Оля, Гл. 24

Гл. 24
На новый год Оля поехала к матери. Расстроенная. Так как в середине декабря закрылась ветеранская газета, в которой она работала. Неожиданно, без предупреждения и компенсационных выплат сотрудникам. А Оля, как назло, все деньги истратила на лекарства. Во время обязательного медосмотра, который второкурсники проходили в октябре, гинеколог просто наорал на нее, выяснив, что она не лечится. «Вам что, дети не нужны? - сердился он, - Вы не понимаете, что с этим не шутят? В молодости вес безголовые, на авось надеются. а потом замуж выйдешь и локти будешь кусать, по клиникам бегать», - неожиданно перешел на "ты" доктор.
Решив, что сейчас может себе позволить выделить средства на лекарства, Оля прошла курс лечения, и вот на закрепляющие препараты потратила последнюю зарплату, надеясь на обещанную предновогоднюю премию и стипендию. Премия приказала долго жить вместе с газетой, а выдачу стипендии отложили до начала второго семестра.

Мать, как всегда, восприняла известия оптимистично: «Ничего, как-нибудь прорвемся!» Но обилия на новогоднем столе пока ничего не предвещало – свою зарплату Валерия Викторовна уже выбрала продуктами. Оля как бы между прочим поинтересовалась, как у нее дела на работе и услышала две новости – как положено по классическим канонам – хорошую и не очень. Первая состояла в том, что Наина обещала выписать дров на отопление их лачужки.

Вторая «читалась» между строк. Вернее – слов Валерии Викторовны – ее крестовый поход против начальницы набирал обороты. Она с упоением рассказывала, что видит Наину насквозь: как та старается быть добренькой за чужой счет, как собирает вокруг себя свиту – и дома и на работе и, конечно, мечтает, чтобы в этой свите состояла Валерия Викторовна, но – «не бывать этому!»

- Мама, она же тебе помогает, - с упреком сказала Оля.
- И что? Я никогда за подачки не продавалась – и не буду.
- Она же узнает рано или поздно о том, что ты про нее говоришь?
- И пусть узнает. Надо – я и в лицо скажу.
- А с работы выгонит?
- Ничего! Бог меня не оставит!
- Нельзя так!
- Как нельзя? Ты хочешь сказать, что она не списанное раздает? А еще верующая называется.
- Да мне все равно, какое она раздает. Ты ж берешь?
- Ради тебя и беру, мне самой ничего не нужно. Это ты за подачки готова руки всем лизать, своему дядюшке, своей Аллочке. А меня многие хотели сломать, но – дудки. Всегда говорила правду и говорю. Меня на это Бог поставил!
С тех пор, как случайно открыв Библию, Валерия Викторовна прочла два слова, вырвав их из контекста: «Обличи их!», она решила, что ее дело теперь – выискивать у братьев и сестер недостатки и говорить им об этом прямо и бесстрашно. Правда, пока доставалось только Наине.

Оле было неприятно это слушать. Она действительно считала Наину верующей женщиной. Все в церкви знали, что она пришла к Богу, когда чудом исцелилась от тяжелой болезни. Это буквально перевернуло жизнь Наины, и она вязалась за молитвы и проповеди со свойственной ей энергией.

Но Оля не могла найти аргументов, чтобы переубедить мать и отодвинуть неминуемую катастрофу – потерю работы.

Тут в окно с улицы требовательно постучали.
- Ой, это наверное Кирилл, - резко изменив тон, проговорила Валерия Викторовна. Кирилл еще пребывал в амплуа «хороший мальчик», и женщина считала, что он относится к ней с заслуженным уважением.

Она пошла открывать. И вернулась… вместе с Артемом. Тот был в рабочей куртке и смешной шапке с помпоном.

Оля сначала обмерла, но потом – ужасно обрадовалась. И почему-то сразу почувствовала себя легко. Она ответила с улыбкой на его приветствие и тут же сказала:
- Зачотная  у тебя шапка!
- Нравится?
- Забавная.
- Я вообще-то шапки не ношу. Но сегодня холодно, ухи замерзли, - он, дурачась, вытянул ухо из-под головного убора и по-щенячьи почесал, - Нашел вот Киркину школьную шапку. 
Оля прыснула от смеха.

- Приземлиться то на что? – спросил он, обводя взглядом комнату. И Оля густо покраснела. До этого она не воспринимала жилище Валерии Викторовны как собственное, и отправляясь к ней, всегда говорила: «Еду к маме» и никогда – «домой». Ей было абсолютно все равно, как и где сидели редкие гости, в том числе Кирилл и Наина. Но теперь стало мучительно стыдно. В комнате с мебелью было туго: старый шкаф, металлическая кровать, полуразвалившийся топчан, на котором сейчас разместилась Валерия Викторовна, стол и рядом с ним в качестве альтернативы стульям – два ящика.

- Садись на кровать, - нашлась Оля, но он уже вытащил из-под стола ящик, проверил его на прочность и устроился.

- Жестко, я вам стулья привезу.
Эта фраза вызвала в мозгу Оли только одну мысль: «Он еще приедет! А вдруг на неделе... Меня не будет...» Она успела и обрадоваться, и расстроиться.

Валерия Викторовна вышла и зашуршала пакетами в соседней комнатушке, где помещались печка, умывальник и старая школьная парта, служившая столом.
- Там маман что-то передала, - кивнул на шум Артем, - Кирилл должен был привезти, но он заболел.

- Опять?
- Ага, болезненный он у нас. Потому что без шапки ходит, - Артем почти любовно погладил помпон, и Оле опять захотелось смеяться.

Они перебросились несколькими фразами о погоде.
Появилась Валерия Викторовна, расточая улыбки. И тут же спросила:
- А где дрова? Твоя мама обещала.

- Понятия не имею. Меня в курс дела никто не вводил, - ответил он несколько нервно. И Оля почувствовала, что ни тон, ни вопрос матери ему не понравился. 
На счастье снаружи опять кто-то постучал, Валерия Викторовна вышла. Оля услышала голос соседки. Это надолго. Девушка вздохнула с облегчением и повернулась к Артему.

- Ты чего такая худая? Ешь мало? – спросил он, как-то сразу проскользнув по ней взглядом – от пальцев ног до линии глаз. Сидящий, он был почти на одном уровне со стоявшей девушкой. Оля взгляд выдержала, неуклюже пошутила:
- Не в коня корм.

- Лед тронулся, господа присяжные заседатели, - опять улыбнулся он, согнав с лица серьезное выражение.

Оля удивилась – у нее в сумке лежал томик Ильфа и Петрова, который она взяла в библиотеке, чтобы перечитать на каникулах. Не по программе – для себя. Она сказала об этом Артему.

- А дай мне, я бы тоже перечитал. Многое уже забылось, - вдруг попросил он. - я потом завезу.
И опять мысль, что это – еще один предлог его увидеть, забилась в мозгу невольной радостью. «Ну увидишь – и что? - одернул внутренний голос. - Можно подумать, ты не знаешь, как он выглядит. Уже вроде в мельчайших подробностях запомнила». Но книжку отдала.

И он уехал – отмечать Новый год с родными. А может – с девушкой. Почему у него, в конце концов, не может быть девушки? Наверняка есть.

http://proza.ru/2015/06/28/693