Сестра Ольга. Часть II. Глава XIX

                Глава 19
                Взрослые игры.
    Бригада детективов сработала на совесть, процесс над Кораблевым и Колобовым подходил к концу, можно было умывать руки, но неожиданно на последнем заседании открылись новые обстоятельства, и дело отправили на доследование.

       Все это время Виталина жила у Крыловых и на суде не выступала, она оформила доверенность на имя приглашенного адвоката – спланированное убийство группой лиц было доказано без особого труда, но остался за кадром еще один фигурант с формулировкой – подстрекательство к убийству.

       Эту информацию выложил г. Кораблев, понявший, наконец, что получит по полной программе, а тот, который организовал и спланировал, останется в стороне. Кораблев назвал все – фамилию, адрес, описал, как выглядит. Информация полилась из него потоком, лавиной, адвокат намекнул, что половину срока можно переложить на нового подозреваемого.

        Майер присутствовал понятым на обыске в квартире Ильи Солощука. Пусть останется на его совести, как он туда попал, но не попасть туда он не мог – Виталина настолько задела его за живое, что вся прошедшая жизнь казалась ему напрасной, зряшной.

           Все его мысли крутились вокруг воспоминаний о ней, он придумывал, как произойдет их следующее свидание, что она скажет, как посмотрит. Он истолковывал ее любое слово в свою пользу, каждый жест, каждый поступок рассматривался с одним посылом – она, наверное, хотела сделать так-то, но не посмела… Он заболел Виталиной всерьез и надолго.

        Обыск дал много нового и отчасти подтвердил показания Кораблева. В частном доме Ильи Солощука, на окраине небольшого городка, были обнаружены распакованные чемоданы, документы на имя Малиновского и Майер, пачки денег, нераспечатанные, в банковской упаковке.

     Самого хозяина дома не было, он отсутствовал уже два месяца, чем вызывал тревогу у соседей: раньше Илья редко выходил из дома, не то, что уезжать куда-либо.
     Для опознания вещей нужна была Виталина. Конечно, можно было перевезти вещьдоки и в милицию, но опера решили ждать Солощука дома, устроив засаду.

    Для доктора Виктора Майера  трехдневное сидение в засаде неожиданным образом обернулось своеобразным подарком: на книжной полке он обнаружил несколько десятков книг по изотерике, две из которых могли считаться очень редкими.

     Не склонный к воровству Майер готов был в этот раз отодвинуть принципы в дальний закуток совести: он попытался спрятать книжки в свой докторский саквояж,  заметив удивленный взгляд оперативника, начал оправдываться, что дома хотел прочитать, смутился и  небрежно затолкнул книги на полку. Стоявшая рядом толстая тетрадь вывались на пол и раскрылась.
          Виктор бросил мимолетный взгляд на  первое предложение и обомлел: «Проклятье    Блаженной  Виталины» стало смыслом моей жизни…, - почерк крупный и очень четкий. «Ну, это-то я вам не отдам!» - Майер незаметно положил тетрадь в свой саквояж.

          Ждали Илью три дня. Дождались – Солощук возвращался домой с добычей, в его сумке не было ничего, кроме Витиной книги.
     Тот эмоциональный всплеск, который испытал Илья в момент воровства, неожиданно быстро сменился упадком, депрессией. В свой дом он входил в глубокой задумчивости и даже не вздрогнул, когда в темной комнате неожиданно вспыхнут свет: стоящий сзади него опер щелкнул выключателем.

      Илья тупо посмотрел вокруг, мужчины в форме не произвели на него никакого впечатления, он сел на предложенный стул и, глядя в глаза дознавателю пустым, отсутствующим  взглядом, молчал, как американский шпион, с той лишь разницей, что это был не протест или волевая установка закаленного бойца, а ступор, вызванный крушением его мечты.

      Ему было все равно, что будет с ним дальше, что сделает с ним государственная машина правосудия, сколько лет и где он проведет  после постановления суда.
        Ему-было-все-равно! Это поняли и ждавшие его в засаде оперативники, и Майер, и пожилая соседка, много лет с сочувствием относившаяся к «убогонькому Илюше».

      Ничего не добившись от Солощука, менты послав Майера за Виталиной,  стали готовить очную ставку. Илью посадили в следственный изолятор, надеясь, что тамошние порядки отрезвят молчуна.

       Их надежды не оправдались. Помните, я говорила о нищих на паперти, которые никогда не вязались к Илье, здесь произошло то же самое – ни у кого не возникло даже мысли подойти к новенькому, словно он отгородил себя от остальных невидимой стеной.

      Приблатненный шкет, направившийся к Солощуку через несколько минут после водворения в камеру, непонятно почему повернулся в метре от новенького и отошел в сторону, словно в его планы входило именно это. Так же спокойно отнеслись сокамерники к тому, что новенький отказался от еды.

     Существует в народе такая шутка: быстрее всего забывается то, чего никогда не знал. По аналогии сформулирую так: тяжелее всего терять то, чего никогда не имел. По сути, это правда, самое тяжелое – терять надежду, ту  мечту, к осуществлению которой стремился долгие годы, рисуя в мыслях счастливый миг триумфа. Все рухнуло.

       Илья анализировал ситуацию и все больше приходил к выводу, что снятие заклятия – это искупление вины, а не уничтожение текста проклятия. К чему нужны были многочисленные людские жертвы, которые он хладнокровно положил на алтарь исполнения своей мечты?

          Он рассчитывал стать великим триумфатором, а победителей не судят, так было всегда. Нет, нет, вы только не подумайте, что он жалел одиннадцатилетнего Игорька, погибшего в катастрофе, или его отца, которому бы жить да жить. Он ни разу не вспомнил о Кораблеве и Круглове, сыграв на алчности которых, он устроил аварию.

        Надо отдать дань справедливости, устроить аварию предложил не он, он поставил задачу, а решили ее сами обвиняемые, средства, так сказать, выбрали они сами, зря наговаривать нечего. Но самый гуманный суд в мире, вынес довольно жесткий приговор, нас не интересуют другие фигуранты, Солощук получил десять лет, четыре из которых он провел на поселении в далеких северных лесах.

                * * *
    Солнце било прямо в глаза, и от этого цвет их казался темно-бардовым, как у недозревшей смородины. Женщина лежала обнаженной на темном атласе простыней, только конец пододеяльника закрывал ее ниже пояса. Ее мужчина блуждал губами по ее груди, оставляя влажный след на коже, он не то чтобы целовал, просто захватывал кожу и чуть – чуть оттягивал. Смешно и щекотно, а на душе весна, от тепла и капели на улице, от тайны, желающей вырваться наружу, от необыкновенного состояния счастья и еще чего-то невыразимо - прекрасного.

     Она игриво прикоснулась в его спине, пальцы – зайчики  проскакали по ягодицам, потом они скользнули на шею, в волосы. Руки мужчины освободили ее тело от ненужных тряпок, его губы скользнули на живот – она ожидала долгой и нежной прелюдии, но через минуту он овладел ею.  Женщина  не стала акцентировать внимание на короткой ласке: чего бога гневить – ни разу она                не оставалась без удовольствия.  Партнер заботился об ее оргазме, как о своем, честь и хвала ему за это.

        В момент наивысшего наслаждения женщина промурлыкала:
- У нас будет дочь. Пусть будет красивая, вся в тебя.
Мужчина испуганно взглянул на возлюбленную, потом улыбнулся и спросил:
- Наследственная ведьма Виталина Майер?
- Необязательно. Пусть будет доктором Анной Крыловой. Не в имени дело, согласись!