Пыль дорог. Часть 5. Каторжане

                Древняя кочевая  дорога перекинулась через переправу и пошла  сосновым  лесом.     Неожиданно  Прасковье показалось, что  кто - то ее негромко окликнул. Она становилась и  посмотрела по сторонам.  Вокруг нее стояла тишина.

               Кто- то невидимый, а может это она сама себя  испытывающе спросила.
        -Ты не жалеешь, что решились идти так далеко?
      -Жалеть можно только то, что было, -тихо ответила  она.

        В эту минуту, за лесным изгибом  кто - то протяжно крикнул,  и сразу   вслед за этим звуком   в воздухе пробежал глухой отдаленный ропот. Она напрягла  слух. Впереди, по ее ходу,   послышался слитный гул множества шагов. Он приближался и нарастал.

           Через минуту из  за поворота дороги показалась колонна каторжан. По сторонам от строя арестантов  шли солдаты с ружьями на плечах.   Невольников  было так много, что рябило в глазах. Женщины, мужчины, старики, подводы с больными.  Шум колонны усиливался, наполнял тишину  звоном  ножных кандалов. Потом стал слышен говор множества людей.   

   Когда  человеческий поток  поравнялся   с  Парашей,  сердце ее сжалось от невольного сострадания  к чужому горю. Она стала креститься. Звон кандалов отдавался у нее в висках. Многие  из колонны с любопытством смотрели на   странницу, стоящую на обочине их дороги.   Рыжебородый  мужик  поглядел в ее сторону и, криво усмехнувшись, крикнул.

        -Красавица айда с нами. Не пожалеешь!
   Параша отвернулась и закрыла ладонями уши, чтоб не слышать кандального перезвона. В эту минуту она почувствовала себя глубоко несчастным человеком.

      Нет  беднее беды, чем печаль. К вечеру, сидя за чайным столиком в  постоялом дворе, она почувствовала, что щеки у нее горят.  Постоянные переохлаждения и пережитый стресс,   что - то сломали в девичьем организме.

  Но это ее не остановило. Перезимовав в Екатеринбурге, она уже весной  плыла на барке до Вятки.  И  опять были дороги дороги…Кормилась милостиной. Останавливалась  в Нижнем Новгороде, в  Москве.

 5 августа 1804 года достигла Санкт-Петербурга, где в её судьбе приняли участие Д.  Трубецкая, А.  Голицына, Т.  Юсупова. Жила в доме Т. В. Юсуповой.  Луполова была представлена императрице Марии Фёдоровне, матери Александра I, и супруге царя — Елизавете Алексеевне.

 По приказу царя отец Прасковьи был прощен, Бывший гусар Новой Сербии Луполов  был помилован. Ему  разрешили жить где угодно, за исключением    двух столиц, а дочь его наградил    двумя тысячами рублей. Луполова стала известной в России и Европе.  О ней писали книги, создавали оперы, ставились спектакли.
 Прасковья умерла от чахотки в 1809 г.