Стальная кровь, ч. 2, гл. 3

                Картина: Владимир Маковский «Мальчики в поле»

            Уже спустя несколько часов Константин с Алексеем отправились в дорогу — первый направлялся в Петербург, а второй обратно — в Магадан. А вот Связной покинул Стахорского в тот момент, когда хозяин спугнул его, и больше не показывался.
            Константин сидел в салоне самолёта, кожаное кресло первого класса мягко прогибалось под ним. Он выкупил и второе место, лишь бы никто его не донимал в последующие часы. И с неохотой и с необычной радостью он осознавал, что устал от всего того, что происходило с ним в последний месяц. Он занимается обучением Алексея, а вдобавок и ещё пятнадцати вампиров. Стахорский понимал, что способен обучить их всему, что знает сам, но весь этот процесс действовал ему на нервы. Он ощущал себя не в своей тарелке, становясь главарём части вампиров. В такие моменты в нём просыпалась необъяснимая паранойя: каждую минуту и секунду он чувствовал на себе чей-то взгляд, чью-то мысль, чью-то оценку. Он был зациклен на том, что то, что он делает, он делает не для самого себя и не просто так, а словно для формирования мнения большинства. Он чувствовал себя стоящим перед комиссией, которой сдавал тест или экзамен, в конце которого ему укажут на все недочёты. Константин перестал ощущать себя, перестал чувствовать собственные границы и собственную свободу. Столько лет он жил в одиночестве, он настолько привык к этому, что сейчас, когда возле него всегда был кто-то, ему было максимально некомфортно. Он жаждал убежать от всех и всего, жаждал начать всё заново, заниматься собственным существованием, но при появлении подобных решительных мыслей и идей он вспоминал причину обучения других вампиров. Причиной был Волемир.

            Яркий жёлтый круг припекал затылки мальчишек, которые так быстро и радостно пересекали пшеничное поле. Пшеница доставала чуть ли не до подбородка, щекоча детей по открытым участкам кожи. Один из них смеялся, а второй, с пересохшим горлом и уставшими ногами, послушно бежал за братом. Он не чувствовал радости от того, что находится в поле под открытым небом и припекающим солнцем. Ему было хорошо только потому, что рядом был его самый первый наставник, который сам при этом таковым себя не считал, брат, за которым он готов был следовать до тех пор, пока не сотрёт ноги в кровь.
            Старший брат искренне радовался тому, что они бежали через пшеничное поле. Он понимал, что, с одной стороны, это такая ерунда, а с другой, он был абсолютно счастлив. Солнце яростно палило, словно дотрагивалось до кожи, а когда посмотришь на него, прищурив оба глаза, жёлтый круг начинал показывать странные фигурки.
            Пшеничное поле вскоре сменилось густым лесом с могучими и тяжёлыми деревьями. Пышные ветви сосен служили преградой для солнечных лучей, так что причины для детской радости здесь были совсем другие.
            Старший брат наконец выдохнул, ему сильно напекло голову солнцем и сейчас он наслаждался прохладным теньком. Тем временем младший брат, согнувшись в спине, пытался отдышаться, словно только что пробежал марафон, на самом же деле он не хотел отставать от брата на пшеничном поле. Густой, тёмный и таинственный лес только тревожил мальчика. Деревья казались бесконечными, не дай бог им заблудиться среди них.
            Время долго тянулось только для младшего брата. Ему казалось, что они шли по этому лесу не меньше часа. Он несколько раз порывался окликнуть брата, сказать ему, насколько он устал, и, возможно, уговорить его вернуться домой. Но он молчал, не желая показаться плаксой.
            Совсем скоро Костя, старший брат, вышел на полуразвалившийся дом. Окна в нём были заколочены, деревянные брусья, из которых состоял дом, заметно проседали. Мальчик с русыми волосами двинулся к двери.
            — Костя, — тревожно позвал его младший брат.
            Мальчик обвил ладошкой деревянную дверную ручку и дёрнул на себя. Дверь не поддалась, и он дёрнул ещё. Разозлившись от второй неудачи, Костя обхватил ручку двумя ладошками и со всей силы дёрнул на себя. Дверь открылась, а Костя отлетел в сторону. Он неспешно придвинулся к дверному проёму, его нога уже готова переступить порог дома.
            — Костя! Нам туда нельзя! — испуганно кричал Волемир.
            Но Костя только улыбнулся.
            — Неужели ты боишься? — спросил он.
            Старший сын Стахорских не дождался ответа и уверенно двинулся в дом.
            Волемир восхищался своим братом, он всегда хотел быть на него похожим, он хотел чувствовать в себе хотя бы частицу того, что чувствовал сам Константин. Волемир действительно боялся заброшенного дома и того, что могло быть в нём, ведь темнота таит в себе неизвестность, которая страшнее различных хищных зверей или монстров, скребущих под кроватью, после жутких сказок, рассказанных Костей. Но он верил своему брату и он желал найти в этом доме то самое — недостающее.
            — Костя! — кричит Волемир.
            Тот шикает на него и Волемир, проглотив огромный ком в горле, двигается вперёд, следуя за братом.
            Младший сын Стахорских старается не смотреть по сторонам, что у него плохо получается. В доме была заколочена каждая щель, которая могла пропускать хоть малейший свет, поэтому здесь было слишком темно, и Волемиру начинали мерещиться различные силуэты. Костя скрылся в дверном проёме, через который можно было попасть в глубины дома, Волемир отказывается идти следом, вместо этого его привлекает странное поблёскивание справа. Он двигается в кромешной тьме, выставляя левую руку вперёд и, затаив дыхание, ожидая чего-то действительно страшного. Возможно, на нём сказался прилив адреналина во взаимодействии с бурной фантазией ребёнка, а возможно, там, в темноте, действительно кто-то был; Волемир чувствует на запястье левой руки что-то холодное и тяжёлое, а в следующее мгновение он уже падает на деревянный пол, приземляясь на колени, плача и крича Костю.
            Тот прибегает на зов лишь через пару минут, разозлившись при этом на Волемира за то, что тот прервал его приключения.
            — Никого там не было, — повторял Костя своему брату.
            — Но я видел! Видел! У него светились глаза!
            — Больше я тебя с собой не возьму, ты всё только портишь! — грубо ответил Костя.
            Маленький Волемир тихо заплакал. Он не хотел показывать это Косте, ведь тот назовёт его девчонкой, поэтому слёзы медленно катились по его округлым щекам. Он понимал, что снова всё испортил и что Костя действительно может не взять его больше с собой.
            Волемир молчал всю дорогу до дома, яркое солнце снова припекало головы мальчишек, когда они пересекали пшеничное поле, только не было уже детских радостных выкриков и громкого смеха.
            И только когда они были уже у дверей собственного дома, Костя, казалось, оттаял, он повернулся к брату и сказал:
            — Ладно, завтра мы просто погуляем и не будем никуда заходить, если не хочешь.
            Чем старше становился Костя, тем больше в нём было интереса ко всему, что он видел или делал. Ему хотелось больше пробовать и больше узнавать, однако он не забывал о своём младшем брате. Он и вправду поначалу сильно разозлился на него, ведь Косте так хотелось осмотреть весь дом! Но без зрителя и без поддержки он бы ощущал уже совсем другое.

            На самом деле сейчас Константин не был зол на Волемира. Он откровенно не понимал действия своего брата, однако он понимал неизбежность смертельного исхода в конце их холодной войны. Кто-то из них должен был умереть — это Стахорский прекрасно понимал, им не достучаться друг до друга. Волемир стал бесчувственным, который, возможно, и вовсе беспричинно продолжает вражду со своим братом, а Константин больше не сделает первого шага, он был слишком горделив и слишком упрям. Если Волемир хочет этого, то и Константин доиграет свою роль до конца.
            После осознания этого Константин вновь настраивал в себе боевой дух и в очередной раз отклонял идею о побеге от нового режима.