Иностранные дела

      Почти перед Рождеством Воронцова опять вызвал император. Принимал он доклады в Царскосельском Александровском дворце. Парадные залы с массивными колоннами были обставлены так, что можно было подумать: время вернулось вспять, к царствованию Николая I, венценосного прадеда Государя.

      На совещании присутствовали министры Ванновский и А.Б.Лобанов-Ростовский.

      Алексей Борисович был из поколения ровесников генерала Шестакова, кругленький симпатичный человек с седыми усами и светлыми редеющими волосами, похожий на артиста или циркового, а не на министра иностранных дел.

      Лобанов-Ростовский пригласил к обсуждению положения на восточных границах. Министр был одним из инициаторов Тройственной интервенции в Японии и одобрял русско-китайский договор о союзе и строительство железной дороги по северо-восточному Китаю.

      Царь расхваливал идею «Тройственной интервенции», поданную Лобановым-Ростовским.
      - Князь запросил Париж о согласии совместно с российским и германским правительствами предпринять в Токио демарш - «дружески посоветовать» Японии отказаться от оккупации Ляодунского полуострова за соответствующую денежную компенсацию. Разумеется, «дружеский совет» был поддержан демонстрацией военно-морских сил России, Британии и Франции.

      У государя настроение было на этот раз отличное.

      - Мне, - продолжал с довольной улыбкой Лобанов-Ростовский, - удалось убедить мсье Аното, что совместные действия Германии с Россией ничего не меняют в наших отношениях с Францией!

      Итак, Лобанов-Ростовский добился согласованного дипломатического давления на Токио. По его настоянию правительства трёх держав отправили своим адмиралам в Тихом океане координирующие инструкции. Япония уступила и отступила. Министр иностранных дел России весьма гордился первым крупным дипломатическим успехом.
      - Китай прижат и финансово! - удовлетворённо говорил князь.

      Для выплаты контрибуции Китай, потерпевший поражение в войне против Японии, нуждался во внешнем займе. Министр иностранных дел утверждал:
      - Главная задача России - поставить Китай в известную зависимость от нас и не допустить Англию расширить там своё влияние. Если китайские финансы будут зависеть от Англии и Германии, то на нашей азиатской границе появится «второе издание» Египта или даже Турции.

      - Однако попытки Лондона и Берлина сорвать русско-французский заём не увенчались успехом благодаря Витте и Лобанову-Ростовскому! - говорил Николай II.
      - Благодарю, Ваше Величество! - склонил голову, словно на сцене, князь. - Господин Витте и я действовали согласованно!

      Лобанов-Ростовский подводил царя к мысли о соглашении с Японией на основе компенсаций за счет Китая.
      - На особом совещании, - напомнил Николай Александрович, - победила точка зрения министра Витте.

      - Да, да, он настоял на требовании, чтобы японцы очистили Маньчжурию от своего присутствия! Так и было сделано. В случае отказа подчиниться, - вступил Ванновский, - войскам рекомендовано не останавливаться перед применением силы.

      Воронцов, только что проехавший и видевший всю Сибирь, считал, что рановато ещё собирать вооружённые силы на дальней восточной оконечности империи.

      Царь же объяснял:
      - Эта политика имеет целями приобретение незамерзающего порта на Тихом океане и присоединение некоторой части Маньчжурии для более удобного проведения Сибирской железной дороги.
      Однако Лобанов-Ростовский ответил:
      - Ваше Величество, всё же эта политика требует крайней осторожности.

      Государь вернул обсуждение к европейским делам. Он говорил о том, что Россия попала в определённую зависимость от французского капитала. Для французской буржуазии это чрезвычайно выгодно и важно.

      – Значительные французские капиталовложения в России и крупные кредиты, предоставляемые французскими банками, способствуют сближению правящих кругов, – сделал он вывод. – Укрепившиеся экономические связи с Францией открывают перспективу и для политического сближения. Но Россия не должна оказаться в кабале у французских банков!

      - Выступая во французском парламенте, мсье Аното впервые сказал о «союзе» с Россией, и это произвело огромное впечатление на Европу!
      - Зато после данного разъяснения китайский заём был легко размещен на парижском рынке.
      - Вильгельм II тогда решил оказать на меня прямое давление, - вспоминал Николай II. - В письмах он советовал мне опасаться тесной дружбы с французской республикой.

      - По приказу Вашего Величества я встретился в Берлине с кайзером, - подхватил Лобанов-Ростовский. - Но я возражал против предложения Вильгельма II о воссоздании Союза трёх императоров, чтобы «раздавить Францию». Я разгадал замысел Вильгельма. Это всё та же игра! Они взывают к монархическим и консервативным принципам России, манят Константинополем и обещают германскую поддержку во всех восточных делах. Мы уже не раз получали авансы такого рода, они повторились и в этот раз!

      – Германия пришла к соглашению с Англией ещё в 1890 году! – говорил император. – Россия ещё при покойном батюшке заключила секретную конвенцию на случай нападения Германии, чтобы распылить внимание немцев на западный и на восточный фронты.

      Ванновский добавил:
      – Ваше Императорское Величество! Восстановление мощи французской армии повышает значение Франции как потенциального союзника России, тем более в перспективе войны против Германии.

      Несмотря на то, что император призывал в переговорах с французами проявлять сдержанность и неторопливость, Воронцов прекрасно понимал, что создание военно-политических блоков (России и Франции – с одной стороны, а Германии с Австро-Венгрией – с другой) неминуемо приведёт к европейской войне. «Не хватало ещё России получить «западный» и «восточный» фронты!» – думал он.


      * * *

      Когда аудиенция была окончена, князь Лобанов-Ростовский пригласил графа Воронцова к себе в гости.
      Много времени Алексей Борисович уделял историческим изысканиям и коллекционированию. Любитель отечественной старины, он составил собрание книг, автографов и материалов по истории России, преимущественно XVIII столетия, в том числе собрал подлинные письма князя А.А.Безбородко к графу Н.И.Панину и материалы, относящиеся к истории царствования Павла I. Большая часть его коллекции находилась в Вене.

      А в Петербурге только что вышла в двух томах его история российских известных фамилий.
      - Граф! - говорил он Воронцову. - Я за честь почту вручить Вам мой труд, как представителю известного и славного рода новейшей истории!

      Воронцов смутился и хотел что-то возразить, но Лобанов-Ростовский не дал это сделать.
      - Знаете, граф, я убеждён, что родственные связи играли в нашей истории роль значительно большую, чем это обыкновенно представлялось, и что от них существенно зависел и самый ход исторических событий! - сказал он.

      Он рассказывал об архиве князя П. В. Долгорукова, из которого и почерпнул материалы для генеалогических исследований.
      Воронцов пожелал ему дальнейших успехов и прибавил затейливый комплимент, а затем удалился, снабжённый двухтомником, который ему подарил автор.


      * * *

      Владимир Сергеевич, будучи в Петербурге, посетил вместе с Серёжей Казанский собор, которому был возвращён статус кафедрального. Это грандиозное сооружение по стилю отличалось от большинства православных церквей. Серёжа пересказывал графу объяснения Фомы, что за образец архитектор Воронихин взял колоннаду собора Святого Петра в Риме.

      Затем отец и сын почтили вниманием Русский музей императора Александра III, недавно учреждённый в Михайловском дворце. посмотрели картины русских художников начала века можно было посмотреть. «Тёзка училища!» - подумал Серёжа, разглядывая жёлтый дворец в стиле классицизма.

      Приятный сюрприз ждал Серёжу внутри. Здесь была собрана коллекция отечественных полотен. Многие наши художники стажировались в Италии. Пейзажи, изображающие синее ясное небо, прозрачный не по-нашему воздух, сочные фрукты, аппетитных девушек с вьющимися, как змеи, волосами, с чёрными, как маслины, глазами, привлекли внимание молодого человека. Он с восторгом говорил об Италии.

      «Опять Италия!» - чертыхнулся про себя старший Воронцов, но всё же спросил:
      - А твои успехи в итальянском?
      Серёжа произнёс фразу, в которой отец уловил что-то о красоте моря, женщин и гор...
      Воронцов подумал с иронией: «Как романтично!»
      - Итальянский похож на французский, - примирительно сказал он сыну и перевёл разговор на другую тему.

      Он рассказал, что попал в столице на заседание Русского физико-химического общества. Профессор Александр Степанович Попов демонстрировал там изобретённый им грозоотметчик. Профессор сказал, что работает над прибором для передачи сигналов на расстоянии.

      Воронцов, как военный человек, решил, что в деле разведки, управления войсками такой приёмник и передатчик - незаменимая вещь! Надо быть всегда на связи. Генерал мыслил стратегически!


      * * *

      Дома к раздумьям о будущем Европы и мира графа неожиданно подтолкнул щебет любимой дочери. Верочка носилась по комнатам, размахивая книжкой. Отец поймал её на лету, она затрепыхалась, как воробышек: «Отпусти! Отпусти, папа!» Но куда там? Весовые категории разные, как великан и лилипут.

      – Вера! Покажи, пожалуйста, что за книжка? – рискнул отец разжать объятия.
      – Это подарок крёстной, «Оливер Твист»! – остановилась Вера, протянув том наверх папе.
      – О, Диккенс?! – удивился Владимир Сергеевич, взглянув на обложку. – В подлиннике?! – переспросил он, мельком перелистнув страницы тома в тёмно-зелёном переплёте с чёрными разводами.
      – Да! Только я не знаю по-английски! А крёстная велела читать! Кто меня выучит? Ты знаешь английский?

      Воронцов мог читать по-английски, а разговаривать не приходилось.
      – Прости, пожалуйста, дочь! Английский я знаю гораздо хуже, чем верховую езду! – пошутил он.
      – Ты шутишь?! – воскликнула дочка, которая считала в свои десять лет, что папа может всё, знает всё!

      – А ведь крёстная права! – сказал папа.
      В голове у Воронцова промелькнуло: «Опять Англия выступает как решающая сила!»
      Соотношение между военно-политическими блоками в Европе во многом зависело от того, к какому из них в конце концов присоединится Англия. У неё мощный военный флот, огромные ресурсы – финансовые, экономические и сырьевые.

      – В чём, в чём права?! – теребила графа дочь.
      – В том, что английский надо знать! – твёрдо ответил Воронцов.

      Он заказал в книжном у Суворина учебник английского языка и начал изучать его. Новых знаний книга ему не прибавила, и тогда Вера завладела ею. Она была девочка упорная, и вскоре стала читать маленькие тексты. Но произношением ни отец, ни дочка так и не овладели.

      – Софья, – попросил он однажды. – У вас в институте нет, случайно, кого-нибудь, кто может обучить Веру английскому произношению?
      Софья согласилась узнать. Она тоже английского не знала. Мадам Можайская помогла ей найти педагога.

      Учительница для Веры с английской фамилией Фейрбэнкс пришла вскоре к Воронцовым домой. Она с милой, искренней улыбкой, так несвойственной англичанам, подала руку Софье в знак знакомства:
      – Миссис Фейрбэнкс, – представилась она на чисто русском языке. – Я русская по происхождению, но я вышла замуж за англичанина. Говорят, что не я первая из выпускниц нашего института.

      Софья насторожилась, вспомнив Асю.
      – Что Вы имеете в виду, миссис Фейрбэнкс? – спросила она.
      Та улыбнулась кроткой улыбкой снова.
      – Я окончила институт благородных девиц, если Вас, сударыня интересует это, – вон тот, что против ваших окон!..

      Софья хотела перебить, но собеседница не дала, тряхнув пышными каштановыми локонами.
      – И я знаю, что бывшая фрейлина Её Императорского Величества, окончившая наш институт с шифром, вышла замуж за английского лорда и жила в Лондоне.

      «Она и сейчас там живёт!» – хотела сказать Софья, но промолчала под напором собеседницы.
      – По-русски меня зовут Полина Михайловна. Однако покажите мне мою ученицу!..

      Увидев, что хозяйка хочет что-то спросить, она опередила её:
      – За уроки я беру по десять рублей в час, на занятии обещаю говорить с Вашей дочерью только по-английски.

      Софья позвала Веру, та пришла в синеньком платьице выше колена, с синенькой ленточкой в стриженых волосах. Не девочка, а колокольчик!

      Через час миссис Фейрбэнкс вышла из классной комнаты и попросила хозяйку на пару слов.
      – Графиня! – сказала она. – Я поняла, кто Вы! Мне очень неудобно брать деньги за уроки со своих! Когда мы учились, я столько о Вас слышала, а сейчас я иногда встречаюсь со своей одноклассницей Лизой Вишне… то есть Елизаветой Муромцевой… Да, я знаю, что она – Ваше начальство в управлении образованием! – Софьина собеседница улыбнулась. – Видите, как тесен мир!

      Не давая Софье слова сказать, она продолжала:
      – Графиня, я прошу Вас разрешить Вашей дочери пожить неделю у меня дома. Мы с ней будем разговаривать только по-английски. В доме у нас слуги из консульства, англичане. Так что языковое «погружение», как у нас говорят, я Верочке обеспечу.

      Софья отметила ласковое «Верочке». О да, эта девчушка при желании очень хорошо умеет расположить к себе! И чего она наговорила Полине Михайловне?!
      – У Вас же есть телефонный аппарат? Мы сможем переговариваться, я вызову Вас, если что-то приключится срочное! – уговаривала учительница Софью.

      Та подумала: «Да эта миссис Фейрбэнкс – та ещё авантюристка, под стать Вере!»
      – Мы будем Диккенса читать, как крёстная велела! – тридцатилетняя женщина чуть не прыскала от смеха.
      – И Вера согласна?! – недоверчиво, с понижением голоса спросила Софья.
      – Конечно, согласна! – закричала вбежавшая Верочка, чуть не вешаясь маме на шею. – Пожалуйста, разреши мне поехать с Полиной Михайловной! С миссис Фейрбэнкс!
      – Хорошо, Вера, я подумаю! А сейчас я должна ещё кое-что узнать у миссис Фейрбэнкс и условиться кое о чём! Оставь нас.
      Вера уловила в голосе матери уступку и почла за лучшее удалиться, чтобы не дразнить гусей, так сказать!


      * * *

      Просмотрев газеты, однажды Софья пришла в необычайное волнение.
      - Владимир! Что делать?! В Турции неспокойно!

      Газета сообщала:
      «В ряде городов Турции снова начинаются армянские погромы. Курды, подстрекаемые правительственным агентами, устраивают в Эрзеруме массовую резню армянского населения, а в Диарбекире турки организуют такую кровавую баню, которая потрясает даже видавших виды иностранных представителей».

      - Как бы Мириам и её семья не пострадали! - говорила она мужу, сжимаясь в комок от сочувствия и страха за подругу.

      Владимир взял газету.
      «Германский посол в Турции барон фон Заурма сообщает: "Сведения, которые вновь и вновь поступают сюда от очевидцев, таковы, что просто волосы подымаются дыбом. Окрестности Эрзерума превращены в пустыню и в дымящиеся руины. Деревни частично горят и по сей день. В Эрзеруме трупы, которые не успевают быстро хоронить, просто выбрасывают на съедение собакам. Последняя резня в Диарбекире превосходит всё, что в этом роде бывало здесь. По рассказам очевидца, французского посла, число жертв трудно установить, потому что убитых большими массами бросают в пламя горящих базаров. Нельзя без ужаса видеть, как в закоулках и на перекрёстках улиц расправляются с беззащитными армянами, словно с овцами!»

      «Нет, Софье этого лучше не читать!» - решил граф, отбросил газету и обнял свою любимую.
      - Софья, успокойся! Мириам не в Турции! Всё хорошо!
      У Софьи зуб на зуб не попадал, она дрожала и только покрепче прижималась к Владимиру. Он не знал, как ей помочь.
      - Напиши Мириам письмо! Вот увидишь: она тебе обязательно ответит, что у неё всё хорошо!

      Перед Новым годом газеты прислали более мирные новости.
      В Америке прошли первые в Америке гонки безлошадных экипажей, т.е. автомобилей. В них участвовали восемь энтузиастов. Призовой фонд - пять тысяч долларов. В Америке ничего не делается без денежного интереса!

      В назначенный день в Чикаго, на месте гонок, выпал обильный снег, и до старта добрались только шесть автомобилей: два электромобиля, три немецких на бензинном двигателе конструкции Бенца и автомобиль американских братьев-изобретателей Чарльза и Фрэнка Дюреа. Причём Фрэнк сидел за рулём, а Чарльз ехал в конных санях, чтобы сразу прийти на помощь, если потребуется ремонт. Из-за суровых погодных условий длина пробега сокращена до 52 миль (до Эванстона и обратно). Электромобили вскоре после старта вышли из строя. Победил американский автомобиль, который приехал к финишу спустя десять с половиной часов, совершив при этом ещё крюк в две мили, сбившись с дороги. Средняя скорость победителя составила 7 с половиной миль в час. Единственный конкурент Оскар Мюллер, сумевший таки добраться до конечной цели, отстал на полтора часа.

      Владимир Сергеевич с семилетним Ваней обсуждали эту новость, говоря о том, что за автомобилями будущее. С отъездом Серёжи отец начал уделять побольше внимания младшему сыну.

      А Софье больше пришлась по душе другая новость.

      В Париже, в «Гранд-кафе» на бульваре Капуцинок, прошла первая публичная демонстрация «движущейся фотографии» при помощи аппарата кинематографа, изобретённого братьями Огюстом и Луи Люмьерами. Первым фильмом был «Выход рабочих с фабрики Люмьеров».

      Софья подумала, что интересно было бы посмотреть «движущиеся фотографии», но не ехать же из-за этого в Париж! Наверное, и в Москве скоро появятся такие аппараты! Ведь мы же дружим с Францией!

      - Как это? - заинтересовалась Вера. - Как работает кинематограф?
      Папа сказал:
      - Я не знаю пока, что это такое. Если узнаю, то расскажу тебе, а если ты прочитаешь об этом первая, то поделишься со мной, идёт?!
      - Идёт! - сказала девочка, воодушевлённая перспективой что-то поведать папе.
      Раньше только взрослые учили её, а теперь, вишь, новости какие! Но Вера верила в свои силы и возможности, знала, что у неё всё получится!