Про Анну Ильиничну

Ресторан  Сибирь в областном центре славился по не доброму доброй славой. Сюда шли мужья, не обремененные моральными долгами, командировочные и военные, одинокие женщины за тридцать,  торговые работники всех возрастов, старые любовники и молодые дурочки, рассчитывающие встретить своего героя,  случайно залетевшего  в питейное заведение.  Случайные посетители бывали редко, и  чаще их интерес сводился к гастрономическому. Были и завсегдатаи - узнаваемые и притворно не замечающие друг друга. Такая как  Анька была одна. Сероглазая, стройная, блондинка, одетая  с безупречным вкусом, на секунды - трогательная и наивная,  на пару - тройку часов  - расчетливая хищница, приковывавшая к себе  внимание  всего ресторанного люда: мужиков -  откровенно похотливого,  женской части - завистливо-беспокойного.
Анька знала о своём влиянии на закипающие в зале страсти, и умело пользовалась. Еще Анька знала, что платье ей надо завтра утром закинуть на другой конец города двоюродной сестре, чешскую бижутерию  незаметно вернуть   в ящик стола Марины Анатольевны - участкового врача, у которой Анька сидела медсестрой, босоножки  -  соседке по общежитию.
Трудно сказать,  как Анька  достигала желаемого эффекта: глазами не стреляла,  бедрами не вихляла,  особо  не кокетничала,  зная силу своего озорного и заливистого  смеха,  использовала этот инструмент исключительно как тяжелую артиллерию, преимущественно   в конце вечера. Вот и сегодня она появилась в зале, осмотрелась и словно боясь ошибиться,  медленно прошла к заказанному столику. Собрала на себе     похотливые, мечтательные, завистливые  взгляды, опустилась за столик, перебросилась парой слов с официантом. Чуть позже к Аньке подсели рыжая, плоскозадая дама немного старше тридцати,  глупого вида девица,   лет восемнадцати. Анька сморщила носик и выдохнула:"Девки, зря мы сюда сегодня приперлись. Одна  алкошня и салдофоны". Девица  близоруко сощурилась в зал - вечер только начинался, никакого алкогольного куража, никаких армейских потников, оттопырила губку: "Ань, ты с чего взяла?". Анька отвечать не стала.  Вместо ответа отбарабанила костяшками  длинных пальцев по столу: "Глаза разуй, все - очевидно".

Постепенно заполнялся зал,  усиливался хмельной гул разностолья, подтянулись   музыканты, медленно и липко алкогольный и табачный дух заполнил все  вокруг. Примерно через час по  недоброму добрая слава начала воплощаться в реальность. Плоскозадая дама, восторженно хихикала за соседним столиком, куда была приглашена  после медленного танца с низкорослым пузатеньким  мужичком, в костюме не то учителя истории в школе, не то мастера ПТУ, прибывшего в областной центр для повышения квалификации.  Зависла в танце глупого вида девица с  бледным и худосочным парнем,   в возрасте то ли 22-х, то ли 32-х.  Весь вечер к Аньке  по очереди клеились  двое "из ларца - одинаковых с лица" : детины под два метра ростом, краснолицые, голубоглазые.  Оба -  старлеи, и в прошлом - однокурсники, как и положено по случаю, весёлые и этим вечером - не женатые. Оба были отшиты коротко, убедительно.  Еще  сунулся студент - переросток, на вид лет двадцати пяти,  несший чушь про  недавнее возвращение из стройотряда и заколоченный длинный рубль, который решил пропить сегодня с друзьями. Друзья, по неизвестной ему причине, не пришли. Студент тоже был отшит с лету. Подсел представитель  Кавказа Гурген, после чего те, что из ларца,  активно ударились  в распитие, развеселились и  развезлись. Один из старлеев, подчеркнуто демонстрируя равнодушие к  происходящему за соседним столиком - Аньке и Гургену, навалился сзади на танцующую  девицу, отмял ее у  худосочного парня, потянул по залу в танце. Девица по началу  улыбалась, и изо всех сил старалась попадать  в такт. Её  партнер,  изрядно отяжелевший, потный и красный,  со стеклянным взглядом, лез мокрыми губами  в уши, лицо,  от чего глаза у девицы  все больше наполнялись детским испугом. Нестерпимый запах казарменного горячего пота обволок девку с ног до головы.  Кончилось тем, что случайно высвободившись из угарных объятий, она  метнулась к  столу, подхватила сумочку, выбросила на стол мятые бумажки, что-то буркнула в ответ на  Анькин   смешливый оскал про любовь офицерскую, пулей вылетела из зала. Вечер был в полном разгаре. Гурген вернулся за свой столик. Плоскозадая дама зажигала в зале Ломбаду. Пузатенький  мужичок разошелся и заказал  бутылку шампанского, фрукты - дамам, себе водки и мясное ассорти. Студент-переросток в третий раз пересчитывал счет, и что-то доказывал официанту. Молодые офицеры явно перебрали : один сидел за столом, утратив реальность происходящего,  периодически поднимая злобный взгляд  в зал,  второй - сгинул в  мужском туалете. К концу вечера Анька выдохнула легко - она никогда не расстраивалась по  поводу бесцельно прожитого вечера: студент-переросток был не в счет,  от уставших в кутеже старлеев подташнивало. С  Гургеном - завсегдатаем Сибири, у нее были давние отношения: жадный и похотливый, он сегодня встречался с земляками.  Анька не входила в его планы, а он - в ее. Анька напоследок еще раз осмотрела зал. Её взгляд,  в очередной раз за вечер,  задержался на одиноком, богемного вида  мужичке, весь вечер  тянувшем кофе, и только что рассчитавшегося с официантом. Подхватив сумочку, Анька наклонилась над подружкой, кивнула в ответ и пошла к выходу - плоскозадая и пузатенький уже  определились с местом  продолжения  вечера и  заказали такси. Выходя из зала,   Анька и одинокий мужичок почти случайно столкнулись и растворились одновременно  на лестнице к гардеробу.
После этого вечера, открытая общению и всегда пребывающая в гуще событий, на несколько дней, Анька неожиданно для всех исчезла. Появилась внезапная, горящая страстью  и с новостями: последний поход в ресторан перевернул  всю ее жизнь. Одинокий мужчина, с которым они случайно разговорились в холле ресторана, Алексей Владимирович,  статный, крепкий и очень талантливый, молод душой и телом,  Анька  влюблена в него по уши. Все ее мысли, чувства и силы безраздельно отныне отданы служению искусству. Из первоисточника   появились и разошлись по подружкам подробности:  моложавый художник, старше Аньки на двадцать пять лет, живет в трехкомнатной квартире, в центре города.

Отдать должное,  такую разницу в возрасте никто из подружек и вправду не заметил.  Алексей Владимирович с молодецкой легкостью вдовствовал. Его жена погибла в автокатастрофе 19 лет назад. Он воспитал дочку погибшей, от первого брака, изредка выставлялся в известных художественных музеях, в кругу немногочисленных приятелей считался обеспеченным, и был не очень рад знакомству с Анькиными родственниками и  подружками.   Не сразу, Алексей Владимирович стал появляться вместе с Анькой  в разных местах, чаще в ресторанах, но с этого времени, из ее окружения, одна за одной стали пропадать  подружки. Одной из первых - глупенькая девица под слова: " Анна, я тебя не понимаю. Как ты можешь, Анна, общаться с этим человеком? Сидя в кресле, Анна, она ногу на ногу закладывает! Анна, она - вульгарна!". Или: "Анна, твоя двоюродная сестра глупа и распущена. Обрати внимание, она цепляет мужиков в ресторанах, не стоит поддерживать отношения с подобными... ",- и брезгливо пощелкав пальцами и не подобрав слова: "Сделай выводы, Анна". Подружки отвалились, но не исчезли совсем. Отношения становились другими - больше приятельскими.  Время от времени  приятельницы передавали друг другу  новости: Анька съехала из общежития в  трехкомнатную квартиру в  центре города. Анька уволилась из поликлиники и по пол дня проводит в салонах красоты. Анька сдала на права.   Анькин художник купил ей Жигуленка. Анькин художник ездит на Жигуленке,  а Анька - на его Волге. Анька-то,  не Сабельникова, а Сокольникова по паспорту! Ха-ха, Анька? Она теперь Анна Ильинична.
Прошел год или чуть больше. Случайно встретившись во дворе дома, трещали две приятельницы : Анна Ильинична - сероглазая, стройная блондинка, одетая с безупречным вкусом из валютного магазина "Березка", и юная Светка, та самая - из ресторана. Новости были исчерпаны, приятельницам пришло время заканчивать разговор:  "Светик, разве я могу себе позволить? Нет, вечером встретиться никак не могу. Я живу только для него! Он - гениален, Светочка!", -  серые, томные глаза блестели возвышенно и бездонно. С доброй завистью Светка подумала: "Как же красит человека любовь". Приятельницы разошлись, договорившись  бегать по утрам вдоль набережной для красоты тела и здоровья.

На следующий день в половине шестого утра Светка, как было условлено, тихо-тихо поскреблась в дверь к Анне Ильиничне. Сначала была тишина, потом  дверь резко распахнулась - перед Светкой стоял старый, сгорбленный, всклоченный, с красными глазами и трясущимися руками, трудно угадываемый... художник.  От былой богемности и  моложавости не осталось и следа. Старческим скрипучим голосом выдавил: "Анна Ильинишна, это к Вам", - резко развернулся, и задрав  нелепую и неухоженную бороденку, ушел в темноту коридора. Следом выпорхнула Анька - воздушная и озорная, в  светлом спортивном костюме от фирмы Адидас, кроссовках, как у олимпийской чемпионки. Пробежав метров триста в сторону набережной, приятельницы  свернули к детской площадке и разместились на качелях. Анька достала длинную тонкую сигарету и зажурчала: "Светик, ты это видела? Ему же совсем нельзя волноваться!", - Анькины глаза налились искренностью и нежностью. "Вчера говорю,  Алексей, у нас закончился стиральный порошок. Надо доехать до  мастерской, ну ты знаешь, там у нас комната с хозяйственными запасами. Потом, ты  хотел завершить городской пейзаж?".  Поцеловала, проводила, но я же думала, что он станет работать. Он давно хотел закончить этот пейзаж! Позвонила  Саше, ну ты знаешь,  бармен из Интуриста, он очень  хотел  встретиться, поболтать, прокатиться по городу, но  Светик, милая,  я же не принадлежу себе - я живу только для Алексея Владимировича!  И потом, если бы я знала, что он так быстро вернется, разве бы я согласилась  ехать   к Сашке на дачу? Мы и были то? Совсем ничего  - чайку попили и вернулись. Нет, ну если бы я знала, что  он будет ждать у подъезда,  разве бы я одела  этот красный сарафан! Меня  в нем видно  за версту. Ну целовались, Светик, ну целовались, и что? Я Сашку знаю тысячу лет, он мне вообще как брат! Попрощались, выхожу из машины, поднимаю глаза - стоит, смотрит, нервничает - то как! Так и зыркает! Я как плюхнусь обратно, как закричу: "Сашка, муж!". Сашка  - по газам. А что делать? Объехали дом, с обратной стороны, хорошо Ольга, ну ты знаешь,   помогает мне по хозяйству, оказалась на балконе, кинула  простынь, хорошо, что Алексей у подъезда задержался. Уфф, только  через балкон перемахнула,  сарафан содрала,  голову намочила,   полотенцем обмотала, в  кресло плюхнулась - тут как тут, глазами сверкает, спрашиваю : "Где порошок?" А  он мне: "Анна Ильинична, Вы - актриса!". Нет, как он вообще мог такое  сказать? Я - шлюха!  Светка, самое главное ему  нельзя волноваться, а туда же - ревновать! Нет, я - шлюха? Да, я вообще из дома не выхожу.  Часа два  терпела - морали читал, за сердце хватался, пока успокоился. Поцеловала, давление померила, погладила, ворочался-ворочался,  вроде уснул, а  Саша-то там волнуется? Думаю, надо успокоить. Светик, ну если бы я знала, что он не спит, разве бы я пошла звонить?

Набрала и всего-то сказала: "Спи, солнышко, у меня все  в порядке", - глаза поднимаю -  стоит, опять глазищами  сверлит: "Что, сучка, попрощалась?". И все с начала, опять - морали до утра!" С его-то сердцем? Светка,  чего ты ржешь-то?". Приятельницы еще поболтали некоторое время: Анька повздыхала, что после бессонной ночи  придется  мучиться  часа три в салоне красоты. Светка договорилась с преподом на сдачу хвоста по геодезии с утречка, время предназначенное для пробежки, закончилось. Приятельницы напоследок выполнили ритуал "чмоки-чмоки", и договорились встретиться следующим утром -  пробежаться  по набережной  за красотой и здоровьем.