Чёрная птица

               Лето в том году выдалось тёплым, дождливым. Травы стояли высокие, сочные. Старые деревья своими огромными кронами создавали густую тень, в которой было прохладно и тихо.
     Солнце согревало землю, отдавая себя без остатка деревьям, кустарникам, травам, птицам, рекам.
     Пришла пора появляться на свет птенцам. Мамы-птицы волновались, потому что яичные скорлупки стали тонкими и дали маленькие трещинки. Папы-птицы суетились, кружась над гнёздами, осматривая их со всех сторон своим хозяйским взглядом.
     И вот в одном из таких гнёзд лопнуло первое яйцо, потом второе, третье… Из них вываливались мокрые, слабые птенцы с редким серым оперением. Мама-птица с радостью смотрела на своих детёнышей, а папа-птица гордо кружил над гнездом, любуясь своим потомством.
     Но вдруг из очередного лопнувшего яйца вывалился мокрый и абсолютно чёрный птенец. Он не был похож на своих серых собратьев. Мама-птица даже чирикнула от удивления.
     - Откуда такое создание в нашем потомстве? - недоумевала она.
     Папа-птица от удивления открыл клюв, но так и не смог ничего произнести.
     Серенькие птенцы быстро подрастали. Чёрный птенец тоже быстро рос и расправлял крылья. Когда пришла пора учиться летать, он первым вылетел из гнезда, но не рассчитал свои силы, упав в густую высокую траву заброшенного сада. На его территории стояла ветхая избушка. Она была последней на улице. Да и домов-то на этой улице было немного – всего двенадцать. Они были такими дряхлыми и неухоженными, что, казалось, хозяева их давным-давно покинули. Да и деревня эта на карте уже, наверное, не значилась.
     Но вдруг совершенно неожиданно дверь ветхой избушки, находившейся в заброшенном саду, скрипнула, и из неё выползла древняя-древняя старуха, похожая на Бабу-Ягу. Опираясь на кривую клюку, она стала медленно передвигаться по заросшей тропинке в конец сада, где громко кричали птицы.
     - Цыц! Чего раскричались? – скрипучим голосом спросила она у птиц.
     Они защебетали ещё громче и стали кружить над своим птенцом, стараясь отвести от него беду.
     - Ну, чего разгомонились, окаянные? – заскрипела старуха. – Аль чего нашли? Аль чего потеряли?
     Птицы-родители кружили над птенцом, но ничем не могли ему помочь.
     Старуха, раздвинув траву своей клюкой, увидела там чёрного, как смоль, птенца. Он барахтался в высокой траве, стараясь взлететь, но у него ничего не получалось.
     - Вот те на, летать не научился, а всё туда же, из гнезда…
     Она, охая, с большим трудом наклонилась  и взяла птенца в руки.
    - Ой, батюшки, а чёрный-то какой! Вроде родители твои серые, а ты?... Зачем же выделился из толпы?
     - Чирик! – сказал птенец и посмотрел на старуху испуганным чёрным глазом.
       - Ладно, пойдём в дом, а то кошки тебя махом сожрут, - сказала старуха.
     Ссутулившись, опираясь на клюку и путаясь в высокой траве, она побрела к избушке. Зайдя в неё, старуха закрыла за собой скрипучую дверь и посадила птенца на стол. Первое время он сидел тихо, боясь шевельнуться от страха. Но вскоре освоился и склевал все хлебные крошки, лежавшие на столе.
     - Ну что, брат? Будем теперь жить вместе, - проскрипела
старуха хриплым голосом. – Я вообще-то помирать собралась, но теперь не до этого. Надо же тебя, беднягу, на ноги поставить, летать научить.
     - Чирик! – сказал птенец.
     - Вот и ладненько. Я буду звать тебя Чёрной птицей. Вот
только маловат ты ещё, тебе до птицы подрасти надо. Ладно, буду пока звать тебя Чернышом. Тебе мне рассказывать нечего, а я тебе много чего могу рассказать, - сказала старуха, ложась на свою лежанку. – Ты, чай, поспешил-то из гнезда вылететь. Надо было силёнок поднакопить, да ума поднабраться. Вот все вы так, молодые. А куда спешите? Ведь жизнь-то - она длинная. Вот так и мой старшенький. Всё ему дома не сиделось, всё в город рвался, всё спешил улететь из родительского гнезда. А ничего хорошего из этого не вышло. Слишком доверчивым он у меня был и очень добрым. Вот и попал в злые сети… Ой, что это я? Ты поди устал? Может, поспишь? – старуха приподнялась на своей лежанке и увидела, что птенец, пошатываясь, прикрывает глаза.
     Она с трудом встала, взяла какую-то коробку, наполненную ветошью, и положила туда птенца.
     - Ну, поспи, Черныш, поспи. У меня спокойно. Тебя здесь  никто не тронет. Я подкормлю тебя, и полетишь ты высоко-высоко в небо. Тебе силёнок накопить надо, да летать научиться.
     Так и прижился птенец у старухи. Крошки хлебные клевал, кашу, водичку пил из блюдца. А ночью спал в коробке с ветошью.
     А старуха-то как была рада такому гостю – живая душа
в хате! Хоть есть с кем поговорить. А то всё одна да одна.
                ***
     - Ну что, Черныш, поел? Ну-ка кыш со стола, я протру.
     Птенец соскочил со стола на подоконник. Он очень любил смотреть в окошко. Высоко в небе проплывали белые облака, светило яркое летнее солнце, где-то поблизости чирикали птицы-братья, прячась в густых зарослях деревьев.
     - Что, птаха? Полетать охота? – спросила старуха у птенца.
     - Чирик! – сказал птенец.
     Старуха открыла форточку и легла на свою лежанку.
     - Ты знаешь, сколько лет было моему старшенькому, когда его посадили? Двадцать. А через два года его убили. Ему бы ещё жить да жить, а он… - старуха затряслась, беззвучно заплакав. Плакала она без слёз. Их давно уже у неё не было – высохли все за столько лет.
     Черныш глядел на бабку своим чёрным глазом. Казалось, что он очень внимательно её слушает и всё-всё понимает.
     - Ну что? Не полетишь? Правильно. У меня-то оно надёжнее. Да и не всё я тебе ещё рассказала.
     Старуха сползла с лежанки и поковыляла к окну. Она закрыла форточку и взяла птенца на руки.
     - Что, Черныш, спать будем? Поздно уже.
     Она положила птенца в коробку с ветошью. Там ему было тепло и уютно, как в родном гнезде.
     Вскоре птенец научился вылетать из коробки и долетать
до стола, где они со старухой завтракали, обедали, а иногда ужинали. После еды он перелетал на подоконник и смотрел в окошко.
     Там он видел птиц, летающих в заброшенном саду, часто с ними разговаривал на своём птичьем языке. За это время он подрос и из птенца стал превращаться во взрослую птицу с красивым чёрным опереньем.
     Старуха каждый день открывала форточку, которая еле-еле держалась на старых поржавевших петлях. Но Черныш не улетал, хотя и чувствовал в себе силы для этого.
     - Ну что? Опять не полетишь? – спрашивала старуха у птицы.
     - Чирик! – отвечал Черныш старухе.
     - Правильно, тебе есть ещё что послушать, - проскрипела
старуха.
     Подремав немного, она опять заговорила с птенцом.
     - А младшенький-то мой в реке утонул. Долго искали. Только на третий день рыбаки сетями выловили. Сердце…
     Старуха опять беззвучно затряслась, закрыв лицо руками.
     - Чирик! – прокричал Черныш и перелетел на бабкину лежанку.
Он расправил свои крылья и протянул их к старухиным рукам, стараясь обнять их.
     - Да ты меня жалеешь, Черныш? – удивилась старуха. – Чья же душа живёт в тебе?
     Старуха взяла птенца в руки и прижала к себе. А он раскрыл крылья, стараясь обнять старуху. Так и просидели они до вечера.
     Вечером как всегда старуха отнесла птенца в коробку с
ветошью, а сама поплелась на свою лежанку.
     Утром после завтрака они смотрели в окно. За окошком всё так же ярко светило солнце, летали птицы, бабочки, на кустах спела малина, на деревьях наливались яблоки. Высокие мальвы заглядывали своими цветными шляпками в окно. Старуха как всегда открыла форточку и легла.
     - А знаешь, Черныш, мужик-то мой не выдержал всего этого. Спился и помер он вскоре. А я вот живу. Или не живу. Сама не знаю. Всё думаю, думаю о них…
     - Чирик! – прокричал птенец и опять перелетел на бабкину лежанку.
     Старуха взяла птенца в руки, и просидели они опять с ним до самой ночи.
     - Пора спать, Чёрная птица. Засиделись мы с тобой, - сказала старуха и понесла Черныша в коробку.
     Возвращаясь к лежанке, старуха подумала, что не случайно упал к ней в сад чёрный птенец, и не случайно она подобрала его. Что не простая эта птица, а птица доверчивая и добрая, с душой, похожей на человеческую душу. «Ох, и не сладко придётся тебе в жизни, птаха, - подумала старуха, - уж больно ты добрая да доверчивая. Я-то тебя не обижу. А другие?»
                ***
     Следующий день ничем не отличался от всех остальных.
Утром они позавтракали, старуха распахнула скрипучую форточку и поплелась на свою лежанку.
     - Ну что, Чёрная птица, теперь я за тебя спокойна – ты
подросла, окрепла, летать научилась, ну, а как  ложится твоя судьба – это одному Богу известно. Но ты уже сделала своё первое доброе дело – скоротала мои последние деньки. Хоть было мне с кем поговорить, душу свою излить. Благодарна я тебе за это, Чёрная птица.
     Чёрная птица перелетела на лежанку старухи и обняла её своими крыльями. Но старуха больше ничего не сказала птице. Она лежала тихо, не шевелясь. А Чёрная птица обнимала её крыльями, стараясь отогреть и разговорить. Но старуха молчала.
     И поняла тогда Чёрная птица, что уже никогда не встанет её старуха ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. И никогда уже ничего не расскажет она о своей жизни.
    Вылетела тогда Чёрная птица в форточку, понимая, что
покидает своё родное гнездо. Она взлетела высоко-высоко в небо и, расправив крылья, заплакала и закричала так, что переполошила всех птиц и людей, оставшихся в округе.
     Долго кружила она над родной избушкой, где её приютила, выходила и научила летать старуха. Чёрная птица поняла, что дороже и роднее у неё никого нет.
                ***
     Так и кружит она с тех пор над заброшенной деревней, всё ищет, ищет свою избушку. И если вы вдруг случайно увидите в небе одиноко кричащую чёрную птицу, знайте, что это тот самый повзрослевший птенец, которого спасла и выходила когда-то старуха.
     Каждый день летает Чёрная птица над заброшенной деревней, оплакивая свою родную старуху-мать.