Stalker. Криволучье

                Александр Усов               

                STALKER. КРИВОЛУЧЬЕ               

 
      Пролог.
      Сквозь щетинистый сухостой и тяжелый бурелом пробирались, матерясь во весь шепот, два сталкера. Оно и понятно: крикнешь – станешь закуской слепых псов или кого и похуже.               
      - Недавно Сидорович рассказывал, что за Кордоном, ближе к кладбищу машин, завелись жуткие твари. Похожи на людей, но в черной шерсти, с уродливыми сплюснутыми мордами. Какой-то морок навевают. Слабые духом не могут и шевельнутся, а они, ну эти «черти», выпивают глаза, а потом ржут лошадьми. Так и ходят несчастные сталкеры, воют зверьми дикими, ищут глаза. С ума сходят. А вот…               
      - Пижон, кончай треп разводить, итак тошно, - ответил коренастый долговец  - ветеран.               
      - А если встретим этих?               
      - Кого?               
      - «Чертей»…               
      - Еще забредишь, в зубы получишь. Иди молча. Не понимаю, нафиг восемнадцатилетнего сосунка мне дали в напарники, - злился тридцатилетний долговец Веер.               
       Свое прозвище он получил давно, когда сам только становился сталкером. Попав в плен к ренегатам, он нашел кусочек парусины, сложил его веером, примостив на  концы лезвия от бритв, и порезал всех. С тех пор и таскает по Зоне на шее в виде громоздкого оберега тот помятый веер. Веером же и зовется.
        -Тсс! – дернул за рукав Пижона ветеран, - смотри туда.
       Впереди, в метрах десяти, на ветках предательских осин свисали капли, уродливо вытянувшись и застыв, словно прозрачный клей.
        - Аномалия, чуйкой чую! Новая появилась.               
        -  Веер, а ты все их знаешь разве, - усмехнулся Пижон.               
        Удар кулаком в подбородок на мгновения погасил свет. Пижон сидел на земле, раскрыв рот.               
       - Топку закрой, для твоего же блага ударил! – спокойно сказал Веер, сделал паузу и добавил, - Мы с тобой новую аномалию открыли, испытывать будем, но на болте.               
         Долговец - ветеран бросил старого, доброго друга и… ничего.            
         - Как слезы… ведьмы, - восхищался впечатлительный Пижон.
         - Ха! Так и назовем «Ведьмины слезки». Но надо проверить. На неорганическую материю она не действует, а на живую …               
         Мимо, как раз, топал ежик. Нормальный, без видимых мутаций. Веер схватил зверька и размахнулся, чтобы бросить в аномалию. Но в этот миг жалостливый Пижон набросился на напарника. Они кубарем покатились, нанося редкие тяжелые удары кулаками. Разгоряченные долговцы не заметили, как «подкатились» к «Ведьминым слезкам». Коварная неземная пакость тягучей капелью вязала руки, ноги, тело. Считанные секунды, и напарники потеряли связь с внешним миром.               
      
    Глава 1. Одуванчики и СПИД               
    Открыв глаза, Веер и Пижон осмотрелись. Они сидели под раскидистой ивой, напоминавшей растрепанную ведьму. Рядом мутная речка, с скользящими в ее глубинах черными силуэтами.               
     - Здорово нас… телепортировало. «Ведьмины слезки», хм! – для разрядки обстановки сказал Веер.               
     - Где мы?               
     Вопрос остался без ответа. Но новичок Пижон оказался наблюдательным. Он приметил, что Веер не играет в уверенного сталкера, а на самом деле знает, где они, но не подает вида.               
     -Так где мы?! Ты обязан сказать, т.к. втянул меня в это,- непохожим на себя, требовательным голосом бывалого вопрошал Пижон.               
     - Я тебе по зубам еще раз обязан! – начал  нарочито агрессивно Веер, но постепенно смягчался, - Ни за какими артефактами мы не пошли. Это сразу и идиоту понятно. Наша цель – Криволучье.               
     - Что?               
     Но в этот момент вода в реке забурлила, поднялся ил… или что-там за пакость была. Широченные сомьи морды с акульими зубами принялись мутить и без того грязную, отравленную воду. Они словно бесновались. А потом стали выбрасываться на сушу, широко раскрывая сюрреалистичные пасти. Вслед за ними показалась гигантская рыбина, похожая больше на древнего водного ящера. Она выбросилась вслед за сомами. И, схватив одного, растерзала на берегу и повернула свою, словно изрытую, морду к путникам.
     Долговцы без слов поняли друг друга и бросились вверх по пологому берегу в заросли неживого, ржавого цвета леса. Вскоре оказались на поляне, большой и голой, что голова скинхеда.               
      - Тише! Надо убираться с открытого пространства!               
      Но было поздно. Миллионы пушистых семян, словно от одуванчиков, летели на них. На «Жгучий пух» не было похоже. Отчаявшись, Пижон шмальнул в воздух из обреза. «Семена» шарахнулись в сторону и полетели прочь. Сталкеры побежали вперед, в чащу, за которой что-то должно было быть. Что - знал только Веер.               
       Выбравшись из леса, долговцы остановились. Перед их взором распахнулся безжизненный город…город призрак с пыльными пятиэтажками, лишенными хрусталиков глаз - стекол, с пробитым снарядами и неземной травой асфальтом. Город напоминал безжизненный погост, но только с виду. Под вечно хмурым небом в его трущобах таилась смерть в разных обликах: от снорков до кровососов, от слепых псов до контролеров и прочей хищной фауны.
     «Город смотрящий из чащи веков, город - огромный паук,               
      Жалкое детище мыслей и слов, парализованных рук» , - с болью и чувством продекламировал Пижон отрывок песни.               
       Веер промолчал. Цитата полностью подходила к увиденному. Показав на ветвистое громадное дерево, ветеран и постепенно обрастающий опытом юнец залезли на верх. Уютно прислонившись к стволу исполина, «миссионеры» осмотрели улицы и площадь города-паука.               
       Затем Веер обратился к своему напарнику и рассказал о цели их путешествия:
       - Мы в Припяти. Это только начало пути. Но давай я по порядку. Ты же знаешь, Пижон, что в Зоне любая легенда правда или становится со временем правдой… Так вот, говорят, что в Припяти в ДК «Энергетик» не так давно появилась аномалия –портал. Пройти может только тот, кто любит природу, в том числе и эту… кто романтичен и добр в душе. Понимаешь? Так вот, а еще его напарник, если романтик окропит его и портал своей кровью. Портал ведет в «Криволучье». Это место, где можно раздобыть такие артефакты, что ими свободно будешь управлять планетами нашей системы. Откроются знания. Что-то типа философских камней. Но есть одно но. Выбраться оттуда будет непросто...
        - Мы же умрем. Я люблю риск. Но хотел бы знать, какая нам от этого польза, кроме интереса. Хотя, признаюсь, я бы и за интерес уже пошел.
        - Если эти артефакты попадут в руки военным, сталкерам или кому-либо другому, то будет катастрофа. У меня больная сестра… инвалидом стала после аварии. А ей всего шестнадцать. Да и неважно сколько бы было. Вот я хочу исцелить ее, всех больных людей. Оставить только «целителей», а вход в Криволучье закрыть навсегда. Если согласен идти, я рад. Нет –возвращайся в Долг.
       - Я с тобой, вижу, что не врешь. Только почему мы не торопимся, ведь ты сам, Веер, учил меня, что в Зоне темнеет чудовищно быстро. А там полно снорков…
       - Не только снорков. Есть твари и похуже. Но не буду нагонять кипиш. Всему свое время. Пойдем ночью, потому что днем можно подцепить СПИД.
       - Что? Неуместно шутить так… тем более сейчас.               
       Слушай. Не перебивай. Посмотри в бинокль. Видишь вон там на площади фонтанчики. Так это СПИД тоже болезнь, но не та. Что с Африки пришла к нам. СПИД – система предотвращения информационных диверсий. Такие фонтанчики, попадая на кожу, мгновенно проникают по крови в мозг и превращают человека в подобие снорка, а то и еще хуже. Как начинает вечереть, фонтанчики перестают плеваться этой дрянью, но она еще в течение получаса летает в виде испарений в воздухе и также опасна. Через час можно смело идти. Поэтому мы и ждем.               
      - Веер, посмотри, - чуть слышно сказал Пижон.               
      Через чащу кралась псевдособака, за ней другая, третья… пятая… Притаившиеся на дереве насчитали двенадцать крупных особей. Они крались к городу. Но на той стороне пошло движение. Собаки ощетинили ржаво –черную шерсть, зарычали и бросились стаей.               
      - Это нам на руку. Пока они грызутся со снорками, мы пройдем по крайним улицам к ДК. Пошли!               
      Корявые, как корни деревьев, улицы с разбитыми хребтами кишили подобиями людей – безумными снорками. Псевдособаки пытались загрызть этих пасынков Зоны, но тщетны были усилия полакомиться пусть безумной, но человечиной. Пробегая стороной, сталкеры видели, как два снорка разорвали за лапы бывшего волка. Вой, рык, утробный клич – все смешалось  в отвратительную полифонию безумия и злобы.               
     «Сюда!» - раздался сильный, низковатый голос. Путники увидели высокого парня, совсем не похожего на сталкера. Укрывшись в подвале дома, Веер и Пижон рассмотрели возможного друга и обстановку. Кругом было чисто и сухо, висели портреты и фотки каких-то панков с английскими и американскими именами. Стоял удобный диван со столиком, небольшой самодельный шкаф и… несколько гитар в прочных футлярах. Сам парень был высоким, с черными густыми волосами и интересной мимикой, делающего его похожим на сказочника в магазине ужасов. А коричневый кожаный плащ с косым воротником и красной нашивкой на правой руки с крестом в виде положенной на бок буквой «X», придавал таинственно притягивающий вид владельцу.
    - Кто ты есть и почему помогаешь нам? На ученого, военного или сталекра ты не похож.               
    - Кто я? Я – алкоголик и анархист. Пишу песни. Вскоре планирую вернуться домой, а пока… пока наслаждаюсь атмосферой, - искренне и радостно улыбнулся  странный хозяин таверны (подвала – язык не поворачивается сказать).
     Веер и Пижон представились. Сначала не распространялись особо о себе. Но когда распили пару бутылок неплохого рому, разговорились и поведали о своей цели, тем более этот Миха (как он представился) вызывал доверие и уж точно не помешал бы.               
     Входе беседы выяснили, что тот пух, что с «одуванчиклв»,есть нано-роботы, следящие за Зоной. Но они чувствительны к резким звукам. Это их сбивает. Вот почему Пижон, с дури шмальнув в их дружный отряд, разогнал эти «семена».               
     После знатного веселья троица пригорюнилась: Веер вспоминал свою сестру, маму и папу; Пижон представил добрый взгляд и натруженные руки  бабушки, воспитавшей его одной. А Миха… Миха пялился, как зомби, в стену. То улыбаясь, то хмуря лоб. А потом схватил гитару и запел только что сочиненную песню:               
     В заросшем злобой городке               
     Шли сталкеры да налегке.               
     Могильник был один кругом               
     И даже днем темно вином.               

     Один из них устал, присел,               
     Другой тихонько песню пел.               
     А мимо кровосос бежал               
     И пену с губ своих ронял.               

     Сталкеры – пасынки Зоны,               
     Не замедляйте свой шаг.               
     К вам ли здесь ластятся волны?               
     Не долговечен ваш век.               

      И щупалец живой пучок               
      Вонзается, как молний ток.               
      Из зоны толстенькая дочь               
      Несется стерва пседоплоть.               

       Вот были люди, вот их нет.               
       Обратно не купить билет.               
       Лишь тени жути и зверей               
       Ползут лесами , словно змей.               
      
      Сталкеры – пасынки Зоны,               
      Не замедляйте свой шаг.               
      К вам ли здесь ластятся волны?               
      Не долговечен ваш век.               

      Веер и Пижон похвалили Миху, выразив признательность за обращение к этой живоболящей теме и стали собираться в путь. Но певец Зоны сказал, что идти нужно утром, с 4 до 5:30. Объяснил это тем, что слишком большая активность выродков вызвала реакцию фонтанов. Ночью они выполнят свою функцию. Ну что ж: ждать – не привыкать.  Сталкеры стали ждать назначенный час, тем более оставалось всего пару   часов.               

       Глава 2. Звери и маски.               
      
       Выдвинулись ровно в 4:00. Сверили часы до секунд. Долго возмущались на Миху, который взял с собой только гитару в красивом, добротном чехле, но спорить не стали больше. Жаль парня, но его это дело.             
       Было еще темно, несмотря на июнь.  Вместо пения пташек слышались далекие завывания да близкие шорохи в квартирах одичалых пятиэтажек. «Отряд» был на готове. Но пока ничего не происходило.
       Всего-то через каких - то 10 минут все стихло. Даже ветерок застыл.
       «Затишье перед бурей. Ждем беды», - шепотом сказал Веер.
       И вот из разбитых глазниц домов, из развороченных подвальных дыр полезли снорки, напоминающие прыгучих пауков с хоботами. «Бежим цепью, Миха в центре», - скомандовал Веер.               
        Отстреливаясь, группка то и дело меняла траекторию пути, петляя, огибая деревья и ржавые машины. Один из снорков наполовину высунулся из старенькой «шестерки» и схватил Миху за щиколотку, вдавив свои цепкие костистые пальцы. Парень не растерялся, с такой силой ударил правой ногой в противогазную морду безумца, что мозги вылезли из прорези резины. Сталкеры удивились, но на восхищения не было времени, продолжили «невыносимо легкий» путь.               
         За поворотом одного из однотипных плиточных домов выбежало нечто уродливое, согбенное и кистястое. Редкая щетина по коричневатому телу, да неравномерно посаженные проваленные глаза твари дико смотрели на сталкеров. Существо встало на задние лапы, подобно медведю, выглядело ростом с Миху, обнажив членистое брюшко.               
         Веер, не теряясь, всадил обойму двадцатизарядного автоматического пистолета Стечкина, доставшегося от отца-участника боевых действий в Чечне. Тварь завизжала совсем человеческим, детским визгом, но не упала. Она задеревенела на пару секунд, затем лопнули ребра (или что там у нее было) в сопровождении хруста, и на Веера налетела из ее утробы черная стая жужжащих  жуков. В мгновение несчастный был облеплен. Всего 5-10 секунд, и Веер лежал без движения, а насекомые растворились, оставив лишь черные панцири. Все тело ветерана было в укусах округлой формы, желтых по бокам.
         Убитых горем сталкеров, точнее сталкера Пижона и анархиста Миху, окружили снорки, но почему-то не трогали, лишь кружили вокруг на почтительном расстоянии. Возможно, труп твари был ядовит, и даже снорки боялись подходить ближе.               
         -Я выполню то, что ты хотел Веер, твоя сестра будет здорова! - прокричал не столько самому Вееру, сколько существам и Зоне Пижон.
         - Я с тобой, - положил крепкую длинную руку Миха на атлетичное плечо своего невысокого друга.               
        На подступах к ДК они заметили странную картину: в форме геометрических фигур расположились человеческие манекены, с мордами зверья. Уродливо сплюснутые морды плоти, хищные застывшие оскалы слепых псов, ощетинившиеся в смертельном поцелуи щупальца кровососов – всякой твари было по паре. И, что странно, ни одной аномалии. «Иди за мной», - предостерег Пижон. «Иди за мной, когда меня не станет» , - пропел Миха, расхохотавшись. Сталкер предостерегающе цыкнул.               
        Проходя мимо манекенов, они заметили, что за ними – застыли звери. «Пора снять маски с тел», - крикнул Миха. И мутанты шевельнулись. Прыжок – выстрел, и слепой пес застыл своей голой кожей навсегда. Пижон мастерски стрелял из АПС, попадая метко в псевдо тела. А когда закончились патроны, выхватил из-за спины АК и посылал горячие поцелуи. Миха тоже проявил себя. Своими длинными ногами в тяжелых берцах он «мозжил» по асфальту головы тварей.               
         А когда у Пижона закончились патроны, а времени на перезарядку не было, т.к. нападал последний монстр –кровосос, Миха проявил себя. Он мужественно ударил на вылет в крепкую грудь гуманоидального существа. Кровосос отлетел на пару метров, замешкался, растерявшись такому отпору. Пижон тоже не зевал, подлетел к твари и нанес несколько мощных ударов прикладом в область щупалец.               
         Кровосос упал, пару раз дернув своими наростами. Путь в ДК был открыт.

         Глава 3. ДК «ЭНЕРГЕТИК»               
     Благополучно войдя в некогда уютный, а сейчас полуразрушенный, мертвый вестибюль, Пижон и Миха осмотрелись. Над заваленной штукатуркой мраморной лестницей расположилась  аномалия «Ржавые волосы», свисая своими коричнево-ржавыми волосистыми клочьями.
          «Мотня Зоны», - усмехнулся Миха. А Пижон тем временем достал из рюкзака grappling hook, раскрутил и бросил за перила. Крюк зацепился надежно, сталкер проверил его, подергав и повиснув на нем. 
           Когда забирались вверх по очереди, то заметили небольшое движение этих безжизненных с виду «Ржавых волос». Их колючие, мохнатые концы чуть тянулись в сторону пробирающихся в обитель псевдо покоя.               
           А чуть справа во всю стену полу облупленная настенный рисунок типичного советского «разлива»: молодые женщины в косынках собирают урожай, мужчины заняты физическим трудом, местами бегут кони. Подобные рисунки в виде мозаик остались в современности в России и странах бывшего СССР на дворцах культуры и спорта на наружных стенах. Меняется техника внутри и интерьер, но мозаики вечны.  Парни ждали, что вот-вот выбежит какая-нибудь тварь известная, или даже новый мутант, никому неизвестный. Но кругом царил покой… нехороший, словно отравленный ожиданием страха.               
        Ступив пару шагов по длинному коридору, парни увидели посреди пыли и осыпанной побелки лежавшую куклу в грязноватом платьице и с растрепанными волосами. Пижон поднял этот символ загубленного детства и со вздохом сказал: «Где твоя хозяюшка? Бросила или стала жертвой Зоны?». Миха нахмурил лоб, и указал на дальний угол коридора.               
         Сложив крест – накрест маленькие ручки, словно спасаясь от холода или замыкаясь в себе, сидела крохотная, лет пяти-шести, девочка. Ее веки с красивыми длинными ресничками были сомкнуты, вся она будто спала. Только платьице выглядело истлевшим от времени. Создавалось ощущение, что его сняли с трупа, давно сгнившего в сырой могиле, и надели на эту девочку-ангелочка. Какое глумление над невинностью!         
          Но Пижон встрепенулся, он рукой показал Михе отодвинуться подальше. Над девочкой еле заметно струилось марево. С каждой секундой оно становилось явственнее. И вот уже желто-черные клубящиеся испарения закипели, как вода в чайнике.               
          Отбежав на несколько метров, Пижон с Михой стали наблюдать. На всякий случай сталкер взял на изготовку АК, а Миха расчехлил гитару. Пижон был шокирован поведением друга, косился на него, но не выпускал цель из вида.
          «Ангелок» встала, не открывая глаз, протянула маленькие ручки с появившимися звериными когтями и уверенно зашагала к людям.
           Грохот автоматной очереди бухал долгим эхом в стенах дворца аномалий. «Девочку» отнесло к стене. Упав, она замерла. Но через считанные секунды встала. Времени на перезарядку не было. Только Пижон хотел крикнуть, что надо бежать, как Миха заиграл! Да такую грустную, лирическую мелодию, что душа мокрела.               
           Существо в облике девочки снова село под то марево, теперь уже стихшее, чуть заметное. Когти исчезли, уступив место нежно-розовеньким ноготкам, личико прояснилось, а из закрытых очей по розовым наливным щечкам скатились слезинки.               
           Маэстро, доиграв эту небесную мелодию, тихонько поднял чехол. Друзья бесшумно пошли назад по коридору.               
           Одна из самых старых дверей вела в кинопроекционную. Скитальцев встретили темно-зеленые стены с вывороченными щитками и проводами, да стена из квадратных плит многослойного стекла, по которому струилась аномалия неизвестного происхождения. То она была прозрачной, то переливалась нежными оттенками розового и зеленого, то становилась серебряной.
      - Портал в Криволучье, если верить легенде, - восхитился Миха, сделав лицо страшного сказочника.               
      - в Зоне любая легенда правда или становится со временем правдой, - ответил Пижон и добавил, - Так Веер говорил, и я в это верю. Поэтому, Миха, говори все, что знаешь. Это наш единственный шанс.               
       - Тогда слухай, - нарочито по-стариковски ответил друг и начал свой рассказ, - Монолитовцы давно покинули ДК, оставив окрест то, что мы видели. Они знают про портал в Криволучье. Но никакими опытами не могли попасть туда, только зря калечили себя. Вот и решили отправиться, по слухам, в Саркофаг Чернобыля, чтобы найти ключ-артефакт. Но эти глупцы не знают, что нет такой нужной вещи. Ключ, в другом. Как-то я спас одного отшельника-сталкера по прозвищу Ворон. Но от полученных рваных ран он умирал буквально на моих руках. Тогда – то он и рассказал мне о портале. Открыть его может только песня безбашенного чужеродца для Зоны, не сталкера.  Я воспринял это как бред, пока не встретил тебя и Веера. Царство ему небесное, подальше от Зоны Земной.               
       - А что ты знаешь о Криволучье?               
       - Ворон баял, что это Рай на Земле. Место, где нет смерти, и нет старости, где чудесные артефакты исцеляют тех, кто может их вынести в Зону или другие города, не зараженные этим извне. Но… хм.
       - Говори все, это важно, Миха.               
       - Но не каждый сможет вернуться оттуда. Нужно разгадать несколько тайн того места. В случае удачи – ты на бессмертном коне. А при ошибке –остаешься навсегда.               
      - И что плохого, если это Рай?               
      -   Рай Раем, но кто его знает, что там на самом деле.               
      - Друг, споешь? Давай в память о Веере попробуем?!               
      - Спою.               
   
      Глава 4. Психоделия               
      Пижон встал с правого фланга портала, с автоматом наизготовку. Миха же, без всякой опаски, подошел на расстояние вытянутой руки к аномалии и занял центральную позицию. Усмехнувшись, подобно злому клоуну, с застывшим оскалом, он пристально смотрел в меняющие цвета испарения.
       Или показалось Пижону, или так и было. Но от такой физиономии Михи легкое радужное марево стало тянуть… от них! Никогда аномалии еще не отстранялись от людей. Кому сказать из сталкеров-засмеют.               
        А высокий музыкант тем временем, сделав голову набок, со своей фирменной улыбкой-оскалом, поднял руки, как поется в песне: «…толи для объятия, толи для распятия» .               
      Постояв так около минуты, Миха, не отрывая взгляда, поднял гитару, и заиграл вступление, наполненное мощными аккордами с необычными гармониями, переходящими в лирические вставочки, и вновь громыхающие энергией. Затем запел, сопровождая свой баритональный голос аккордовой палитрой:
      «Летела птица ввысь, летела               
      К звезде далекой, но такой родной.               
      Шипела все толпа, шипела,               
      Что быть ей суждено навек одной.               

      Но птица крыльями взмахнула,               
      И бирюзовый свет потек рекой.               
      В тот миг сыра земля вздохнула               
      И родила цветы любви святой.               

     Асфальт запузырился правдой,               
     Её удар дано держать лишь тем               
     Цветам любви, что стали явью,               
     Да мне с тобой до окончанья дней.               

     Но наша юность бесконечна,               
     Пока способны показать протест.               
     Как будет смерть стараться тщетно               
     Над тем, кто не боится умереть».               
     Пижон никогда в своей юной, но насыщенной приключениями жизни не видел подобного. Во время исполнения песни, аномалия-портал принимала в воздухе формы хищных чудищ, становясь кроваво-багряной, затем распускалась белыми цветами. В воздухе пахло благоуханием, смешанным с паленой шерстью.               
     Когда же прозвучал последний аккорд и растворился в идеальной тишине кинопроекционной, аномалия разрослась, заполонив собой все.            
     Преломлённые и яркие, золотые и серебристо-матовые, идеально параллельные и кривые лучи пронизывали все помещение. Они поглотили уютным теплом с легкими дуновениями весеннего чистого ветерка Пижона и Миху. В голове застелился легкий туман, тело почувствовало приятную разнеженность, и поплыли грезы и видения.               
       Пижону виделась идеально ровная дорога, чуть припорошенная инеем, по бокам которой красуются стройные березки одинаковой высоты. А под их нежными стволами в серебристо-синеватом инее аллеют крупные ягодки клубники, маня своей сладостью и ароматом.               
       Парень идет по дороге в вечность, сливающуюся с далеким, чистым горизонтом. Навстречу ему ступает, словно плывет, стройная, что березка, девушка с платиной шикарных волос и изумрудным блеском выразительных очей. Оная тянет руку, обнимает. Поцелуи горят на губах и….  белесый туман скрывает все.               
      Михаил любуется раздольным, величественным полем, словно появившимся из былин. Такое русское, славянское, удалое место для дум и воли. А впереди возвышается современно оборудованная рок-площадка, Миха идет к ней, полный счастья.  С каждым шагом сердце бьется чаще, разгорается блеск в глазах.               
      Парень взобрался на сцену, а кругом появились зрители. Сотни, тысячи, вот уже все былинное поле заполнено зрителями.               
       Вместе с музыкантами, он играет хард-кор, ревя песни про пиратов, бунт и дедов-людоевдов.               
       Разгоряченный, он не понимает, что зрители меняются на глазах: окрест на всем проржавевшем травой поле беснуются в дикой пляске кровососы, снорки и те твари, что убили Веера.               
        А на сцене басист превратился в высушенную мумию, но продолжает играть, ломая негибкие пальцы. Гитаристы стали какими-то жуткими, из самых страшных кошмаров вурдалаками, а в человеческие живые головы долбит костями барабанщик – людоед.               
         «Играй и пой, иначе смерть! Все твари эти ведь извне», - кто-то подсказывает внутри подсознания.               
          Чем больше Миха поет, тем сильнее беснуются твари, но не трогают его. Разозлившись, и перестав бояться этой необычной публики, Миха зажал до хруста позвоночник-стойку и заорал в подтекающей кровью микрофон: «Еще я вурдалакам и прочей х…йне не пел. Катитесь обратно! Сволочи!» 
           В тот же миг все стало исчезать. Перед глазами проносились расплывчатые морды и рожи, звучал хохот и плач.        Зерна сознания, подобно изюму, скрылись в кутье безумия.               
          
           Глава 5. Извне               
           Тяжелые, как с бодуна, головы раскалывались. Но ум понемногу включался в работу. Нужно осмотреться, понять что происходит.         
           - Голова трещит по швам, - раскачивался из стороны в сторону Миха.
           - По швам, ты же не Франкенштейн, - пытался быть веселым Пижон.
           - Осмотримся?               
           - Ясное дело.               
           Пижон и Миха стояли на невысоком холме, покрытом с виду живой, сочной травой. А вокруг вилась змейкой река.               
           - Странно… очень странно… - тревожился Пижон.               
           - Поясни, дружище.               
           - Какая разница: это место и Зона! Трава живая, шелковистая, как дома. Но что-то здесь тоже не так. Я чувствую.               
          - Вот и узнаем! – неунывающе отозвался Миха.               
          - Предлагаю идти по реке. Странное чувство, что эти края мне знакомы. Не может быть! Я подростком катался по этим местам, или похожим … очень похожим. Если не ошибаюсь, это река Большой Иргиз. Значит, мы в Саратовской области… В России!               
           - Да ладно!               
           - Шоколадно, друг! Послушай лучше легенду, известную в наших краях, - приободренный таким поворотом событий ответил Пижон, и, медленно двигаясь вперед, начал легенду,- Однажды в древние времена сарматы захватили в плен скифов. Они презирали покорившийся народ. Так и жили. А у сарматского хана в ту пору была красавица дочка: очи черные с блеском, как  звездная ночь, тяжелая коса до пола и фигура складная да ладная. Звали ее Иргиз. Увидела однажды на берегу речки юношу, влюбилась. А он оказался скифским, чужим. Запретил хан дочке любить чужака, да еще и плененного. А характер у Иргиз пламенный. И не утолить огонь любви. Бросилась она в воду. Так ту и безымянную речку назвали Иргиз.               
          - Красиво. Тебе не сталкером, а в группу надо. Или хотя бы тексты песен писать.
          - Поживем-увидим,-улыбнулся Пижон.               
          Шли долго, несколько часов. Решили сделать привал.  Разожгли костер и сврили уху, благо рыбы в Большом Иргизе водилось вдоволь, а сеть нашли неподалеку, чуть дырявую, но еще пригодную. Ели поочереди: Пижон опасался. «Не Зона, но все же»,- наставительно говорил он.   
           Двинулись в путь. Идя по каменисто-песочной поверхности и опасливо смотря в заросли леса, что в изобилии произрастал по обоим берегам реки, странники увидели впереди нечто.               
           На громоздком, покрытом местами зеленым мхом бревне сидело существо. Оно не шевелилось. Путники нарочито громко топали и покашливали, чтобы увидеть хоть какое-то действие.               
           Подойдя на расстояние десяти шагов, Пижон ощетинил дуло АК. Они медленно обошли неизвестное создание. Это был бледно-розовый, с тончайшей кожей гуманоид. Посинелые губы  напоминали заичьи, а огромные глаза, судя по структуре, имели фасеточное зрение, как у стрекозы.       
            На выпуклом лбе выделялось овальное пятно, возможно закрытый недоразвитый глаз, а тонкие, безмышечные руки выдавали, что инопланетный гость был гуманоидом умственного труда.               
            Со стороны голого морщинистого затылка у основания шеи серели (потому что в место крови у пришельца была сероватая жидкость) две тонкие, глубокие дырки. Словно кто-то выпил кровь, или что-там было у пришельца.
            - Кровосос? – удивился Миха.               
            - Нет, не тот почерк. Здесь что-то похуже, я чувствую. Смотри, Миха, - резким движением руки Пижон указал на тянувшийся по песку серовато-желтый след «крови» пришельца и восьмипалые, широкие следы.
           Путники пошли по следу, чувствуя усиливающее гнетущее напряжение. А след вел в густые кроны невысоких деревьев леса. Миха шел боком, как боксер, Пижон дал ему приличных размеров десантный нож, а сам приготовил Калаш. У куста след обрывался. То, что увидели парни, не передать словами людского языка.               
            В корнях кустарника, залитыми рвотного цвета нечистотами, лежала гротескного вида тварь. Да, зверью Зоны можно только позавидовать в плане красоты. Эта тварь ощетинилась в предсмертных муках недоразвитыми головами на шести слизких хоботах. Когда Пижон дулом автомата приподнял этот уродливый отросток, то отдернул оружие. Секунды хватило, чтобы сердце опустилось в пятки и задержалось там. Не мог человеческий разум видеть такое.               
            Бугристая, размером с теннисный мяч голова имела лицо двух-трехмесячного человеческого эмбриона с обломанными мелкими и острыми зубами. Из вытекшего глаза не так давно тек гной и кровь, застывшие на сосудистой щеке.               
            Все эти душеледенящие отростки проступающими плотными сухожилиями крепились к мясисто-кровавому телу каплевидной формы.
            - От..травилось… кровью пришЛца, -запинаясь, ссохшимся горлом проскрипел Миха.               
            - Пойдем отсюда, - с дрожью ответил Пижон.               
            Пробираясь лесом, путники то и дело передергивали плечами и телом, словно скидывали с себя что-то липкое и мерзкое. Перед глазами стоял тот кровавый шматок мяса с нерожденными лицами.               
             Кое-как вышли к редеющей кромке леса, за которой в километре виднелась деревянная церковь и деревенька.               
             Пижон и Миха присели к валуну, что удобно расположился в нескольких метрах от леса, забыв о бдительности.  Нужно было отдышаться в моральном плане и собрать остатки мужества с мыслями.               
              - Нет никакого Рая, все ложь. Я думаю, что мы вернулись к месту, где начиналась моя жизнь. Только не пойму, почему, ведь ты не родился здесь. И почему, черт возьми их, все стало таким невыносимо жутким. Я не боялся так даже в Зоне. Что это: новая зараза, хлеще чернобыльской. Почему? – быстро говорил, словно в бреду, Пижон.               
              - Раскроем этот секрет и вернемся по домам.               
              - Вот мой дом почти, ты видишь что с ним? А если моя Родина, что невдалеке, тоже стала таким адом. А твой дом?               
              - Не хочу даже думать об этом. Но движение, как говорят, это жизнь. А не движение – тоже не хочу говорить. Пойдем.               
               - Ты прав. Но подожди минуту. Если все окажется Новой Зоной, что тогда? Что мы станем делать?               
            -Жить. Жить, даже если Земля станет миром извне, даже если ее вывернет наизнанку кишками людей. А теперь в путь!               
            - Ты прав. В добрый путь.               
            

              Глава 6. Деревня, в которой ждут…               
               
           Пройдя с километр, может милю, путники увидели вблизи покосившиеся покатые крыши деревянных домов. «Деревня… Криволучье – Сура. Вот тебе и Рай. Ну что ж, посмотрим, что нас ждет», -   нервно улыбнулся Пижон.
           Неприветливо встретили пустынные улицы, но Пижон понял, что безлюдье – лишь  игра в прятки. Только в отличие от детской игры те, кто найдут, узнают что-то страшное от найденных. Да и кто эти найденные?
           - Смотри, - обратился к Пижону Миха, -   след детской ноги. Свежий, вроде бы.               
           - Ждем гостей. Следи за левой стороной улицы, я – за правой. Кто быстро приближается – атакуй не думая.               
           Вот в окнах замелькали согбенные силуэты. Но никто не выходил. Все затихло, а через считанные минуты оттуда, откуда шли в деревню путники, потянулись дикого вида, во всем грязно-белом люди, худые и злые, пуская слюни и бормоча что-то нечеловеческое. Напоминали самых жутких оживших мертвецов из фильмов ужасов. Только вот реальны были, да и не мертвые совсем.
          - Психушка здесь была, - бросил коротко Пижон.            
          Парни побежали вперед, к концу села. А из домов полезли люди, дикого вида, но чуть «добрее» и «осозненнее»с виду, чем те, что издавали гортанные звуки сзади. Добежав до конца села, Пижон и Миха поняли, что в засаде. Ведь от домов на длинных привязях сидели цепные кобели не мутантов, а вполне обычных кавказских овчарок и азиатов. Тем не менее это не успокаивало. Шаг вперед к спасению, и одна из бешеных в ярости собак разорвет без слов. Пижон выпустил очередь, но патроны давно закончились: автомат не перезарядил, а пули просыпались, когда увидели ту тварь под кустом и удалялись от нее.               
          Можно прикладом и ножом, но риск велик. Да и ловушка такая, что все собаки смогут достать. А тут уж шансов нет. Решили молча. Без слов, встретить врага лицом и умереть в бою, как древнерусские войны или рыцари Англии.
           Один из «осознанных» уверенно двинулся к обреченным. Они кричали ему, предупреждая, но он молча продолжал движение. Удар прикладом в лицо, хруст смещающейся кости, и кровь заливает губы и подбородок врага. Он попятился назад. Тогда трое других побежали, под всеобщее ликование безумной толпы.               
         Миха без сожалений всадил, увернувшись от удара топора, острый нож под ребра и резко повернул холодную сталь. Кровь фонтаном окропила негостеприимную землю. А Пижон, отбив удар дубинки, тут же размозжил череп врага, моментально развернулся, и раздробил коленку последнему нападающему, который ревел диким воплем. Затем вырубил, ударив прикладом в «загривок».               
         Тогда из оголтелой толпы вышел высокий, почти как Миха, старик с подающими знаки руками («осознанным» -один знак. «слюнтяем – безумцам» -другой) и противнно-высоким голосом, режущим слух, закричал:
          - Вы двое, если не пойдете с нами, то станете закуской наших младших братьев.
          Старик показал на откуда неизвестно набежавших несколько десятков безумцев, стучащих зубами и пускающих желтую слюну.
           Миха переглянулся с Пижоном и взял на себя роль переговорщика:
           - Дедушка, мы вам ничего не сделали, за что же так?..               
           - Молчи! Один ответ – идете с нами или умрете.               
           - Идем с вами,  - ответил Миха, пижон кивнул головой.
           Тогда старик сложил руками фигуру, похожую на ворона, а безумцы-слюнтяи отошли на почтительное расстояние. К Пижону с Михой подбежали «осознанные», схватили бульдожьей хваткой под руки. Кто-то сунул под нос пленникам какую-то пахучую тряпку.               
            Все происходило стремительно. Головы закружились, затуманился взгляд, одолел, сморил крепкий сон.               

            Глава 7. Вопросы и ответы.               
         
             Миха очнулся, ощущая неудобство в правой руке. Подняв отяжелевшие веки, он увидел пристегнутым себя за руку к батарее. Это был дом с комнатой, обклеенной черными обоями.               
             - Оклемалси? – прозвучал над ухом противный знакомый голос, - Перед смертью можешь задать шесть любых вопросов, и получишь ответы.
              - Где я…               
              - Первый вопрос задан. В Криволучье. Второй вопрос.   
              Миха стал думать. Решил тянуть время, быть может спасение состоится каким-нибудь чудесным образом. Но все же вопросы он продумывал так, чтобы узнать и тайны, и информацию, нужную для побега и дальнейших действий. Старик стучал когтистым пальцем по железной ржавой чашке.
              - Зона в Чернобыле и других местах охватила и Криволучье?
             - Зона в Чернобыле – это игрушечный мир.  Настоящая Зона Посещения у нас. Они успели облагородить Криволучье и прилегающие районы. Всю Россию! Теперь с их смертью ничего не измениться! Следующий вопрос.
             - Что помешало им и почему они умерли?            
             - Они хотели создать свой мир на Земле, где люди были бы рабами, послушным стадом. Но еще более развитые иные истребили их всех, уничтожили корабли. Некоторых оставили на Земле. Их единицы, но они обречены: улететь не смогут и выжить без оружия своего-тоже. Так их наказали иные, высшие. Но мы найдем их, смешаем нашу кровь и будем править Зоной – землей. Четвертый вопрос.               
             - На берегу мы видели труп пришельца, на шее две раны, а в кустах, когда пошли по следу лежало жуткое существо с лицами младенцев…
            - Открыв параллельные миры и частично изменив атмосферу, они активизировали то, чего сами не знали. Все людские пороки, жестокости, стали воплощаться в монстров, подобных тому, что ты видел, презренный. Но это еще  не самый страшный. Есть и во сто крат опаснее и мрачнее. Только существа стали убивать всех, без разбора: и человечков, и их. Чернобыльские мутанты – это легкое отклонение, а то, что сделали сами люди своими мыслями и поступками породило более пагубных тварей. Настало время возмездия. Последний вопрос.               
           Сглотнув слюну, комом прошедшую по ссохшемуся горлу,. Миха задал последний вопрос:               
           - Есть ли клочок суши, куда не проникла и не проникнет эта зараза?
           - Зараза, -заверещал старик и ударил палкой в живот приговоренного. Миха чуть не задохнулся, но повторил вопрос, изменив слово «зараза» на «аномалия».
           - Тебе не за чем знать, смертник. Хотя, я обещал. Поэтому узнаешь. За океаном, в Северной и Южной Америке нет благодати и не будет пока… Пока мы не поможем. Но признаюсь, мы не сможем ничего сделать, ведь ступить дальше тридцатикилометровой зоны от деревни мы не способны. Младшие братья только могут это сделать, но они не совсем способны мыслить логически. Ну, все, теперь пора, - старик замахнулся палкой с острым наконечником.
            Но его удар не состоялся. Миха пнул ногой в лицо старика, и тот влетел в стену, а в это время мимо пролетел топор. Пижон, метнул его в старика. Но Миха, спасаясь, совершил удар. Ситуация критическая.               
           Недолго думая, Пижон прыгнул, кувыркнулся и был с топором на изготовку. А старик уже кидался на своих врагов (от такого удара человек потерял бы сознание, но безумцы крепки и сильны невероятно).
            Пижон отбил удар самопального копья, а старик по инерции несколько раз шагнул к Михе. Парень не растерялся и ударил коленом с подскоком в старые ребра. Безумец застонал, ребра сломаны, это точно. Подлетевший Пижон обухом топора раздробил ключицу и плечо врага. Несостоявшийся истязатель отключился.               
          Пижон развязал друга, и они вылезли в окно. На улице все тихо. Но тишина-вестник беды, это проверено и доказано горьким опытом. Парни перемахнули через забор огорода, и «задами» пробирались к лесу. 

      Глава 8. Побег.               
           Непроглядная ночь выпустила свои чернила, подобно спруту. Жди беды. Но пока о побеге никто не знал. Когда миновали последний амбар и оказались на километровом открытом поле, побежали изо всех сил. Беглецов заметили. В погоню бросились «младшие братья».               
           Какая же чудовищная скорость и жажда сырой плоти была у них. Расстояние неумолимо сокращалось. Только бы дотянуть до леса. А там проще.
           Из последних сил беглецы старались дотянуться, хотя бы рукой успеть схватить зелень. Удача была на их стороне. Только ввалились в заросли, как за спиной послышалось смрадное сипение. Пижон и Миха лучше ориентировались в лесу. «Младшие» не привыкли преследовать по чащобам. Обычно хватало времени, чтобы догнать на поле. Они были как спринтеры… спринтеры-мясники.
            «Бежим к реке. Спрячемся в камышах», - сказал полушепотом Миха. Так и поступили. Оторвавшись от полезших в заросли безумцев на добрых несколько сотен метров, спасающиеся вывернули к реке. В тридцати шагах виднелись заросли. Не думая о подводных монстрах, они залезли по грудь в воду, укрывшись камышами.               
             Через две, три минуты показались безумцы, пускавшие слюни и жутко сопевшие. Они пронеслись мимо, как все истребляющая саранча. Пятнадцать особей насчитали прятавшиеся. Они быстро удалялись и вскоре стали еле различимыми пятнами-точками. Но двое из психов задержались. Хорошо что Пижон и Миха не вышли. Психи стояли и, подобно гончим псам, нюхали воздух, жутко смердя немытой плотью.               
             Один из душевно больных полез в камыши! Парни притаились. Когда дикие глаза встретились с ожидающим взглядом, Миха всадил почти по рукоять десантный нож в горло безумца. Сталь вышла из шеи, упившись кровью.
             Но второй услышал движение и рванул в заросли водных жителей. Он орал таким высоким и оглушительным писком, что создавалось ощущение ультразвука. Миха зажал уши, и был застигнут врасплох. Псих ударил его кулаком с зажатым камнем в подбородок. Миха упал в воду, потеряв сознание.
              Пижон понимал не мыслями, а на интуитивном уровне, что нужно действовать быстро, иначе Миха умрет.               
            Парень ударил прикладом, но псих увернулся, и Пижона уронило от инерции движения в воду. Только он вскочил, как получил удар огромного кулака в грудь, чуть выше солнечного сплетения. (Немного точнее, и парень не смог бы дышать… уже никогда). Грудная клетка раскалывалась резкой болью. А безумец налетал, пытаясь вцепиться руками в горло. Несколько минут они валялись в воде, у берега, пытаясь утопить дург друга. С великим трудом Пижон выиграл битву за жизнь.               
             Запыхавшийся и обессиливший, он все же смог вытащить Миху. Откачал на берегу. Сам же растянулся на песчано-каменистой почве, выжитый как лимон.               
             Пришедший в себя Миха увидел, как бегут назад «младшие», приобретая с приближением отчетливые контуры. Тогда он помог встать Пижону, и они поплыли через реку на другой берег. Точнее Миха перевернул на спину Пижона, зажал ему ладонями уши. Так и плыли: на спине.
              Когда сели на противоположном берегу, то стали дышать жадно и часто, пытаясь восстановить потраченные силы. Психи лезли в воду. Но тонули. Лишь одному удалось плыть… подплыть к противоположному берегу. Когда он встал на ноги, и воды ему было по шею, Миха схватил увесистый камень и шмальнул им со всей яростью. Попал в голову. Псих заревел, упал, запузырив воду, но тут же вынырнул. Кровь окрасила воду, стекая из пробоины в голове, но безумец продолжал идти к берегу.               
              Миха хотел броситься на него, но произошло жуткое. В воде показался колючий плавник, не очень высокий, но длинный. Затем это изогнулось, показав сухопарую костистую спину, и скрылось под водой. Психа как подкосило. Воду стала мутной от борьбы, с примесью крови.
              Через минут пять рыбина насытилась, высунула округлую широкую морду с одним выпуклым глазам, показала кровавую зубастую пасть, словно оскалилась, и поплыла дальше.               
                Миха и Пижон двинулись прочь от берега, оставляя позади все ужасы.
 
                Глава 9. Кода.               
                - Как ты выбрался, брат? - спросил Миха.               
                - Когда очнулся, то был связан веревкой. Бросили меня в деревянном сарае. Там я увидел керосинку, спички, свечи. Зажег керосинку и спалил веревки. Смотри, брат, все руки в ожогах, - Пижон протянул пострадавшие запястья. А ты как, не били в плену?               
                - Нормально, но не это главное. Я узнал от безумца, что за океаном, т.е. Южная и Северная Америка не тронуты. А остальной мир - Новая Зона.               
                - Только там нет людей, их забрали высшие.               
                - ?               
               - Я слышал разговор охранников, моих конвоиров.
               -  Мы не выполнили завещание Веера, царство ему небесное, - опечалился Миха.               
               - Ад ему долгий. Он обманул нас. Когда я был в сарае ко мне заходил предсказатель. Безумный. Но… я верю ему, ведь он рассказал такие подробности из моей жизни, кои даже матушка не знает, не говоря о других. Он сказал, что мы будем счастливы, а Веер получил по заслугам. Он думал, что достанет артефакты, и получит миллионы. Никакой сестры у него нет. Вот так.
              - Жаль, нет гитары.               
              - Спой так.               
              Породнившиеся приключениями друзья шли в поисках надежного судна, чтобы попасть за океан, где нет этой заразы, а Миха пел своим густым голосом, чуть хрипя местами, где это было нужно:         
               «Через разбитые взгляды домов,               
                Сквозь дикий смех и оскалы судьбы,               
                Долгой дорогою призрачных снов               
                Мы прорываем щупальца тьмы.               
   
                Будет тернистым, проклятым наш путь.               
                Но для друзей зверолюди не страх.               
                Воздух нам легкие жжет, словно ртуть.               
                Мы поживем, а потом уже в прах!..»               
               





                Балаково, июнь 2015 г.