы танцевали молча, просто не зная о чем дальше говорить. Когда танец закончился, провожая ее на место, я спросил:

- Можно будет вас еще пригласить?
- Попробуйте,  - ответила мне, лукаво улыбнувшись.

Во время паузы между танцами я вернулся к ребятам. На следующий танец Ольгу пригласил кто-то из своих же студентов. Я издали наблюдал за этой парой. Он обратил внимание, что партнер девушки что-то ей серьезно выговаривал, а она с виноватым видом оправдывалась. Когда закончился танец, парень проводил Ольгу, что-то резкое сказал ей,  и сразу отошел. Следующий танец Ольга танцевать ни с кем не стала, отказав подошедшему курсанту. Пропустил этот танец и я. При первых же звуках нового танца я быстрым шагом направился к своей знакомой. Та  без колебаний пошла с мной.

- Какие-то проблемы? – спросил я.
- Да ну его!

Потом я осторожно поинтересовался, что так ей испортило настроение.  Она рассказала, что этот долговязый навязчивый парень ее однокурсник постоянно преследует ее.

 Вдруг она сразу без всякого перехода спросила:
, - Вадим, вы курите? Давайте отойдем в сторонку, я покурю, чтобы успокоить нервы.

Мы отошли шагов на двадцать от танцевальной площадки, девушка закурила, а я только покачал головой. Она стала оправдываться, говоря, что курит редко, только тогда, когда расстроена. А научилась курить в анатомке, где только табачный дым способен перебивать запахи. От нее я узнал, что она готовиться стать педиатром.

- Вы знаете, что нашу специальность считают близкой к ветеринарии. Чаще всего, лечим безмолвных пациентов, которые не могут рассказать, что с ними и что у них болит.
- Это  же какие  нервы нужно иметь, чтобы постоянно видеть страдающих детишек. Как в у вас с этим?
- Да вроде бы не жалуюсь. Но какая же это радость видеть спасенного тобой ребенка. И родители смотрят на тебя, как на бога.
- А это для вас так важно?
- Может быть, не так важно, сколько приятно чувствовать свою нужность. Простите, не подберу нужного слова. А вы любите детей?
- Я мечтаю, что когда женюсь, у нас будет много детей. Или как говорил мой старший брат, что у них будут «четыре сыночка и лапочка дочка»
- Ну, и как? Осуществил он свои планы?
- Нет, застряли на одном, дальше дело пока не движется.

Оба они весело рассмеялись. Девушка погасила окурок, бросила его в урну и, взглянув на часы, сказала:

- Пойдемте, а то уже скоро танцы закончатся.

Мы вернулись на площадку, я подвел ее к подругам. К ней тут же подошел тот долговязый студент.  С ним рядом уже маячили два местных парня, явно нетрезвого вида. С Ольгой он стал снова о чем-то спорить. Я решил пока не вмешиваться, слишком мало я был знаком с этой девушкой.

В это время стоящая в стороне группа девушек хором выкрикнула: «Белый танец!». Из динамиков разнеслись звуки танго, и к  группе курсантов направилась вся девичья команда. Ко мне подошла  девушка, одна из местных, и пригласила на танец. Мы молча протанцевали весь этот танец, Я проводил свою партнершу на место. Считая долгом вежливости, пригласил ее на следующий танец. Когда я вернулся к ребятам, ко мне подошел подвыпивший какой-то парень, явно из деревенских.

- Слыш, защитник родины, пойдем выйдем, поговорить надо.
- Слушай, парень,  а может быть не надо?
- А почему?
- Потому, что тебе завтра на работу.
- Ну и что?
- А на  работу ты не пойдешь, придется идти за бюллетенем в поликлинику.
- Это мы еще посмотрим, кому идти за бюллетенем.
- Ну, пойдем, если уж так тебе не терпится. Только не жалей потом.

Мы отошли в сторону от площадки метров двадцать в плохо освещенное место. Остановились.

- Так что ты мне хотел сказать?
- Ты это тут, кончай, наших девок трогать не смей! Вы тут временные, а нам с ними жить. Поматросите и бросите. Ты понял?
- Ты мне будешь указывать, что мне делать?
- Буду!
- А кто ты такой, чтобы мне указывать? А, если я тебя не послушаю, то что будет?
- Плохо будет.
- Это как?
- А вот так.

Парню явно хотелось подраться. Он был выше меня ростом, шире в плечах. Ему казалось, что он физически превосходит меня, поэтому вел себя так  нагло. Но он не знал, что у его противника черный пояс по каратэ, и второе место на училищных соревнованиях.

Он размахнулся,  и с силой направил свой огромный кулак мне в лицо. Но кулак пролетел мимо, и рука, не встретив сопротивления, прошла в пустоту. От этого он потерял равновесие, а я, пользуясь этим, ухватив его за предплечье, перекинул через свою спину и припечатал к земле, заломив руку.

- Больно! Пусти! – заорал парень.
- Это еще не больно. Больно будет, если еще хоть раз сунешься ко мне, или к нашим ребятам. Так куда тебя завтра направить на работу или в медпункт?
- На работу, - процедил сквозь зубы протрезвевший сразу парень.
- То-то. А теперь вставай, а то еще простудишься, потом будешь думать на меня.

Конечно, моя подготовка позволяла мне покалечить или даже убить этого здоровилу, но я никогда без крайней необходимости не прибегал к жестоким мерам. Наши ребята издали наблюдали за этой сценой, и не вмешивались, зная, что я сам смогу справиться, только следили, чтобы не пришла помощь нападавшему. Но пока было все спокойно. Униженный и оскорбленный деревенский герой исчез где-то в темноте.

Мы заранее договорились, что после окончания танцев через полчаса соберемся на площади на условленном месте, а оттуда пойдем строем в свое расположение. Полчаса нам давалось, чтобы проводить девушек.

Я, и еще пять ребят из нашего классного отделения, провожать никого не стали, и не  спеша двинулись к месту сбора. Не успели мы отойти и ста метров, как перед ними, как из-под земли, выросла группа деревенских парней с явно агрессивными намереньями. Похоже,  что группу эту возглавлял прежний мой знакомый.

- Ребята, вот он, - указывая на меня, проорал их предводитель.


Парни сразу набросились на нас. Ребя Нашим ребятам было не привыкать отражать нападения гражданских парней. Мы сразу собрались вместе, образовав оборону боевым порядком типа «свиньи», прикрывая друг другу спины. Сняли поясные ремни, и,  размахивая ими,  отбивались от нападающих,  пробиваясь к своим. Армейский ремень имеет увесистую бляху, при ударе с размаху которой можно сломать  руку или проломить голову. Некоторые ребята  утяжеляли бляхи, заливая их изнутри оловом. Это было хорошее оружие самообороны, которое не было запрещено никакими законами. А к такому боевому порядку ближе одного метра подойти трудно ни с ножом, ни с кинжалом. Разъяренные парни кидались на строй, но получали должный отпор, а мы продолжали двигаться дальше. Если по пути встречались одинокие курсанты, они тут же примыкали к боевому порядку. Уже несколько нападавших  выбыли из строя. Кто-то размазывал кровь по лицу, кто-то баюкал раненую руку.

Идти оставалось совсем немного, уже была видна большая группа курсантов на площади, когда мой противник схватил камень и метнул его в строй, целясь в меня. Я увернуться не успел. Камень попал мне в голову, и рассек кожу над правой бровью. Ребята на площади, увидев драку, бросились на помощь своим. Деревенские парни поспешно скрылись в темноте. Преследовать их не имело никакого смысла. Из всего взвода пострадал только один я, остальные не имели даже царапин, не говоря уже о шишках и синяках. Ранение было серьезным, кровь заливала лицо, нужно было принимать срочные меры. Кто-то из ребят вспомнил, что в клубе остановились студенты-медики.   У них, наверняка, найдется, чем остановить кровь. Михаил и Николай вызвались сопровождать меня до клуба.

Когда мы подошли к зданию клуба, на крыльце курили две девушки. Они, увидев кровь на лице курсанта, открыли дверь и крикнули куда-то внутрь клуба:

- Оль, иди, спасай, тут твоего раненого привели.

Через полминуты появилась Ольга и бросилась ко мне.

- Что случилось? Кто это тебя так? – участливо спрашивала девушка, забыв, что мы еще не перешли с ней на ТЫ.
- Шел, поскользнулся, упал, гипс, - пытался шутить я.
- Ты еще и шутишь. Давай, заходи, сейчас посмотрим что  там у тебя.

Меня завели в фойе клуба, Ольга усадила меня на стул  осмотрела рану.

- Девочки, принесите нашу санитарную сумку.

Она промыла и продезинфицировала рану, сделала противостолбнячный укол и заключила:

- Рана глубокая, нужно накладывать швы или ставить скобку. Сегодня медпункт уже закрыт, завтра приходи туда к 9 часам, я сама тобой займусь. А сейчас я только перевяжу, чтобы не кровоточило. Голова не кружится?

Я отрицательно помотал головой.
- Сам дойти сможешь?
- Конечно. И спасибо вам, дорогой доктор.

За этой сценой  наблюдали наши ребята, стоящие рядом, и почти вся женская часть студенческого отряда, высыпавшая из помещения клуба. Девчонки перешептывались между собой и кивали в сторону Ольги и Вадима, шутили: «Теперь у них дружба скреплена кровью».

                Ольга

Я весь вечер была под впечатлением встречи с Вадимом. Вольно или невольно я сравнивала его с Владимиром. Сравнение было явно не в пользу последнего. Владимира я знала с первого курса, мы учились в одной группе. Долговязый, в очках, вечно рассеянный, постоянно забывающий всюду свои вещи, он был заметной фигурой в нашей группе. Мне тогда льстило, что из двадцати двух девчонок группы он обратил внимание именно на меня. Мы начали встречаться. Но встречи эти носили какой-то детский характер. На последнем сеансе в кино на задних рядах он мог себе позволить взять меня за руку, дальше наши отношения не шли. Мне не нравилось его непостоянство. То надоедает, не дает прохода, то неделями просто меня не замечает. И еще его какой-то мелочной, неуживчивый эгоистический характер. Он может до посинения спорить из-за всякой ерунды и никогда не уступит женщине. Иногда   казалось, что он просто мешает мне жить. В группе нас уже все считали  постоянной неразлучной парой,  а из-за этого я не могла познакомиться ни с кем другим. Пока на первых курсах шла особенно напряженная учеба, мне самой было не до того, а теперь назойливое присутствие рядом Владимира меня начинало уже тяготить. Я его просто терпела, как терпят супруги, давно не любящие и надоевшие друг другу, но по ряду причин не разрывающие эту связь. Но мне хотелось чего-то настоящего, сильных страстей, пылкой и нежной любви, а не этих тусклых отношений. Одним словом, была у нас, как в песне поется, «любовь, похожая на сон», в смысле не сказочный сон, а как сонное царство. А эта даже мимолетная встреча с Вадимом перевернула мне всю душу. Ведь есть же настоящие парни, - думала я. Ну, почему он не мой?

В нем мне нравилось все: спокойная деловитость, какая-то внутренняя мужская сила, манера разговаривать, чувство юмора и даже смех. Его вихрастый светлый чубчик, выбивающийся из-под пилотки, голубые глаза  и ямочка на подбородке придавали ему какой-то одновременно детский и мужественный вид. И даже поношенная военная форма и стоптанные кирзовые сапоги не портили его. Я представила его в парадной офицерской форме и даже зажмурилась, представив себя рядом с ним. Красавчик, да и только! А то, что он стал распускать павлиний хвост перед незнакомой девушкой, я отнесла на свой счет, значит, я ему понравилась. Жаль, конечно, что наше общение было слишком недолгим.

Весь вечер я думала о нем и даже не удержалась, поделилась со своей лучшей подругой Наташей. Та выслушала меня внимательно и сказала:

- Кончай ты, Оля, мечтать о принце. Есть у тебя синица в руке, так держи ее, а не смотри в небо за журавлями. И шутливо пропела: «Что ты жадно глядишь на дорогу, за промчавшим КАМАЗом во след…», за что я тоже в шутку стукнула ее кулачком в плечо.

Теперь уже общение с Владимиром становилось мне еще более неприятным, поэтому я стремилась сократить его до минимума. А вот каждый КАМАЗ, проезжавший мимо,  заставлял мое сердечко всякий раз дернуться.

В субботу на танцы идти мне совсем не хотелось, но подруги меня буквально утащили с собой. Однако, когда я увидела курсантов, стоящих около танцплощадки, сердце радостно забилось, и тут же глазами стала искать Вадима. Он стоял в группе ребят, поглядывая на танцующих. Мне даже показалось, что он тоже  кого-то ищет глазами. Но тут подошел Владимир и буквально за руку потащил меня танцевать. Танцевать с ним  мне не хотелось,  и делала это я только ради него.

- Чего ты сегодня такая хмурая? – спросил он.
- Владимир, почему ты обращаешься со мной, как со своей собственностью? Ты спросил меня, хочу ли я идти танцевать с тобой? Ты просто подошел, взял меня за руку и повел, как ведут корову в стойло.
- Ах, мадам, я дико извиняюсь, что забыл раскланяться перед вами, снять шляпу, приглашая вас танцевать. А на тебя уже успела повлиять деревенская жизнь, появились сравнения «как корову в стойло». Чего ты еще здесь нахваталась?

Говорить с ним в таком тоне не хотелось и я молчала, страстно желая, чтобы этот танец  скорее закончился. Когда Владимир проводил меня после танца на свое место,  я резко сказала ему:

- Владимир, не надо меня больше сегодня приглашать.
- Почему? Ты же любишь танцевать.
- Не хочу и все!

Он отошел. На следующий танец подошел пригласить  меня какой-то курсант, но танцевать  с ним я не стала. Настроение было испорчено. Вдруг при первых же звуках нового танца быстрым шагом ко мне направился Вадим. Сердце  радостно пропустило удар и я пошла с ним.

- Какие-то проблемы? – спросил он.
- Да ну его! - я поняла, что он издали наблюдал за мной и Владимиром и видел наши недовольные лица.
- Он имеет какие-то права на вас?
- Я никому таких прав не давала. Возомнил себе, ходит за мной по пятам, – довольно резко ответила я, раздосадованная тем, что видел нас с Владимиром и  теперь приходится оправдываться. Я совсем по-другому представляла нашу с ним встречу и наши разговоры.
- Вы, пожалуйста,  меня извините, это, конечно, не мое дело, но, по-моему, всегда можно поставить человека на место, расставить все точки над i.
- Да я пыталась, а он не понимает, прилип, как липучка, - и сразу без всякого перехода, - Вадим, вы курите? Давайте отойдем в сторонку, я покурю, чтобы успокоить нервы.

Мне страшно захотелось  курить. Курила я редко, в критических случаях. И сейчас был именно такой случай, хамское отношение Владимира вывело меня из себя. Действительно, сигарета иногда помогала успокоить нервы. Сама бы я не рискнула отойти от площадки и закурить, а с Вадимом мне было спокойно. Мы отошли в тень от площадки метров на двадцать. Я закурила, а Вадим только покачал головой.

- Вам ли, медикам, объяснять о вреде курения…
- Я курю не постоянно только когда нужно нервы успокоить. А приучилась в анатомке. Попробуй там без дыма перед носом…

Некоторое время мы стояли молча, пока я докуривала свою сигарету. Я постепенно успокоилась, мне было приятно находиться рядом с даже молчавшим курсантом. От него веяло каким-то спокойствием и уверенностью.

Потом мы поболтали еще немного о чем-то. Настроение поднялось, я погасила окурок, бросила его в урну и, взглянув на часы, сказала:

- Пойдемте, а то уже скоро танцы закончатся.

Вадим подвел меня к подругам. И тут же ко мне подошел Владимир.  С ним рядом уже маячили два местных парня, явно в нетрезвом виде. 

- Что у тебя общего с ними? – спросила я, кивая на подошедших ребят.
- Они мои друзья. Познакомься, Федор и Иван.

В голосе его уже  звучали пьяные нотки. Когда это он успел уже приложиться к спиртному? Раньше за ним это не замечалось.
- Не стану я ни с кем знакомиться. Да и  тебя пьяного не хочу видеть. Отойди, пожалуйста.

Владимир с дружками отошел. Они что-то шептались, показывая на курсантов. К моему сожалению, Вадим  больше не подошел. Я видела как его пригласила на белый танец какая-то местная девушка, с которой он потом танцевал еще.  Не дожидаясь последнего танца, я ушла к себе, взяла книгу и удобно устроилась на постели. Не успела   прочесть и десяти страниц, как вдруг услышала:

- Оль, иди, спасай, тут твоего раненого привели.

Я вскочила, пытаясь сообразить, как здесь оказался раненый, почему его я должна его спасать, и почему мне сказали «твоего»?  Выбежав на крыльцо,   поняла я все сразу. На крыльце клуба в окружении двух курсантов стоял Вадим. Лицо  у него было в крови. Кровь сочилась из раны над правой бровью. Я бросилась к нему.

- Вадим, что с тобой? Что случилось? Кто это тебя?

А он еще грустно улыбнулся и попытался шутить:

- Мимо шел, споткнулся, упал, очнулся – гипс.
- Пойдем в фойе.  Эй, кто-нибудь, принесите стул. Девочки, принесите нашу санитарную сумку, – деловито командовала я.

Я усадила Вадима на стул, осмотрела рану.  Рана была небольшой, но глубокой. Края были рассечены чем-то острым, в глубине были видны какие-то инородные предметы. Тщательно промыв рану, смазала вокруг йодом и пришла к выводу, что ее нужно зашивать, или,  хотя бы,  поставить скобку.  Здесь сделать это у меня не было возможности, нужно было вести его в медпункт, а там уже было все закрыто. Придется ждать до утра. На всякий случай, ввела противостолбнячную сыворотку. Пока я занималась этим, ребята рассказали, что произошло. Меня беспокоило то, что раз он получил удар камнем по голове, то могло произойти сотрясение мозга, поэтому выяснила,  не тошнит ли его, и не кружится ли   голова. Поинтересовалась, сможет ли он самостоятельно дойти к себе. Ребята заверили, что доведут его до места обязательно. Договорилась с ним, что он завтра к 9 часам явится в медпункт на перевязку. Там работала совсем молоденькая фельдшерица Маша, ей я не очень-то  доверяла, поэтому решила обработать рану сама. И еще, откровенно говоря, мне хотелось снова встретиться с Вадимом. Когда ребята ушли, я еще долго не могла успокоиться. Вновь и вновь перед моими глазами стояло окровавленное лицо молодого курсанта, мне было жаль его, но в то же время приятно  от того, что именно мне довелось оказывать ему первую помощь.  Я смотрела в его глаза, в которых не было ни страха, ни боли. Они смотрели на меня с надеждой и радостью, несмотря на необычную ситуацию. Почувствовала, что ему доставляет удовольствие прикосновение моих рук, и сама даже не удержалась, поправляя падающие на его лоб волосы, чтобы  нежно  не погладила его по голове. Он буквально замер от этой невинной ласки. И в этот момент, как будто, какая-то искра пробежала между нами. Потом я еще долго не могла уснуть, вспоминая весь этот необычный вечер. И вдруг меня словно обожгла мысль: а ведь это все Владимир подстроил со своими деревенскими дружками. Так он пытался устранить соперника. Девчонки, наверняка, наболтали ему о моей поездке с Вадимом на КАМАЗе. А тут еще я танцевала с ним и мое участие в оказании ему первой помощи. Теперь он совсем озвереет. Все, решила я, нужно окончательно с ним порвать.

                Вадим

Я с перевязанной головой в сопровождении ребят вернулся на площадь, где нас ждали остальные курсанты. Пока шли к расположению взвода, уговаривали сержанта Дроздова не докладывать взводному о случившемся. Все понимали, что после этого случая он больше не отпустит их в деревню на танцы, а многие из них уже познакомились с девушками из студенческого отряда. На вечерней поверке я стал во вторую шеренгу, и в полутьме лагеря мне удалось скрыть забинтованную голову.

Спал я плохо, голова болела, и рана постоянно давала о себе знать. Утром на зарядку не пошел, остался убирать в палатке. На завтраке взводного не было, так что до самой работы мне удалось скрыть свое ранение. А там уж можно будет сослаться на полученную травму на работе. Единственно чего я опасался, чтобы взводный не поговорил на эту тему с главным механиком. Тогда может все всплыть. По дороге в ремонтную мастерскую я заглянул в деревенский медпункт. Там Ольга меня уже ждала. Рядом с ней вертелась молоденькая фельдшер, совсем еще девчонка, только окончившая медицинский техникум. В перевязочной меня усадили на стул, Ольга сняла повязку и осмотрела рану. Подозвала фельдшерицу. Они некоторое время совещались, что лучше делать: зашивать или накладывать скобку. И, наконец, Ольга приняла решение.

– Придется  зашивать. Так что, воин,  уж потерпи, чтобы потом шрам был не так заметен.

Они уложили меня на высокую каталку, она сделала мне обезболивающий укол и приступила к операции. Пока она это делала, я не спускал с нее глаз. Мне в ней нравилось все: и спокойная деловитость, профессионализм,  уверенность в своих действиях, умение разговаривать с больным и мягкие нежные прикосновения ее рук, обрабатывающих рану. Она быстро закончила операцию.

- Ну, вот и все. Завтра, пожалуйста, приходите на перевязку. Маша, сменишь ему повязку и посмотри, в каком состоянии рана. Если будет нагноение, хорошо промой и смажь вокруг йодом.

- Доктор, а может быть лучше вы? – взмолился я, страстно желая хотя бы еще раз встретиться с Ольгой.

- Нет, теперь Маша уже сама справится.

Я посмотрел на нее такими умоляющими глазами, что Ольга сжалилась.

- Ладно, я забегу посмотреть.
- Спасибо вам, доктор. А можно вас на пару слов?

Ольга утвердительно кивнула. Мы вышли вместе из медпункта, и я тут же обратился к ней.

- Оль, выйди вечером в 10 часов. Я приду, поговорить надо. Придешь?

Ольга как-то подозрительно посмотрела на меня, но все-таки согласилась.

                Ольга

Утром я проснулась с радостной мыслью о том, что я скоро снова увижу Вадима, и не только увижу, а буду общаться с ним, прикасаться к нему, лечить его.

К 9 часам  уже была в медпункте. Маша, молодая фельдшерица, недавно окончившая медицинский техникум, только начинала свою врачебную деятельность в этой деревне. В основном, она лечила вывихи, царапины, мелкие порезы, кашель и расстройства желудка. Все более сложные случаи направляла в район. До прихода Вадима я успела проверить наличие необходимых лекарств и инструмента для операции.  У Маши было все в наличии.

В перевязочной Вадима усадили на стул, Я сняла повязку и осмотрела рану. Подозвала Машу.

- Как ты думаешь, что лучше, зашить, или поставить скобку?
- Я даже не знаю, мне не приходилось делать ни то, ни другое.
- Чему ж вас там учили? – ворчала я.
– Придется, видимо, зашивать. Так что, воин,  уж потерпи, чтобы потом шрам был не так заметен. А теперь ложись на каталку, будем тебя штопать.

Я сделала ему обезболивающий укол и приступила к операции. Не зря врачебная этика не разрешает делать операции близким людям. Желание причинить как меньше боли не всегда оправдано. Врач начинает осторожничать, нет у него полной уверенности  в руках.  Вот и сейчас я, зашивая рану, старалась делать это как можно аккуратнее, причиняя меньше боли пациенту. Руки немного дрожали, иголка не слушалась, кетгут постоянно путался. При этом я постоянно вглядывалась в лицо Вадима. Он стойко переносил боль, хотя по вздутым желвакам скул было видно, что это давалось ему нелегко. Наконец, все было закончено. Я  смазала шов заживляющей мазью и, наложив салфетку, заклеили пластырем.

- Ну, вот и все. Завтра, пожалуйста, приходите на перевязку. Маша, сменишь ему повязку, и посмотри в каком состоянии рана. Если будет нагноение, хорошо промой и смажь вокруг йодом.
- Доктор, а может быть лучше вы? – взмолился Вадим.
- Нет, теперь Маша уже сама справится.

Вадим посмотрел на меня такими умоляющими глазами, что я не выдержала. Я прекрасно поняла его. Ему не столько нужна была моя профессиональная помощь, сколько хотелось снова встретиться со мной. В этом наши желания совпадали.  Тогда я снисходительно произнесла:

- Ладно, я забегу посмотреть.

В его глазах я прочла благодарность и, сама, не зная отчего, едва сдержала счастливую улыбку.

 Следующим утром, когда студенческий отряд собрался на работу, я старшему заявила, что присоединюсь к ним позже, мне нужно забежать в медпункт помочь Маше. Подруга Наташа улыбнулась и понимающе кивнула.

Вадима я застала уже в медпункте. Маша осматривала его рану. Все было нормально, рана была в хорошем состоянии. Я осталась довольна работой Маши. Та ловко сделала перевязку и снова заклеила пластырем.

- Ну, видите, больной, тут мне больше и делать нечего. Маша сама прекрасно справилась.
- Спасибо вам, доктор. А можно вас на пару слов?

Я утвердительно кивнула. Мы вышли вместе из медпункта, и Вадим тут же обратился ко мне.

- Оль, выйди вечером в 10 часов. Я приду, поговорить надо. Придешь?

Отказать ему я не смогла, в его глазах было столько мольбы и надежды, что тут не удержалась бы любая. Я  утвердительно кивнула.

- Тогда я побежал. До вечера!

Эта его просьба была неожиданной, и в тоже время для меня  такой желанной. И этот его сразу переход на ТЫ, говорил о многом.

                Вадим

Я уговорил Николая поменяться с ним нарядами. Николай должен был сегодня вечером заступать дневальным по лагерю. Вместо него сегодня заступлю  я. Это давало мне возможность, отстояв свою смену, спокойно покинуть лагерь. При любой проверке на любой вопрос: «Где курсант Самойлов?», следует ответ: «В наряде». Этого было вполне достаточно. В наряд заступали мы втроем, стояли у тумбочки по 4 часа.  Я заступил в первую смену и дежурил с 17 до 21 часа. Следующий раз мне нужно было заступать в 5 часов утра. До этого времени мне полагался отдых, который я хотел использовать для свидания с Ольгой.

К концу моей смены на улице было уже совсем темно, поэтому покинуть лагерь незаметно мне не стоило труда. Без четверти десять я был уже в деревне и подходил к клубу.

Придет или не придет? – мучил  меня вопрос. – А если придет, то, что я ей скажу? Зачем вызвал ее на разговор?  Потом для себя решил ничего не придумывать, а сказать ей прямо, что очень захотелось еще раз ее увидеть. А там пусть решает сама оставаться со мной, или уйти сразу. Но очень мне хотелось, чтобы она осталась.

К самому клубу близко я не подошел, а остановился метрах в пятидесяти среди деревьев, окружающих здание клуба. Отсюда мне было хорошо видно ярко освещенное крыльцо клуба. Ровно в десять дверь отворилась, и на крыльце появилась женская фигура. В ней я сразу узнал Ольгу, и тут же поспешил ей навстречу. Она сошла с крыльца и направилась в мою сторону, еще издали заметив меня.

- Добрый вечер, Оля! Спасибо тебе, что согласилась на эту встречу.
- Добрый вечер. Так что ты хотел мне сказать?

По его примеру, она тоже перешла в  разговоре со мной на ТЫ. Это у нее получилось как-то естественно и незаметно.

- Хочешь правду? Я не знаю что сказать. Поверь, мне просто очень захотелось тебя еще раз увидеть. Ты уж извини меня. Давай просто погуляем и поболтаем. Ты не против? Или тебе уже пора спать?

Вместо ответа она повернулась и медленно пошла в сторону от клуба. Я пошел рядом с ней. Мы оба пока молчали. В темноте она споткнулась о какой-то камень, и я тут же взял ее под руку.

- Вечер сегодня какой-то тихий и теплый, - попытался я начать разговор с нейтральной темы.
- Синоптики обещают дожди в ближайшее время.
- Да уж, это совсем ни к чему, какая будет тут работа? Только сидеть в палатках и ждать, когда день закончится.
- Послушай, Вадим, а тебе не влетит, что ты убежал в самоволку?
- Не волнуйся, я числюсь в наряде, отстоял свою смену и свободен  до пяти утра.

Несколько десятков шагов мы опять прошли молча.

- Оля, как тебя называли в детстве? Олечка, Олюшка или даже Олешка? Как тебе больше нравиться, чтобы тебя называли?

Она ответила, что в детстве ее называли Аленкой. Ей это имя нравилось больше всего. Я попросил разрешения и самому так ее называть. Она с улыбкой согласилась.

Мы еще добрый час бродили по улицам деревни, болтая о чем угодно. Нам хорошо было вместе, и время летело незаметно.

- Аленка, я тебя не задерживаю? Тебе ведь завтра рано на работу.
- Ты хочешь от меня поскорее отделаться? – лукаво спросила девушка.
- Ну, что ты! Будь моя воля, я бы тебя не отпустил до утра. Но мне тебя жалко. Завтра на работе будешь носом клевать.
- Ничего, как-нибудь справлюсь. А вот тебе уже, наверное, пора.
- Время терпит, еще только второй час. Можно еще немного побыть вместе. Знаешь, Аленушка, а как же завтра?  Завтра я не смогу прийти. Приходи ты.  На окраине деревни есть заброшенные двор и изба, метрах в ста от наших палаток. У забора есть уютное местечко. Мы с тобой там сможем посидеть на лавочке. И я буду на виду, вроде бы, не покидая расположение лагеря.  Придешь?  Приходи к половине восьмого. У нас с тобой будет полтора часа на свидание до вечерней поверки.

- Ох, уж эти военные! Свяжись только с вами, сама будешь жить по часам, – шутливо ворчала Ольга,  – ладно уж, приду.

Я проводил девушку до клуба и вернулся в лагерь. Мне удалось еще два часа поспать до своей смены.

Следующим вечером я ждал Ольгу у старого дома на лавочке. До этого я предупредил командира классного отделения, что буду  здесь недалеко от расположения лагеря, и увижу, когда будут  строиться на вечернюю поверку.

Во дворе еще днем я заметил во довре брошенного дома одиноко стоящий куст желтых хризантем, и сейчас в ожидании Ольги приготовил ей большой букет. Ольга пришла практически без опоздания. Я вручил ей букет.

- Спасибо, Вадик, очень приятно, но, по правде говоря, я больше люблю белые.
- Хорошо, учтем на будущее.

Мы сидели на лавочке у старого дома, тесно прижавшись друг к другу. Ольга попросила меня:

- Расскажи мне о себе.
- Ну что мне рассказать о себе? Родился я в семье ответственного партийного работника и врача. Жили мы намного лучше, чем окружающие. В детстве я имел все, о чем мог мечтать ребенок в моем возрасте. Учился я средне, в основном, был хорошистом. Троек было немного, да и пятерок тоже. Родители хотели, чтобы я поступил в институт. Но я прекрасно понимал, что с такими оценками институт мне не светит. Поэтому я пошел в военное училище. С детства моими игрушками были только машинки. Это увлечение я перенес и во взрослую жизнь. Теперь моей профессией стало автодело. Вся военная техника, которая движется по земле – моя, так сказать, область применения. Эта специальность пришлась мне по душе. Училище я окончил с красным дипломом.

- А у тебя девушки были?
- Ты кого имеешь в виду: женщин или девушек?
- Тех и других.
- Женщин у меня, до сей поры, не было. Девушки были, но до серьезных отношений не доходило. До училища в школе было увлечение, но оно так и осталось в детстве. А в училище не получалось. Какой девушке понравится кавалер, который приходит к ней раз в месяц, а то и реже? Да и никто мне серьезно по-настоящему не нравился. А вот ты мне понравилась сразу, сразу чем-то зацепила.
- Хирургической иглой? – пошутила Ольга.
- Нет, я серьезно. Когда ты в кабине машины уснула, привалившись ко мне, и положив мне голову на плечо, я почувствовал к тебе такую нежность, что хотелось обнять и больше не выпускать из рук, а ты преспокойно спала у меня на плече. Вот так.

 Я положил ее голову к себе на плечо и попытался ее поцеловать, но она отстранилась. Помотала головой и напомнила стихи Есенина: «Ты целуешь ту, порою эту…» и заговорила тихо и как-то печально, намекая на нашу случайную встречу, и упрекая меня в  легкомысленном поведении. Я стал ей возражать.

- Аленушка, ну зачем же ты так? Я же к тебе со всей душой. Ты мне нравишься по-настоящему.

В ответ она призналась, что я ей тоже нравлюсь, но она боится влюбиться, зная, что у нас нет общего будущего.

- Милая ты моя. Как мне хорошо с тобой! Никогда еще так не было. И совсем напрасны твои страхи.

В этот момент я увидел, как из палаток стали дружно выходить курсанты, готовясь к вечерней поверке.

- Все, Аленка, я побежал. Завтра придешь?

Она молча кивнула головой, а я успел только на прощанье чмокнуть ее в щеку.
          
                Ольга

Возвращалась я к себе в задумчивости. На душе было радостно и тревожно. Радостно от того, что  почувствовала, что я тоже нравлюсь этому парню, что встретила ответные чувства. А тревожило то, что все было так зыбко и так ненадежно. И почему я не разрешила себя поцеловать? Ведь мне самой этого хотелось. А парень-то оказался порядочным, не лез, не лапал, не приставал. Видимо у него были честные намеренья.

Своими мыслями и сомнениями я поделилась с Наташкой. Она, выслушав меня, сказала:

- О й, Оля Оля, влипнешь ты с ним, как кур во щи. Прикидывается он все. Поматросит и бросит.

Я махнула рукой.

- Ну и пусть! Пусть даже несколько дней с таким парнем провести…
- У вас уже что-то было?

Я отрицательно покачала головой.

- Ну, хотя бы целовались?
- Нет, Наташа, в том то и дело. Если что-то было бы или только целовались – все было бы слишком банально. Такое может быстро забыться. Он только сделал попытку поцеловать меня, а я не разрешила. И он больше не делал попыток. Видимо,  не это ему было нужно.
- А что? Всем им, мужикам, нужно только одно.
- Не скажи, может быть  у него серьезные намеренья.
- Брось ты, Оля. Посмотришь, только дай ему поцеловаться, так и полезет под юбку.
- Фу, Наташка, ты все опохабила.
- Да ладно тебе. А как же ты теперь с Вовкой будешь?
- Никак. Я ему не могу простить то, что он  организовал банду местных пацанов против курсантов. Пошлю его к черту.
- Ну, как же так? Ты ж ведь уже с ним…
- Хочешь сказать столько времени с ним встречалась? Ну и что из этого? Это что, дает ему право считать меня своей собственностью? Я только с Вадимом поняла, что на свете могут быть и другие мужики.
-  Смотри сама, Оля. Не теряй головы.

                Вадим

А на следующий день с утра зарядил дождь. Осенний, мелкий, надоедливый  и бесконечный.  Командир взвода, выглянув из палатки, и убедившись, что дождь скоро не закончится, подозвал дневального и дал команду на зарядку взвод не выводить,  и подъем сделать на час позже. Все равно, работы сегодня никакой не будет.

      Я проснулся, как всегда, за пять минут до подъема, полежал в кровати, приятно вспоминая вчерашний вечер. Время шло, а команды «Подъем»  все не было. Я посмотрел на часы, было уже 7-10. Поднялся, выглянул из палатки. Все вокруг было мокрым от дождя. Понятно, - думал я, - в поле работы сегодня не будет. Не станут гнать ребят под дождем собирать кукурузу. А вот нам с Михаилом и Николаем работа есть, хорошо  хоть под крышей. С тревогой подумал о том, что если дождь до вечера не прекратится, то Ольга не придет.

Но дождь не закончился, он лил весь день и всю ночь. И утро следующего дня было холодным, сырым и туманным. Палатки набухли от влаги, и изнутри на них висели капли, которые срывались и  падали при малейшем движении полотнищ. В палатках становилось холодно, все постепенно пропитывалось влагой. Под одеялами спать стало прохладно, ребята сверху набрасывали шинели или бушлаты. Погода «давила» на настроение. Пока остальные занимались, кто, чем мог, наша троица, накинув сверху плащ-палатки, побрела на работу в ремонтные мастерские. За это время мы успели сделать уже много. Двор ремонтной мастерской постепенно пустел, отремонтированную технику увозили со двора мастерской.

Я с досадой смотрел на небо. Проклятый дождь, - злился я, - сегодня Ольга опять не придет.

Не успели ребята толком включится в работу, как прибежал посыльный

- Все, ребята, сворачивайтесь. Поступила команда возвращаться в училище. Наши уже разбирают палатки.
- Что, приказ уже пришел?
- Нет, просто обещают еще дожди на целую неделю.

Эта новость обрадовала и огорчила меня одновременно. Радовался я тому, что заканчиваются все эти неудобства, связанные с нынешним бытом, а огорчился серьезно тем, что прекращаются  наши свидания с Ольгой. Но делать было нечего. Нужно было возвращаться в лагерь. Но как проститься с Ольгой?  Сбегать в деревню все рано не удастся. Что же делать?  Так ничего я и не придумал. К вечеру взвод уже был в училище.

Все оставшиеся дни до выпуска я постоянно думал об Ольге. Я корил себя последними словами за то, что не узнал ни ее фамилии, ни отчества, и даже названия института, в котором она училась.

А дальше был выпуск, и все заботы, хлопоты и радости, связанные с ним. А потом был отпуск, возвращение в родной дом к родителям, встреча со школьными друзьями. Постепенно мысли об Ольге уходили на второй план. В отпуске я еще пытался дозвониться до Сосновки, но телефон ни в медпункте, ни в клубе не отвечал.

                Ольга

Дождь лил, не переставая,  уже третий день. Я вся извелась, два дня уже срывались наши свидания с Вадимом. И сегодня с утра я с тоской посматривала на небо. А оно было серым и туманным, из низких облаков сочился все тот же надоедливый серый дождь. Наш отряд сегодня направили на склады на очистку кукурузных початков от лепестков. Во всяком случае,  была работа, и работа не под дождем. Когда мы пошли на обед, небо несколько прояснилось, появилась надежда, что к концу дня дождь прекратится. И, действительно, часам к четырем дождь перестал, но по-прежнему было сыро и прохладно. К условленному часу я рискнула пойти на околицу к старому дому, где обычно мы встречались с Вадимом. И каково   было мое разочарование, когда я увидела на пригорке, где совсем недавно стояли палатки, пустое место.  В этих местах  земля была суше, и трава казалась более примятой. И еще  белели дорожки, посыпанные светлым песком. Все было чисто убрано, никакого мусора нигде не валялось. И здесь чувствовался воинский порядок. Сердце больно сжалось и с грустью смотрела на эту картину. Значит, они уехали. Почему же Вадим уехал, так и не попрощавшись со мной? А мне-то показалось, что парень он серьезный, увлекся  по-настоящему. А вот я, как дура, втюхалась в него серьезно. Как я не противилась этому чувству, оно меня накрыло с головой. И эта  внезапная разлука только сильнее обострила это чувство. Наши отношения, едва только начавшие зарождаться, тут же прервались его внезапным отъездом. Я себя корила за свою гордыню, за то, что не позволила парню как следует увлечься мною. Ведь так ему хотелось меня поцеловать, а я не позволила ему это сделать. Будь я сговорчивей, не смог бы он вот так уехать, не попрощавшись, не взяв ее адреса или телефона. Господи, - думала я, - он ведь даже не знает ни моей фамилии, ни названия института, ни номера группы, в которой я учусь. Если отъезд был внезапным, и он просто не смог поставить меня в известность, то даже при желании он не сможет меня найти. А впрочем, - продолжала я рассуждать, - что между ними было? Походили вместе, поболтали, посидели рядом, даже не обнимались, не целовались. Такую встречу легко забыть. А мне забывать его так не хочется, я впервые встретила такого мужественного,  цельного и надежного парня. Так почему же он, все-таки не поставил меня в известность о своем внезапном отъезде? Для себя в его оправдание я решила, что он просто не успел физически это сделать, и верила в то, что он сумеет меня найти.

Шло время, но ничего не происходило. Студенческий отряд закончил работу в деревне и вернулся к себе в институт. Потянулись обычные дни учебы с лекциями, зачетами, практикой в анатомическом зале. Постепенно мысли о Вадиме стали уходить куда-то далеко, и уже казалось, что этого и не было на самом деле, что это был просто какой-то сон.

С Владимиром после деревни я порвала окончательно. Все ребята - однокурсники были  «уже при деле». На  курсе их было мало, так что девушки их быстро  разобрали. К концу учебы в институте неженатых ребят уже не осталось. Женился и Владимир. Нужно было определяться и мне. Когда аспирант с кафедры хирургии Алексей сделал мне предложение, сначала я хотела отказаться. Я все еще надеялась, что Вадим вспомнит обо мне и найдет меня. Но время шло, а от него не было ни слуху ни духу. Видимо, это были просто девичьи мечты о сказочном принце. И я понимала, что полюбить другого так, как я любила Вадима, я просто не смогу. Но жизнь есть жизнь, надо было самой создавать семью. После долгих раздумий я дала Алексею согласие. Он мне показался человеком надежным, умел хорошо ухаживать, и характер у него был мягкий и уживчивый. А что еще нужно для семейной жизни?  А любовь? Любовь, как говорили в старину:  «стерпится- слюбится».

По окончании института мы получили назначение в один город, переехали туда, и стали строить свое семейное гнездо. Через год я родила дочку Ларису. Работа-дом-ребенок, снова работа, жизнь шла своим чередом. Думать о чем-то постороннем было абсолютно некогда. Только иногда ночью, когда долго не могла уснуть,   лежа с открытыми глазами, вспоминала студенческий отряд, случайную встречу с Вадимом. Покосившись глазами на спящего рядом Алексея, я на миг представляла на его месте Вадима, и задавала себе вопрос: была бы я более счастлива с ним,  чем сейчас? Теперь я уже не знала.
                Вадим

Прошло несколько лет.  Многое изменилось в нашей жизни.  Теперь я представитель военного НИИ Эксплуатации и  ремонта мотострелковой техники кандидат технических наук инженер-майор Кристаллов Вадим Петрович ехал в очередную командировку на полигон, где проходили войсковые испытания новой техники. На этот раз командировка у меня оказалась неудачной. Испытания длились уже давно. Что-то не ладилось у конструкторов. Не удавалось получить стабильные параметры, заявленные в проекте. Все время приходилось что-то менять, что-то дорабатывать. Пока простои длились несколько дней, или максимум неделю, не было смысла прерывать командировку, рассчитанную на месяц. Приходилось просто это время бездельничать, валяясь в гостинице на койке, или в летнее время на пляже местной реки. В этих командировках у меня прошел почти целый год. Сутки в дороге на полигон, 28 суток на полигоне, сутки на обратную дорогу, 3-4 дня  дома, и снова в путь. А испытаниям пока конца не было видно.

А на этот раз я только успел приехать, как конструктора объявили, что на внесение новых конструктивных изменений потребуется не менее трех недель. Зная по опыту, что в заявленный срок они, как правило, не укладываются, понял, что бездельничать мне придется всю командировку. Тогда я принял решение вернуться к себе в институт. Пока я шел в отдел кадров отметить свое убытие, в коридоре встретил знакомого командира экипажа транспортного самолета, часто возившего нас в командировку и обратно. Тот встретил меня с улыбкой.

- Вадим Петрович, дорогой, рад тебя видеть. Домой полететь не желаешь? У меня через полчаса вылет. Разрешение уже есть.
- Мне бы только отметить командировку и заскочить на минутку в гостиницу.
- Давай, побыстрее, я тебя подожду.

Как назло, в отделе кадров никого не оказалось. Я быстро сбегал в гостиницу за своими вещами, и вернулся в надежде, что кадровики появятся. Но двери отдела кадров по-прежнему оставались закрытыми. Тогда я махнул рукой, подумав, что сумею потом сделать отметку. Это каких-то три-четыре часа в полете и я дома, не то,  что сутки трястись в поезде. Вот обрадуется Виктория. Двое суток как уехал и уже снова дома. Этот месяц можно будет поработать у себя в отделе и по-человечески пожить дома, как все люди. Я помчался к самолету.


Хотя разрешение было получено, но почему-то вылет задерживали. Очевидно, ждали какое-то начальство. Так оно и оказалось. Только подъехала «Волга" с генералом, сразу дали добро на запуск.

                Виктория

Невеселые думы одолевали меня, когда я вечером шла с работы. Улица была почти пустынна, редкие прохожие попадались навстречу. Вдруг из соседнего дома выбежал офицер. Он был без шинели и шапки, в расстегнутом кителе, в руке у него был огромный апельсин. Он  остановился передо мной.

- Девушка, ради Бога, помогите мне. Выручите меня. 

 От удивления у меня брови полезли на лоб. Просьба его была такой необычной. Он сказал, что в компании они играют в фанты. Ему досталось фант выйти на улицу и первой встречной подарить апельсин и поцеловать ей руку. Он показал на дом, где на лоджии второго этажа стояла группа человек десять и наблюдала за нами. И я решила подыграть ему, тем более что капитан был симпатичный, и ничего плохого я не видела в том, что я получу апельсин, и он мне поцелует руку.

Говорил он так искренне, и просил так убедительно, что мне стало его жалко. И я приняла правила игры. Выпрямившись гордо с королевским видом, сказала громко, чтобы могли ее расслышать на лоджии:

- Преклоните колено, рыцарь мой, перед вашей королевой. Я  принимаю ваш дар, и милостиво разрешаю поцеловать мне руку.

Лицо его вмиг просияло,  и он с благодарностью взглянул на меня. Потом встал на одно колено  и на вытянутой руке, на раскрытой ладони протянул мне апельсин. Я взяла его и протянула руку для поцелуя. Он взял ее двумя руками, поднес к своим губам и долго, значительно дольше, чем требовалось для данного случая, прижимался к ней губами. Он отстранился только тогда, когда мы услышали аплодисменты на втором этаже. Его компания дружно аплодировала нам. Капитан, глядя снизу вверх мне в глаза, поблагодарил за помощь. Несмотря на полумрак улицы, я хорошо рассмотрела его лицо. Мне запомнились его живые веселые глаза. Он ушел к своей компании, а я пошла дальше. Этот случай как-то поднял мне настроение.

Перед новым годом мне, на редкость, повезло. Наша сотрудница, жена офицера, служащего в академии, предложила мне свой пригласительный билет на новогодний бал-маскарад в академии. Сама она пойти туда не смогла, накануне мужа положили в госпиталь с приступом язвы. Это была, действительно, удача. Конечно, не болезнь бедного офицера, а возможность побывать в академии на новогоднем балу. Все оставшиеся дни до нового года я готовилась к этому балу. Долго решала,  в чем я пойду. Наконец, остановилась на костюме Черного лебедя. Фигура моя позволяла надеть практически балетный костюм. Долго провозилась с юбкой из капрона, сделав ее наподобие балетной пачки.  Черный топик, черные колготки и черные туфли создали образ Одилии. Венчала наряд черная шляпа, а под ней черная маска, прикрывающая половину лица. Посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Теперь можно было спокойно идти на этот бал, Черного лебедя не оставят без внимания.

31 декабря в 9 часов вечер я была уже на проходной академии. Вместе с группой офицеров и сопровождающих их нарядных жен мы прошли в актовый зал. Зал был украшен шарами и гирляндами, а посредине возвышалась огромная елка. Огромный Дед Мороз ходил вокруг елки, постукивая своим посохом. Снегурочки пока не было видно, но вокруг него суетились Лиса Алиса и Кот Базилио. И вообще, было много маскарадных костюмов, хотя часть офицеров были просто в парадной военной форме. Больше всех маскарадными костюмами блистали дамы. Это все я усела заметить, пока мы шли в раздевалку. Когда я вышла в зал, мой костюм, конечно, произвел фурор. Головы всех  присутствующих в зале повернулись в мою сторону. В  основном, здесь все знали друг друга, а появление незнакомки, да в таком экзотическом наряде вызвало общий интерес. А к тому же, черная маска на лице, делала мою персону особо загадочной.

Заиграл оркестр, кавалеры стали приглашать своих дам, и нарядные пары стали кружиться вокруг елки. Я внимательно огляделась вокруг,  и пришла к неутешительному выводу. Я шла на этот вечер с тайной надеждой с кем-нибудь  познакомиться. Но, как я поняла, все офицеры были со своими женами или подругами, с кем они пришли на этот бал. Пока свободных офицеров в зале не наблюдалось. Некоторые офицеры явно пялили на меня глаза, но их жены крепко держали их за руки. Пока танцевать меня никто не пригласил.

Когда Дед Мороз объявлял различные конкурсы, я принимала в них участие, там партнеры требовались не всегда. Но вот Дед Мороз объявил конкурс «Танец на газете» с призовым фондом бутылка шампанского. Сразу нашлось желающих добрый десяток пар. Я поняла, что этот конкурс не для меня. И вдруг, откуда ни возьмись, в самый последний момент ко мне подошел капитан и пригласил принять участие. Взглянув в его лицо, я его узнала сразу. Это был тот капитан, который подарил на улице апельсин и поцеловал мне руку на глазах у его компании. В этом наряде он, конечно, меня не узнал. Мы вышли с ним к елке, расстелили на паркете газету, сняли обувь и стали танцевать под какую-то медленную мелодию. По мере того, как газета под нами сокращалась, танцевальная мелодия все убыстрялась. Когда на газете места осталось только для него одного, он ловко взял меня на руки. Чтобы легче было нашей паре держать равновесие, мне пришлось обнять его за шею. До чего же было приятно чувствовать себя настоящей женщиной на руках у мужчины, обнимать его за крепкую шею, пусть даже это короткое время, пока длится конкурс. Что вокруг нас делалось, я почти совсем не замечала, полностью доверившись партнеру. А когда осталось всего три пары, а места на газете лишь для одной ступни, капитан стал на правую ногу, левую поднял и согнул в колене. Я крепче прижалась к нему, даже щекой прижалась к его щеке, чувствуя, как от него приятно пахло каким-то хорошим мужским парфюмом. Одна за другой выбыли из конкурса наши соперники, музыка продолжала играть, а мой партнер все продолжал стоять на одной ноге, как сказочный Оловянный солдатик, притом изображая танец. Наконец прозвучала команда «Стоп!!» и оркестр умолк. Мы выиграли!  На радостях, я даже поцеловала капитана в щеку. Нам под гром аплодисментов всего зала вручили бутылку шампанского. Капитан не знал, что с ней делать, а я потянула его за рукав к буфету, где стояли чистые стаканы. Пока он открывал шампанское, я обратилась к нему с вопросом:

- А у вас больше не найдется с собой апельсина для вашей королевы? К шампанскому он бы сейчас пригодился.

От изумления он открыл даже рот, а потом сразу до него дошло. Так мы познакомились.  И в тот вечер он не отходил от мен я. К половине двенадцатого зал заметно опустел. Те, кто жил недалеко, отправились встречать Новый год в семейном кругу. Но в зале оставалось еще человек сто или даже больше. Без пяти двенадцать, в динамиках раздался голос президента, он поздравил страну с наступающим Новым годом и пожелал всем счастья. Ах, как оно было нам нужно! Затем раздался бой Курантов. Мы подняли бокалы с шампанским (как оно нам пригодилось) и всем залом громко крикнули: «С Новым годом!» и трижды крикнули «Ура!». Затем на минуту во всем зале погас свет, чтобы влюбленные могли поцеловаться. В темноте,  почувствовав рядом со своей щекой дыхание Вадима, я повернула голову, и наши губы встретились. Он обнял меня и поцеловал в губы, сказав при этом: «Счастья тебе в новом году, Черный лебедь! Надеюсь, и мне ты счастье принесешь». Я ответила ему робким наивным поцелуем.
Когда зажегся снова свет, веселье продолжалось до самого утра. Уже в шестом часу Вадим проводил меня домой. Мы договорились встретиться вечером. Вечером он  пригласил меня в ресторан, а затем мы еще долго гуляли по городу.

Каждый вечер в течение двух недель после нового года мы проводили вместе. Мы ходили в театры, кино, в музеи, на выставки. С Вадимом было интересно, он много знал, хорошо разбирался в живописи, музыке, архитектуре. С каждым днем он нравился мне все больше. Несколько раз он приглашал меня к себе домой, но я под разными поводами отказывалась. Наконец по истечении второй недели я согласилась.

У него была небольшая комната в коммунальной квартире на троих. Меня поразила идеальная чистота и порядок в его квартире. Вещей было не много, но все они были дорогие и очень хорошего качества. Большой японский телевизор, музыкальный центр, компьютер все было самое современное. Приглашая меня, он хорошо подготовился. На столе стояли бутылка коньяка и шампанское, торт, большая коробка шоколадных конфет, блюдо с бутербродами с красной икрой и форелью.

Мы пили шампанское, танцевали, прекрасно провели время. Я осталась у него на ночь, и мы стали любовниками. Вадим был прекрасным любовником, очень нежным и чутким, даже слишком деликатным. Невольно я сравнивала его с Игорем. Игорь был более грубым и страстным, как ни странно, мне это больше нравилось.

И с этого дня каждую ночь мы проводили вместе. Вадим встречал меня после работы, и мы шли к нему. Утром я успевала забежать к себе буквально на пятнадцать минут и спешила на работу. Я так была благодарна нашей сотруднице за тот пригласительный билет на новогодний бал, который круто изменил мою жизнь.

На третий или четвертый вечер Вадим обратил внимание на то, что я никак не предохраняюсь. Я успокоила его, сказав, что принимаю особые заграничные таблетки, которые обеспечивают почти стопроцентную защиту. Таблетками снабжает мать ее хороший знакомый врач-гинеколог.  Мое объяснение его вполне устроило. На самом деле никаких таблеток я не принимала, после аборта забеременеть я не могла. Об этом правду пока я ему сказать не могла.

В таком режиме мы с ним прожили два месяца, прежде чем он сделал мне предложение. Ответить, ему согласием сразу я не смогла, сказала, что мне нужно подумать. Прежде чем сделать такой решительный шаг в жизни, мне нужно было решить две проблемы. Первое: окончательно решить вопрос с моим женским здоровьем. Врачи меня информировали слишком уклончиво: возможно, впоследствии вы не сможете иметь детей. Мне нужно было знать четко: да или нет. Если потребуется для этого долгое и дорогостоящее лечение – я пойду на это. Если нет, значит, о замужестве не может быть и речи. Кому нужна бездетная жена?

Второй проблемой был для меня, конечно, Игорь. Я до сих пор надеялась, что он все-таки любит  меня. Мне казалось, что если мы снова встретимся, все вернется снова, и будет как и прежде. Ведь нам так хорошо было вместе.
Поэтому я, не сказав Вадиму ни слова, взяла двухнедельный отпуск за свой счет и уехала в город, где жили мои родители и где работал Игорь.

Вместе с мамой мы пошли к ее знакомому врачу-гинекологу. В течение нескольких дней он провел детальное обследование моего организма. Он сказал, что не все потеряно, что шанс забеременеть у меня есть, хотя и небольшой. Но для этого нужно пройти долгое лечение. Это меня обнадежило. Первая проблема была, более ни менее решена.

Вторая проблема решилась сама собой, хотя совсем не так, как мне хотелось. От знакомых я узнала, что Игорь уже два года женат, и у них есть уже ребенок. Я даже не стала искать встречи с ним, хотя долго готовилась к ней. Теперь я полностью убедилась, что Игорь для меня окончательно потерян, как ни горько мне было это сознавать.

Теперь, когда проблемы все остались позади, можно было принимать решение. Вадим меня устраивал во всех отношениях, кроме одного: я его не любила. Мне с ним было хорошо, он был внимателен ко мне, заботлив, хорошо зарабатывал, имел квартиру, и в постели меня устраивал. Но не было во мне такого сильного всеиспепеляющего чувства, которое в моем представлении является любовь. Казалось, позови меня сейчас Игорь, я бы бросила все и пошла за ним. Пусть без зарплаты, без квартиры, лишь бы только быть с ним. Но Игорь теперь меня не позовет, у него своя семья, и я лезть в его семью не буду. И я приняла решение: дам согласие на брак с Вадимом.

Вернулась я обратно. Вадим за это время с ума сходил, не зная, куда я делась. Он оборвал все телефоны, обзвонил всех знакомых, но никто не мог сказать ему, где я.

Когда мы встретились, он с упреками накинулся на меня. Я попросила его не приставать ко мне с расспросами, и, чтобы утешить его, сказала, что готова выйти за него замуж. Он был вне себя от радости.

Уже буквально на следующий же день после ЗАГСа он написал рапорт на улучшение жилищных условий в связи с изменением семейного положения. Нам повезло, через два месяца нам выделили хорошую благоустроенную квартиру почти в центре города. Свадьбу мы сыграли в еще полупустой новой квартире. На свадьбе присутствовали мои родители и его коллеги. Его родители приехать не смогли, отец сильно болел, и мать оставить его одного не могла.

Первые полгода у нас ушли на обустройство новой квартиры. Делали мы это с удовольствием. Каждая приобретенная новая вещь доставляла нам радость. Постепенно мы хорошо обустроили свое гнездышко. И уже через год мои и его родители стали недвусмысленно намекать, что хотели бы понянчить внуков. На эту тему у нас с Вадимом состоялся разговор. Он попросил меня перестать принимать противозачаточные таблетки. Мне пришлось ему это пообещать. Прошло еще полгода, но, естественно, у нас ничего не получалось, хотя никаких таблеток не было и в помине. Он настоял, чтобы я сходила к врачу на обследование. В нашей женской консультации это заняло несколько месяцев. Потом врач предположил, что дело не во мне, а в нем. Я потащила его на обследование. У Вадима оказалось все нормально. Тогда выдвинули версию, что длительное употребление этих противозачаточных таблеток привело к такому результату. Назначили мне лечение. Длилось оно довольно долго.

А потом начались постоянные длительные командировки Вадима. Поначалу мне не хватало его рядом, а потом постепенно я привыкла к его постоянному отсутствию.

                Ольга

В тот злосчастный день я словно предчувствовала беду, мне так не хотелось отпускать дочку гулять с отцом, но Алексей настоял на своем.

- Нечего ребенку целый день сидеть дома, часик погуляю с ней на улице, смотри, какая хорошая погода.
- Смотри только долго не гуляйте, там морозно, а Лариса всю ночь кашляла. И далеко не уходите, погуляйте во дворе.

Я надела  на ребенка теплый комбинезон,  меховую шапку и закрыла рот и нос шерстяным шарфом. Алексей взял ребенка на руки, по пути в прихожей снял с гвоздя санки и вышел на улицу. Был ясный морозный январский день. Низкое солнце ярко светило, отражаясь  в сугробах снега.  Накануне была оттепель с дождем, от этого снег сверху покрылся ледяной коркой, образуя наст, который блестел на солнце как зеркальный. Они подошли к детской площадке, там не было никого. Некоторое время Лариса бегала по расчищенным дорожкам между каруселями, качелями и горками, пару раз съехала с горки. Алексей покатал ее немного на качелях, покружил на карусели. Но вскоре им обоим здесь стало скучно. Детей на площадке не было, играть ей было не с кем, да и ему торчать одному с ней стало не интересно. Усадив ребенка в санки, повез ее со двора на улицу. Здесь было интересней. По улице туда и обратно сновали пешеходы, мчались автомобили. Улица жила своей жизнью.

Алексей вспомнил, что в доме закончился хлеб, поэтому решил заодно зайти в булочную. Она располагалась всего в одном квартале  от их дома. Одноэтажное здание булочной стояло на небольшом пригорке. К моменту, когда они подошли туда, там разгружалась машина с яркой надписью на борту фургона «Волжский пекарь». Алексей решил подождать конца разгрузки, чтобы купить свежего хлеба. Таких покупателей  нашлось несколько человек.  Среди них он увидел знакомого.  Оба они были ярыми болельщиками местной хоккейной команды и не пропускали ни одного матча с участием их любимой команды. В ожидании конца разгрузки завели бесконечный разговор болельщиков на хоккейную тему. Они так увлеклись разговором, что Алексей не сразу заметил, что хлебная машина самостоятельно начала скатываться задом с горки, на которой она стояла до этого. В этот момент он стоял к ней спиной, в руках держа веревочку от санок, на которых сидела Лариса. Ребенок оказался на пути у машины. Первым заметил это его знакомый. В испуге он крикнул: «Алексей! Машина!». Тот обернулся, и увидел, что прямо на ребенка катится огромный фургон, набирая скорость.  Он сильно рванул за веревку, выхватывая санки из-под колес автомобиля. От неожиданности он не рассчитал силы рывка, рывок был настолько сильным, что санки выдернулись из-под ребенка, а ребенок, перелетав через спинку санок, оказался на снегу. И тут же на глазах у всех по нему проехали задние колеса автомобиля. 

В это время я была дома, сейчас даже не помню чем занималась, по-моему готовила обед. Прошло уже почти три часа, как Алексей с Ларисой ушли гулять. Меня это уже начинало тревожить, я уже стала злиться на Алексея. Говорила же ему, чтобы долго не гулял, а он таки сделал по-своему. Ребенок может простыть, мороз-то почти 20 градусов.

Наконец, я услышала, как скрипнула входная дверь. На пороге появился Алексей. На нем не было лица, глаза безумные,  он был без шапки, в расстегнутой дубленке, галстук съехал набок. Первым делом я подумала, что он пьян, хотя раньше за ним такого не замечалось.
Я бросилась к нему с вопросом: «Что с тобой? Где Лариса?»

Ответить ничего он тогда  так и не смог, просто дошел до дивана, и, как был  в дубленке, рухнул на него и впал в какое-то оцепенение. Я трясла его, тормошила, требуя ответа, но он был, словно деревянный, ничего не слыша, ничего не чувствуя. Позже обо всем мне рассказали соседи.  Это известие так подействовало на меня, что я  тоже впала в состояние, близкое к коме.

На похоронах дочки мы с мужем были, словно лунатики, я -накачанная транквилизаторами, а он не просыхл уже несколько дней. Всю организацию похорон взяли на себя наши родители.

Я лежала на кровати, не отдавая себе отчета о времени и происходящих вокруг событиях. Жизнь потеряла всякий смысл. На работу идти не было никаких сил! А они меня тактично не беспокоили. Алексея я тоже видеть не хотела. К нему у меня не осталось никаких чувств, кроме жгучей ненависти. Через какое-то время он первым пришел в себя и начал ухаживать за мной. Но что бы он ни делал, как бы ни старался отвлечь и успокоить меня, ничего кроме потока слез из меня ему выжать не получалось. Я никак не могла простить ему потери ребенка. Наверное, ему было бы легче, если бы я кричала, ругалась, проклинала его, но в этот момент я не думала о нем. Тупое онемение овладело мной, и не было никаких сил ему сопротивляться.

Вывел меня из этого состояния Николай Петрович, главный врач больницы. Он явился к нам домой к концу второй недели.

- Ольга Ивановна, а может быть хватит? – строго и безапелляционно начал он. Вы считаете, что только у вас одной горе? А сколько детей сейчас страдает, а может быть, даже умрут без вашей помощи. Вы забываете о своем долге врача. Чтобы уже завтра я видел вас на рабочем месте.
- Но, Николай Петрович, вы поймите, - взмолилась я.
- Я ничего не хочу слышать! Чтобы завтра вы были на работе. Вы думаете, мне легче было?

Он имел право так разговаривать с мной. Его жена, сын, невестка и внук погибли в одночасье на машине, сорвавшись в пропасть. Он тогда уже на второй день после похорон вышел на работу. И все его коллеги удивлялись его железному характеру.

 И это подействовало. Бледная, худая, осунувшаяся, я на следующий день после его посещения принялась за работу. Ой, как мне было тяжело смотреть на чужих детей, лечить их, жалеть! В каждой девочке я видела свою Ларису.

День ото дня наши отношения с Алексеем становились все хуже. Некоторые семьи, потерявшие ребенка, горе только сплачивает, а нас,  наоборот, разъединило. Я так и не смогла простить Алексею гибель дочери. Дошло до того, что я просто возненавидела его. По любому поводу у нас в доме возникали скандалы, заканчивающиеся моей истерикой.

Это продолжалось несколько месяцев до тех пор, пока однажды Алексей не пришел домой и заявил:

- Мне предложили контракт с поездкой в Уганду на год. Я уже дал согласие. Обещали в течение месяца оформить все документы.
- Ну что же, может быть так и к лучшему, - согласилась я, - поживем врозь год, а там видно будет.  Может быть, успокоимся…  Подзаработаешь денег, и уедем отсюда.   Уж больно тяжело здесь. Все напоминает о  Ларисе.

Через месяц он действительно уехал. И только через три месяца пришло от него первое письмо. Он писал, что хорошо  устроился, работа у него интересная, что ему там нравится. И не словом не поинтересовался о моем здоровье, о моих делах. Я так и не ответила ему на это письмо. Целый год больше писем от него не было. Приехал в отпуск он домой всего на неделю, сказал, что контракт продлили еще на год, а остальной отпуск проведет у матери. Я за этот год успела  отвыкнуть от него, и его известие о продлении контракта  еще на целый год не очень опечалило меня. Мы все больше становился друг для друга чужими.

                Вадим

Я рассчитывал попасть домой к вечеру, но вылететь удалось   только уже в сумерках, поэтому домой вернулся в начале первого ночи.  Я уже представлял, как обрадуется жена моему возращению, и какая будет у нас ночь любви, как в медовый месяц, ведь я так соскучился по ней.

Тихонько открыл дверь квартиры своим ключом, и на цыпочках, чтобы не разбудить жену, зашел в прихожую. Вешая шинель, обратил внимание на незнакомое пальто на вешалке, явно не мое, а   еще сверху  висела шляпа. Чьи они могли быть? – пытался вычислить я. Ни отец, ни тесть таких головных уборов не носят. Да и Виктория предупредила бы меня, что кто-то из них собираются к нам в гости. Это был кто-то чужой. Если это кто-то посторонний, то почему он остался ночевать у них, а не в гостинице?

И тут сразу появилось недоброе предчувствие. Исходя из своей врожденной порядочности, я даже мысли не допускал о возможной измене Виктории. Сразу же начал искать подтверждение этой или иной своей догадки. Зашел на кухню. На столе стояли остатки ужина, накрытого на двоих, и два фужера, а также недопитые бутылки шампанского и коньяка. Оставалась последняя надежда, что этот гость какой-то давний знакомый Виктории, и заехал ее навестить. Она оставила его ночевать, постелив  на диване в гостиной.

Тихо открыл дверь в гостиную. Слабый свет уличных фонарей едва освещал комнату. На диване никого не было. Дверь в смежную комнату, служившую спальней, была зарыта. Сомнений больше не осталось, там были двое.

                Виктория

Звонок Игоря стал для меня полной неожиданностью. Я уже стала его забывать. Он позвонил сказать, что на пару дней приехал в наш  город и хотел бы увидеться. Предложил встретиться где-нибудь в кафе. Я сказала, что подумаю, и попросила перезвонить мне через час. Этот звонок сильно взволновал меня. До этого мне казалось, что я уже полностью выбросила его и из своей жизни и своих мыслей. Но оказалось, что это не так. Услышав знакомый голос, сердце забилось все сильней. Нет,  я просто внушала себе, что забыла его, головой может быть, и пыталась это сделать, но сердцем - никак.

Я металась по квартире, соображая, что надеть, какую сделать прическу, какой сделать макияж, одним словом, в каком виде предстать перед ним. Конечно, хотелось выглядеть на все сто, чтобы он убедился еще раз в том, что он потерял. Когда я заканчивала последние приготовления, мне пришла в голову мысль: а зачем куда-то идти? Вадима нет, можно пригласить его к себе. Ничего страшного, посидим, попьем чаю, поговорим о жизни, вспомним о нашей молодости просто как старые знакомые.

Когда он позвонил во второй раз, я пригласила его к себе и назвала наш адрес. Он сказал, что будет минут через сорок. Этого времени мне хватило, чтобы навести в квартире порядок и приготовить легкий ужин.

Встретила я его в полном параде. За эти годы он немного изменился: пополнел, погрузнел, лицо округлилось. Только глаза и голос остались все те же. Он был в шляпе, дорогом пальто, с дипломатом и неизменным букетом роз, именно таких, какие я люблю: бархатные темно-красные, почти черные. Вручив мне букет, потянулся, чтобы меня поцеловать, я ему подставила щеку.  Он разделся в прихожей, и я его проводила в гостиную, а сама пошла разогревать ужин. Когда я вошла в комнату, на столе уже стояли бутылка дорогого коньяка, бутылка шампанского и коробка шоколадных конфет, одним словом, джентельментский набор.

Мы сели за стол, выпили за встречу. Долго никак не завязывался разговор. Наконец он спросил:

- Ну как ты?
- Как видишь. Замужем. Муж работает в военном НИИ, сейчас в командировке. Я работаю в Финансовом управлении. Недавно получили вот эту квартиру.
- Дети есть?

Я многозначительно посмотрела на него, а он опустил глаза. Потом сказала жестко:

- Тебя интересует не оставила ли я твоего ребенка? Отвечу: нет. Сделала аборт. Больше детей нет.

Потом сменила тон.

- А ты как?
- Работаю экономистом в одной крупной компании. Женат, у нас ребенок.
- И как ваш брак?
- Трудно сказать, есть сложности.
- А именно?
 - После смерти отца Надежда ударилась в религию, буквально не вылезает из церкви, обвешала всю квартиру иконами, молится по утрам и вечерам.
- Ну и что же здесь плохого?
- Ты же знаешь, как я отношусь к религии.
- А напрасно. Ходил бы вместе с женой в церковь, стоял бы на коленях, замаливал бы свои грехи.
- Это, какие же?
- Да мало ли ты девчонкам жизнь испортил?
- Так уж и испортил…
Я решила сменить тему.
- Фотографией по-прежнему занимаешься?
- Последнее время все реже. Надежде не нравится мое занятие.
- Это почему же? Наверное, насмотрелась в твоих альбомах на голых девок, и не хочет, чтобы ты этим занимался.
- Да нет, не поэтому.  После свадьбы я пытался сделать ее классический портрет. Ты же знаешь, как я это делаю. Всегда добиваюсь, чтобы портрет отображал суть человека, его характер. Пленки две извел, все никак не получалось. И вот, казалось бы, нашел. Когда отпечатал, сам ужаснулся. Что-то сатанинское проявилось в ее  облике. Когда она посмотрела сама – порвала портрет и сказала, чтобы никогда больше я ее не фотографировал.
- Вот оно что … процедила я. - И так ты лишился своего любимого хобби.

Чтобы сменить эту неприятную тему разговора, я поднялась, подошла к музыкальному центру, нашла любимую кассету с записями Поля Моруа и включила музыку. Комната наполнилась чарующей мелодией.

Игорь поднялся, подошел ко мне, обнял за плечи и мы стали танцевать. Я вдруг почувствовала себя в объятиях любимого человека. Мне стало так хорошо, что я забыла обо всем. Как в те юные годы мы снова были вместе. Игорь был рядом, он обнимал меня, я чувствовала его запах, слышала его дыхание. Я подняла голову и взглянула ему в глаза.  И он по моему взгляду, как тогда во время фотосессии, понял все.

                Вадим

От ярости у меня потемнело в глазах. Первым желанием у меня было ворваться в комнату и прикончить обоих. Но потом, по железной своей привычке, прежде чем принять решение, мелено сделал десять полных вдохов и медленных выдохов. Это позволило мне немного успокоиться и начать соображать более трезво. Я вышел на кухню, взял чистый фужер и недопитую  бутылку с коньяком, вернулся в гостиную. Сел в кресло, налил себе почти полный фужер, и разом опрокинул его в себя, даже не почувствовав его вкуса. Постепенно сердце перешло в нормальный ритм, и появилась какая-то ясность в голове. Стал анализировать ситуацию, хотя она была банальной до смешного: муж раньше времени вернулся из командировки, и застал жену с любовником.  Да, это смешно, когда тебя это не касается. Сейчас мне, конечно, было не до смеха. Я сидел в кресле и напряженно думал. Коньяк выпил по традиционной мужской логике: без бутылки тут не разобраться. Но коньяк не действовал. Тренированный мозг молодого ученого стал всесторонне оценивать обстановку. Да, измена Виктории была налицо. Но Виктория не из тех женщин, которые могут себе позволить мелкую интрижку, на подобие той, как например, завалиться по пьянке в компании с каким-нибудь мужиком в соседней комнате.  Для этого она слишком себя любит, чтобы опуститься до мелкой интрижки.  Здесь что-то серьезнее. Чтобы привести чужого мужика, и положить с собой в супружескую постель, нужны серьезные причины. И единственной такой причиной могут быть только настоящие чувства. В этом случае простым мордобоем ничего не исправишь. Но, кто это может быть? Из всех знакомых Виктории мужчин ни один не подходил под определение любовника. Она их слишком низко ценила, и ни с одним не стала бы связываться. Значит, это кто-то новый или, может быть, старый. Что завелся новый, как-то не верилось. Но все могло быть. При нынешней моей работе, когда за весь этот год я дома в общей сложности не провел и месяца, могло все произойти. Но как-то в это не верилось. Человек в шляпе. Кто это мог быть? Явно не из наших общих  знакомых. Скорее всего, это человек из ее прошлой жизни. Возможно, это был мужчина, которого она любила, и встречалась с ним до встречи с мной. До свадьбы у нее была своя жизнь, о которой я никогда ее не расспрашивал. Я полагал, что все, что она считала нужным сказать мне о своей жизни до свадьбы.. Это было ее право. Большего требовать от нее я не считал нужным. Конечно, до меня у нее были мужчины. Смешно и наивно в нынешнее время требовать от двадцатитрехлетней женщины невинности. Но кто они были? Как она с ними рассталась? За эти годы, хорошо изучив супругу, я с уверенностью мог сказать, что без серьёзных чувств она  не легла бы в постель с мужчиной. Значит, она любила кого-то раньше. А прошла ли  эта любовь? Не зря же говорят, что первая любовь не ржавеет. За те четыре года, которые мы прожили вместе, она только раз вскользь упомянула имя Игоря, как о ее хорошем знакомом фотохудожнике. И тут же в памяти всплыл один момент. Когда мы только получили эту квартиру и начали обустраиваться, все ее и мои вещи втащили в дом, и стали раскладывать по местам. Связку ее книг я засунул в антресоли, и очень долго никто к ним не прикасался. Когда два года спустя, я что-то искал на антресолях, взгляд мой привлекла эта связка книг. Я решил, что им не место на антресолях, когда есть хороший книжный шкаф в гостиной. Развязывая стопку, обратил внимание на голубой альбом с фотографиями Виктории. Я развернул его, и был крайне удивлен. Фотографии там были чудесные, выполненные настоящим художником,  но, в то же время, настолько откровенные, что их можно было показывать далеко не всем. Очевидно, именно поэтому она не показала их мне. И сейчас, вспоминая про эти фотографии, я, судя по этим снимкам, начинал понимать, что фотограф и его объект съемки не могли не быть в близких отношениях. Значит, скорее всего, это был Игорь, первая, или самая сильная, любовь Виктории. Теперь я уже в этом не сомневался.

Закончив анализ ситуации, перешел к вопросу: что же теперь делать? Если бы это была мелкая интрижка, закончившаяся случайной связью при полном раскаянье супруги, можно было бы ее простить. Все мы не без греха. Но здесь вопрос был куда более серьезнее. Здесь сознательная добровольная измена, основанная на сильных чувствах. В этом случае выход только один: нужно сразу рубить концы. Но как же больно это делать! Неужели Виктории, такой красивой, любимой и всегда желанной больше не будет со мной? Неужели мне придется возвращаться в эту  пустую квартиру, где никто меня уже не будет ждать? В это сразу трудно себе представить и в это поверить. Но, что же делать? Вернуться обратно на полигон, сделав вид, что не обнаружил этой измены? Но это унизительно, и никогда я уже к ней не смогу относиться, как прежде. Если это у нее случилось в первый раз (а может быть, это уже и не первый случай), то где гарантии, что это не будет повторяться снова и снова? Нет, этого я не переживу. Остается только одно – выгнать ее к чертям собачим. Пусть идет к своему Игорю, или к кому угодно. Развод и только развод! Тем более, что детей у нас нет, жилье служебное, так что делить нам нечего. Нас разведут просто по заявлению. А из вещей пусть забирает все, что захочет.

Придя к такому решению, я немного успокоился. За окнами стал пробиваться сумрачный рассвет. Я по-прежнему сидел в кресле, откинув голову на спинку, и невидящим взором смотрел в потолок.

Вдруг дверь спальни, скрипнув, отворилась, и из нее появилась Виктория. На ней был распахнутый халат, надетый прямо на голое тело. В дверях она сразу обернулась и тихо сказала, обращаясь к кому-то там, в спальне:

- Вставай, соня, тебе уже пора. Ты должен уйти, пока соседи еще не поднялись.

В ответ из спальни послышалось какое-то неразборчивое мычание. Она подошла к выключателю и включила свет. И в этот момент она увидела Вадима, сидящего в кресле. От неожиданности она просто остолбенела, застыв на месте с поднятой к выключателю рукой. Полы халата разошлись, еще больше открывая передо в мной все ее прелести.  От этого вида  мне стало еще горше. Ее прекрасное тело, которое,  казалось, принадлежащее только мее, всю ночь было в объятиях другого мужчины. Ярость снова овладела мной, но я силой воли заставил взять себя в руки. Наконец, она смогла вымолвить первые слова.

- Вадим, ты … ты дома?
 В этот момент из спальни донесся какой-то вопрос. В ответ Виктория в сердцах что-то рявкнула типа «Заткнись!»
 
- Ну, зачем же так. Пусть Игорек еще поспит, у него была тяжелая ночь. А ты закрой дверь и запахни халат, присядь, пожалуйста, и мы с тобой немного потолкуем, - нарочито спокойным мягким голосом обратился я к жене.
 
Когда она немного пришла в себя, первый ее вопрос был откуда я знаю Игоря.  Я не стал объяснять ей, как пришел к такому умозаключению.  Она начала пытаться ч, то-то объяснять в свое оправдание, но я перебил ее.

- Оставь, меня не интересуют эти подробности. Я увидел главное. Больше мне ничего объяснять не надо. Я не собираюсь устраивать скандалов, бить морды. Просто я сейчас отправляюсь снова на полигон, вернусь к новому году. И чтобы к этому времени духа твоего здесь больше не было.

Она пыталась как-то меня уговорить, ссылаясь на прежнюю любовь, но я снова перебил ее.

- Дослушай меня до конца. Я так решил. Мы разводимся. На развод я подам сам. Детей у нас нет, жилье служебное, так что делить нам нечего. Нас разведут по общему заявлению.

Она попыталась меня шантажировать, сказав, что не даст мне развода. Но я успокоил ееэ

- Полгода поживем врозь, и разведут по одному моему заявлению. За оставшиеся три недели, пожалуйста, освободи квартиру. Из вещей можешь забирать, все что пожелаешь. Не собираюсь я делить с тобой наволочки, вилки, поварежки. Забирай, хоть все. Родителям можешь назвать любую причину  развода: мои измены, то, что я тебя не устраиваю, что я тебя бил. Мне все равно.

- Но ты об этом еще пожалеешь.
- Может быть, но главное, чтобы всю свою оставшуюся жизнь об этои жалела ты.

С этими словами я поднялся, стоя допил остатки коньяка в фужере, и подошел к двери. Обернулся.

- Ключи от квартиры оставишь у соседей.

                Виктория

Он буквально впился в мои губы своими губами. Я ответила на его поцелуй, потом обхватила его шею руками и буквально всем телом прижалась к нему.

Как дальше все происходило, я уже слабо помню. Мы очутились оба в постели. Игорь обнимал, ласкал меня, был ненасытен и неутомим. Мой Игорь, мой любимый Игорь. Никогда и никого я так не любил, как любила его. И странное дело, в тот момент я даже не подумала, не вспомнила о Вадиме. За всю ночь он так и не дал мне уснуть. Рано утром, разомлевшая, счастливая и довольная я поднялась, накинула прямо на голое тело халатик и вышла из комнаты. Было еще совсем темно, только неяркий сумрачный свет пробивался через окно. Надо было будить Игоря, чтобы он успел уйти, пока еще не встали соседи.

- Вставай, соня, тебе уже пора. Ты должен уйти, пока соседи еще не поднялись, - бросила ему я через плечо.

В ответ из спальни послышалось какое-то неразборчивое мычание.  Я подошла к выключателю, включила свет. В кресле сидел Вадим.

От неожиданности я обмерла, застыв с поднятой рукой к выключателю. Если бы я в тот момент увидела  киллера, или даже самого дьявола, я бы испугалась меньше. И в моей голове лихорадочно роись мысли, и самая главная из них: как он здесь оказался? Ведь он только позавчера уехал,  и вернуться должен был только к новому году. Я едва  сумела выжать из себя первые слова.

- Вадим, ты … ты дома?
- Викочка, что ты там шепчешь? – раздалось из спальни.
- Заткнись!!! – рявкнула я, вложив в этот возглас все нахлынувшие на меня эмоции.

Вадимм стал что-то говорить, но из-за волнения и страха до меня не сразу доходили его слова. Я ожидала чего угодно: скандала, побоев, драки, только не этого спокойно-издевательского голоса, который не предвещал ничего хорошего.  Потом постаралась взять себя в руки.

- Откуда ты знаешь Игоря?
- Это неважно. Вычислил. Главное другое.

Я попыталась хоть как-то оправдаться, что-то объяснить Вадиму.

- Постой, я тебе сейчас все объясню. До тебя я любила Игоря, он был моим первым мужчиной…

Он слушать меня не стал, сказал что воочию убедился в моей измене. Скандала устраивать он не собирался, а просто выгоняет меня. До его возвращения перед новым годом я буду должна освободить квартиру.

- Но, Вадим, мы же…,- попыталась я уговорить его, но он не дал мне досказать. До меня стало доходить, что сейчас наша с ним семейная жизнь рухнет окончательно. Все, что мы создавали эти годы полетит в тартарары.

И впервые за все время нашего разговора прозвучало слово: «Развод». Он сказал, что сам подаст на развод, что нас разведут просто по заявлению. Имущество делить он не собирается, квартира казенная, а из вещей я могу забирать что  угодно.

- А если я не дам тебе развода? – пыталась я цепляться за соломинку.

Он поставил меня в известность, что через полгода, если мы будем жить врозь, достаточно будет для развода только его одного заявления А причину развода для родителей я могу придумать любую, даже обвинив его во всех грехах.

- Какой ты благородный… Сам в командировках, небось, трепался, как хотел, - говорила я уже в запальчивости, хотя и сама в это не верила, хорошо зная Вадима.
- Считай, как хочешь, если тебе от этого легче.
- Но ты об этом еще пожалеешь, - со злостью выпалила я.
- Может быть, но главное, чтобы всю свою оставшуюся жизнь об этом жалела ты.

С этими словами Вадим поднялся, стоя допил остатки коньяка в фужере, и подошел к двери. Обернулся.

- Ключи от квартиры оставишь у соседей.

И вышел из комнаты. Как только закрылась за ним  дверь, из спальни выглянул Игорь. Он был уже одет, и выглядел испуганным и бледным. И что-то жалкое было в его облике.

- Ушел? Ну, слава Богу, обошлось…
- Обошлось. Для тебя это, может быть и обошлось, а  для меня...

Комок подкатил у меня к горлу, и я разревелась, дав полную волю слезам. Я впервые взглянула на Игоря другими глазами. Передо мной стоял испуганный, жалкий любовник. Я едва расслышала сквозь рыдания  его лепет.

- Это может быть и к лучшему. Теперь мы чаще сможем встречаться. Я постараюсь подготовить Надежду к тому, что нам придется с ней расстаться. Но пока сделать это я не могу, у нас больной ребенок. Это как-то будет не по-человечески.
- А влезть в постель к чужой жене  -  это по-человечески?
- Ну что ты, Викочка, мы же с тобой давно любим друг друга…
- Уйди с моих глаз, видеть тебя больше не хочу!

Когда за ним закрылась дверь, я еще долго сидела в оцепенении. До меня только сейчас начала доходить вся глубина случившегося. Как я могла поддаться  этому искушению? Я, взрослая женщина, повела себя, как влюбленная девчонка, только увидев предмет своих мечтаний. И сразу бросилась к нему в постель. Что это было, наваждение или любовь? Да, я когда-то любила Игоря, пожалуй, и люблю его сейчас, но все-таки не до такой степени, чтобы в одночасье разрушить свою жизнь. И что теперь? Вадима я знаю, он от своего слова не отступится. Значит, развод… И снова одиночество. Кому я теперь буду нужна? Только-только появилась надежда, что я смогу забеременеть, и мы сможем создать нормальную семью. А что теперь? Надеяться на то, что Игорь разведется и женится на мне?  Это пустые мечты. Да и не хочу я теперь его даже видеть. Как он себя повел, как трус. Слизняк!

                Вадим

Как я вышел из дома, как сел в автобус и доехал до вокзала, как взял билет, я не помнил, все делалось на автомате. Осознал обстановку вокруг только тогда, когда оказался на перроне в ожидании подачи поезда на посадку. В этот купейный вагон пассажиров садилось мало. Пока в   купе я был один. Пользуясь отсутствием попутчиков, быстро переоделся в спортивный костюм, застелил постель на второй полке и забрался наверх. Заранее приготовив билет, сунул его под подушку. Сейчас мне не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать, поэтому я отвернулся лицом к стенке, и оставался в такой позе даже тогда, когда проводник зашел в купе, и стал проверять билеты. Просто, не оборачиваясь, достал билет из-под подушки, и не глядя, отдал его проводнику.

Поезд шел уже пару часов, а я, не меняя позы, лежал, уткнувшись лицом в подушку, занятый своими мыслями. А мысли были совсем не веселые. Я вновь и вновь анализировал всю свою жизнь с Викторией. Когда и как мы встретились впервые? – вспоминал я.

Первая наша встреча была случайной и смешной. В тот день я был приглашен на празднование удачной защиты диссертации своего друга и коллеги Виктора Козлова. Отметить это событие мы решили всем отделом в доме Виктора. Компания собралась человек пятнадцать. Большинство офицеров были со своими женами и подругами, только я был один. Женатые друзья усиленно искали мне невесту, но я пока предпочитал оставаться холостяком.

Компания была дружной и веселой. В основном, это были молодые офицеры в возрасте до тридцати пяти лет, научные работники, адъюнкты и уже кандидаты военных и технических наук. Они прекрасно знали друг друга в этой компании, и чувствовали себя в ней свободно и расковано. Собирались мы часто по  разным поводам, и умели хорошо проводить время,  не злоупотребляя алкогольными напитками. Нам доставляло большее удовольствие от общения друг с другом, и веселое препровождение времени. А веселиться мы умели. В этой компании были ребята, прекрасно играющие на гитарах и фано, были у нас и хорошие голоса. Но больше всего мы любили игры, веселые и интеллектуальные. А в этот вечер мы решили играть в фанты. Для этого хозяин дома принес два листа цветной бумаги, разрезал их на несколько листочков. Розовые листочки раздал мужчинам, а голубые - дамам. Каждого из них попросил написать задание на фант, женщинам для мужчин, мужчинам – для женщин. Каждый в меру своей фантазии изощрялся, выдумывая необычные и смешные задания. После листочки свернули в трубочки и бросили в две фуражки. Проигравший вытаскивал бумажку, разворачивал ее, и вслух зачитывал задание, а потом под общий смех выполнял его. Кто-то лазил под стол и оттуда кричал по-петушиному, кто-то исполнял какой-то замысловатый танец. Одному досталось задание выпить шампанское из туфельки Золушки. Ею оказалась хрустальная туфелька, стоящая на серванте хозяев. А вот  мне досталось задание необычное. На голубом листочке   красивым дамским почерком было написано: «Выйти на улицу, и первой встречной женщине подарить апельсин и поцеловать ей руку». Вместо последних трех слов раньше было написано «признаться ей в любви», а потом зачеркнуто. Видимо, хозяйка этих строк решила пожалеть проигравшего.

- Ну, ребята, это несерьезно. Меня могут посчитать маньяком или чокнутым. Еще примут это, как сексуальное домогательство, - взмолился я.
- Давай, давай, топай. А мне, майору, кандидату военных наук, что  легче было лезть под стол и там кукарекать? – увещевал меня кто-то из компании.

Делать было нечего, пришлось взять апельсин и отправиться выполнять задание. Молил бога, чтобы попалась понимающая женщина. Вышел на улицу, огляделся вокруг. Посмотрел вверх. Вся наша компания высыпала на лоджию второго этажа смотреть, как я буду выполнять задание. Прохожих на улице было мало, пока навстречу попадались только одни мужчины. И вот при слабом свете уличных фонарей увидел идущую навстречу девушку. На ней было модное пальто, и красивую головку украшала шляпа. Сам я, как  был без головного убора, в расстегнутом кителе, пошел ей навстречу, повторяя про себя, приготовленные слова. Остановился перед ней. Она удивленно посмотрела на меня.

- Девушка, ради Бога, помогите мне. Выручите меня.  Посмотрите налево, там на втором этаже на лоджии за нами наблюдает целая компания. Мы играли в фанты. Мне досталось выйти на улицу и первой встречной подарить апельсин и поцеловать ей руку. Пожалуйста, подыграйте мне, - проговорил я это тихо, чтобы не могли меня услышать на втором этаже.

Старался говорить, как можно искреннее, и просил так убедительно, что ей стало меня жалко. И она приняла правила игры. Выпрямившись гордо с королевским видом, сказала громко, чтобы могли ее расслышать на лоджии:

- Преклоните колено, рыцарь мой, перед вашей королевой. Я  принимаю ваш дар, и милостиво разрешаю поцеловать мне руку.

Я стал на одно колено, вручил ей апельсин. Она протянула руку мне для поцелуя. Целуя руку, я произнес уже громко:

- Благодарю вас, моя королева, за оказанную честь. До гроба ваш рыцарь.

На втором этаже вся компания дружно зааплодировала.
А  я потом уже тихо добавил:

- Спасибо, милая девушка, вы меня так выручили.
- Ладно, уж. Идите, веселитесь. И вам спасибо за апельсин.

  Я вернулся в свою компанию. Все были явно удивлены. Никто не ожидал, что так развернутся события. Дамы приставали ко мне с вопросом: «Что ты ей перед этим сказал?» А  я только отмалчивался или пожимал плечами. Тогда я еще не знал, что первый раз встретил свою будущую жену.

Второй раз встреча произошла на новогоднем балу в академии.  Как ей удалось достать пригласительный билет на этот бал, для меня так и осталось загадкой.


Новогодний бал был в разгаре. Вокруг елки молодые офицеры, и не совсем уже молодые, танцевали и веселились, словно дети. Временами танцы прерывались конкурсами и играми под руководством Деда Мороза. На этот раз был объявлен конкурс «Танец на газете» с призом бутылки шампанского. Я хорошо знал условия этого конкурса. Здесь главное - подобрать себе партнершу, как можно легче и изящней. Для участия в этом конкурсе набралось пар пятнадцать. Среди них были и молодые капитаны со своими стройными женами, и пожилые подполковники с женами, превышающими габариты своих мужей.  Дед Мороз со своими помощниками Лисой Алисой и Котом Базилио вручили каждой паре по половинке газеты «Красная звезда» и напомнили условия конкурса. Танцевать каждая пара должна строго на площади, ограниченной листом газеты. При выходе за границы бумаги пара дисквалифицируется, и отстраняется от дальнейшего участия. Шампанское получит последняя пара, окончившая танец, не сойдя с газеты.

Я долго искал глазами партнершу для этого конкурса. Наконец, взгляд его остановился на Черном лебеде. Эта дама была в черной балетной пачке, черных колготках и черной шляпе с вуалью, и выглядела настоящей балериной. Я подошел к ней и пригласил участвовать в конкурсе. Она согласилась, и мы присоединились к участникам одни из самых последних. Расстелили на паркете свою половинку газеты, сняли обувь и заняли готовность. Заиграл оркестр медленный танец. Пары топтались на своих газетах, изображая танец. Прозвучала команда «Стоп!». Оркестр умолк. Дальше Дед Мороз объявил: «Сложили газету пополам. Стали на нее. Продолжайте танцевать» Оркестр заиграл снова, и пары продолжили танец. Места им теперь стало вдвое меньше. Сам Дед Мороз и его помощники ходили между парами и внимательно следили, чтобы выполнялись условия конкурса. Затем последовала снова команда: «Стоп!» и все повторилось. Места для танца стало еще меньше. Теперь на газете едва помещались четыре ступни. Уже появились первые отстраненные. Первым сошел с дистанции толстый подполковник со своей не менее толстой женой. Конкурс продолжался. На следующем этапе партнершам пришлось стать на ноги партнерам, потому, что места на газете уже для двоих не хватало.  Моя партнерша была легенькой, почти невесомой. Я внимательней посмотрел на нее. Теперь она была уже совсем близко, практически я держал ее в своих объятиях. От нее приятно пахло какими-то дорогими духами. Мне показалось, что я ее уже где-то раньше видел.

Очередная команда заставила участников сложить газету еще раз. Теперь участников осталось всего три пары, остальные сошли с дистанции. На газете осталось место  только для одной ступни. Тогда я взял партнершу на руки, стал на газету правой ногой, а левую поднял и согнул в колене. В такой позе мы приготовились к последнему этапу. Их примеру последовали две остальные пары, но при первых звуках оркестра один партнер с крупной дамой потерял равновесие и ступил мимо газеты. Они тут же были дисквалифицированы. Оставались на паркете последние две пары. Высокий майор держал легко на руках свою худощавую даму с явным намереньем идти до конца. Но в самый последний момент он оступился, пяткой коснулся паркета, и тут же был дисквалифицирован. Под аплодисменты зрителей и туш оркестра мне с моей партнершей вручили бутылку шампанского. Пока я провожал свою даму на место, меня мучили два вопроса: что делать теперь с этой бутылкой, и где же, все-таки, я ее раньше видел?

Она сама потянула меня к столику буфета, где стояли чистые стаканы и лежали бутерброды. Пока я откупоривал бутылку, она вдруг лукаво спросила:

- А у вас больше не найдется с собой апельсина для вашей королевы? К шампанскому он бы сейчас пригодился.

И тут я мгновенно вспомнил девушку на улице, которой целовал руку на глазах у всей компании.

Так мы познакомились. Черным лебедем оказалась Виктория. Мне она понравилась сразу. Можно было сказать, что влюбился я в нее с первого взгляда. Мне в ней нравилось все: прекрасная внешность, умение вести себя в любой компании, интеллигентность и какая-то подкупающая душевность.

Мы стали встречаться, и уже  через две недели она осталась у меня ночевать. Мы провели сказочную ночь, после чего я сразу сделал ей предложение. Виктория не сразу дала ответ, обещала подумать. Я понимал, что для этого у нее были какие-то другие причины. Наши отношения не давали повода сомневаться любят ли мы друг друга. Дело было не в этом. Что-то, возможно, из ее прошлой жизни не давало ей сразу дать положительный ответ. Была какая-то тайна, пока неизвестная  мне.

Теперь мы уже каждую ночь проводили вместе. Меня удивляло то, что она совсем не заботится о предохранении. Когда я осторожно завел об этом разговор, она только махнула рукой, мол, не беспокойся. У ее матери есть хороший врач гинеколог, он снабжает их надежными заграничными таблетками, которые дают почти стопроцентную гарантию. Ее ответ вполне удовлетворил меня, и мы до поры до времени к этому вопросу больше не возвращались.

Потом Виктория внезапно на неделю, не сказав мне ни слова, исчезла из Москвы. На мои  вопросы, куда она ездила, отвечала уклончиво, но сразу после этого дала согласие выйти за меня замуж.

Получилось удачно. Буквально только накануне нашей свадьбы мне академия выделила  однокомнатную квартиру. Свадьбу гуляли в наешей новой, почти еще пустой квартире.

Два года мы жили, душа в душу, любя и любуясь друг другом. Родители  с каждой стороны все чаще стали нас беспокоить, заводя разговоры о желании понянчить внуков.

Состоялся у нас с Викторией разговор на эту тему снова. Я попросил ее прекратить принимать таблетки, мол, пора и нам самим задуматься о ребенке. Виктория пообещала. Шли месяцы, а результата не было. У меня возникли  подозрение, что принимать таблетки она не прекратила. Тогда я в отсутствии жены перерыл весь дом, но никаких таблеток так и не нашел. То ли они уже закончились, то ли их не было вовсе. Последнее было более вероятным. Снова пришлось возвращаться к этому неприятному разговору. Едва удалось уговорить Викторию обратиться в женскую консультацию. Та с большой неохотой согласилась. Ей назначили обследование. Длилось это обследование почти полгода. Потребовалось пройти обследование и мне. У меня оказалось все нормально. Я подозревал, что длительное употребление заграничных таблеток привело к такому результату, я ведь не знал, что после аборта ее уже предупредили, что детей, возможно, у нее больше не будет. Я об этом узнает только значительно позже. 

Теперь это, казалось, было в какой-то далекой, прошлой жизни. А сейчас я был в вагоне, в купе на второй полке, лежа лицом к стенке. Длительная и напряженная работа мозга утомила меня, и стало неудобно все время лежать в одной и той же позе. Я повернул голову, снова закрыл глаза, и сам не заметил, как уснул.

Я проснулся от прикосновения ко лбу чьей-то руки, открыл глаза. Передо мной в проходе стояла женщина. Что-то было в ней до боли знакомое, но что именно, после сна я никак сообразить не мог. Поднялся, сел, разглядывая незнакомку.

- Простите, пожалуйста, я разбудила вас. Я увидела на лбу у вас характерный шрам и не удержалась. Это чисто профессиональное. Еще раз простите.

Если ее облик просто будил в мне какие-то далекие воспоминания, то голос ее, словно молния, сразу осветил в моем мозгу картины прошлого.

- Ольга? – хриплым от волнения голосом прошептал я.

Она удивленно вскинула на меня глаза, и, близоруко прищурюсь, стала всматриваться в мое лицо. Конечно, трудно было узнать в этом тридцатидвухлетнем мужчине того юного курсанта, с кем она встретилась тогда в деревне. Но что-то дрогнуло в ее груди, и сердце первым подсказало ей ответ. Она узнала меня.

- Вадим? Ты? Простите, вы?

Я пулей слетел со второй полки и схватил ее за руки.

- Аленка, неужели это ты?
- Вспомнил. Вспомнил и имя. После тебя меня больше никто так не называл.
- Милая моя, ты с тех пор почти не изменилась.
- Да брось ты, вон, сколько морщин уже появилось.
- А ты-то, ты! Каким солидным стал. Разве теперь узнаешь в тебе того  курсантика в старом х\б. Вот только по шраму и узнала тебя. Это же моя работа?
Аленушка, а ты как? Замужем, дети есть?
- Даже не знаю, как ответить. Замужем  я, и не замужем. Официально замужем, а фактически не вдова ни разведенка.
- Это как?
- После смерти дочери муж уехал в Африку, и уже два года глаз не кажет.
- Прости, что затронул больную тему.
- Ничего, я уже свыклась с этим.

Мы присели на свободную нижнюю полку, и Ольга подробно  рассказала о своей жизни.

- Что я все о себе, о себе. А ты-то как? Женат? – вдруг опомнилась она.
- Еще пока.
- Не поняла, что значит, пока?

Я рассказал Ольге об измене Виктории. Она внимательно слушала меня, а затем после долгого молчания проговорила:
- Не спеши рубить концы. Может, все еще образуется. Ну, был порыв, было увлечение.  Бывает так, тем более что тебя месяцами нет дома. Сорвалась баба. Возможно, она уже сама об этом жалеет. Все-таки была семья. Ведь вы же любили друг друга.

- Понимаешь, Аленка, дело здесь не такое простое. Это не мимолетное увлечение, как ты говоришь, порыв. Нет, здесь глубже, здесь любовь, возможно, ее первая любовь. А такое не забывается. И нет никакой гарантии, что после такого срыва не последует следующий. И для  меня еще долго оставалось тайной, куда она исчезла на неделю перед тем, как согласиться выйти за меня замуж. Скорее всего, она ездила к этому Игорю выяснять отношения.

- А она красивая? – вдруг неожиданно спросила Ольга.
- Красивая …, - задумчиво помолчав, ответил я. Да, кстати, хорошо, хоть напомнила. Я не успел выбросить ее фото из бумажника.

Я достал бумажник и вынул из него фото жены, теперь уже, скорее всего бывшей. Хотел порвать, но Ольга буквально выхватила ее у меня из рук, внимательно рассмотрела.

- Да, красивая, прямо фотомодель.
- Вот именно. У нее есть целый альбом, где она почти голая позирует перед фотоаппаратом. От меня она прятала этот альбом. А снимал ее все тот же Игорь, фотохудожник. Видимо, у них тогда это все и началось.  Здесь выход один, надо рвать сразу. Детей у нас нет. Как она не вертела, как не скрывала, а, скорее всего, после аборта она рожать вообще не сможет.
- Ну, смотри сам, Вадим, взвесь хорошо. Семь раз отмерь – один раз отрежь.
- Да вот меряю так, что голова идет кругом.

Так мы за разговорами просидели до полуночи. Ольга легла спать, ей нужно было рано утром выходить, а я, забравшись на свою вторую полку, еще долго не мог уснуть, переваривал события последних суток. Уснул только перед самым утром, да так крепко, что не слышал, как Ольга встала и начала собираться. Проснулся от звука открываемой двери. В дверях стояла Ольга уже с чемоданом в руке. Я тут же вскочил.

- Давай  я тебя провожу.
- Не надо, я сама. Отдыхай. - Она нежно провела рукой по моей щеке и добавила, - хороший ты мужик, жаль, что ты не мне достался…

И вышла из купе.

                Ольга

Так прошло несколько лет. Отпуск у меня в этом году получился только в декабре. Я его решила провести у родителей. Как-то так получалось, что последние два года я их не навещала. Нужно было порадовать стариков, да и самой отдохнуть у родного очага. Билеты на поезд приобрела заранее, так что без всяких лишних хлопот отправилась в путь. Как правило, в начале декабря пассажиров в поездах бывает мало, их поток увеличивается только в конце месяца перед новым годом. И в этот раз я зашла в полупустой вагон, и заняла свое место в купе на нижней полке. Там на верхней полке уже лежал какой-то мужчина. Он даже не повернулся при моем появлении, продолжая лежать, отвернувшись к стене. Такое странное его поведение несколько удивило меня. Потом я решила не обращать не него внимания, и стала устраиваться. Поезд тронулся, через некоторое время вошел проводник собирать билеты. Сосед мой по купе даже не повернулся при его появлении, а только достал свой билет из-под подушки и подал проводнику. Это уже было совеем странно. До этого мне казалось, что такой необщительный сосед  был пьян или спал, а так, оказывается, ему просто не хотелось ни с кем общаться.

Вскоре проводник принес чай. Обратился к лежащему.

- Вам чай принести?
- Спасибо, не надо, - буркнул тот в ответ.

Проводник ушел. я достала из сумки, приготовленные на ужин продукты, и хорошо поела. Теперь можно было приняться за любимую книгу. Времени для этого теперь у было было достаточно, как ни ка отпуск уже начался. Я забралась с ногами на постель, усела поудобнее, включила настенную лампу, и стала с увлечением читать. И даже не заметила, как спящий на верхней полке пассажир повернулся уже лицом к проходу. Теперь он уже точно спал.

Часа через два я почувствовала, что вся спина от долгого сидения затекла, и сильно захотелось курить. Я поднялась, достала из висящей у выхода сумки сигареты и зажигалку, и хотела уже выйти в коридор. В этот момент взгляд мой упал на лицо спящего пассажира. Над правой бровью   заметила шрам и ряд едва заметных точек. Несомненно, это были следы от швов. Когда-то эту рану зашивали. Сама не зная почему, я легонько провела пальцем по следу от шрама. От этого прикосновения пассажир вздрогнул и проснулся.

                Вадим

Когда поезд снова тронулся, мысль словно обожгла меня. Какой же я дурак, - корил я себя, - я опять  ни адреса,  ни телефона ее не взял, и даже не спросил   ее фамилию. А с другой стороны, - успокаивал себя, - зачем мне это? Она замужем,  и разводиться пока не собирается, я тоже  еще не разведен. Что у нас общего, кроме воспоминаний юности? И, несмотря на эти доводы, которые я придумывал для себя, тоскливое чувство не покидало меня. Для меня эта женщина была не просто старой знакомой, с ней у меня было связано нечто большее. Может быть, это была ностальгия по ушедшей юности  или несостоявшейся любви.

Эти мысли не давали мне покоя всю дорогу до самого полигона, и в номере гостиницы, где я сейчас проживал один. Мой сосед выехал, а нового еще не поселили. Я целыми днями валялся одетым на кровати. Шла глубокая мыслительная работа. Наконец, я пришел к определенному решению: в моей дальнейшей жизни нужна мне только одна женщина – Ольга. Когда решение было принято, начал созревать план конкретных действий. Первое – нужно разыскать Ольгу. Второе – уговорить ее выйти за меня замуж. Но для этого нужно, как минимум, самому развестись с Викторией. Планы хорошо составлять, но трудно их исполнять. Самым трудным делом, оказалось, выполнить первое. Как найти женщину, если знаешь о ней только ее имя и то, что в таком-то году она окончила какой-то медицинский институт? Правда, еще было известно, что в таком-то году она работала в студенческом отряде в деревне Сосновка.

Вот с последнего я и решил начать. Время для этого у меня было. Здесь, на полигоне делать мне было нечего, работ никаких до нового года не велось. Никому мое присутствие здесь не было нужно. Поэтому я в отделе кадров договорился, что дату убытия я поставлю потом самостоятельно.  Подпись и печать были уже в наличии. Теперь, воспользовавшись свободным временем, отправился в Сосновку. Я надеялся у Маши-фельдшерицы хоть что-нибудь узнать об Ольге. Но вместо медпункта в деревне уже стояла двухэтажная больница. О Маше никто ничего не знал. В клубе тоже не могли припомнить, из какого именно института приезжал в том году студенческий отряд. Оставалась надежда, что в архивах бухгалтерии совхоза сохранились платежные документы по оплате работ студентов. Но, увы, и здесь меня ждал облом. Старый бухгалтер с большой неохотой согласился поднять старые документы.  Решение вопроса ускорила бутылка молдавского коньяка «Белый аист». Из всех документов нашелся только расходный ордер, выписанный на старшего отряда на такую-то сумму. Больше никаких сведений узнать в деревне мне не удалось.

Я вернулся домой за пять дней до нового года. Ольги в квартире не было, квартиру она оставила.  Я рассчитывал, что застану совсем пустую квартиру, но, кроме ее вещей, все было на месте.

Неизвестно по каким признакам теща Таисия Викторовна узнала о моем возвращении, и буквально на следующий день появилась в нашей квартире. Она долго и нудно пыталась уговорить меня изменить мое решение. Я слушал ее молча. Она расписывала, как страдает бедная девочка, как жалеет о случившемся, как она любит меня, заверяет, что это больше никогда не повторится. И все это было, мол, совершенно случайно. Просто на нее нашло какое-то затмение.

Тогда я молча поднялся, взял табуретку и полез на антресоли. Оттуда достал альбом с фотографиями Ольги. Видимо Ольга, собирая свои вещи, просто забыла о нем.

- А это, вы говорите, случайно? – и подал женщине альбом. - Кстати, это работа Игоря. Вы об этом знали?

По лицу ее я видел, что этот альбом она видит впервые. И по мере того, как она листала альбом, лицо и шея ее багровели. Этот альбом убедил ее гораздо больше, чем любые мои слова.

- Ответьте мне на пару вопросов. Только, пожалуйста, честно. Перед тем, как дать  мне согласие выйти замуж, она ездила к Игорю?
- Да, чтобы порвать с ним окончательно.
- И сделать аборт, потому что он не захотел жениться?
- Откуда вы знаете?
- Я просто догадался. И после аборта она больше не сможет иметь детей. Это же вы настояли, чтобы она сделала аборт?

Таисия Викторовна низко опустила голову. я жестко продолжил:

- Я своего решения не изменю. Больше разговоров на эту тему не будет!
- Ты потом горько пожалеешь об этом. Такой жены тебе больше не найти.
 
 И она ушла.

                Виктория

Я задала себе вопрос: любила ли я Вадима? Да, любила, но как-то по-своему, не так, как Игоря. Вначале я действительно влюбилась в него, но потом за четыре года совместной жизни он стал  для меня жизненной необходимостью, как становятся  квартира, мебель, семейный уют. Но последний год из-за его частых и продолжительных командировок я стала отвыкать от него. И когда он появлялся дома, я ловила себя на мысли, что мне хочется, чтобы он скорее уехал снова. Мне было лучше без него. Но сейчас, когда развод предстал жестокой реальностью, я поняла, как мне дорог Вадим.

А может быть можно еще все исправить? Попросить прощения у Вадима, обещать, что больше это никогда не повториться? Нет, ничего не получится. Зная характер Вадима, уверена, что простить эту измену он не сможет. Значит нужно собирать вещи и отправляться к маме. А сколько упреков я там выслушаю от  нее и от отца!

И я снова залилась слезами. Я проклинала себя, Игоря и все на свете. Вот она цена легкомыслия…

Что я выслушала дома, даже вспоминать не хочется. К моменту возвращения Вадима из командировки я послала к нему маму в слабой надежде, что ей удастся уговорить его помириться со мной. Но она вернулась расстроенная, швырнув мне в лицо альбом с моими фотографиями работы Игоря.

Я получила уведомление из ЗАГСа о предстоящем вынесении решения о разводе с Вадимом. К этому мероприятию я готовилась тщательно. Целый день вместе с мамой мы решали, в чем я пойду.  Остановились на брючном костюме абрикосового цвета, который прекрасно мне шел и подчеркивал все достоинства моей фигуры. Макияжем и прической занялась я особо.  Во что бы то ни стало, я должна была показать Вадиму ЧТО он теряет.

К моему великому разочарованию, Вадим практически даже не взглянул на меня. Вся процедура заняла несколько минут, и мы вышли из здания ЗАГСа совершенно чужими людьми. И что теперь?...

                Вадим

И после нового года я терзался мыслями, как разыскать Ольгу. Можно было, конечно, обратиться в ближайшие к Сосновке медицинские институты. Но что я мог у них узнать?  Ведь кроме ее имени, я не знал ни ее фамилию, ни группу, в которой она училась. Да и фамилию она, наверняка, сменила, выйдя замуж. Знать хотя бы город, в котором она работала и жила с мужем.  По сводкам милицейским можно было бы установить, с кем произошел несчастный случай с такой страшной гибелью ребенка. Но и этого я не знал. А по маршруту от Москвы до его полигона столько городов, всех их не объедешь.

Но тут мне помог случай. Его Величество Случай. Не зря говорят, кто ищет, тот всегда найдет.

На День Советской армии меня пригласил в гости друг и коллега Егор. Они с Варей праздновали в этот день пятую годовщину совместной жизни, так называемую деревянную свадьбу. Отметить это событие они решили скромно, пригласив двух-трех самых близких друзей.

В качестве подарка я выбрал большой набор деревянных хохломских изделий. Набор был выполнен в декоративном подарочном стиле. Там были и ковш в виде утки, и большие кружки, и блюда, и разделочная доска. Все смотрелось очень нарядно.

Хозяева тоже хорошо постарались. Стол ломился от выпивки и закуски. Напрасно они поскромничали, пригласив всего несколько друзей, за стол можно было усадить еще человек десять. Всем бы хватило и выпивки и закусок.

Когда гости вышли из-за стола немного передохнуть, Егор стал показывать им семейный альбом с фотографиями их свадьбы. Как это часто бывает, в альбоме хранилось еще целая куча ненаклеенных  фотографий.  Одна из таких фотографий выпала из альбома и упала на пол. Я ее поднял, и хотел отложить, так как она не имела отношение к свадьбе. На ней было изображена группа смеющихся молодых девушек, стоявших обнимку у какого-то здания. Я вяло скользнул взглядом по их лицам, и словно почувствовал удар электрическим током. С фотографии в группе девушек на меня смотрела Ольга. Сомнений быть не могло. Это была та самая Ольга, которую я уже несколько месяцев ищу безрезультатно.

Я подозвал к себе хозяйку.
- Варя, кто это? – я указал на лицо девушки с фотографии.
- А, это Ольга Семенова. Мы учились с ней в одной группе.
- Слушай, а в таком-то году вы со студенческим отрядом работали в деревне Сосновка?
- Как же, прекрасно помню. Еще там рядом работали курсанты какого-то военного училища. У них там была еще какая-то драка с местными. Ольга кому-то помощь оказывала, ему голову разбили. Она тогда так втюрилась в того пострадавшего. А он уехал, даже не простившись. А она, дуреха, так потом страдала.
- А ты не знаешь о дальнейшей ее судьбе?
- Точно не помню, по-моему, она потом вышла замуж на последнем курсе. Да, да, кажется, за аспиранта. Был такой Карпенко.

Я был вне себя от радости. Теперь у меня появилась надежда, появились ниточки, которые могут привести меня к Ольге. Варя назвала название медицинского института, девичью фамилию Ольги и фамилию ее мужа. Остальное уже было дело техники.

В институте мне выдали справку, о том, что выпускница Семенова Ольга Ивановна, по мужу Карпенко, вместе с супругом получила назначение в город Н.  В райздравотделе города Н. я узнал о месте работы врача-педиатра Карпенко Ольги Ивановны, и ее домашний адрес.

Итак, первая часть моего плана была выполнена: я нашел Ольгу в этом огромном мире. Теперь спокойно можно было приступать к следующему пункту плана. Нужно было получить вначале развод, а только  потом являться к Ольге. Ах, как не  хотелось заниматься таким неприятным делом, как расторжение брака! Меня всегда занимал вопрос, почему оформление брака делается так весело и торжественно, а расторжение так унизительно и неприятно.

За помощью в этом неприятном деле я обратился в адвокатскую  контору. Юркий черноглазый еврейчик, выслушав меня внимательно, пообещал сделать за довольно умеренную плату все в лучшем виде. При этом он задал всего два вопроса. Первый: сколько времени мы уже не живем вместе? Я ответил, что после измены Виктории в декабре и вот до начала сентября, мы живем врозь. Второй вопрос: есть ли у нас общие счета, и, если есть, то как мы собираются их делить? Вадим ответил, что в банках никаких счетов у нас нет. Все денежное довольствие ежемесячно я приносил домой для расходов на семью. Деньги, которые зарабатывала Виктория, в основном, тратила на свои нужды. Остальное адвокат взял на себя. Я спросил, можно ли сделать так, чтобы вообще не ходить в ЗАГС,   а отдать паспорт, и чтобы мне поставили в нем отметку о расторжении брака. Адвокат ответил, что все-таки придется мне лично присутствовать на этом акте гражданского состояния.

В средине сентября мы с Викторией получили одновременно повестки из ЗАГСа о том, что наше заявление будет рассматриваться такого-то числа. Я прибыл в ЗАГС к установленному времени. В военной форме я решил не появляться, надел свой повседневный гражданский серый костюм. С небольшим опозданием появилась Виктория. На ней был сногсшибательный костюм, шикарная прическа и очень умело подобранный макияж. Весь ее вид говорил: посмотри, мол, что ты теряешь.

Весь процесс занял не более пятнадцати минут, и мы вышли из ЗАГСа теперь уже официально чужими друг другу людьми.

Теперь все препятствия были сняты, можно было отправляться к Ольге. Но я почему-то медлил, оттягивая эту встречу. То ли мной овладевала робость, существование которой я раньше за собой не замечал,   то ли не был еще готов морально сделать этот решительный шаг. А больше всего на свете, боялся получить отказ. Меня терзали сомнения. Нет, не в собственных чувствах, в этом я нисколько не сомневался. Для себя я решил окончательно, что нужна мне только Ольга. Без нее, мне казалось, вся дальнейшая моя жизнь не будет иметь никакого смысла. Я боялся, что Ольга могла помириться с мужем, и тогда все полетит прахом. Надежду  на то, что все завершится успешно, давали слава Вари, о том, что тогда после моего внезапного отъезда Ольга долго  страдала из-за потерянной любви. Но это была слабая надежда, ведь прошло уже столько лет. А вот последние слова Ольги при выходе из вагона: «хороший ты мужик, жаль, что не мне достался», говорили о многом. Но и они могли быть только словами.

И, наконец, я все-таки решился. Отпуск у меня в этом году пришелся на конец сентября – октябрь. Как и десять лет назад стояла чудная пора золотой осени. Золотые листья кленов укрывали землю, дворники не успевали их убирать.  Багрянцем горели листья рябин на улицах города Н., по которым сейчас я метался  в поисках цветочных магазинов. Я искал букет хризантем, и обязательно, белых. Но попадались только желтые. Кто-то из покупателей в магазине дал мне адрес хозяйки, у которой росли белые цветы.  Я не пожалел никаких денег, расплачиваясь со старушкой, нарвавшей мне огромный букет белых, как снег, цветов. Старушка, прощаясь, крикнула мне во след:

- Сынок, пусть он тебе принесет удачу!

И вот заветный дом, лестница на третий этаж, квартира № 37, кнопка звонка, звонок. За дверью шаги. Сердце готово выскочить из груди. Звук открываемого замка. Тихо открывается дверь. В дверях Ольга.  Я стою перед ней с огромным букетом белых хризантем.  Ее глаза радостно вспыхивают.

- Наконец-то. А то мне уже казалось, что ты меня никогда уже и не найдешь.