Учение о ноосфере земли В. И. Вернадского

Учение о ноосфере земли В.И. Вернадского
Homo sapiens faber
(публикуется в целях просвещения)

Строгие науковеды не решились бы совокупность знаний о ноосфере,
сообщаемых Вернадским, назвать учением в общезнаемом
виде как систематизированном своде суждений и умозаключений, связанных
посредством логического выведения. Представляемые Вернадским ноосферные
знания и не могут быть оценены в системе традиционных измерителей
духовных ценностей, ибо получены они с помощью нетрадиционных
средств: квазиоткровенного мышления и научного мировоззрения русской
духовной формации. Это значит, что некоторые теоретические концепты
Вернадского, имеющие значение системообразующих суждений, вовсе
не обладают рангом таковых в разрезе академических науковедческих
требований социального института. К числу таковых относится методологическое
обобщение Вернадского установочного типа: «Реально это единство
человека, его отличие от всего живого, новая форма власти живого
организма над биосферой, большая его независимость, чем всех других
организмов от её условий, является основным фактором, который
в конце концов выявился в геологическом эволюционном процессе
создания ноосферы» (1989, с.194). «Единство человека», под которым
Вернадский понимает целостный приоритет человеческого
фактора в биосфере, показывает, что учёный вовсе не
расширяет поле предикации академической науки о человеке – антропологии
на естествознание, а имеет в виду особое качество человека – человека
как духовную категорию, как носителя и создателя научной мысли.
Это духовное предпочтение Вернадского, культивируемое им в материалистическом
естествознании, выставляется социальным институтом наибольшим
заблуждением учёного, попыткам очищения от которого посвящены
par excellence (по преимуществу) многочисленные интерпретации
и экзегетические обзоры сочинений Вернадского в советской науке.
Методологическим новшеством в учении Вернадского необходимо считать
выведение нового параметра эволюции, взятого из арсенала пульсационной
механики, – динамического состояния; то есть,
фактором эволюции, по Вернадскому, служит не внешние активы и
источники, а неумолкающий внутренний пульс системы,
имеющий в биосфере трёхчленное строение. Учёный пишет: «Это новое
состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого,
приближаемся и есть «ноосфера» (1988, с.503; выделено
мною – Г.Г.). Этим прежде всего удостоверяется исторический
характер ноосферы. После того, как новое динамическое
состояние планетарной системы породило биосферу с живой
жизнью, Вернадский прорицает исторически новое динамическое
состояние, но уже биосферы, – ноосферы и нового
ведущего – человека. Вернадский настойчиво взывает
к пониманию того, что переход от биосферы к ноосфере суть процесс
природный и естественный, осуществляемый со стихийной необходимостью,
но базой этого процесса служит духовный рост человека.
В свете этого требуется произвести уточнение понятийной и терминологической
базы учения, чего Вернадский, по понятным причинам, сделать не
мог. Логика помышлений Вернадского предусматривает, что пульсация
динамических состояний земной материи непосредственно производит
НЕ биосферу и НЕ ноосферу, а, в первом случае, «монолит жизни»
или живое вещество, которое в силу закона живой жизни формирует
среду своего обитания – биосферу, а, во втором случае, человека,
но не первородного гоменоида, а мыслящего существа,
средой обитания которого предназначается творимая им посредством
того же закона, ноосфера как сфера разума.

В условиях
жесткого прессинга головной догмы социального института – первичность
материи и вторичность сознания – Вернадский не мог высказать
вслух своих мыслей о когнитивном превосходстве нематериальной
инстанции. Но это не должно означать, что с появления ноосферы
отмирает биосфера как таковая или же ноосфера, как новая оболочка,
покоится на биосферном субстрате, – а значить это должно только
одно: ноосфера суть стадия развитой биосферы и одновременно
развитого человека.
Вначале свою рефлексию Вернадский строил на человеческом факторе
в образе коллективного «цивилизованного человечества», явно в
унисон с гносеологией западной концепции человека как члена
человечества, и он написал: «Изучение истории человечества
приводит к непреложному и чрезвычайно важному заключению, что
цивилизованное человечество является огромной новой геологической
силой в истории планеты... Ибо, изучая историю атомов – химических
элементов – в биосфере, геохимия на каждом шагу сталкивается с
цивилизованным человечеством, как с новой геологической силой,
меняющей, по-видимому, коренным образом извечный, стихийный ход
геологических процессов. То, что особенно останавливает внимание
геохимика, это – всё увеличивающийся темп влияния человеческой
жизни на земные химические процессы: невольно создаётся впечатление
о возможном, в ходе времени, коренном их изменении под влиянием
этой новой народившейся на нашей планете геологической силе. Возможно,
что с появлением цивилизованного человечества на нашей планете
создалась сила, которая заставляет совсем иными путями двигаться
геохимические планетные процессы» (1989, с.173). А в форме итогового
заключения звучит суждение: «В последние тысячелетия наблюдается
интенсивный рост влияния одного вида живого вещества – цивилизованного
человечества – на изменение биосферы» (1989, с.185).
Однако академик В.И.Вернадский не был бы русским духовником, если
бы основополагание своего гнозиса доверил коллективному абоненту,
да и судя по смысловому содержанию его размышлений, словоформа
«цивилизованное человечество» впечатляет не столько как научный
термин, сколько как сводный знак общего значения. А познавательную
ёмкость своего постижения русский учёный передаёт через индивидуализацию
«цивилизованного человечества» в форме научной мысли человека.
Именно это последнее определяет собой и оригинальность, и уникальность,
и самобытность научного творения Вернадского, который ноосферу
или сферу разума сделал составной частью естествознания.
У Вернадского сказано: «Эволюционный процесс получает при этом
особое геологическое значение благодаря тому, что он создал новую
геологическую силу – научную мысль социального человечества. Мы
как раз переживаем её яркое вхождение в геологическую историю
планеты... Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера
переходит в новое состояние – в ноосферу» (1989, с.185). В другом
месте учёный расширяет и конкретизирует свою мысль: «Научная человеческая
мысль могущественным образом меняет природу. Нигде, кажется, это
не проявляется так резко, как в истории химических элементов,
как в структуре биосферы. Созданная в течение всего геологического
времени, установившаяся в своих равновесиях биосфера начинает
всё сильнее и глубже меняться под влиянием научной мысли человечества.
Вновь создавшийся геологический фактор – научная мысль – меняет
явления жизни, геологические процессы, энергетику планеты. Очевидно,
эта сторона хода научной мысли человека является
природным явлением» (1988, с.215). Отсюда исходит
эпохальное заявление Вернадского: «А так как среда жизни есть
организованная оболочка планеты – биосфера, то вхождение в неё,
в ходе её геологически длительного существования, нового фактора
её изменения – научной работы человечества – есть природный процесс
перехода биосферы в новую фазу, в новое состояние – в ноосферу»
(1989, с.205).
Для духовника Вернадского словосочетание «научная мысль», хоть
и есть научная конкретизация положения «цивилизованного человечества»,
но в собственном философском освещении, а таковое для Вернадского
существует только в облике русской духовной формации,– суть не
более, чем абстракция, то есть, обобщённое опосредование некоего
духовного свойства индивида, суть которого в его определённости.
Вернадский не мог обойтись без пояснения: «Научная мысль сама
по себе не существует, она создаётся человеческой живой мыслью,
есть её проявление. В мире реально существуют только личности,
создающие и высказывающие научную мысль, проявляющие научное творчество
– духовную энергию» (1988, с.216). Итак, человеческий фактор,
которому Вернадский придаёт определённость научной мысли, несёт
в себе содержание индивидуальной мысли, но именно
научного качества, то есть, созидая научные ценности.
Вернадский излагает свои постижения: «Человек ввёл в структуру
планеты новую форму действия живого вещества на обмен атомов живого
вещества с косной материей. Раньше организмы влияли на историю
только тех атомов, которые были нужны для их роста, размножения,
питания, дыхания. Человек расширил этот круг, влияя на элементы,
нужные для техники и для создания цивилизованных форм жизни. Человек
действует здесь не как Homo sapiens, а как Homo sapiens faber»
(1983, с.257).Философский смысл соображения Вернадского закодирован
в приставке faber (созидание, сотворение), которая на самом деле
не прилагательное (не прилагается), а коренное
существительное – существо мысли творца, выявившего
особое качество человека, а точнее, новую грань в ореоле более
глубоко познанного предназначения человеческой личности. Homo
sapiens есть ранг человека как члена человечества –
продукт и достоинство западной концепции человека, а в отличие
Homo sapiens faber представляется созданием Вернадского, с которым
он входит в поле предикации русской концепции человека. Вернадский
провозглашает: «Homo sapiens faber – его мысль – есть новый факт,
возмущающий вековой, геологически вековой, уклад биосферы» (1989,
с.126).
Употребляемая Вернадским форма «человек» не может быть уравнена
с понятийно насыщенным термином западных мыслителей, ибо в духовном
плане русский учёный имеет в виду расширительное значение и пользуется
ею в качестве термина вольного содержания, но в научно-конкретном
смысле данная норма превращается у него в строго осмысленную идиому.
Для Вернадского человек – это носитель и демиург научной
мысли, и эта последняя не есть обобщённая отвлеченность, но сугубо
индивидуальная константа, обязательно с созидательными функциями,
через которые раскрывается самозначимость отдельного человека.
Человек – faber есть имя научной мысли, которую Вернадский кладёт
в основополагание своего гностического сооружения как человеческий
фактор, которому предназначается роль организатора мира биосферы.
Человек, следовательно, организует и направляет все изменения
в геологической среде биосферы, а потому он становится в данном
процессе НЕ духовной и НЕ биологической,
но как раз геологической силой. Утверждение Вернадского,
что «С человеком, несомненно, появилась новая огромная геологическая
сила на поверхности нашей планеты», следует числить в ряду главных
достижений эпохи. Скрупулёзно строгое понимание термина «человек
как геологическая сила» должно включать в себя смысл того,
что человек потому обращается в геологическую силу, что он есть
и духовная, и биологическая стать одновременно. В этом плане закон
живой жизни Вернадского является поведенческим регулятором
человека как геологической силы в биосфере.
Будучи в историческом аспекте стадией развития биосферы, ноосфера
онтологически знаменует собой высшую степень организованности
биосферы, – в этом состоит первое отличительное
свойство ноосферы. Учёный исходит из того, что с появлением
цивилизованного человечества, одухотворённого научным сознанием,
– а более точные исторические координаты: момент рождения научной
мысли с сознанием человека-faber, отчленяющегося от сознания человека-sapiens,
– на планете появилась сила, «которая заставляет совсем иными
путями двигаться геохимические планетные процессы» и «Естествознание
есть одна из тех сил, которой человек переделывает биосферу –
переводит её в новое состояние, в ноосферу» (1989,
с.180). Эта сила зарождается внутри биосферы
и действует в режиме природного стихийного процесса не потому,
что привносит в динамический контур биологического взаимодействия
новый материальный фактор, а благодаря тому, что заставляет функционировать
прежние отношения биосферы в другом ритме, пульсе и направлении,
то есть организовывает отношения объективной
реальности в соответствии с целевой установкой человека как
геологической величины. Созидательная целевая установка
есть душа и сердце Homo sapiens faber, который в своей целостности
становится главным производителем ноосферы и в том же качестве
человек приобретает право быть геологической силой.
Организованное преобразование биосферы под воздействием научной
мысли, взятое в ракурсе истории, привело, однако, к созданию в
реальном режиме исторического времени фаустовской
науки и фаустовской действительности, то есть,
фаустовского мира с торжеством sapiens, но отнюдь
не faber, которому по определению чужды любые деструктивные катаклизмы
типа войн, революций, освободительных битв. Но ноосфера принадлежит
исключительно faber и Вернадский узаконивает это положение, выводя
второе отличительное свойство ноосферы: ноосфера суть
сфера будущего. Глубокомыслие учёного и философа полагается
здесь в том, что sapiens и faber суть один и тот же процесс научной
мысли, но протекающий под духовным руководством разных
установок. Вернадский досконально обосновывает действующие
пружины, причины и цели исторически неизбежного перехода в новое
ноосферное состояние, но само наступление эпохи ноосферы относит
к будущим свершениям человечества, а нынешние ноосферные знаки
есть следы, ориентиры по пути следования: «Ноосфера есть новое
геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек
становится крупнейшей геологической силой. Он может
и должен перестраивать своим трудом область нашей жизни. Перестраивать
коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним
открываются всё более и более широкие творческие возможности.
И, может быть, поколение моей внучки уже приблизится к их расцвету.
Здесь перед нами встала новая загадка. Мысль не есть форма
энергии. Как же может она изменять материальные процессы?
Вопрос этот до сих пор научно не разрешён» (1988, с.509).
Таким образом, в противовес реально существующему и активно действующему
фаустовскому человеку «человек созидающий» Вернадского относится
к ирреальному миру и представляет сферу мыслимого
существования. Ноосфера, по своей познавательной сущности, является
ни чем иным, как научным прогнозом и исторической перспективой
человечества, но в то же время, по своей духовной природе,
в настоящем исполняет облагораживающую миссию побудительного
стимулятора и несёт в себе функцию целевой установки,
противной ныне узаконенной фаустовской установки на борьбу за
существование и господство человека в природе. Итак, учение о
ноосфере, взятое в первородном авторском помышлении, есть не столько
онтологическая вершина научной теории биосферы
Вернадского, сколько credo его философии биосферы.
В познание биосферы учёный интуитивно вложил философскую содержательность
русского духовного мироощущения, выразив последнее ex professo
(со знанием дела) в онтологические знаки и понятийные фигуры.
Этим самым Вернадский распространил русскую концепцию человека
на всю живую субстанцию и ввёл русское понимание человеческой
жизни в институт живой жизни. Но поскольку русское понимание онтологизируется
в признание за человеческой личностью ведущей функции процесса
или состояния, то и Вернадский выставил подобный vis tegro (внутренняя
движущая сила) биосферы в человеческом измерении, и им стал человек
как геологическая сила, а Homo sapiens faber поставлен антитезой
фаустовскому человеку. В этом состоит вклад великого натуралиста
в русскую духовную философию, а его биосферную теорию возможно
понимать, как расширенный онтологический раздел русской концепции
человека.
Данный разрез ноосферы делает творение Вернадского уникальным
и самобытным не только в собственно научном аспекте, но и в чисто
философском контексте, выступающим особенно контрастно на фоне
западной концепции ноосферы, выполненной Е. Ле Руа и Т. де Шарденом.
Известно, что под влиянием лекций В.И.Вернадского в Сорбонне и
Париже (1922-23 г.г.) французский математик Е. Ле Руа выступил
с утверждением, что «существует человеческая сфера, сфера размышления,
мысли в собственном смысле слова, сфера духа или ноосфера» (Le
Roy E., 1927). Кроме термина «ноосфера», который Вернадский позаимствовал
у французских мыслителей, и самой общей дефинитивной схожести
в определении этого термина, других точек соприкосновения русской
модели ноосферы Вернадского и западного представления не имеется.
(Ссылка Вернадского на авторов западной концепции ноосферы всегда
имеет в виду этот общеформальный, а не содержательный, аспект
и даётся в описательном, а не когнитивном, порядке, – примером
служит одно из основополагающих суждений Вернадского: «История
науки и техники, вместе взятые, может быть рассматриваема в геологии
и биологии как история создания на нашей планете в биосфере новой
геологической силы – человеческого труда и мысли. Эта геологическая
сила, медленно создававшаяся геологически длительно, в нашем столетии
получила яркое проявление, и на наших глазах превращается, как
выразились Леруа и Тейяр де Шарден, в ноосферу, т.е. охватывается
научно-технической мыслью и переходит в новую геологическую стадию»
(1988, с.271-272). Ничего, кроме почтения к научным коллегам,
что совершенно естественно для интеллигента такого ранга, в суждении
Вернадского нет. Но только не для социального института, который
усматривает тут немалый идеологический грех, – как тогда выражались,
«прислужничество перед буржуазной наукой», – и В.А.Анохин писал:
«В.И.Вернадский, игнорируя материалистическую, марксистскую философию,
заимствовал термин, а в известном смысле и понятие «ноосфера»
у представителей идеалистической философии, что было определённой
данью идеалистическому мировоззрению» (1982, с.38-39). C'est tour
dire – этим всё сказано). Состояние брожения, наступившее в интеллектуальной
среде Европы после Первой мировой войны, а точнее, после краха
всех либерально-гуманистических идеалов, обусловившего эту мировую
бойню, вызвало жгучий интерес к идее ноосферы как сферы человеческого
разума, как иллюзии некоей панацеи от всеобщего безумия человечества.
Время жесточайших катаклизмов первой половины ХХ века – войн,
революций, гражданских смут, освободительных коллапсов, – почти
целиком лишило спасительной веры в человечество как коллективного
мудреца. Европейский разум, не отвергая полностью коллективный
учредитель, взял на вооружение некоторые его свойства, в частности,
научную мысль и общечеловеческие права, и европейская скарбница
мудрости обогатилась новой разработкой – философией экзистенциализма,
составной частью которой стала концепция ноосферы в редакции Т.де
Шардена. Идеологии экзистенциализма (М.Хейдеггер, К.Ясперс, Ж-П.Сатр,
А.Камю) выпало на некоторое время стать чаянием интеллекта Европы
о возрождении человека, павшего в результате всеобщего деструктивизма
и нигилизма ХХ века, термин «ноосфера» приобрёл роль прожектора,
освещающего будущую перспективу человечества, а сочинение Т.де
Шардена стало едва ли не бестселлером и социологической модой.
В «Современном философском словаре» (1998), в статье «Ноосфера»
Д.М.Федяев сделал удачную аннотацию трактата Т.де Шардена: «Жизнь
характеризуется: а) «изобилием», благодаря которому проявляется
эффективность борьбы за существование; б) «изобретательностью»,
определяющей совершенство структуры живых организмов; в) «безразличием
к индивидам»; г) «тенденцией всеохватывающего единства»... С появлением
человека психогенез сменяется и поглощается более высокой функцией
– вначале зарождением, затем последующим развитием духа – ноогенезом.
Соответственно выделяется и новый покров Земли, «мыслящий пласт»
– Н. С её появлением Земля «меняет кожу» и обретает душу... Т.о.
мы снова приходим к науке – со-знанию рода, всеобщему разуму».
Таким образом, здесь налицо набор концептуальных основ, типичных
для полновесного классического гнозиса: «эффективность борьбы
за существование», «безразличие к индивидам», коллективный пафос
– «всеохватывающее единство», «всеобщий разум» и наука как «со-знание
рода». К тому же де Шарден, уверенный, что ноосфера,
как и любая сфера, обязана иметь свой центр,
нарекает оный «точкой Омега» и помещает сюда особый параметр –
«всеобщую любовь», то есть, любовь с коллективистской функцией.
Точка Омега у де Шардена есть полная копия классических «первоисточников»
(архе, первосущности, первоатома и прочая), а «всеобщая любовь»
суть иносказание коллективно дискредитированного человечества,
ибо она предназначается, по Д.М.Федяеву, для понятия об утопическом
«всемирном государстве».
В этом контексте должно быть очевидно, что ноосфера Вернадского
не может коррелироваться с ноосферой де Шардена ни по одному из
оснований, ни порознь, ни тем более совокупно. Вернадскому принципиально
чужда концептуальная конструкция заданной модели во всех проекциях,
ибо русский духовник противостоит здесь адепту западной концепции
человека как члена человечества. Вернадский в корне
не приемлет «безразличие к индивидам», отвергает «эффективность
борьбы за существование», утверждает не прогрессивную однонаправленную
эволюцию по линии психогенез – ноогенез, а единственно эволюцию
эволюции, где ноогенез суть тот же психогенез, но в особом
состоянии, и, наконец, определяет науку отнюдь не как «со-знание
рода», а исключительно как «со-знание вида».
Итак, ноосфера де Шардена – производное западного воззрения и
ноосфера Вернадского – продукт русского научного постижения принадлежат
двум различным полюсам познавательного пространства человеческого
духа..
В итоге следует, что как эмпирическая часть теории биосферы Вернадского
не вмещается в академическое прокрустово ложе традиционных наук
физического, биологического и геологического цикла, так теоретическая
ноосферная часть полярно расходится с аналогичной европейской
ноосферной генерацией в науках гуманитарного цикла. Здесь особо
должна быть выделена геологическая отрасль знания как та обитель,
откуда произросла биосферная эпопея Вернадского и которая, тем
не менее, оказалась неприспособленной для радикальных новаций
Вернадского. Для современной геологии кажется grande profundum
(великая тайна) не только сентенция Вернадского о человеке
как геологической силе, но и вся логия Вернадского в её
новаторской ноосферной целокупности. Понятие «человек как геологическая
сила» чуждо геологической науке по традиционному определению,
ибо она не может ввести человека в разряд собственно геологических
сил, участвующих в магматизме, метаморфизме, тектогенезе, седиментогенезе;
в геологии человек закономерно воспринимается не как агент, а
как жертва землетрясений, извержений, трансгрессий и регрессий,
эрозионной стихии. Геология как наука заканчивает свою познавательную
миссию там и тогда, где и когда появляется человек как природное
явление. Следовательно, Вернадский, имея в виду огромный деятельный
эффект человеческого фактора в биогенной миграции атомов и химических
элементов, ставит вопрос о расширении традиционных познавательных
границ геологической науки за счёт человеческой данности. (Вернадский
реанимирует забытые мысли А.П.Павлова и Ч.Шухерта: «Они сочли
возможным принять такое проявление Homo sapiens за основу для
выделения новой геологической эры, наравне с
тектоническими и орогеническими данными, которым обычно такие
деления определяются» (1989, с.190).Кстати, подобное стихийно
осуществляется в геологической практике).
Как далеко не ушла наука Вернадского от классической геологии,
но всё же коренные предпосылки радикализма великого русского учёного
таятся в недрах геологической дисциплины, которая снабжает все
теоретические вымыслы фактическим материалом,
и прежде всего в области геохимической деятельности человека..
Самый талантливый ученик Вернадского академик А.Е.Ферсман назвал
геохимическую деятельность человека «техногенезом»,
а саму оболочку биосферы, поражённую активным технологическим
творчеством человека, – «техносферой».Этим Ферсман
онаучивает умозрительное утверждение своего учителя: «Человечество,
как живое вещество, неразрывно связано с материально-энергетическими
процессами определённой геологической оболочки Земли – её биосферой.
Оно не может быть от неё независимым ни на одну минуту» (1988,
с.505). В доказательство Ферсман представил прелестный этюд о
промышленной биографии химического элемента железа,
повторяя не только методический путь исследования своего учителя,
но и теоретические выводы в отношении энтропии.
Ферсман повествует, демонстрируя немалый художественный талант:
«И, наконец, вмешивается в геохимию железа сам человек,
стремясь наперекор законам энергетического равновесия расплавить
в условиях земной поверхности чистый металл, с гораздо большим
запасом энергии, чем более устойчивое окисное его соединение,
борясь против законов энтропии природы, сохраняя, защищая и покрывая
железо от неизбежного хода природного процесса в сторону увеличения
энтропии системы. В этой борьбе человека с законами природы, в
успехах металлургии и химии, в создании новых устойчивых равновесий
твёрдых сплавов, в механической защите железа оловом, цинком,
краской, металлами – хромом, никелем, фосфатами – он открывает
пути в защите железа от окисления, замедляя темпы увеличения его
энтропии: создавая свои высокоэнергетические системы, он их использует
в новом направлении и в новых подходах промышленности и хозяйства.
В идеях Анри и Джинса, как бы ни спорны были их построения, человек
продолжает победный путь над энтропией Вселенной, и железо – этот
замечательный элемент, сочетающий устойчивость ядра с гибкостью
строения наружных оболочек электронов, превращается в его руках
в мощный рычаг борьбы с природой, борьбы с обесцениванием её материи,
с рассеянием её энергии, рычаг борьбы за завладение и подчинение
своей воле и своей мысли той единицы космоса, неразрывно слагающейся
из вещества и энергии, которую мы называем атомом»
(1937, с.368-370).
Громко озвученная патетика «борьбы» человека с природой и упоение
«победами» человека на этом фронте отражает здесь публицистический
пафос официального курса человека на «покорение» природы. Но ферсмановское
воодушевление, стимулированное побуждениями его учителя, делает,
однако, такой пафос ложным, ибо Ферсман передаёт восторг не от
грубого насилия над природой, а от результатов со-трудничества
человека и природы, в собственно ноосферном режиме Вернадского.
Поэтому прямое уравнивание техносферы и ноосферы,
получившее широкое хождение в советской геохимии, – А.И.Перельман
безапелляционно заявил: «Та часть нашей планеты, которая охвачена
техногенезом, представляет собой особую сложную систему – ноосферу»
(1979, с.269), – противоречит коренным началам геохимии Вернадского-Ферсмана,
невзирая на не совсем последовательные заявления последнего. Невольно
техносфера стала той реально действующей инстанцией, где расхождения
в понимании воззрений Вернадского и официозной точкой зрения в
науке приобретают не только выразительный, но и принципиальный
характер, где геохимия, ставшая генеральной дисциплиной геологического
цикла, открыто заявляет об отказе от истории Вернадского-Ферсмана
и переходе к эмпирии Кларка-Гольдшмидта, или, говоря в другом
ракурсе, пренебрежением русской моделью в угоду западного макета.
Современная техносфера, которую ещё называют сферой взаимодействия
общества и природы, обладает сложной внутренней структурой
и собственной историей, зародившись где-то в недрах ХУ111 столетия.
Но сторонников отождествления техносферы и ноосферы не настораживает
тот факт, что В.И.Вернадский, обладая огромнейшими познаниями
в области истории технического знания, не упоминает о ноосфере
ни в связи с промышленной революцией ХУ111 века, ни по поводу
грандиозных успехов техники Х1Х-ХХ веков, которые были видны Вернадскому
достаточно, чтобы отнести ноосферу к будущему
состоянию биосферы. М.С.Микулинский отмечает: «То состояние человеческого
общества, которое он назвал ноосферой, по мнению Вернадского,
только зарождается. Его расцвет наступит только тогда, когда станет
возможным основанное на научных знаниях сознательное управление
общественными процессами и взаимодействием общества и природы
в глобальном масштабе» (1988).Если придерживаться определений,
содержащихся в «Современном философском словаре» (1998), где под
ноосферой понимается «сфера взаимодействия природы и общества,
в которой человеческий разум при посредстве технически оснащённой
деятельности становится определяющим фактором развития», то можно
быть убеждённым, что «взаимодействие общества и природы в глобальном
масштабе» уже наступило. И этот рубеж ознаменовался самым ярким
феноменом ХХ века – научно-технической революцией (НТР),
в содержательном поле которой происходит развитие и становление
техносферы в её специфически-концептуальной форме, называемой
в науке «экосистемой». А синтезированный процесс
взаимодействия общества и природы В.М.Николин и М.С.Матлак называют
«нообиогеоценозом» (1987, с.15), эклектически
спаяв воедино ноо, био и гео.
Итак, техносфера, взаимодействие общества и природы, экосистема,
НТР – суть различные наименования или, если угодно, синонимы того
объекта, с которым отождествляется ноосфера Вернадского. Здесь
отчётливо выступает первое принципиальное положение,
препятствующее осуществлению данного отождествления: техносфера
как детище НТР суть явление настоящего времени,
разворачивающееся на наших глазах и охватившее своей деятельностью
весь земной шар, тогда как ноосфера относится к будущему
времени и, как сказал Вернадский: «Я считаю, что мы не можем в
нашей работе не учитывать неизбежных тенденций будущего и с этой
точки зрения отделять историю науки от истории техники» (1988,
с.272).Итак, отделение науки от техники лежит в основе несовмещения
техносферы и ноосферы.
Вторым принципиальным положением, ещё более препятствующим
слиянию техносферы и ноосферы, служит то обстоятельство, что в
настоящей техносфере человеческий разум «становится определяющим
фактором развития», базируясь на ответственности законов, по преимуществу
наук точного или физического цикла, тогда как недостаточность
физического знания, прежде всего по причине приниженности в нём
индивидуально-человеческого фактора, красной нитью проходит в
учении ноосферы Вернадского. Достаточно вникнуть в смысл хотя
бы одной из основополагающих деклараций Вернадского, чтобы ощутить
идеологическую несовместимость проблемного поля науки Вернадского
– nervus vivendi (движущей силы) ноосферы с когнитивными заботами
физического познания – quinta essentia (основной сущностью) НТР
и техносферы. Вернадский повествует: «Напрасно стал бы человек
пытаться научно строить мир, отказавшись от себя и стараясь найти
какое-нибудь независимое от его природы понимание мира. Эта задача
ему не по силам; она является и по существу иллюзией и может быть
сравнена с классическими примерами таких иллюзий, как искание
perpetum mobile, философского камня, квадратуры круга. Наука не
существует помимо человека и есть его создание, как его созданием
является слово, без которого не может быть науки. Находя правильности
и законности в окружающем его мире, человек неизбежно сводит их
к себе, к своему слову и к своему разуму. В научно выраженной
истине всегда есть отражение – может быть, чрезвычайно большое
– духовной личности человека, его разума» (1988, с.221).
Современная техносфера или научно-техническая революция ХХ века
создала самую яркую особенность этого времени, вписавшую данный
хронон навечно во всемирную летопись, и эта особенность – глобальная
экологическая катастрофа человечества. Суть экологической
катастрофы состоит в том, что промышленное производство человека,
удовлетворяя материальные потребности, одновременно разрушает
благоприятную для существования человека как биологического вида
внешнюю среду или, точнее, структуру биосферы. Тема НТР и экологического
бедствия человека исключительно обширна и у меня нет возможности
касаться её (в другом трактате «Философия геологии» я подробно
рассмотрел её и вывел формулу экологической катастрофы – знание
против сознания), и я сошлюсь только на высокоавторитетное
мнение председателя экологической комиссии ООН профессора И.Ятамару,
который в конце ХХ века подсчитал, что человечество погубит себя
в ближайшие 200 лет.
Должно быть очевидным, что в свою ноосферу, как будущую обитель
знания, Вернадский не мог допустить техносферу, где знания
выступают против сознания, и самым активным протестантом
здесь заявляется Homo sapiens faber – хозяин ноосферы, по Вернадскому.
Степень отпора Вернадского можно определить, если сравнить новаторские
пропорции знания Вернадского с тем пониманием биосферы, какое
наличествует в казённой геологии и какое приспособлено к требованиям
современной, порождающей экологический катаклизм, техносферы.
Достаточно полно это последнее дано в рефлексии В.И.Николина и
М.С.Матлака: «Современная область биосферы включает верхнюю часть
литосферы, гидросферы и нижние слои атмосферы. Здесь осуществляется
круговорот веществ и превращение энергии, вызванное каким-либо
внешним вмешательством, вызывает ответную реакцию
экосистемы, которая либо перестраивается, приспособляясь
к изменившимся условиям, либо погибает. Во втором случае
возникшая ситуация характеризуется как экологическая опасность
или даже как экологический кризис» (1987, с.10; выделено
мною – Г.Г.).
Это означает, что внутреннее содержание техносферы, выделенной
академиком А.Е.Ферсманом в соответствии с онаученными духовными
установками Вернадского, не сообразуется с качественной сущностью
современной техносферы, а, следовательно, необходимо считаться
с двумя функциональными типами техносферы: реальной техносферой,
действующей ныне в биосфере как инструмент НТР, и некоей виртуальной
техносферой, предназначаемой для будущей ноосферы. Вопрос
о виртуальной техносферы является основным вопросом
в учении о ноосфере Земли и он стоит как чисто онтологическая
проблема, ибо теоретически и гносеологически он блестяще разрешён
академиками В.И.Вернадским и А.Е.Ферсманом, из новаторских поползновений
которых выкристаллизовался основной динамический принцип ноосферы
– человек как геологическая сила. Расшифровывается
это таким образом, что Homo sapiens faber – отец-основатель ноосферы
– осуществляет свою faber-миссию непосредственно в природной геологической
обстановке, руководствуясь не техническими законами, а исключительно
законом живой жизни, то есть, своими собственными потребностями,
и таким способом человек заявляет о себе как геологической величине.
Следовательно, виртуальная техносфера несёт в себе в свёрнутом
виде принцип человека как геологической силы. На этой
умозрительной ноте обрывается учение о ноосфере и завершается
творческая деятельность выдающихся русских учёных-натуралистов
– В.И.Вернадского и А.Е.Ферсмана, которые скончались в один год
(1945 год).
Итак, основной вопрос ноосферы спонтанно раскрывается в синтез
человека и природы. При этом априорно ясно, что такой
синтез должен иметь особую внутреннюю консистенцию,
качественно отличную от промышленного взаимодействия общества
и природы, каковое зиждется на противоборстве человека с природой,
ведомого человеком во имя своего господства и с целью покорения
природы. Именно такую синтетическую консистенцию представил
академик Б.Б.Полынов в лице своей теории ландшафтов
и, следовательно, основной вопрос ноосферы теоретически был решён
и дан Полыновым через посредство особого атрибута – так называемого
геохимического ландшафта. Однако учение о ландшафтах
Б.Б.Полынова осталось незавершённым, а его идеи и замыслы не получили
ни продолжения, ни понимания (прежде всего, понятие о геохимическом
ландшафте), ни, тем более, развития. Академик Борис Борисович
Полынов (1877-1952 г.г.) в 30-е годы подвергался тюремному заключению
и научной дискриминации и также принадлежит к когорте загубленных
гениев России.
Отождествление ноосферы с реальной техносферой относится к чисто
научным заблуждениям и объясняется отсталым научным мировоззрением
эмпирической геологии. Но даже в этом заблуждении биосфера, как
объективная реальность, остаётся, – исчезают Вернадский
и Ферсман. Но творение Вернадского подвергается деформации
и искажению иного порядка, при котором исчезают и ноосфера, и
Вернадский: речь идёт об отождествлении ноосферы и коммунизма
как осознанном политическом действии. В условиях, когда
европейская интеллектуальная корпорация после грандиозных катаклизмов
ХХ века прониклась тревогой за общественное состояние человека
и явился жгучий интерес к футурологическим предсказаниям типа
ноосферы как будущей сферы разума, делом чести
социального института стало выставление своей фундаментальной
догмы о коммунизме в виде светлого будущего человечества в требуемом
спасительном ракурсе и привлечение такого авторитета, как Вернадский,
в качестве научного обоснования. Таким образом, воочию поставлена
чёткая политическая цель и потому практически
весь аналитический запал соответствующей направленности был сосредоточен
почти исключительно на ноосферном разделе учения Вернадского.
Отождествление ноосферы и коммунизма в той или иной форме, по
существу, стало сквозным рефреном подавляющего числа комментариев
трудов В.И.Вернадского.
В.П.Казначеев говорит об учении Вернадского о ноосфере: «Это учение
следует рассматривать как гениальное естественно-научное обобщение
закономерностей космопланетарной эволюции планеты Земли». Не совсем
понятна суть «космопланетарной эволюции», но совершенно прозрачна
ложность сделанного из этого соображения заключения о том, что
с воззрением о ноосфере «...у учёного органически связаны его
борьба против идеалистических философских течений, против субъективистских
явлений в истории естествознания». Если бы не поразительный, но
обязательный, догматизм деятелей социального института, то сей
автор должен бы знать, что главные конструкты науки Вернадского
– понятия о Homo sapiens faber и о ноосфере как сфере научной
мысли – есть самые идеалистические образования в естествознании
и этим обусловлен новаторский флёр всех ноуменальных сказаний
Вернадского, а также должен бы видеть открыто демонстрируемую
Вернадским принадлежность к наиболее идеалистическому лагерю в
русской философии – русскому духовному воззрению. Казначеев продолжает:
«При этом очень важно помнить, что в своих общенаучных обобщениях
В.И.Вернадский даёт конкретно-научное образование закономерного
характера преобразования биосферы Земли в ноосферу. Последняя
понимается как состояние планеты, которое осуществляется по мере
утверждения социалистической системы в глобальном масштабе» (1989,
с.с.12,15,22,). Здесь используется логический приём, типичный
для институциональных толкователей Вернадского: при истинных посылках
(у Казначеева – суждение о закономерном характере перевода биосферы
в ноосферу) следует ложное умозаключение (у Казначеева – суждение
о «социалистической общественной системе» как моменте ноосферы).
Намеренно ошибочное умозаключение в логике называется софизмом
и софистикой пронизана вся силлогистика уравнивания ноосферы с
коммунизмом. По отношению же к творчеству Вернадского она совокупно
есть не менее, чем non sens (нелепость), ибо нелепо инкриминировать
коммунистические побуждения учёному, у которого неприязнь к социалистическому
идеалу выражена на уровне отвращения, а тезис «все социалисты
– враги свободы» поставлен едва ли не научным credo.
Несколько иная софистская схема для процедуры отождествления ноосферы
с коммунизмом представлена Ю.В.Олейниковым, который помещает ложный
тезис в посылочную часть своего суждения. Первая посылка последнего
гласит: «В.И.Вернадский же, исследуя с естественнонаучных позиций
проблему влияния человека на природную среду, сделал вывод о необходимости
коммунистических социальных преобразований», а вторая посылка
более широкого профиля излагает, что «Именно с социализмом, открывающим
возможности для планомерного, целенаправленного развития науки
и техники и максимального использования их в интересах народных
масс, связывается теперь сознательное стремление к построению
ноосферы». На этой основе конструируется общий вывод с претензией
на универсальный императив: «В этом смысле становление ноосферы
и коммунизма есть единовременный естественноисторический процесс,
который имеет одинаковую социальную направленность» (1987, с.с.118,116,124).
Но большинство аналитиков не считают нужным для данной процедуры
прибегать к каким-либо логическим выведениям, а пользуются декларативными
извещениями, типа: «ноосфера выступает в качестве естественной
основы коммунизма, а коммунизм – в качестве социального воплощения
ноосферы» (Ю.М.Манин,1979, с.133) или «Необходимая предпосылка
ноогенеза – коммунистическое преобразование общества» (М.М.Камшилов,1979,
с.232). Политизация ноосферы порой достигает неконтролируемых
размеров, как это позволил себе академик А.Л.Яншин: «Ноосфера
является результатом слившихся в единый поток двух величайших
процессов современности: в области научной мысли, с одной стороны,
и социальных отношений – с другой. Поэтому создание ноосферы возможно
лишь как следствие прочного союза тех сил, которые являются основой
этих процессов, т.е. союза науки и трудящихся. Сейчас мы видим,
что в странах социалистического содружества такой прочный союз
уже существует, и всё более ясные следы этого союза мы наблюдаем
в жизни большинства развивающихся стран» (1988, с.501). Демагогичность
данной декларации, нашедшей достойную оценку в факте коммунистического
крушения в России, может быть достаточно полезной, если к нему
подойти как к реальному опыту и историческому уроку, то есть,
воспользоваться методологическим приёмом, культивируемым В.И.Вернадским
в истории науки.
Стремление деформировать воззрения В.И.Вернадского, предпринимаемые
со стороны науки – социального института, включает в себя и попытки
фальсифицировать учение Вернадского, то есть
стремление подвести под это учение нечто ему обратное, осуществляемое
в рамках того же социального института. Такая попытка в развёрнутом
виде представлена в последнее время авторитетным знатоком проблемы
ноосферы в советской науке Н.Н.Моисеевым. Этот автор начинает
с того, что «Основное содержание учения о ноосфере, часто называемое
биосферно-ноосферной концепцией Вернадского, трактуется как переход
от биосферы к ноосфере, который должен неизбежно произойти. Более
того, в ряде работ говорится о том, что такой переход уже давно
начал происходить – с того времени, как человек стал всё более
активно вмешиваться в процессы, протекающие в окружающей среде.
Мне кажется, что такая трактовка учения о ноосфере не только упрощена,
но и искажает его глубинный смысл» (1989, с.99). А «глубинный
смысл» учения о ноосфере, по Н.Н.Моисееву, состоит в том, что
«...утверждение о неизбежности перехода биосферы в ноосферу мне
представляется неправомочным: он не может произойти автоматически,
человечество должно оказаться способным его осуществить»
(1989, с.100). Но уже сама преамбула новой трактовки безапелляционно
устраняет В.И.Вернадского от соучастия: «Благодаря стохастичности
(изменчивости), изначально присущей нашему миру, предсказать более
или менее точно особенности нового состояния невозможно, – невозможно
в принципе! Будет ли место для человека в этой новой биосфере?
Ответа пока нет» (1989, с.98). Столь решительное отрицание предсказательного
способа мышления полностью обезоруживает Вернадского как учёного,
а сомнения в гуманистической перспективе человека повергает Вернадского
в нокаут как философа. Почему-то синонимируя стохастичность не
со случайностью, а с изменчивостью, на базе которой отвергается
предсказательный подход, Моисеев столь же решительно начинает
предсказывать «особенности нового состояния»:
о том, что переход биосферы в ноосферу осуществляется не в силу
естественных причин, а под воздействию сознательной воли человека,
опирающегося на так называемый экологический императив – «совокупности
ограничений и запретов, выполнение которых необходимо для дальнейшего
прогресса человека, развития биосферы, их совместной эволюции»
(1989, с.100); о том, что появление ноосферы произойдёт не эволюционно-неизбежным
историческим путём, а благодаря осознанному поведению людей, руководимых
Разумом: «Согласно биосферно-ноосферной концепции Вернадского,
процессы развития природы и общества должны стать направляемыми
Разумом» (1989, с.112).
На точке зрения Н.Н.Моисеева можно было бы не задерживаться, ибо
в принципе она трактует ту же излюбленную тему «сверхбиологического»
человека, который призван господствовать и властвовать в природе,
если бы автор не пошёл дальше своих единомышленников и не вскрыл
самую роковую черту этого понимания. Последовательность Моисеева
заключена в том, что он делает совершенно логичный вывод из всей
совокупности воззрения о «сверхбиологическом» человеке: «Разум
на определённом этапе развития планеты может стать основным
фактором её развития и определить наступление эпохи
ноосферы» (1989, с.106; выделено мною – Г.Г.)

Таким образом, Разум, в сентенции Моисеева полностью уподобляясь
известному Абсолютному Духу, несёт свою миссию «основного фактора»
ноосферы вне человека, чем определяется «сверхбиологическое»
состояние. И более того, Разум у Моисеева перерастает рамки даже
Абсолютного Духа: «Он должен быть способен расширять своё воздействие
на окружающую среду и перестраивать своего носителя – человека»
(1989, с.118).

Отчленённый от человека, а потому противопоставленный
ему, Разум в новой трактовке ноосферы обладает единственной перспективой
– быть божеством, ибо воздействуя на окружающую
среду и перестраивая человека, Разум приобретает монопольные черты
надреального («сверхбиологического») существа.

http://www.topos.ru/article/4420
Загубленные гении России №3. Академик В.И.Вернадский – Homo sapiens faber