1984 г. 18 июля. Серноводск

                Некто в ответ на замечание, что она толста, сказала:

— Зато моему мужу не приходится искать меня под одеялом. 

Шпилька в адрес, сделавшей замечание, — она худа.

В Серноводск часа два ехали в автобусе. Впереди меня с увлечением разговаривают мои сверстники. Они знакомы, на меня внимания не обращают. По приезде целый час нас распределяют по частным квартирам. Дом моей хозяйки на невысокой горке, откуда открывается живописный вид на Серноводск, похожий на большую деревню.

Хозяйка, старушка лет 60-ти спросила моё имя отчество и удивилась.
Оказывается, в комнате уже есть один Вячеслав Иванович, мой сверстник, чуть выше ростом, и чем-то даже похож на меня. Третий постоялец чуть старше нас.

Почти каждый день они выпивали, приглашали и меня, но я сказал, что не пью.
Денег со мной не так уж и много, на выпивку не хватит, да и нельзя мне пить, приехал лечиться. Как и они, тоже, но это обстоятельство их не смущает.

Как я и думал, к концу курсовки деньги у них кончились, и тезка попросил у меня пять рулей в долг, мол, в городе вернет. «Пятерка» у меня не была лишней, но и неудобно отказывать. Может быть, ему деньги очень нужны. Если и не вернет, не велика потеря.

С утра очередь — ненавистное мне, посещение врача, который расписывает мне процедуры и назначает новую встречу. До обеда успеваю пройти все процедуры, и остальное время моё. Серные ванны, грязи.

После процедур можно полежать на топчане. От скуки разговариваем. Мой сверстник вспоминает Андропова и сожалеет о его ранней смерти. «Он единственный, кто мог бы порядок навести». Мы все понимаем, что Черненко это не тот человек, который нужен государству и народу. Скорая его смерть не за горами, нужно ждать и надеяться на лучшее.

Мне здесь нравится. Все дни солнечные. В первые дни обошел деревню, каждое утро получасовая пробежка в босоножках, которые не рассчитаны на такую нагрузку. Бегаю вверх по горе в лес, который скоро заканчивается, видны нефтекачалки, озерки с нефтью. Речушка в пять метров шириной, купаться неудобно, берег крутой, ноги запачкаешь, а потом не отмоешь, до воды не достанешь.

Собачьи свадьбы.  От пробежавшей своры шло ритмичное громкое дыхание, которое сливалось так явственно, что я, читая книгу, подумал, что приближается рота солдат, и в недоумении поднял голову.

19 июль. Я набрал воду из источника, со своеобразным вкусом, и поднялся на танцплощадку. День очень жаркий,  я то и дело прикладывался к бутылке. Заметил подходившего на костылях 28-летнего парня и подумал, что ему трудно спуститься к источнику, чтобы напиться холодной воды, и предложил ему свою воду, но он отказался,  разумно рассудив, что вода жажду не утолит, и лишь пот будет выступать, по акценту я понял, что он грузин. Минут через пять подошел к нему и разговорил. Рассказывал охотно.

Мераби — инвалид 1-ой группы. Девять лет назад он работал на строительстве Тбилисского метро. На подъемный кран вместо крановщика сел бригадир и, видно, резко затормозил груз, трос соскочил с ролика и проломил голову Мераби. В результате паралич ног. Пять лет был прикован к постели, жил у брата, получая 190 рублей +60 за уход.

Потом ему дали однокомнатную квартиру. Когда начал ходить сам с помощью костылей, ушел от брата. Не женат. Хочет сначала вылечиться, а потом уже жениться.  Да и никто не нравится из тех, кто согласился бы выйти за него. Боится, что с женитьбой жизненные соки будут уходить на жену, а не на выздоровление и поддержание организма. Мы все потрясающие профаны в вопросах секса. Я не стал его переубеждать, да может быть, это просто отговорка: человек не хочет связывать женщину своей обузой.

Лечится на свои деньги. Ездил в Крым в Саки, но там ему не продали путевку, мол, инвалидов не обслуживают. Расстроенный вышел на улицу, и какая-то женщина посоветовала приехать в Серноводск. Здесь он купил «курсовку» и жалеет, что раньше не знал об этом курорте. Верит, что лечение ему поможет. Вера придает силы.

Рассказывал о недавней попытке угона самолета. В группе похитителей была внучка известнейшего художника Ладо Гудиашвили. Подтвердил, что мне было раннее рассказано, мол, у них были пулеметы новейшей системы, был и звонок сверху, чтобы пропустили свадебный кортеж прямо к самолету через запасной выход, который не проверялся на оружие.

Сказал, что они были одурманены наркотиками, поэтому решились на такой поступок. Я выразил сомнение: одурманенный наркотиками не способен на четкие и решительные, обдуманные действия. У них было много золота.

Слабое знание русского языка мешало рассказать более подробно.
Спросил его про Шеварднадзе.

— Живет, как король. Раньше вся Грузия плакала от него, сейчас успокоился. Сейчас больше беспорядка, чем было раньше, больше наживаются. Курсовки и путевки на лечение не дают, сюда приехал на свои деньги.

— Не пробовал принимать наркотики?

Усмехнулся:

— Хоть сейчас. Но зачем это нужно? Каждый раз надо повышать дозу. А где столько денег взять? Ко мне много раз подходили; предлагали, пока не надоело им открывать двери. Я так и сказал. Не понравилось, стали коситься. Могут, что угодно сделать. Страшные дела творятся. А посмотришь на человека, хороший, и никто не знает, что внутри у него одно гнилье.

Ноги совсем не ходят, земля не притягивает, но может стоять, балансируя на них, как на ходулях. Ходит, переставляя ноги, как костыли, опираясь на ручные палки с полукруглыми упорами. Не верится, что лечение как-то ему поможет, но ничего не сказал, пусть верит, убивать веру нельзя.

Сказали, что любимым фильмом Сталина были "Кубанские казаки" 1949 года выпуска.


20 июля на берегу реки местного пляжа, услышал разговор Юры и Толика:

— Какая большая птица!

Посмотрел, куда они показывали. Не сразу увидел над холмом в небе неподвижное белое пятно.  Это же самолет! Слишком неестественно  парит в воздухе. Но вот птица развернула в сторону, показав свое большое тело. Расстояние до нее около пяти-трех километров, или оптический обман зрения, или невероятно большая птица, не кондор же? Сзади кто-то сказал: 

— Дельтаплан.

Мне стало стыдно, что не догадался. Слишком неожиданно было увидеть это здесь, привык смотреть на них по телевизору. Он ещё пять минут поскользил над холмом  и сел на вершину. Через минуту снова поднялся, но невысоко.

Жара стоит неимоверная, хожу в простых трико, а на многих — шерстяные. Все время хочется пить, и вода из источника совсем не утоляет. Живот разбухает от воды, от ходьбы в животе булькает, неприятно. И странно видеть мужчину сорока лет в белой нейлоновой рубашке, которая прилипла к телу, и кажется, что он только что вылез из речки.

Вечером на танцы он поддевает под эту рубашку майку! Всю неделю вижу его в этой рубашке, если у него их не несколько. Современные ритмы танцует по-старомодному, без ритма и такта, лишь бы двигать ногами, без умолку балагурит, веселит партнершу с оскаленными, крупными зубами. Лицо простое, голое, глаза пустые — без мысли, одно животное  чувство — удовлетворение своих страстей, до прочего ему и дела нет.

В столовой готовят отвратительно. Все столы заняты. Больные не любят жаловаться. Сижу почти в центре зала с двумя молодыми женщинами, третья моего возраста, учительница химии, Людмила Копылова. Не красавица, но черты лица тонкие и приятные.

За пухленькой стал ухаживать сириец в сером, дорогом костюме. Он один среди нас ходит в костюме и галстуке. Однажды купил в деревне барана и устроил вечеринку. Люда всё время меня подкалывает. Я, добродушно, отбрехиваюсь. Девушки становятся на мою защиту.

Уговорили вечером пойти с ними на танцы. Я отказывался, потому что такие танцы не нравились, стоишь и дрыгаешься под музыку. Но им почти не с кем танцевать, и мне приходится разрываться на троих.

Днем Люда рассказывает о коллегах-лесбиянках, мол, одна не очень-то и хотела этим заниматься, а вторая настаивала, и первая чуть с ума не сошла от переживаний. Странно это слушать. Не верилось, что женщина может предпочесть женщину вместо мужчины, это же не то удовольствие, суррогат. Никогда не встречал лесбиянок, как и геев.

На танцах очень ярко проявляются характеры: девушка в синем костюме извивается как змея, священнодействует, улыбается своему умению так танцевать, другая просто высоко подпрыгивает, на лету крутясь, словно фигуристка в прыжке "сальхов", третий, просто-напросто высоко поднимает ноги, и очень редко кто попадает в такт музыке.

Впервые за последние тридцать лет увидел стрекоз. Но они какие-то странные, маленькие и черные, сначала принял за бабочек. Через несколько дней увидел и других цветов, даже белых.

23 июль. За пять дней в Серноводске сбросил 2,5 кг: хлеб почти не ем, сахар на 2/3 меньше, чем дома, каждый день бегаю. Трудно засыпать — мешают рулады храпа двух. Панцирная, продавленная сетка, духота, хотя сплю у самого раскрытого окна.

Вчера пошел загорать в сторону Сергиевска. Выбрал место неподалеку от группы 15-летних девушек, там удобный спуск в речку. Девушки сидели в тени большого дерева, возле них ходили три козы, и самец все норовил залезть на самочку — девушки смеялись, не коз не прогоняли. Из речки вышла одна девушка, и почему-то села  вдали от своих подруг, на солнце, недалеко от меня. У нее  большой рыхлый живот и белое тело.

В речке купалась детвора, и худенькая девочка, лет десяти, непрестанно кричала на сестер и братьев тонкогубым, лягушачьим, большим ртом, мелкие зубы. Больше всего поразила манера и голос, кричать друг на друга, подражая своей сестре, хриплым, надтреснутым, старушечьим голосом, удивительно не соответствующим  их детскими худенькими тельцам.

Мальчик похож на ребенка из концлагеря — скелетик обтянутый кожей. Я пораженно смотрел на них,  на мужчину с огромным животом, который играл с ними, сажая себе на плечи, перенося через речку, а девочка в это время не умолкала ни на минуту, кричала и на отца, и на всех, стоящих на берегу.  Неужели это все его дети? Их было около шести — восьми, так было невероятно, что я и не подсчитывал. 

Я смотрел вокруг, на небо, на лес, и понимал, что скоро я буду только вспоминать об этом — всё уйдет, и не повторится. Смотрел на возвышенность, над которой когда-то парил дельтаплан, она была в стороне девушек, которые сидели от меня на расстоянии 20 метров и не могли видеть направление моего взгляда, моих зрачков.

Они видели, что я смотрю в их сторону, и самоуверенно решили, что я наслаждаюсь лицезрением их тел. Для меня было неожиданностью, когда одна, проходя в группе уходивших домой, сказала:

— Дяденька, вы не окосели, разглядывая нас?

Я опешил от несправедливого упрека и язвительного тона, но, тем не менее, сразу ответил:

— Нет, девочки, вы ошиблись, я не на вас смотрел.

Она что-то возразила, не соглашаясь со мной, мол, я не дура, сама всё видела.

Они прошли, насмешливо улыбаясь, что удалось пристыдить старого развратника. Мне не было стыдно — я не чувствовал вины перед ними. В чем-то они были правы: они видели, что я смотрю в их сторону.  А разубеждать, что я не рассматривал – глупо. Они лишь посмеются и не поверят.

А может быть, они проделывают этот фокус не в первый раз — нравится стыдить взрослых. Это ведь единственный способ унизить взрослого интеллигентного мужчину, сама возвышаешься в собственных глазах, и есть над чем посмеяться с подругами.

Я даже рад, что такое случилось со мной — надолго запомнится. Жизнь и состоит из таких ярких, занимательных эпизодов.

В комнате живем втроем.  Один — мой тезка и по отчеству. Года на три старше, любит пошутить, и в то же время опасается, что и над ним так же будут подшучивать. Несколько раз говорил:

— Ты меня не подъёбывай, а то потом я тебя подъебну. У меня память хорошая.

— Что ты, Слава! Я вообще никого не подкалываю, нет такой привычки. Ты неправильно меня понял, или показалось. Я сказал, не придавая никакого иного значения.

Удалось его переубедить, и больше он не говорил, что я его подкалываю. Все свободное время играют в "дурака". Перед обедом, чтобы убить полчаса, приходится и мне, иногда, составлять им компанию, и чаще, чем им, оставаться в дураках, это им обоим нравится, а мне порядком надоело.

Вчера утром проснулся как обычно, от шума вставших соседей. Слава не церемонится, если он встал, то и все должны вставать, хотя у меня завтрак на час позже, и спешить нет необходимости. Слава хрумкал яблоко.  Угостил:

— Ешь, очень сладкое.

Мне вдруг показалось, что яблоко и вправду, сладкое, есть такой сорт, и взял. Кислое. Но уже не было сил остановиться, организм требовал кислоты, и я съел без остатка, и понял, что будет обострение. Заправил постель, умылся и побежал в гору к лесу. Хотя и трудно сразу бежать в гору, но лучше, чем через деревню под взглядами. Всё небо в облаках.

Дождь начался, когда я, забежав в лес, повернул назад. Сильный, пришлось снять очки. Хорошо, что земля не сразу раскисает, и нет грязи. Прибежал весь мокрый. Переоделся в плавки. Побрился.

Пора идти в столовую, а дождь все идет. Ожидал, что хозяйка предложит зонт, но не дождался. Пришлось надеть пиджак, и завтракать в нём. По дороге домой дождь уменьшился, и я уже не спешил. Скоро он совсем перестал, на небе показалось яркое голубое пятно, которое становилось все больше. Пришли соседи с двумя бутылками вина и сели играть в карты.

После обеда пошел на речку загорать. В половине десятого снова начался дождь, но уже редкий, и я успел вернуться домой не намокнув. В это время вечерний кефир, но иногда дают молоко.

Вдруг вспомнил, как на берегу реки, Толик, заговаривая с женщиной, спрашивает её:

— Вы уже мочились?

В смысле: Купались?

Ему и невдомек о двусмысленности этой фразы, но и женщина воспринимает, как должное, отвечает:

— Нет. 

23 июля после ужина пошел в лес к Сергиевску. Вечером освещение другое, и особенно интересно смотреть на лес. Вышел к маленькому прудику, заросшему тиной, потом к речке. Посмотрел, как мальчик катается на длинной веревке, привязанной к ветке дерева, но он не рискнул прыгать в воду, было уже девять часов вечера. Оттуда пошел по насыпи, будущей дороге к Сергиевску, и вышел на окраину Серноводска. Шел по улице среди деревенских домов, и вдруг показалось, что такой должна быть Петро-Завадовка, если бы я приехал сейчас туда.

Все, вроде бы, знакомое и незнакомое. Далекое. Родное. Умиление. Но для слез не хватает какого-то толчка, настроя. Полтора часа прошагал небыстрым шагом — это около шести километров. Но, заметно устал и хочется спать. На этот раз проснулся в половине первого, но быстро уснул – похолодало. Сплю у открытого окна и под одеялом.

Умылся и побежал вверх до нефтекачалок, там увидел небольшую яму, заполненную нефтью. Увидел странного зверька, сначала он стоял на дороге. Я бежал к нему и подумал, что это маленькая собачонка, но он странно, незнакомо побежал в степь. Длинными ушами похож на зайца, но бегает не так, как заяц, и расцветка странная – темная. Вспомнился похожий зверек в Тольяттинском лесу, но тот был более поджар. Так и не смог определить, кто же это? Куница?

Местная библиотекарша на всех читателей смотрит как на заклятых врагов, зверем, выговорила, что я пришел второй раз менять книгу в один и тот же день, мол, очень занята, чтобы разыскивать мою  карточку. Видя мое недоумение, спросила:

— Вы хотите сделать какое-то замечание?
— Что вы, избавь бог, делать вам замечание!

Оправдываясь, она стала говорить, что очень много недобросовестных читателей, которые рвут книги, небрежно обращается. Я поддакивал и вежливо распрощался. Она так и не разрешила взять на дом Бабеля, сказав, что такую книгу уже у нее увели, и она даже его лице помнит, пришлось читать в зале.

Впервые увидел книгу Бабеля в библиотеке. Но смог высидеть не более полутора часа. У него прочитал смешное двустишие, и весь день улыбался, вспоминая его:

"Я на бочке сидю, слёзы капают,
Никто замуж не берет, только лапают".

Несколько раз ходил в кино, чтобы быстрее время шло, как-то убить его, но киномеханик оказался натуральным «сапожником». Ни одного фильма не показал нормально, то перепутает части, то, вообще, их пропустит, то широкий экран превратит в маленький, то рамку установит, то звук уберет, а два раза посреди фильма прекратил показ, мотивируя, что пленка старая и часто рвется. На самом же деле, он сам и рвал. Женщины осыпали его руганью, но и на следующий день он продолжал так же показывать, и я перестал ходить в кино, чтобы не выбрасывать напрасно деньги.

За два дня до отъезда Юра устроил проводы, пригласил моих соседок и меня сразу после обеда, отказаться неудобно, потому что я тоже шел на пляж. День был хорошим, солнечным. Распили две бутылки, на каждого пришлось по сто граммов. Для настроения.

Разговорился с Людой. Сказал ей о «кварках». Она ответила, что это чушь. Я удивился. Для меня не новость, что учителя перестают следить за современными достижениями, живут старым багажом, и учеников учат так же. Рассказывала о своих сыновьях, заканчивающих школу. Самые любимые ученики — это те, кто плохо вёл себя по школьным меркам. Они лучше запоминаются. С этим можно согласиться, особенно, если не тебя доставали.

Но уже в августе начались дождливые дни, сильно похолодало, воду из источника уже не пил, вода невкусная с примесями, жесткая.  Один раз помыл голову, волосы, как были жирными, так и остались.

Баня не работает. Прокладывали к ней трубы, ремонтировали водопроводную систему, и однажды до обеда задержали все процедуры из-за отсутствия воды. У меня была ванная в этот день, и я не стал томиться в очереди, пошел загорать в сторону Сергиевска.

Запах серной воды уже начал действовал на нервы, всюду чудился, даже там, где, казалось бы, его и не должно было быть. Билет на автобус взял на день раньше до окончания курсовки, чтобы не переплачивать хозяйке, которая могла бы сказать, что время закончилось. Автобусы ходили через день.

И в день отъезда шел дождь. В последний раз обошел Сергиевск. Приятные воспоминания остались о беззаботно проведенном времени, когда даже лечебные процедуры не омрачали хорошие, солнечные дни. Немного скучновато, но такое больше не повторится.

Люда пришла меня провожать. Походили по парку. Я понимал, больше сюда не приеду, и не встречусь с нею.

Тезка принес мой чемодан к отходу. Автобус полностью заполнен, у одной женщины потерялся билет, сохранилась только багажная квитанция, хотели ее выводить, но потом все же продали новый билет на единственное свободное место. Все говорили, что у нашего шофера очень плохой характер и лучше с ним не связываться.

Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/26/932