Итальянские очерки

Первый

Пляжи в Римини платные. То есть лежаки и зонтики платные, а так-то гуляй, сколько хочешь. Но человек, следящий за порядком, появляется часов в девять. Пока он обойдет пляж, пока прогонит зайцев, и все десять наступит. Поэтому молодые итальянские семьи заявляются в воскресенье на пляж к восьми. Находят самый удобный лежак, раскрывают принесенный складной столик, и любовно ставят на него воду, закуски - всякие порезанные дыни, черешню, хлеб с сыром - масло для загара, крем от ожогов для малышей (а малыши всегда присутствуют в количестве не менее двух), формочки для песка, лопатки, книгу для чтения, бутылочку-поилку для младенца. Затем ложатся.
Но что это? Маленькому Микаэлу что-то понадобилось. Мама встает и меняет ему памперс, сует в зубы пустышку, поправляет лямку у майки  и т.д, и т.п. Теперь раскапризничалась Мария. Ей нужно ведерко, чтобы строить замки из песка. Дружными усилиями находят ведерко. Но нет лопатки. Где лопатка? Все встревожено галдят. Микаэл подозрительно прячет что-то под майкой. Наконец, мама обращает внимание на притихшего малыша и извлекает у него из-под майки... флакон масла для загара. А где лопатка? В дело вступает папа и в два счета находит лопатку. Но Мария успела посеять ведро. К счастью, оно тут же обнаруживается на голове у расшалившегося Микаэла. Ну вот, можно спокойно прилечь на лежак. Десять минут блаженного ничегонеделания. И тут появляется грозный надсмотрщик и гонит все семейство к их итальянской бабушке.

Второй

Попроси меня кто описать Италию... Хотя трудно представить этого кого-то, кто не видел стольких фильмов, не слышал итальянских песен и не лицезрел знаменитый цикл Познера-Урганта. Но все-таки, попроси меня кто рассказать, на что похожа Италия, я бы поправила - на кого, а не на что.
Италия больше всего похожа на довольную полную женщину в возрасте, одетую в широкое длинное платье, гордо восседающую на велосипеде. Велосипед далеко не новый, спереди и сзади у него приделаны две обширные корзины, из которых торчат булки, сыр, лук, артишоки, особо выделяются пучок салата и пара апельсинов.
Женщина едет по узкой улочке старого города, не торопясь, и громко самозабвенно разговаривает с кем-то по мобильному телефону. Потом останавливается у железной двери, не переставая разговаривать, звонит; ей открывает старик, седой и сухонький, подхватывает велосипед и все скрываются в темной глубине двора. Вот и все, что мне удалось узнать об Италии.

Третий

Иной раз увидишь пустяковину и задумаешься. Вот кто-то воткнул тросточку на берегу моря. Тень от нее медленно перемещается вслед за солнцем, образуя подобие часов. Но к вечеру волны доберутся до тросточки, подмоют ее и повалят. Не так ли и само время, которое кажется нам грозным и неразрушимым, покуда воды вечности не сомкнутся над ним?
- Но постой, - говорит мне вечный скептик, сидящий в моей голове, - а если б это был не берег моря, а пустыня? И не легкая тросточка, а штанга из сверхпрочного металла? Что если бы она отбрасывала тень тысячи и тысячи лет, может, даже миллионы, может даже покуда само солнце не погаснет? Не
будет ли это более верной аллегорией времени, всесильного, пожирающего и создания, и создателя, губящего все живое, обращающего в пыль звезды?
Тут уж мне становится страшно и я прерываю свое второе я.
- Знаешь что, говорю я сердито, - это всего лишь тросточка. Тросточка, которую ребенок воткнул в песок на берегу моря. Пустяковина, и ничего больше.

Четвертый

Я каждый день гуляю у моря. С морем в чем главная проблема? Оно каждый день разное. И даже люди вокруг него каждый день похожие, но другие. Вроде те же самые старушки и мамочки, те же дети, те же куличики, запруды, ведра и лейки. Но что-то всегда новое. Новое настолько, что его хватает заполнить мои мысли всю десятикилометровую дистанцию. Вот сегодня, например, я видела татуированного с ног до головы мужчину гигантской комплекции, за которым лениво трусил такой же ленивый бультерьер. Правда, без татуировок. А заодно и без поводка с намордником. Какая то встречная женщина, видимо, сделала ему замечание. Мол, нельзя без намордника такую страхолюдину водить, здесь же детей полно. На что громила лениво бросил через плечо что-то, что я явно означало: собачка безобидная.
Об этом толстяке я думала полдороги, я даже прикидывала, смогу ли задушить собаку, если она на меня кинется. Я даже серьезно рассуждала, как построю стратегию своей защиты в суде, если задушу ее и меня привлекут к ответственности. Вы видели мои руки? Вы видели того бультерьера? Они уже давно были километрах в трех от меня, когда я бросила эту благодарную тему и обратилась к цапле.
Цапля стояла на мелководье и охотилась на стаю мелких рыбок, которых здесь пропасть. Она бегала, высоко задирая ноги, и жадно щелкала клювом. Естественно, рыбешка бросалась врассыпную, и ей ничего не доставалось.
И тут я, на правах венца природы, стала мысленно советовать цапле изменить тактику. Изо всех сил я старалась внушить птице, что надо встать тихо, дождаться, пока рыба успокоится, а потом уже долбить клювом зазевавшихся мальков. Эх, я почти убедила цаплю. Точно бы убедила, если б она не поймала рыбку своим прежним способом и не съела ее, гордо посматривая на меня.
Кстати, совершенно таким же образом малыши старались поймать саму цаплю. Они бежали к ней изо всех сил, поднимая сотни брызг и хлопая перед собой ладошками. Но ловкая птица каждый раз ускользала.
Может, человек не такой уж и венец природы? По крайней мере, с точки зрения цапли?

Пятый

Про русских туристов говорят, что они вечно ожидают подвоха и никогда не здороваются в лифтах. Вот я про лифт что скажу. Заходишь в лифт гостиницы, говоришь старушке со специальной ходильной табуреткой "Бон джорно!". И тут она сразу как обрадуется, как начнет тебе что-то рассказывать, вращая глазами и носом, потому что руки заняты - опираются на табуретку. А я, кроме "додичи", ничего не понимаю. И в "додичи" этих я тоже не слишком уверена. То ли это двадцать, то ли двенадцать. И остаемся мы со старушкой в дураках.
Нет, уж лучше я погожу здороваться в следующий раз.
И насчет неприятностей, дескать, мы их все время ждем, так это, опять же, горький опыт. Вот гуляю я сегодня вдоль моря, моцион делаю, вся расслабленная, вся в мечтах, как вдруг сзади мне на плечи обрушивается нечто мокрое, тяжелое и радостно кричащее прямо в уши незнакомые, но очень выразительные слова. Я, насколько могу, поворачиваюсь и вижу довольного итальянца. То есть сначала он был доволен, а потом смутился и стал бормотать "скузи". Ошибся, мол, с кем не бывает. Но меня было не остановить.
- Итак, сударь, вы ошиблись, и на этом основании считаете возможным уйти, просто попросив прощения? Не кажется ли Вам, что оскорбление, нанесенное мне Вашим небрежением, может быть смыто только кровью?
И, изящным жестом закинув плащ на левую руку, правой я молниеносно выхватываю мою закаленную в битвах шпагу и принимаю боевую стойку.
Эх, конечно же, это все только мечты. И обознавшийся итальянец со своим "скузи" ускользнул от возмездия.
Вот вы говорите: русские туристы... Да в этой Италии глаз да глаз нужен, чтобы только остаться при своем.
А я пока осталась с мокрыми плечами.

Шестой

Отношение к еде у итальянцев... Впрочем, нет, не могу приступить к этому вопросу так сразу, без предисловия.
Приходя в итальянский ресторан, вы должны быть готовы к тому, что весь персонал будет стремиться накормить вас так, будто вы приехали с голодного острова. Если вы по удивительному, совершенно невозможному, с точки зрения итальянского официанта, случаю не голодны и зашли пожевать салатика, готовьтесь встретить упорную осаду.
- Как? - воскликнет официант на языке, который он принимает за английский, - сеньора будет есть только прошутто с дыней? Но ведь это так мало! Отведайте хотя бы наши ньоки с креветками и помидорами. Они такие легкие! О, синьора не заметит, как они проскользнут в желудок!
Отказавшись от ньок, вы нанесете первую рану общепиту. Затем вам принесут блюдо, на которое будет порезано полдыни, а с десяток кусков прошутто размером с лист бумаги будут свернуты самым изящным образом, как бы намекая, что они вовсе не высококалорийная ветчина, а так просто, крылья бабочек, которые совершенно ничего не весят. Вдобавок официант принесет вам полную шапку душистого мягкого белого хлеба, как бы намекая, что если вы ограничитесь салатом, вас прямо тут хватит голодный обморок, чего он никак позволить себе не может.
- Десерт, - заманивающе шепнет он, убирая тарелку. Вы откажетесь, нанеся ему вторую рану.
- Кофе? - официант не перестает надеяться на ваше благоразумие.
 Вы непреклонны. Сердце официанта разбито навек.
Эту манеру поведения еще можно оправдать в платном заведении, где от каждого вашего заказа растет выручка хозяина.
Но абсолютно то же наблюдается в ресторане гостиницы, где вы заранее оплатили свой ужин и где,  казалось бы, было бы выгодно не додать вам еды.
Итак, вы уже основательно набили живот вкуснейшими закусками и планируете обойтись одним блюдом. Вам это не удастся. Официант сложит умоляюще руки, когда вы закажете только ризотто, и скажет утвердительно, а не вопросительно:
- Возьмите на второе рыбу. Вы русская, а русские любят рыбу.
И вы съедите эту рыбу, как миленькая!
В первый день в ресторане я совершила чудовищную ошибку: съела свои два блюда и на этом решила, что я могу уйти. Назавтра официант, обслуживающий меня, ждал прямо у двери, чтобы сказать трагическим голосом:
- Сеньора, вы вчера ушли, не дождавшись десерта. - И я поняла, что смертельно оскорбила этого доброго человека, и в его лице  весь ресторан, и в лице ресторана всю Италию.
Теперь я ем десерт, а официант зорко следит, чтобы я не слиняла пораньше.
Итак, резюмирую: главная задача итальянца - укормить гостя (клиента) так, чтобы по приезде домой он обнаружил прибавку не меньше, чем в пять кило. Это будет его честь и слава, как в старые времена было честью и славой пионерлагеря, где тщательно документировали привес воспитанников.

Седьмой

Настало время сказать что-нибудь об итальянском языке. Первое и самое главное - я его не знаю. Второе и тоже главное - он мне нравится. Когда вы находитесь в чужой стране, в языковом смысле вас подстерегают две опасности. С одной из них я встретилась в Великобритании. Это было ужасно. Все вокруг говорили на языке, который я должна была понимать.  Я различала большую часть слов. Я различала интонацию. И  ни черта не понимала! Этот кошмар длился две недели, и в конце было ничуть не лучше, чем в начале.
Другую опасность я представляю себе виртуально. Вернее, я сталкивалась с ней при просмотре японских фильмов с субтитрами. Совершенно невозможно определить интонации актеров. Играют они гнев, любовь, раскаяние или безразличие, тональность их речей всегда одинаковая: грозно вопрошающая у мужчин и жалостливо умоляющая у женщин.
В Италии речь не воспринимается, как чужая. Так, журчит где-то рядом ручей, и пусть себе журчит, от него так спокойно, радостно. А языковой барьер - что языковой барьер? В конце концов, у нас ведь есть руки.

Цветовая дифференциация штанов

Это явление, конечно, существует и в других странах Европы. Наверное, и в Америке, и в Австралии существует. Но в Италии оно просто бросается в глаза.
Вот идешь ты по улице в обеденное время. И какие-то рестораны полны. Какие-то наполнены наполовину. А в каких-то шаром покати. И хозяева этих шаром покати-ресторанов спокойно стояти исправно беседуют с какими-то прохожими старичками о ценах на вино, целуют их в морщинистые щеки и прощаются "Чао, рагацци". Возможно, их не пугает разорение. Возможно, это какая-то местная особенность, и в этот ресторан не ходят обедать, зато за ужином здесь вилке негде упасть. Возможно, это тайное заведение мафии по отмыванию денег, и все об этом знают, а для туристов это - секрет Полишинеля.
Но вот как быть с еще одним типом ресторанов? С закрытыми и, видимо, надолго закрытыми ресторанами? Их стекла тщательно вымыты и сквозь них видны аккуратные ряды столов со стульями, и никогда эти стулья не водружены на столы. Они выглядят так, будто вот-вот придет хозяин, и начнется обслуживание. Но никто не приходит.
В моем смущенном воображении роятся догадки одна фантастичнее другой. Это призрак давно снесенного здания, и, если подойти к нему вплотную и протянуть руку, она пройдет через стекло и металл, словно через воздух. Это ловушка темных сил, рассчитанная на конкретного человека, и когда он появится на улице, внутри ресторана вспыхнет свет и заиграет музыка, и заснуют официанты, и он войдет туда перекусить, и больше не выйдет никогда.
В общем, я стараюсь держаться от таких мест подальше. Там, правда, часто висят объявления на чистом итальянском языке. Возможно, они вещают о том, что хозяин отбыл на крестины двоюродной племянницы и вернется через два дня.

Коротко о шопинге

Шопинга в Италии надо избегать всеми силами. От него надо уклонятся, насколько возможно. Загвоздка заключается в том, что здесь слишком много солнца. Поэтому все эти яркие цвета кажутся такими органичными, белый - таким практичным, а черный - совсем не мрачным.
Но приходит время вернутся домой, и что обнаруживается: яркие цвета в Питере выглядят вульгарно, белый немедленно после выемки из чемодана таинственным образом становится грязно-белым,  да так и остается навсегда, от одного вида черного щемит сердце и накатывают слезы. И вообще, зачем здесь платья? Здесь нужны брюки, и поплотней. А босоножки? Как мы могли забыть, что в Питере есть всего два дня в году, когда их можно надеть без страха промочить ноги?
В общем, гардероб полон, а надеть нечего.
Поэтому во избежание лишних трат умоляю вас: не покупайте одежду в Италии, если вы, конечно, не живете в ней дольше четырнадцати дней в году.

Десятый

На курорте самое распространенное стихийное бедствие - это дождь. Ночью была гроза. Вы выглянули в окно, подивились яркости и частоте молний и убедили себя, что к утру все рассеется. Не рассеялось. Утро вас встречает густым дождем, весь вид которого говорит, что он пришел надолго.
Вы стараетесь подольше просидеть за завтраком, поглощая уже надоевшие булочки с заварным кремом, капучино, яйца и ветчину. Потом идете в номер и пытаетесь смотреть телевизор. Увы! Вчерашняя гроза почему-то вывела из строя именно русский канал. Вы принимаетесь щелкать пультом в надежде найти хотя бы английский. Обнаруживаете около сотни итальянских и один немецкий. Досада!
Тогда вы пытаетесь читать. Последний роман Дины Рубиной почему-то вас не трогает, а все герои кажутся такими же живыми, как застывшая изуродованными квадратиками картинка на неисправном телеканале.
И вот вы сдаетесь и ищите зонт. Потом надеваете куртку, кроссовки и идете в центр - смотреть достопримечательности. На карте города их обозначено целых три. Фонтан эпохи Возрождения, остатки средневековой стены и развалины римской арки. Топать до них минут сорок, и большая часть пути проходит вдоль шоссе, полного рытвин с водой, которой вас так и норовят окатить попутные машины.
И конечно, аккурат когда вы лицезреете последнюю достопримечательность - кривую от времени арку с остатками облицовки мрамором, дождь кончается. А через десять минут выглядывает солнце и начинает жарить вовсю, улыбаясь вам и словно говоря: ну, ты что, ну, я просто пошутило.
И вы плететесь в отель, неся в одной руке промокший зонт, в другой - влажную куртку, хлюпая промокшими кроссовками и яростно щурясь на солнце, потому что темные очки вы с собой, конечно, не взяли.

Одиннадцатый

А однажды я даже была героиней английского готического романа.
Вот представьте себе: просыпаюсь я ночью от скрипа. Вот так явственно скрипит что-то слева, как будто там человек по несмазанным половицам осторожно ходит. Или на рассохшемся стуле переминается. Но половиц же нет никаких, это я точно знаю: пол в номере выстлан камнем. Ох ты, как я перепугалась! Тянусь к кнопке, свет включить,  сама думаю: " Вот сейчас сзади на меня набросятся, рот заткнут и сделают что-то ужасное-преужасное!" Что ужасное - стараюсь не думать,  то и так никак выключатель не нашарю. Включила свет, наконец. И, конечно, в комнате никого. Проверила ванну - пусто. В гостиной тоже.
Подошла к окну и, собравшись с силами, отодвинула занавеску: на балконе тоже никого. И тут я вижу, что на побережье стоит сильный ветер, прям такой, который все гнет и переворачивает лежаки. Так я все и поняла: под ветром качалась и скрипела отъезжающая ставня окна.
И как только я все поняла, мне тут же расхотелось чувствовать себя героиней английского готического романа, а захотелось спать. Что я тут же и сделала.

Двенадцатый

Давно ли вы танцевали мазурку? Думаю, что, если вы не солист Большого театра, никогда ее не танцевали. А вот эти старики ее танцевали всегда. Им сейчас хорошо за семьдесят, а они все еще танцуют. Правда, в их исполнении она больше похожа на польку. Ну, так что - оба танца польские. А еще старики танцуют вальс, танго, фокстрот, и еще с десяток танцев, названия которых я не знаю. Стоп-стоп-стоп, скажете вы. Какие старики? Причем здесь старики?
Старики обычные, итальянские. Вечером в отеле была живая музыка. Пожилой многостаночник крутил пластинки (я образно выражаюсь, конечно), а также играл на аккордеоне и пьяно. Кроме того, он пел голосом, не лишенным приятности. Все старики отеля собрались на террасе. Кто мог - плясал, кто не мог или не хотел - смотрел и аплодировал. Один бойкий сеньор, очень стройный, хотя уже совершенно седой, успел укрутить в танцах до изнеможения трех партнерш. Одна кокетливая сеньора выкидывала ногами такие коленца, что всем сразу стало ясно - артрит тут не поселится еще добрый десяток лет. Малыши от двух и старше тоже старались и танцевали, правда, партнеры у них были неинтересные, те же партнеры, что и всегда - мамы.
Я смотрела на все это наивное и чистое веселье и думала... "Блин, - думала я, - что ж они не сыграют ничего, подо что можно сыграть в одиночку. Ну хоть бы латино какое-нибудь! Но я понимала, что даже эти резвые синьоры и синьорины румбу с сальсой уже не потянут. Лет пять назад, наверное, могли. Но не сейчас.
Милые-милые старички! Пусть себе танцуют мазурку, которая вовсе даже полька.