Будни и праздники школьной провинции. часть 2

 Бога и человека разделяет пропасть.  Эта пропасть возникла в результате человеческого греха.
                Второй духовный закон



 
                БУДНИ И ПРАЗДНИКИ ШКОЛЬНОЙ ПРОВИНЦИИ



            ЧАСТЬ  ВТОРАЯ    романа "Любовь и месть в стиле ретро"

Глава первая.    УРОК  ИСТОРИИ

    Нина Николаевна уже целую неделю была классной дамой 11«А», как окрестили её сёстры Василевские, «близнецы» Анна и Жанна. Одна из них родилась светленькой, как день, а вторая – черноволосой, как ночь. Руководителем, а тем более «классным!», Рейн ещё предстояло стать. Этот талантливый человек должен был соответствовать двадцати двум пунктам, составленным коллегиально с учётом индивидуальности каждого. Этот документ вручён был новому классному руководителю с праздничным букетом цветов, а «классную даму» за глаза стали  сокращённо называть по первым буквам имени - Эн-Эн.
   Первый завуч школы Лой Людмила Васильевна, учитель математики, человек деловой и конкретный,  заявила,  что введёт Рейн в расписание по полной сетке  часов с новой недели, а пока Нина Николаевна может использовать  «окна» для знакомства с классным коллективом, чем Рейн сразу и воспользовалась, посетив в первую неделю уроки в 11 «А»  по многим учебным дисциплинам.
     Её новый класс имел удивительную способность уводить любого учителя от изучаемой темы, из-за чего часто получал нарекания. Причина «уклонения», по её мнению,  заключалась в широте интересов и любознательности учеников. Психолог школы также подтвердил, что класс «запрограммирован» на учёбу и имеет положительных лидеров, однако администрация школы с этими выводами не согласна, отстаивает противоположную точку зрения и всё время грозится   снять класс с гимназической программы.
    На вводном уроке по своему предмету Нина Николаевна предложила тему «Великие имена и люди в истории  моего Отечества», а уже на втором организовала и провела «круглый стол», возникший стихийно, потому разговор вылился в непредвиденное русло: «Каким путём идти России: западным или славянофильским?». «Круглый стол» помогли вести словоохотливый  Скоробогатов Евгений и немногословный Корсун Юрий. А увлёк всех спором Ожерельев  Кирилл. Когда он начал цитировать Николая Бердяева, русского философа прошлого века, и навязывать мысли по культурологии, предмету, не включённому в школьную программу, класс неодобрительно загудел.
    Юноша был согласен с Бердяевым, утверждавшим, что в России налицо трагическое столкновение культуры  с тёмной стихией, и цитировал по памяти: «В России есть мистическая реакция против всякой культуры, против прав и достоинств личности, против всяких ценностей». А не соглашался с его оценкой души России. Философ считал, что  «душа России – буржуазная, не склоняющаяся перед золотым тельцом».
-Буржуазная – согласен,- утверждал юноша,- но перед золотым тельцом  склонилась! Россию разменяли на конвертируемые пятаки. Сегодня русский человек   пресмыкается  перед золотым тельцом в облике доллара. Ведут к гибели Россию провинциализм  мышления и централистский бюрократизм – наша власть. Спасти Россию можно децентрализацией  и духовным подъёмом всей нации.
-А ты сам знаешь, что это такое?- выкрикнул кто-то из девочек.
-Я знаю!- поддержал друга Корсун Юрий. Сдержанный и выдержанный, он не суетился, как Скоробогатов, доказывая свою мысль.- На характер русского человека влияют ширь и необъятность русской земли, потому что душа его растворяется в этом огромном пространстве и не может сконцентрироваться на чём-то одном. А страны с ограниченной территорией легче управляемы. В начале двадцатого века мощный рывок вперёд  сделала Германия, а позже – Япония. Эта мысль Бердяева  доказана писателем Гончаровым. Я имею в виду его литературных персонажей  немца Штольца и русского Обломова.
    Класс зашумел, заспорил, но почти все согласились с тем,  что их провинциальным городом из  Москвы управлять нельзя, а на практике выходит, что страной руководит запад, диктует свою политику.
-Все кремлёвские реформы, проводимые для народа, проваливаются, а  «Гарвардский проект» Бнай Брита  продвигается по стране!
-С помощью уже  современной  «Золотой Орды» наше население сократилось на 15 миллионов! Мы вымираем  как великая нация! Олигархи - глобалисты  внедряют у нас американскую мораль – агрессивное невежество, накопительство  и бездуховность!
-Мы теряем наши вековые устои! Нами руководят временщики, а не люди с государственным  мышлением! 
    Триумфальное шествие политической мысли юных философов прервала Ельская, заявив, что она никому не позволит  навязывать ей мысли  социологической школы, считавшей истоками культурологии  само общество и его социальные институты.
-Что-что? - переспросили сёстры Василевские.- Переведи  на русский язык!
-А ты, конечно, видишь их в психике!- с усмешкой заметил Скоробогатов.
-И в биологической предыстории человека!- добавил Ожерельев.
-Конечно, - весело заявила Юлька.- Я представитель натуралистической школы и разделяю точку зрения Зигмунда Фрейда, австрийского невропатолога и основоположника психоанализа,- Ельская явно рисовалась перед Ниной Николаевной, старясь ей понравиться.- Для фрейдистов  человек – явление не социальное, а биологическое.  Если для одних людей главной движущей силой истории является классовая борьба, то для других – одинаковое для всех  «либидо» и – в итоге – борьба мужчин за завоевание женщины!
-Юля, с тобой, как с тараканами, воевать бесполезно, а завоёвывать тебя  и таких феменисток, как ты, небезопасно!- не уступал ей Скоробогатов.- Тебе дай волю, так ты из этой натуралистической школы изымешь всё медицинское и психологическое, а оставишь только биологическое.
-Скоробогатов, а ты, конечно, допускаешь, что  за информационной революцией  грядет христианская!
- И центральным понятием её станет процесс … рождения Бога в человеке,- сказали сёстры Василевские в поддержку подружки Ельской, дополняя друг друга, так как от рождения не могли говорить длинных и умных фраз. В их слова был явно вложен какой-то дополнительный смысл, который все поняли, потому что дружно повернули головы  в сторону  Фёдоровой Ксении.
     Непроизвольно глянула в её сторону и Нина Николаевна, отметившая для себя неестественно гордую осанку девушки, которая  только повела глазами в сторону сестёр Василевских, но не удостоила их своим ответом. Участия в «круглом столе» она не принимала, хотя слушала всех внимательно. Тему разговора сменил всё тот же Ожерельев, которого дружно поддержал весь класс. По их просьбе Нина Николаевна  рассказала о своём видении  «вершин исторической мысли России». Для неё это Лев Гумилёв, сын русских поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилёва, неизведанная полностью вершина, поэтому она её и манит. Лев Гумилёв рассматривает культуру как результат органического взаимодействия природной среды, этноса и мутационных космических влияний, вызывающих циклическую способность людей к сверхнапряжению и творчеству. Слушали внимательно. Нина Николаевна не боялась говорить специальными терминами, сознательно усложняя свою речь, справедливо считая, что если класс устроил ей проверку  на её профессиональное мастерство, то этот экзамен она выдержит. Сложности,  по её понятию, могли возникнуть в наведении психологических мостов с классом, потому что диапазон социальной зрелости в их возрасте необычайно широк и имеет непостоянную величину.
    Итог спору подвёл рассудительный  Корсун Юрий. Он успел до звонка попросить Нину Николаевну в качестве домашнего задания позволить написать сочинение на историческую тему  с элементами культурологии «Каким путём идти России?»,  так как тесты уже надоели. Класс неодобрительно загудел, раздались выкрики:
-Пишут только желающие!
-Пишут те, кто соскучился по сочинениям!

Глава вторая.    ЗНАКОМСТВО  С  КЛАССОМ  ПРОДОЛЖАЕТСЯ

    На уроке математики Нина Николаевна продолжила свои педагогические  наблюдения и пришла к выводу, что ошиблась, думая, что её 11 «А» - класс с гуманитарным уклоном. Ребята в хорошем темпе и относительно легко справлялись с геометрическими и алгеброическими преобразованиями, с диофантовыми уравнениями и дифференциональным  исчислением. Ей понравилась рабочая атмосфера урока. Правда, в один из его моментов учительница Людмила Васильевна сказала:
-Ожерельев, может быть, мне доску перенести правее, чтобы тебе удобнее было смотреть?
    Класс на замечание среагировал весело, а Кирилл обернулся назад  и встретился взглядом с Ниной Николаевной.
-А он параллельно изучает новые туфли Ельской!- обрадованно промолвила  одна из сестёр Василевских, так как на другие вопросы учителя математики без подготовки ответить не могла.
    Нина Николаевна была свидетелем событий, разыгравшихся на перемене перед математикой. Юлия Ельская демонстрировала  новые итальянские туфли сначала на стуле, а потом, не видя появления классной дамы, поднялась на стол, как на подиум.
-Каблуки – одиннадцать сантиметров!- восхищались все девочки.
-Юля, я приглашаю тебя на осенний бал! Первый вальс ты танцуешь со мной!- театрально произнёс Кирилл.
-Подрасти немножко!- Ельская смерила Ожерельева уничижительным взглядом.
-А я надену летательный аппарат и буду порхать вокруг тебя, как Карлсон!- Ожерельев не обратил внимания на её высокомерный тон или сделал вид, что не заметил её надменности.
    Чем дольше Нина Николаевна присматривалась к этому юноше, тем больше он ей нравился. Она не могла уловить тайну его обаяния. Причина была не только в его магнетической  улыбке, а в чём-то более глубоком. На всех уроках он сидел с Фёдоровой  Ксенией, а «пас» Ельскую. Причём он умело совмещал несовместимое:  активно работал у доски, отвечал с места на любой вопрос учителя и в то же время краем глаз постоянно держал в поле зрения Ельскую Юлию. Это открытие удивило и озадачило Нину Николаевну, потому что особой симпатии  они друг к другу не проявляли.
    Минут за десять до конца урока математики класс получил самостоятельное задание. Первым справился Ожерельев. Глянул в сторону Ельской:  она ещё решала. Хотел помочь Фёдоровой, та отказалась. Он заёрзал от безделья на стуле. Людмила Васильевна предложила ему сдать работу и идти:
-Ну, давай, смелее! Сдавай и иди. Не бойся нарушить традицию. Не всё время Ельской считаться первой ученицей класса!
    Нина Николаевна подумала, что эта фраза ударит по самолюбию девушки и она сдаст работу последней. Классная дама не ошиблась. Так и вышло.
    Нине Николаевне запомнилось и посещение урока физкультуры. Ей, приехавшей с севера, странно было видеть учеников в короткой спортивной форме – шортах и футболке. Она с интересом разглядывала их спортивные фигуры, оценивала физические данные, невольно сравнивала с их ровесниками, оставленными ею на севере, и пришла к выводу: на юге юность формируется и взрослеет раньше.
    Ельская опаздывала на урок, но  переодевалась не спеша. В раздевалке находились вместе с ней и сёстры Василевские. Их разговор привлёк её внимание. Он затрагивал Юлькины интересы.
-Как Ожерельев возмужал за лето!
-Как подрос!
-Сколько обаяния! Настоящий мужчина!
-Я слышала, что мужчины учатся лучше, чем мальчики. И при этом не гонятся за оценками!
-О каком это мужчине речь?- поинтересовалась Юлька.
-О Кирилле! О ком же ещё?!
-А он разве мужчина?
-Ты что, не знаешь?!- удивилась одна из сестёр Василевских.
-По Италиям надо меньше раскатывать, тогда будешь в курсе  событий местных звёзд!- добавила вторая.
-Так он ещё и секс-звезда?!
-Ты знаешь, мы ему предложили секс  втроём, а он нахамил!
-Сказал, что его на постное не тянет.
    И сёстра Василевские под большим секретом,  о котором, правда,  знали некоторые девочки из параллельного одиннадцатого, поведали Юльке, что этим летом мальчики их класса  не выкисали с турбазы.  Там они  познакомились с приезжими туристками,  пять ночей они провели с ними точно,  на Ожерельева была персональная  «заява»,  и девочки сами слышали, как пацаны, возвращаясь с турбазы, ликовали: «Господи! Как я дивно устроен!». Но вмешался Ожерельев Даниил и прикрыл им эту лавочку.
    Известие сразило Юльку наповал
-Все пятеро ликовали?- как бы  между прочим спросила Юлька.
-Нет, четверо. Сологуб Алексей не ликовал. Он с Бертой обычно на парапете поджидал их.
    На урок физкультуры Юлька опоздала на пару минут. Виктор Борисович, больше заядлый рыболов и охотник, нежели учитель, поставил её перед строем и минут пять воспитывал  для профилактики. Класс и Юлька молчали, с нетерпением ожидая, когда учитель закончит нравоучительный монолог и можно будет начать игру.
    Нина Николаевна тоже молча недоумевала, не понимая и не разделяя подобную тактику учителей в отношении Ельской. Чего они добиваются этими нравоучениями?!  Это элементарная травля девочки! Или это заказ  «свыше»? Чем она им всем так насолила?!
    Каждая школа обычно специализируется  на каком-то одном виде спорта. Виктор Борисович был баскетболистом. Поэтому с первых дней сентября готовил классы к соревнованиям, которые должны были состояться  уже в конце месяца. После небольшой разминки учитель разделил ребят на команды, судейство передал Величко Николаю, а сам сел рядом с Ниной Николаевной, с гордостью поведав, что общешкольная команда по баскетболу и футболу полностью состоит из ребят 11 «А» класса. Позже Нина Николаевна узнает, что эти спортивные достижения - заслуга не учителя физкультуры, а тренера Ожерельева, секцию которого посещал весь класс, за исключением  вновь приезжих из бывших  братских республик.
    Рейн с интересом следила за игрой сборных юношей и девушек. Полные азарта, вспотевшие, раскрасневшиеся, желавшие победы собственной команде, они играли слаженно и, на взгляд Эн-Эн,  почти  профессионально. Девочки не уступали мальчикам, шли  очко в очко, пока Ожерельев не дал команду блокировать Ельскую. Игра сразу пошла с отрывом в счёте. Юлька возмутилась Ожерельевым и судейством. Физрук развёл руками:
-Всё правильно. Нарушений нет!
    Мяч, который Юлька отвоевала в борьбе у Скоробогатова, она послала не в кольцо, а в Ожерельева: сильный крученый мяч, направленный точно в пах. Пацаны возмутились. Ожерельев, согнувшись, вышел из игры, постоял минуту у шведской стенки, а потом незаметно исчез из зала, скрывшись в раздевалке. Также неожиданно он  вновь появился на площадке, быстро вошёл в игру и после красивой дорожки шагов послал мяч в Ельскую. Удар пришёлся в солнечное сплетение и был настолько сильным, что Юлька  непроизвольно охнула и присела. На глазах у неё выступили слёзы. Возмутились все. Даже юноши. Физрук остановил игру. Юлька молча ушла в раздевалку.
    Ещё не окончились возмущённые разборки между командой девочек и Ожерельевым, как вновь в зале появилась Ельская с воплем, перекрывшим все голоса:
-Ожерельев! Что это такое?!
    В руках она держала новые фирменные итальянские туфли с поломанными каблуками.
Ответ Ожерельева был своеобразен:
-Мне так удобнее будет танцевать с тобой на осеннем балу!

Глава третья.        «ЭЙ,  НА ЯХТЕ,  ЮНГА  НЕ  ТРЕБУЕТСЯ?»

    Первые дни сентября Андрей занимался, в основном, устройством квартиры, в которой задолго до их приезда  был сделан евроремонт. Старые вещи хранили трогательную память  об отце, особенно книги: огромная библиотека, которую его родители собирали много лет. Трёхтонный контейнер с книгами помогли разгрузить ученики Нины Николаевны, довольно быстро подняли всё конвейером на третий этаж. В её новом классе оказались читающие ребята, что приятно удивило классного руководителя. Правда, Андрею не совсем понравилось, что тут же установилась очередь на отдельные серии и издания, особенно любимые отцом,  давать которые в чьи бы то ни было руки Андрею не хотелось. Ельская Юлия тут же объявила себя внештатным библиотекарем, заявив, что заведёт читательские формуляры и будет под роспись выдавать требуемые книги. Сёстры Василевские настаивали на преимуществе внеочередной выдачи книг именно им, как соседкам Нины Николаевны по площадке.
-Я думала, у вас аллергия на книги, как на амброзию, а вы, значит, на них моду вводите, как на Интернет,- съехидничала Юлька.
    Андрей втайне был благодарен Скоробогатову Евгению, который один постоянно одёргивал Юльку, осаждая её надменность и хвастовство, напоминая,  что она сама в гостях и что её дело шестое, куда что ставить и кому что выдавать. Если бы при этом сам Скоробогатов говорил меньше, то понравился бы Андрею больше.
    Андрею хотелось ближе познакомиться с Ожерельевым Кириллом, но тот словно избегал его общества. В квартиру к ним он так и не поднялся, выбрал для себя физически самую тяжёлую работу – непосредственно в контейнере. Помогал ему молчаливый юноша – Корсун Юрий, чье имя Андрей узнал из разговора с ребятами. Знакомясь с Кириллом, Рейн, наслышанный  о его дружелюбии и умении располагать к себе с первой фразы, был удивлён и раздосадован, встретившись с безмолвным, изучающим взглядом всеобщего любимца. Знаменитую улыбку он так и не увидел, но ощутил крепкое  рукопожатие, редкое для юноши его возраста.
    Вторичное разочарование и досаду испытал Андрей, посетив Центр занятости населения. На учёт  его поставили, однако работу не предложили. На несколько минут он сам стал центром повышенного внимания всех сотрудниц отдела, оказавшихся непомерно любопытными. Если бы в это время  проходила встреча  с самой знаменитой вокальной группой, то неизвестно ещё, на чьи бы смотрины хлынул народ, а именно его женская половина. Заведующая Центром Светлана Сергеевна, пышная молодая женщина, проводила Рейна до центрального входа, сокрушаясь и извиняясь, что не может предложить ему работу по специальности в этой глухомани.
    Нина Николаевна надеялась на помощь Фёдорова, но после первого памятного разговора с ним в отделе, когда тот возмутился, почему Андрей не служил в армии,  она сама не заводила речи о трудоустройстве сына.
    Екатерина Львовна и Алевтина в один голос высказали предположение, что Андрея может заинтересовать работа в банке у Ельского. Это престижно и высокооплачиваемо, но к нему большой конкурс и не все выдерживают испытательный срок, однако если попросить Льва Львовича…
    Просить его Рейн ни о чём не хотела. Ей не понравилась и оброненная Фёдоровым фраза: «Меня вынудило вышестоящее начальство считаться с господином Ельским.
Потрудись и ты увидеть в нём человека».  Рейн тогда парировала:
-Чело века на нём своего отпечатка не оставило.
-У тебя об этой личности представления  почти двадцатилетней давности!
-Пусть, но я их не изменю.
    Когда автоответчик сообщал, что на проводе Ельский, Нина Николаевна принципиально не подходила к телефону. Она запретила и сыну пользоваться помощью этого человека даже в том случае, если Андрею всю жизнь придётся сидеть на шее у матери.
    Решив спокойно обдумать ситуацию, Андрей ранним утром  отправился на море ловить рыбу. Душа просила уединения, мысль – простора. Он уже достаточно взрослый, должен быть опорой матери. Так просил отец. Но Нина Николаевна утратила реальное чувство его возраста: после гибели отца, страшась потерять сына, достаёт его мелкой опекой. 
      Ноги привели  Рейна на край пристани. Он закинул удочки, осмотрелся. Когда-то здесь был промышленный район, а сейчас – мёртвая зона. Судоверфь, как сказочный город Пушкина, ожидает чудесного пробуждения от мёртвого сна путём валютных поступлений какого-нибудь заморского принца. «Может, мне стать этим заморским принцем?»- подумал Андрей. Справа от верфи начиналась Морская улица, переходившая в чудесную Набережную, слева располагался яхт-клуб. Эллинг был открыт. Через огромные распахнутые настежь ворота виднелись стройные стапеля с лодками. Двор яхт-клуба в столь ранний час был пуст и безмолвен, и  таким ему суждено оставаться всю первую половину этого будничного дня, потому что его спортсмены,  в основном, учащиеся школ, находились на занятиях.
    Возле мастерской какой-то мужчина  копался в лодочном моторе, не обращая внимания  на мальчика лет десяти-одиннадцати, пытавшегося самостоятельно выйти в море на спортивной двухмачтовой яхте. Парнишка с трудом провёл парусник через какие-то брёвна. Андрей догадался, что это своеобразные  боновые ворота, служащие заграждением и защищающие место  стоянки яхт. Мальчугану явно  требовался помощник, поэтому Рейн сжалился над ним и приветливо крикнул:
-Эй, на яхте! Юнга не требуется?
    Мальчик обрадованно закивал и махнул рукой, приглашая в открытое плавание. Столь щедрый жест воодушевил Андрея.  Он быстро упаковал удочки и через территорию яхт-клуба прошёл на причал.  Рейн оставил на хранение свой рыбацкий арсенал  дворовому клубному псу и, подкатив повыше брюки, пошёл к мальчику. Тот поздоровался за руку, как взрослый, но имени не назвал. Он только приятно улыбался в ответ, слушая парня, который жизнерадостно рассказывал, что он почти впервые на Азовском море, что там, где он рос, было только море тайги, что ему очень хочется научиться ходить под парусом и что он согласен выполнять всю физическую работу в качестве юнги, ведь капитан Грэй тоже когда-то начинал с этого.
 -Что ты всё молчишь?- спросил Рейн.- Ты что, немой?- пошутил он.
    Мальчик опять кивнул, и также приветливо. Андрей растерялся. Он не ожидал такого  поворота событий.
-Давай договоримся, я буду задавать вопросы, которые требуют ответа  «да» или «нет».
Ты сможешь на них ответить?
    Мальчик кивнул, что означало «да».
-Ты меня хорошо слышишь?
«Да».
-Ты немой от рождения?
«Нет».
-Ты раньше говорил?
«Да».
-Ты в школе учишься?
 Мальчик подумал и качнул головой:  «Нет».
-Ты грамотный?
  Он улыбнулся, «Да» и показал ладонь,  растопырив пальцы.
-Ты учишься на «пятёрки»?
 Мальчик подумал и утвердительно кивнул.
-Сдаёшь экзамены экстерном?
«Да».
-Ты знаешь, что такое  «сдавать экстерном»?- удивился Андрей.
«Да».
-В каком классе ты учишься?
 Мальчик опять быстро показал растопыренную ладонь.
-У тебя хорошие учителя, если учишься на «пятёрки».  Я одно время тоже обучался на дому. Школа находилась далеко. Моей первой учительницей была мама. Она у меня по профессии учитель.
    Мальчик согласно и обрадованно закивал головой и показал большой палец правой руки.
-Ты знаешь мою маму?!
«Да».
    Заинтригованный, Андрей достал из кармана записную книжку и щёлкнул ручкой: «Напиши, откуда знаешь об этом!».
    Мальчик довольно быстро написал красивым, но мелким для его возраста  почерком: «Я тебя сразу узнал».
-А ты разве меня знаешь? Откуда?
    Мальчик многозначительно улыбнулся и вывел: «Провожал тебя домой. Ты пахнешь мороженным и подзатыльником», выразительно посмотрел на Андрея, ожидая, когда тот  прочтёт, и захлопнул записную книжку, что означало: «Пора  работать, надо выходить в море».
-Между прочим, слово  «мороженое»  пишется с одним «Н». У тебя липовая пятёрка  по русскому,- сказал Андрей, устанавливая парус, цепко следя взглядом за движениями и жестами мальчика, так как азбуки глухонемых не знал.- Если хочешь, могу давать тебе уроки грамматики, а ты за это  научишь меня обращаться с парусом.  Я люблю во всём доходить до сути. А ты? Кстати, я до сих пор не знаю, как зовут моего капитана!
    Мальчик жестом попросил записную книжку и быстро написал: «Лучше уроки английского.  Павел». Андрей опять удивился.
-Откуда ты знаешь, что я владею английским?
    Мальчик махнул рукой, что означало «Потом», но было поздно: парус упал, задел Андрея, и тот чуть не свалился в воду. Поймав струю попутного ветра, они вновь установили парус, а через несколько минут  яхту вынесло  в открытое море, и Андрей испытал чувство восторга и какую-то детскую радость, находясь на палубе меленького двухмачтового судёнышка, скользящего по волнам. Ему вспомнились лермонтовские строчки: Под ним струя светлей лазури,
               Над ним луч солнца золотой,
               А он, мятежный, просит бури!…
    Они катались более часа, Андрей сам управлял парусом. За это время он успел дважды выкупаться в море  в одежде, а один раз отправил в воду своего учителя.
-Мне за сегодняшний урок надо поставить «двойку»,- пошутил  Андрей, когда через боновые ворота они вернулись в бухту.- Я чуть не утопил своего капитана, за это вообще заслуживаю наказания. Павел, ты согласен?
    Мальчик отрицательно покачал головой, опять показал большой палец, что на детском языке означало «Всё здорово!» и пригласил нового друга зайти к ним домой за книгами по парусному спорту прямо сейчас, не откладывая на потом. Это рядом, в квартале от моря.
    Во дворе их встретила высокая красивая женщина. Она хлопотала по хозяйству, сильным певучим голосом разговаривая с гусями, курами и козой, будто с лучшими друзьями. Своей манерой общения  она напомнила Андрею одну из солисток Кубанского  казачьего хора.
    Увидев сына и не замечая постороннего, женщина начала бранить мальчика за опоздание, обещая найти кипятильник и  всыпать  по первое число, потому что из-за него опаздывает на работу. Машина уже ушла в сад-бригаду, и ей придётся догонять рабочих  на  велосипеде. Несмотря на видимую строгость, по голосу было ясно, что все десять  лет она только обещает всыпать, что, как любая родная мать, она только высоко замахивается, но бьёт небольно. Для неё, как и для любой матери, своё дитя хоть и горбато, да мило.
    И всё же Андрей заступился за малыша, извинился, что Павел  опоздал из-за него: они долго катались на яхте. Женщина, увидев незнакомца, замолчала, но потом вдруг всплеснула руками и  «запела» громче прежнего:
-Господи! Никак Рейн! Ну, наконец-то пришёл! Вылитый  отец, царство ему небесное… Дед! Дед, иди сюда! К нам гости!
    Павел озорно улыбался, глядя на Андрея. Он догадывался, как обрадуется мать приходу этого юноши, отец которого, как он знал по рассказам взрослых, был её одноклассником. Рейн же не понимал причину восторга и переполоха, устроенного женщиной, сокрушавшейся, что дома никого нет,  да и ей пора на работу. Деда тоже не было, он еще рыбачил на Набережной, где у него было своё прикормленное место.
    Андрей не успел опомниться, как его уже успели обнять, приласкать и потрепать  сильные женские руки, в которых он чувствовал что-то материнское. Павлу было наказано не отпускать Андрея до вечера, а деду передать, что на нём праздничный ужин. Она уехала так же быстро, как и говорила.
     Андрей повернулся к малышу и спросил в упор: «Ты кто?». Тот загадочно улыбнулся и пригласил в дом, провёл в комнату, обставленную просто, но, как  оказалось, по последнему слову фантастики. Павел сел в самодельное кресло, предложив Андрею сесть напротив  в  такое же, напоминающее раскрытую перламутровую раковину-гигант. Мягкое подвижное сиденье, будто живая улитка, было тёплым и удобным. Едва Андрей сел, как услышал внутренний голос Павла:
-Эти два кресла – мыслефоны, работают как телефон. Только не надо снимать трубку и набирать номер. Их сделал мой отец для мамы, чтобы объяснить, что можно общаться не только словами и взглядом, но и при помощи мысли. Можно молчать, думать и быть услышанным. Ну, а потом эти два кресла  пригодились для меня. Я в них учу уроки со своими учителями…
-Как твоя фамилия? – мысленно спросил Андрей.
-Ожерельев.
    Андрей откинулся на спинку кресла-раковины. Конечно, как он сразу  не догадался, почему лицо Павла показалось ему знакомым. Он видел его не на расписных лубочных картинках, где изображён пастушок Лель. Павел – юная копия своего брата, Ожерельева Кирилла.
-Да, мы братья. Есть еще старший, Даниил. Он говорил, что вы с ним  ровесники и в  раннем детстве даже встречались.
    Андрею стало неловко, что его мысли про себя были услышаны, и неприятно, словно его подслушали.
- Я не подслушиваю! Я же предупредил, что кресла работают как телефон. Только воспроизводят не голос, а мысль.
-Извини, я, брат, не подумал. Я не хотел тебя обидеть. И кто тебя учит?
-Математике – отец и Кирилл. По очереди. А русскому – Юлька и Ксения, тоже по очереди. С этого года у меня биология. Буду учить только с Юлькой. Она обещала. Это её любимый предмет. А географию – с Женькой Скоробогатовым, одноклассником Кирилла.
-Я знаю. Мы с ним уже знакомы. Действительно, мир тесен. А почему я  «пахну мороженым и подзатыльником»?
    Павел хотел быстро встать с кресла, но Андрей его удержал:
-Будем честны до конца. Ты же подслушал мои невольные мысли. Не увиливай от ответа.
-Мне Юлька заплатила за то, чтобы  я выследил, где ты живёшь. В тот день я ещё тебя не знал, иначе бы не пошёл,- оправдывался мальчик.- А Кирилл меня отругал за деньги и вернул их Юльке. Ты тоже будешь бранить меня?! Ну, давай, воспитывай! Меня братья всегда песочат за что-нибудь.
-Во-первых, я  вообще не ругаюсь. Во-вторых, у меня никогда не было ни брата, ни сестры, поэтому я не знаю, как  реагировать.- Он помолчал.-   В принципе, я тебе даже благодарен, что ты привёл Юльку в наш дом. Ты не забыл о нашем договоре? А английскому языку  я тебя учить буду, не переживай! Можем прямо сейчас начать с алфавита.
-Алфавит я уже знаю. Мы учим с Людмилой. Это жена Даниила.
    У Павла загорелись глаза. Он с интересом рассказал весь алфавит, несколько раз Андрей поправил произношение и остался доволен.
-Скажи что-нибудь по-английски,- попросил мальчик.
    Андрей подумал и произнес мысленно, чеканя английские слова: « Я уважаю в человеке личность, поэтому очень хочу подружиться с твоим средним братом».
-Здорово!- восхитился  мальчик.- Я тоже так смогу говорить?
-Разумеется. А почему ты не просишь перевести фразу на русский язык?
-А зачем? – искренне удивился Павел.- Кирилл придёт из школы и переведёт.
    Удивлённому Андрею он пояснил: «Раковины записывают наш разговор».
-Это нечестно,- возмутился Рейн.- Ты должен был  меня предупредить. Может быть, я не хочу, чтобы о нашем разговоре знал кто-то третий.
-Ты сказал что-то тайное про Юльку?
-Почему ты так решил?
-Ну, она же тебе нравится!
-С чего ты взял?!
-Она всем нравится.  А потом Юлька рассказывала,  как вы с ней целый вечер целовались.
    У Андрея невольно поднялась левая бровь, удивление было даже на лице, не то, что в мыслях.
-Да,- подтвердил Павел,- вчера после урока она осталась у нас ужинать и за столом хвасталась. Все слышали. Она ещё сказала, что её отец вас застукал, но не ругался.
    Андрей успел только молча возмутиться, что эта дрянь второй раз выставляет  его посмешищем.  Павлу ответить на вопрос, нравится ему Юлька или нет, он не успел. Раздался телефонный звонок.  Автоответчик голосом Людмилы, невестки Ожерельевых, ответил, что дома никого нет, но сообщение, если оно срочное, можно оставить.
     После сигнала раздался мужской голос: «Алло! Это Ельский, Лев Львович.  Я ищу Рейн Андрея Андреевича. Андрей, я знаю, что ты меня слышишь. Возьми, пожалуйста, трубку!»
-Всё-таки он меня разыскал!- подумал Андрей, вставая с кресла.
    Это были последние слова, которые услышал Ожерельев Кирилл, прокручивая  дисковую запись раковины.

 
     Глава четвёртая.     С О Ч И Н Е Н И Я

    Сочинения на историческую тему Нина Николаевна принесла домой. Учительница решила прочитать их в обстановке тишины и покоя, интуитивно предполагая, что школьная суета не даст ей сосредоточиться  и оценить по достоинству мысли, которыми 11 «А» решил с ней поделиться. А в том, что мысли будут, она почти не сомневалась.
    Нина Николаевна перебрала всю стопку, пока не нашла нужную тетрадь. Это была работа Фёдоровой Ксении, которая молчала в течение всего урока. Девушка сразу предстала перед её глазами: утончённое, поэтически-грустное  лицо, скорее лик. Ксения не шла на диалог с ней, а Эн-Эн хотелось знать, чем она дышит. Учительница начала читать, боясь разочароваться так же, как в сёстрах Василевских. Ксения утверждала, что России надо вернуться на путь православия. «Я нахожусь в совершенном разрыве со своей эпохой»,-  так сказал о себе Николай Бердяев. Так могу сказать о себе я». Девушка писала, что вершиной русской философской мысли считает мыслителя и публициста  Николая Бердяева, который учил, что русское самосознание не может быть ни славянофильским, ни западническим, так как обе эти формы означают несовершеннолетие русского народа. Центральными понятиями  взглядов Бердяева стали «личность», «свобода», «творчество». Последнее как проявление в человеке Бога, боготворчество. И далее шли личные мысли Ксении. Нина Николаевна даже услышала её голос:
-О вере говорить трудно, так как долгие годы она осквернялась в нашей стране, высмеивалась и даже запрещалась. Господу оставались верны те немногие, у кого она (вера) навсегда закрепилась в душе. Мне жаль   людей, которые когда-то начинали свой христианский путь, думая, что он будет длинным и долгим, а его оборвали на первых шагах. Мне жаль и тех, кто не мог веровать в силу Слова, кто понимал Высший Разум Вселенной примитивно.  Грустно слушать рассуждения таких людей. Страшно, что многие верят этим невеждам. А ведь даже атеист не будет отрицать, что религия учит благому и проповедует только любовь.
    Возьмём, к примеру, Божьи заповеди. Верующий человек волей-неволей своё поведение заключает в рамки, не позволяющие ему творить зло. В нашем обществе таких людей, к сожалению, осталось мало, поэтому мою страну можно назвать Страной бездуховности. Души живые есть, но духовности мало. Только сильные духом могут устоять в атмосфере власти «золотого тельца». Сейчас страна в движении, меняются порядки, многие почувствовали, что им не хватает духовной пищи. Однако для многих людей дорога в храм так и осталась данью моде.
    Я отношусь к тем людям, кто искренне хочет достичь высоты, на которой человек достоин Бога. Время преследований прошло, поэтому я могу сказать об этом вслух. Не все поймут меня правильно. Ну и что? Нельзя ведь в один миг перевоспитать всех людей?! Их непонимание и насмешки – одна из главных преград между нами. Я остаюсь в гордом одиночестве. Иногда хочется быть такой, как все. Но вдруг опомнишься и продолжаешь свой путь. Путь к храму. Я хочу уточнить, что по Библии «духовные храмы» -  это души людей. Для Бога ценные именно они. Вещественные предназначены для того, чтобы служить устроению и украшению духовных. У нас же вещественные храмы блистают золотом, а духовные уподобились «хлевам невычищенным». Украшая вещественные храмы, мы становимся  злыми и далёкими от Бога, тогда Богу неугодными становятся  украшения  этих храмов…».
    Нина Николаевна на одном дыхании прочла все работы. Хорошо, что задание было добровольным. Написали те, кто хотел, кого переполняли мысли, кто смог ей довериться. Зачитавшись, она чуть не опоздала на встречу, назначенную ей архивариусом района. В дверях она столкнулась с сыном. Они успели переброситься парой фраз и разошлись до вечера.
    Андрей уже третий день стажировался  в «Кубинбанке», коммерческом  акционерном  предприятии, возглавляемом  Ельским Львом Львовичем. Против этого сотрудничества возражала душа Нины Николаевны, но Фёдоров холодно заявил, что это самый лучший вариант для их провинциального города. Сам же начальник полиции, зная, что у Андрея два высших образования – экономическое и юридическое,  ничего не предложил и проявил даже завидное равнодушие к трудоустройству сына  когда-то своего лучшего друга.
    Зато на высоте оказался господин Ельский. Андрей был им обласкан, представлен всем сотрудникам как специалист высокого класса, получивший образование  в России и за границей. Под усмешки сотрудников, старавшихся скрыть их от Ельского, но не от Андрея, ему дали специальный высокогонорарный заказ, с которым в банке уже полгода не могли справиться. Андрею поручалось найти несколько крупных сумм, не поступивших на счета акционерного предприятия.
    Два дня он  «сидел на компьютере, как квочка на яйцах» - сравнение из лексикона Ельского слегка покоробило Андрея, но результат сгладил неприятное ощущение, потому что оказался неожиданным для обоих. Андрей получил семизначный гонорар только за три найденные суммы, а Лев Львович не мог справиться с удивлением, насколько  быстро Андрей  выполнил задание. Рейн вспомнил, что такое же удивление было на лице Ельского, когда тот смотрел паспорт Андрея, принимая его на работу. Лев Львович повернулся тогда к Андрею спиной, забыв, что тот может видеть его отражение в зеркале. Выражение лица менялось быстро, как данные на табло компьютера, когда что-то ищешь. Здесь было всё: удивление и смятение, отчаяние и злобная радость, торжество победы и жажда мести. Рейн потом перелистывал свой паспорт, стараясь определить, какая именно страница повергла его начальника в такой шок, смутивший и растревоживший Андрея.
    Найденные три суммы обрадовали Ельского. Он был  доволен и дважды подчеркнул: «Андрей Андреевич, это только гонорар! Настоящая плата будет впереди!» Лев Львович считал эти вложения уже потерянными для банка  и был в приподнятом настроении оттого, что суммы вернутся.
    Андрей в хорошем расположении духа готовил на кухне ужин для себя и матери, слушая, как всегда, радио молодёжного канала. Диктор бесстрастным тоном сообщил о пожаре и взрыве какой-то шахты, об очередном  крушении самолёта, об убийстве известных  в своём мире банкиров Москвы и Тулы и о предположении следствия, что это заказное убийство. Андрей замер. Сознание отключилось от внешнего мира, работало внутреннее подсознание: по радио были названы адреса банков, которые Андрей разыскал как должников. Третий адрес, найденный им по компьютеру и сообщённый Ельскому, был ростовским. Рейн быстро прошёл в комнату и включил телевизор. Диктор телевидения в «Новостях» говорил о тех же фактах и так же беспристрастно: убиты крупные банкиры Москвы и Тулы. Затем шёл монтаж кадров с этих событий. Андрей ждал…  Об убийстве ростовского банкира сообщили в ночных «Новостях». Он ждал этого сообщения, но когда оно всё-таки прозвучало, отказался поверить  в  услышанное.
-Это совпадение или меня принимают за безмозглую медузу?- спросил себя Рейн.
    Вернулась счастливая и довольная мать, работавшая, как она говорила, над своей научной диссертацией в районном архиве, расположенном почти рядом с домом, в здании администрации района.
-Неужели архивариус настолько интересный собеседник, что с ним можно общаться до полуночи?- спросил он, стараясь не показывать своей озабоченности.
-Я задержалась по другой причине. Беседовала с охранницей  администрации. Словоохотливая женщина! Ходячий архив района! Всё знает, всё помнит. Не менее интересная собеседница, чем мои одиннадцатиклассники. Ты знаешь, они сами предложили написать сочинение на историческую тему с элементами культурологии! И как написали! Если хочешь, прочти перед сном. Я разрешаю. Есть интересные мысли. Мне понравились рассуждения Скоробогатова. Оказывается, он в душе сатирик. А Корсун Юрий – будущий политолог, боюсь, даже диссидент. Знаком с трудами Петрова, Квачкова, Полторанина. Для меня это большая неожиданность!
    Мать в соседней комнате готовилась ко сну, поэтому говорила громко, чтобы Андрей её услышал. Видя, что сын не поддерживает беседу,  она заглянула к нему со стопкой тетрадей.
-Мне нужно твоё мнение. У тебя что-то случилось? Неприятности на работе? Это связано с Ельским?
-Нет, тебе показалось. У меня всё отлично. Просто немного устал,- успокоил её Андрей.
    Он быстро перебрал  несколько тетрадей, пока не нашёл ту, что искал.
-Это сочинение Скоробогатова или Корсуна?- спросила мать.
-Нет, это сочинение Фёдоровой.
-Странно, я начала читать тоже с этой работы.
-Значит, мы с тобой не зря родственники.
-Удивительная девушка! Такая чистота помыслов! Святая наивность! Она родилась не в своё время или её неправильно воспитывают. Но в классе к ней относятся бережно, не то, что к Ельской. Ты знаешь, Ксения нравится Скоробогатову!
-Он поведал тебе об этом в своих  историко-сатирических мемаурах?
-Нет, я поняла это на уроке. И поняла, что мне очень обидно за Юлию Ельскую. К ней многие несправедливо относятся. Она совсем не «злючка-колючка», как называют её сёстры Василевские. Ожерельев недавно унизил её. Оскорбил морально и физически.
-Ожерельев – это «бессмертная справедливость будущего, в клетку тела которого уже заложен код шестой цивилизации». Не пугайся, это не моё изречение. Это цитата из одной книжки. Если Ельскую обидел именно он, значит, она выпросила. И просила долго.
-Как, Андрей?! И ты туда же? Не разочаровывай мать. Не будем спорить!- остановила она его жестом.- Читай!
    Сочинение Ксении он перечитал несколько раз, всё время слыша её нежный голос. Мать права: у неё не лицо, а лик. Лик, освещенный горящими свечами храма Воскресения. Глаза цвета преспелой черешни полны грусти. Белоснежный кружевной платочек, завязанный под подбородком. Такой он впервые увидел её в Москве. Андрей закрыл тетрадь. У него возникло ощущение, будто он что-то потерял. А потом его бросило в жар от мысли: она влюблена в Бога! Она любит Его. Одного Его, Всевышнего в небесах, Солнце правды, Восток высоты, Истинного Спасителя и Вседержителя, Царя небесного! Так Его величают в Библии, которую Андрей начал недавно читать. Как же он сразу не понял, что вся её жизнь – жизнь во Христе. Она готовит себя именно к такой жизни. Андрей уже знал, что такая любовь обладает великой силой. Она немощного делает здоровым, малого – великим, чуждого – близким. Таково свойство любви евангельской. Ни Скоробогатов, ни Ожерелев не соперники Андрею! У него другой разлучник. Андрей – медь звенящая в сравнении с Ним, пылинка вселенская, которую Он может закружить в смертельном вихре. Андрей – это пролитый воск, который Он растопил силой  Своей любви.
    Андрею стало страшно. Он ощутил себя морской песчинкой, заброшенной на дно океана, а потом маленькой звёздочкой в огромном чёрном космосе, принадлежавшем Всевышнему со дня творения мира.
      Андрей ещё раз перечитал фразу: «Я отношусь к тем людям, кто искренне хочет достичь высоты, на которой человек достоин Бога».
-Я глупец! Она любит во мне ближнего так же, как в Ожерельеве или Скоробогатове! Преграда, стоящая на пороге моего чувства к Ксении, слишком  значительна и серьёзна! – Рейн испугался собственных мыслей, поразивших его, как меч Дамоклов.
     Он закрыл глаза и мысленно обратился к Богу:
-Господи, отдай мне Ксению! Отдай  МНЕ  её любовь и верность, отдай её всю! Я прошу Тебя, великий Боже! Я не смогу без неё жить. Господи, отдай её мне!



    Глава  пятая.    ПРОИСШЕСТВИЕ  НА  ТРЕНИРОВКЕ

    Два последующих дня Андрей был объят геракловым желанием освободиться от  груза тяжких мыслей и решить свои проблемы так же быстро, как мифологический герой очистил Авгиевы конюшни.
    Главную свою проблему он шутя представил в виде уравнения с несколькими неизвестными. Сидя за письменным столом,  перечислил в столбик все «неизвестные»:
-Что и куда инвестирует Ельский? Каким конкретно бизнесом  занимается?
-Убийства в Москве, Туле, Ростове – кровавый след Ельского или случайное совпадение?
-С кем из  «Кубинбанка» можно честно сотрудничать?
-Имеет ли он право довериться кому-либо в этом городе в своих подозрениях? Если  «да», то кому? Ведь один в поле не воин.
-Целесообразно ли сообщить о случившемся друзьям отца в Москве? Они, наверное, уже вернулись из отпуска.
    Обозначив каждое неизвестное латинской буквой, составил уравнение. Есть ли шанс решить его самостоятельно, без помощников? Вряд ли, потому что он не знает, что представляет собою корень уравнения – Ельский. Кто ты, Ельский? Почему в названии твоего банка есть слово «инвест»? Что и куда ты инвестируешь? Где твои коммерческие корни? Чем питаешься? На чём стоишь?  Вопросы рождались и рождались. Ответов не было.
    Вторая проблема представлялась ему в виде ноши, которую он не осязал руками, но чувствовал сердцем: Ксения. Ноша была велика, скорее необъятна и тяжела. Она не подходила к его весовой категории. Он мог надорваться. Борцы часто используют запрещенные приёмы и методы, чтобы достичь победы. А он даже не знал, с какой стороны подойти к своей ноше, как её поднять и как брать: руками или сердцем? Эти мысли преследовали его постоянно. Утром, едва он просыпался. В течение дня, когда работал в банке или присутствовал на обедах у Ельского. Вечером, когда наблюдал за своей пассией сквозь огромные витрины магазина-мастерской «Ретро».
    Андрей ощущал себя заводной машиной, неким механизмом, который двигался по кругу вслепую и автоматически, однако план действия для себя он всё-таки составил. Числясь советником-стажёром управляющего банком, он имел свободный рабочий день, поэтому, предупредив секретариат, где его искать, отправился в читальный зал районной библиотеки, где просмотрел всю местную подшивку за несколько лет. Его интересовала реклама и важные события города и района. Он хотел составить и составил для себя портрет господина Ельского. Меценат, хозяйственник, отличный банкир, самый богатый человек в районе и на Азовском побережье, прекрасный семьянин. На чём же он сделал первоначальный капитал? Не на печатном же станке, будучи народным избранником?! Он искал и хотел найти если не нить Ариадны,  которая привела бы его к миллионам Ельского, то хотя бы ниточку, за которую можно уцепиться, чтобы добыть нужную информацию. В местной прессе Андрей так и не нашёл ответ на вопрос о деятельности банка: куда идут инвестиции? Во что район вкладывает деньги: в покупку полезных ископаемых, в оружие, в рыбу  или это просто метафора? Дома по Интернету он изучил рекламные проспекты Тулы, Ростова, Москвы – искал общие фирмы, связанные с банком Ельского. Здесь, в библиотеке, он решил ещё раз проштудировать рекламу краевых газет. За этим занятием его и застал официально-деловой голос библиотекаря:
-Заканчивайте работу! Мы закрываемся!
    Он поднял голову, оглядел редких посетителей и увидел Ксению. Девушка что-то конспектировала за крайним столиком.  «Так вот чьё присутствие я ощущал!»- подумал Андрей.
-Почему ты не  села рядом со мной? Место было свободное,- поинтересовался Рейн, когда они вместе вышли из библиотеки и, не сговариваясь,  пошли к морю. Андрею нравилось, что в этом городе все улицы, как реки,  «впадают в море», шум которого напоминал шум тайги.
-Ты был так увлечён изучением местной подшивки газеты  «Приазовье», что я не посмела тебя тревожить.
-Да, я основательно вооружился фактами и могу даже выступать в конкурсе  «Что? Где? Когда случилось в Приазовске?». Я теперь знаю, что в городе проходят два осенних бала. Один – в районном Доме культуры, а второй – в домашнем Дворце Ельского. Звучит красиво, особенно в сравнении. Я знаю, что твои модели на этих конкурсах занимают призовые места, а потом распродаются. Я даже подсчитал примерную сумму, которой ты располагаешь. Ты можешь считаться невестой с приданым. Говорят, на Кубани это ценится.
-Эх, ты, экономист!  Я не оставила себе ни  рубля.
-Я догадался об этом, когда прочитал о закладке в городе нового храма, и понял, кто был в числе первооткрывателей счёта на его строительство: мама Аля и ты. Правильно?
-Ты всегда такой догадливый?
-Я аналитик. Это, правда, не профессия, а склад ума, но в жизни не мешает.
-Что тебе ещё подсказывает твой аналитический ум?
-Он мне подсказывает, что ты готовилась к докладу по биологии. Всё законспектировать не успела, потому что смотрела, как я изучал «Приазовье». Свою вину я хочу искупить и предлагаю тебе Звягинцева и Иванова из нашей домашней библиотеки.
-Как ты догадался?! Мне нужны именно эти авторы!
-Если я  скажу  КАК, то ты не будешь смотреть на меня с таким восхищением и удивлением, как сейчас. А мне нравится ловить на себе твой взгляд. Не взгляд, а хрустальный светильник, зажжённый Творцом небесным во славу России.
-Ты мне льстишь и очень неосторожно. Мне никто не говорил таких красивых слов, и, кажется, я поняла, откуда ты знаешь, какие авторы мне  нужны. Кирилл и Юлия пользуются вашей домашней библиотекой!
    Они договорились, что она придёт за книгами после тренировки, а он её потом проводит. Дома же, узнав от Нины Николаевны, что она, будучи в гостях у Ожерельевых, приглашена отцом на занятие секции,  решил пойти с матерью. Интерес к славяно-горицкой борьбе и её пропагандисту вызывал у него непомерное любопытство.
    Школьный двор группами заполняли спортсмены, возвращавшиеся  с часового кросса. В последней группе появился сам тренер с девушками и малышами. Знакомясь, он пожурил Андрея, что тот не пришёл в гости вместе с матерью, крепко пожал руку, пристально глядя  глубоко посаженными глазами и  немного щурясь. Густые нависшие брови не позволили разглядеть, какого цвета его глаза и что в них: радость знакомства с сыном старого друга, равнодушие или обычная вежливость. На лице – знаменитая ожерельевская  улыбка, их фамильная черта. На худощавом загорелом лице выделялись теснившиеся в два ряда  крепкие здоровые зубы. Андрей уже знал от матери, что Илья Николаевич не был Гераклом, но внешние физические данные тренера несколько разочаровали  его. Они не соответствовали составленному им имиджу пропагандиста славяно-горицкой борьбы. Однако, отметил про себя Андрей,  после часового кросса тренер дышит лучше, чем некоторые его воспитанники. Наверное, те всё-таки курят, хотя общеизвестно, что курение и спорт  несовместимы.
-Да, в этом ты прав! Занятия спортом и курение совмещать нельзя!- сказал с улыбкой Ожерельев Илья Николаевич. Он повернулся к спортсменам, назвал несколько фамилий и спокойным, домашним голосом велел  им отжаться 50 раз. Отжатие – это всегда наказание за что-то.
    Рейн был поражён  тем, что Ожерельев-отец продолжил вслух его мысли о вреде курения. Андрей в своей жизни видел и экстрасенсов, и гипнотизёров, но то, что демонстрировал Илья Николаевич, было высшим классом. На тренировке для Рейна всё было ново, кроме её начала – медитирования  в позе лотоса. Он такое уже видел в фильмах.  Во время  медитации тренер молча ходил между рядами, руками что-то смыкая или  размыкая над головами спортсменов.  Хлопком в ладоши он вернул всех к реальной жизни. Ребята молча встали в круг на комплекс упражнений по набору энергии. Проводить разминку тренер поручил Кириллу, а сам пошёл по кругу. Не вступая в личный контакт ни с кем, он проверил энергетику  каждого, делая замечания  и исправляя ошибки в выполнении упражнений. В ходе тренировки многие юноши  сняли с себя свободного кроя белые рубашки и то и дело обтирали голые торсы полотенцем: пот лил ручьём. Тренировка проходила молча. Смену упражнений Кирилл предупреждал хлопком в ладони.
    Новый комплекс  разучивали с тренером. Многие   упражнения представляли собой  движения  по кругу, но ни одно из них Андрей не мог бы  ни повторить, ни описать словами. Движения были быстры и непонятны. У него вдруг прошло нервное напряжение, в состоянии которого он находился уже два дня. Воздух в зале вдруг показался лёгким, свежим,  разреженным, как высоко в горах.
    Старшая группа новые упражнения разучила легко. Младшие ошибались и сбивались, но тренер замечания не делал. Малыши  вскоре отделились и продолжали тренировку самостоятельно. Среди них обозначился лидер, который, не уставая, улыбался Андрею. У старших  началась зачётная сдача изученных ранее приёмов с палкой. Братья Ожерельевы первыми сдали отцу по очереди в комплексе блок защиты и нападения, и, как показалось Рейну, Кирилл сдал лучше, чем Даниил.
    Илья Николаевич оставил сыновей вместо себя, каждого в своей подгруппе, а сам подсел к Рейнам, продолжая наблюдать за всем залом.
-Ну, как, головная боль прошла?- улыбнулся он.
-Да,- оживилась Нина Николаевна,- откуда ты  знаешь?
-Я старался вылечить вас обоих,- сказал тренер и посмотрел  в глаза Андрею.
     Силой мысли Рейн заставил себя не смотреть на Ксению, не думать о ней, а всё внимание переключить на действо  на площадке. Из разговора матери с тренером Андрей понял, что старшая группа – вновь скомплектованная, состоит из оперативных работников. Ребята в ней выглядели несколько внушительнее, но по технике исполнения приёмов  учащиеся им не уступали.
 - Илья, тебе  не страшно против юношей выставлять на поединок девушек? У меня сердце останавливается,- только и успела сказать Нина Николаевна, как на площадке школьников разыгралась страшная  трагедия, длившаяся считанные секунды.
    Некая сила подняла Андрея с места и кинула вперёд спасать Юльку. Но эта же сила подкосила его больную ногу, и он не успел. Он не мог успеть на помощь в любом случае, как не успевал и Ожерельев-отец. Успел только Корсун Юрий, стоявший рядом на страховке. Он спас от сильнейшего удара Юльку, сдававшую Кириллу зачётный приём, успев закрыть её своим телом и защититься дубинкой, треснувшей от удара пополам. Сам Юрий рухнул на маты с выбитой  ключицей.
-Ты что, псих?!- орала Юлька на Кирилла.- Тебе лечиться надо!
-Это тебе надо мозги промыть! Дешёвка! Дрянь! – Кирилл подбросил свою дубинку и ударом ладони рассёк её на две части. Обломки швырнул к Юлькиным ногам.
    Илья Николаевич подошёл к разгорячённому  Кириллу  и что-то сказал ему. Тот, возбуждённый, молча ушёл в угол спортивного  зала, где рывком, не сгибая корпуса, будто в позвоночнике был металлический штырь, упал на кулаки и начал отжиматься с таким рвением, как будто позади не было часового кросса и часовой тренировки.
    Нина Николаевна с трудом оправилась от шока.
-Теперь ты убедился, что Кирилл несправедлив к Юльке? Разве так можно? Он не прав!- в  сердцах сказала она сыну.
-Ты не права! Мне  сейчас жалко Кирилла, который ни за что наказан. Лично я давно бы уже съездил ей по физиономии, чтобы она не рисовалась. Думала, что Кирилл будет размахивать перед ней своей дубинкой, как дирижёрской палочкой! Она вышла на поле боя, а не на танец. И вообще, мама, не принимай так близко к сердцу случившееся. Насколько я понял, они тут могут и убить и оживить, если захотят.
    Ожерельев – тренер вправил Корсуну  ключицу, и сбившиеся в кучу ребята разошлись, но по красноречивому взгляду, которым почти каждый из них наградил Рейна, Андрей понял, кого они  винят в случившемся. Поняла и Нина Николаевна.
-А ты-то тут причём?- удивилась мать.
-Притом. Жалей её больше. Разве ты не видела, что она не разминалась, а…  Ты что, не видела её тазовые движения? Ты не поняла, что она  имитировала?
-Так все делали это упражнение!
-Все делали упражнение, а она упражнялась  …  И тренер ни разу не наказал её! За час тренировки с неё капли пота не упало! Будь моя воля, она бы у меня отжималась через каждый час по часу.
-Так в чём дело? Примени  свою волю! Юлия тебя послушает.
-Я ей не папа с мамой! Сама и воспитывай, как классная дама!
    Андрей не знал, что Ожерельев-отец дважды за тренировку  подходил к Юльке с одной фразой: «Включи тормоза!». Раздосадованный на Юльку, юноша не стал дожидаться конца тренировки и ушёл. Когда поздно вечером раздался долгожданный звонок в дверь, Андрей мигом открыл её и сник, разочарованный. На площадке стоял Кирилл, а не Ксения, которую он ожидал. В голове мелькнула мысль, что он пришёл разбираться из-за Юльки. Андрей видел, что  именно эта его мысль вызвала у  Кирилла усмешку. «Они что, семейно читают мысли?»- подумал Рейн.
-Ксения не придёт. Она приносит извинения. Ты обещал книги. Можешь передать ей через меня.
    Рейн молча вынес  приготовленные книги и отдал их Кириллу. Тот сразу ушёл, прыгая по лестнице через ступеньку.   
    Андрей вышел на лоджию. Закурил. По тёмному небу цепью плыли тучи, закрывая еле заметные звёзды. Осенний ветер срывал жёлтые листья с деревьев, бросал их на асфальт, а потом  гнал по тротуару как метлой. Андрей видел, как ветер-озорник увязался за пятёркой неразлучных друзей, вышедших из подъезда. В этот вечер они не спешили домой. Они подошли к двум девушкам на тротуаре,  и все вместе направились в центральный парк на аттракционы. Впереди шли Ксения и Кирилл, за ними – герои дня Корсун Юрий и Юлька. Замыкали процессию Скоробогатов, Сологуб и Величко.
    Осенний ветер-проказник ворвался на лоджию, растрепал волосы Андрею и остудил его горячую голову, которая в мыслях продолжала рисовать встречу с Ксенией.

Глава шестая.   ВАЖНЫЙ  РАЗГОВОР  АНДРЕЯ  И  КСЕНИИ

1.
    Андрею и Ксении суждено было увидеться  вечером следующего дня после происшествия на тренировке. Встреча состоялась в магазине-мастерской  «Ретро», имевшем красивую неоновую вывеску и принадлежавшем  Ельской Екатерине Львовне. По образованию она была модельер-конструктор, но любимой работой занималась лишь в свободное время и ради дочери Юлии, чтобы проводить с ней как можно больше времени. Официально женщина работала администратором ресторана, принадлежащего её мужу, безоговорочно верившему в честность только своей жены.  Все «бумажные» дела ресторана вела она. Он подписывал документацию, не читая и не проверяя.
    Ресторан располагался  в великолепном здании на Набережной. Одно крыло его первого этажа и было арендовано магазином-мастерской «Ретро», возле которого уже несколько минут стоял Андрей, докуривая сигарету и наблюдая через огромное витражное стекло, как моделировали Юлька  и Ксения. Девушки работали здесь три дня в неделю.
    Длинный раскроечный стол был завален тканью разных цветов  и качества, закупленных магазином как вторсырьё. На одной половине его обосновались Екатерина Львовна с Ксенией, что-то рассматривая и сортируя, соединяя и дополняя, оживлённо споря друг с другом. Юлька воодушевлённо колдовала над листом ватмана на второй половине стола, создавая свой авторский эскиз. Она работала в мастерской из-за матери, чтобы своим  присутствием  доставить ей удовольствие, но с ощущением, что отбывает здесь наказание. Однако в силу характера – она любила сладкое  приперчить, а горькое присластить -  могла даже из нелюбимого занятия извлечь выгоду и пользу, услаждающую её душу.
    Андрей всех поприветствовал, сказал в шутку Екатерине Львовне, что пришёл заказать на  осенний бал костюм деда Старолета, но не знает, какой выбрать фасон. Подошёл к Юльке сзади, глянул на её творчество и в испуге отшатнулся:
-Юля, что это такое?! Неужели это кто-то наденет?
-Это антимода. Спорим, у меня эту вещь не просто купят. Я продам её с аукциона! И в долларах!
-Не вздумай спорить!- остановила его Ксения.- Она хочет этот наряд надеть на себя и повесить табличку «Модель продаётся вместе с манекенщицей»!
-Тогда конечно! Это будет гвоздём программы,- развёл руками Рейн.- Жаль я не смогу принять участие в аукционе. Я не настолько богат, чтобы покупать  живых манекенщиц, пропагандирующих антимоду. Их же надо потом во что-то одевать, обувать и кормить! Интересно, они едят просто корм или антикорм?
-Не умничай! Учись у меня,  как делать деньги!- озорно сказала Юлька и многозначительно добавила: - Если ты пришёл встречать нас с мамой, то напрасно. Мы остаёмся готовить сюрприз для осеннего бала.  Наших гостей  всегда ждут какие-нибудь подарки. Если тебя устроит общество Ксении, то можешь проводить её.
-Юля, ты себя недооцениваешь,- улыбнулся Андрей.- Ты сама – сюрприз на каждый день!
    Он нагнулся к ней и спросил вполголоса:
-Почему ты решила, что я пришёл из-за тебя и твоей мамы?
-Потому что даже отец с Покойником заметили, какие знаки внимания ты оказываешь моей маме. Он велел ей присутствовать на обедах, когда ты являешься к нам, чтобы не доставлять тебе удовольствия шастать по дому и наносить визиты хозяйке в её  спальне.
-Юля, скажи мне быстро, что это неудачная шутка, и я тебя прощу.
-Ещё чего! Спроси у мамы!
    Рейн спрашивать не стал, потому что, действительно, в первые дни работы у Ельского он, пользуясь правом сына старого друга, ныне покойного, вынужден был передавать приветы от Нины Николаевны  и здороваться с хозяйкой дома в её спальне, где та всегда отдыхала в обеденный перерыв, не имея привычки лично приветствовать гостей мужа. Один из охранников днём преградил Андрею дорогу в её спальню со словами: «Ещё  раз войдёшь сюда – и ты покойник!», а Екатерина Львовна поспешила встретить его в зале для гостей, приглашая к домашнему обеду, который был обязателен для советников банкира, потому  что за обедом решались производственные  вопросы и намечались поездки. Во второй половине дня Ельский часто исчезал. Где и с кем на стороне проходили его деловые встречи, определить было сложно, так как в пользовании банкира были личный вертолёт и судно, построенное по спецзаказу. Ни один из этих транспортов Рейн ещё не видел.
    «Не может быть, чтобы это была мужская ревность со стороны Ельского,- подумал Рейн,  рассеянно  слушая Юльку.- Екатерина Львовна по возрасту годится мне в матери. Что же тогда?»
-Отец даже пошутил,- услышал он, очнувшись, Юлькин голос,- что  отправит Покойника и всю охрану на несколько лет на север,  чтобы они приобрели там аристократические манеры! Ты понял, в чей огород камешки?
-Юля, а разве нельзя допустить мысли, что я пришёл из-за Ксении?
    Юлька опять озорно рассмеялась:
-Голый номер! В этом случае ты опять достоин сочувствия. Ксения способна только на общечеловеческую любовь или платоническую. Ксения бы обратила на тебя внимание, если бы ты был юродивым или, на худой конец, жил  бы на другой планете. Тогда бы она жила мечтою о тебе, страдала  и умерла  бы с твоим именем на устах. Ксения из тех, кто приносит себя в жертву. Любовь она воспринимает только так. А тебе, надо полагать, требуется нечто другое?- и Юлька оценивающе смерила его с ног до головы, как когда-то летом Кирилла, задержав взгляд на неэтичном месте.
-У меня не всё потеряно: я блаженно жил за тридевять земель и мечтаю сам принести себя кому-нибудь в жертву,- Андрей носовым платком стёр акварель с её руки, галантно прикоснулся губами к её ладони: - Прощай до завтра!
    Екатерина Львовна ради приличия пригласила его поужинать, правда, в ресторане, но Андрей вежливо отказался.
2.
    На улице его и Ксению встретил накрапывающий дождь.
-Ты обратил внимание, что нас всегда поливает дождём, когда мы встречаемся?
-Хорошая примета! Значит, наши отношения будут расти, как грибы после дождя. Природа не даст им увянуть.
     Осенние вечера у моря стали прохладными. Ветровка плохо согревала, но спасала Ксению от дождя, забавно моросящего, и она с радостью согласилась прогуляться по Набережной, потому что ей нравилась такая погода: дождливая, пасмурная, с сильным порывистым ветром, обязательно дующим с моря. Нравилось, если непогода начиналась и заканчивалась внезапно, стихийно. Ей казалось, что молния и гром – это голоса её крови. Они сообщают ей о каких-то важных событиях в природе, где борются за своё существование две силы. Это на небесах или в далёком космосе идёт поединок, решается чья-то судьба…
 Андрей слушал молча, не перебивая, любуясь и удивляясь её поэтической восторженности.
    Это силы  Высшего разума Вселенной зовут её, Ксению. Они призывают её быть свидетельницей этого поединка. Она слышит сердцем этот зов, она спешит на него. В такие минуты и часы она не может оставаться дома. Стены давят на неё. Ей кажется, что она в клетке, и душа рвётся на простор, в высь, в небо! Там и живёт Высший Разум, в существование которого она верит, как в самоё себя. Высший Разум Вселенной даёт ей, Ксении, силу жить, укрепляя её веру.
    А в детстве ей казалось, что весна и осень на небесах – время подведения итогов и суда, мирного или страшного. В зависимости от этого и определялась погода на земле, поэтому люди всегда знали,  ЧТО там совершается ныне.
    Ей вдруг показалось, что Андрей улыбнулся её словам, и она спросила его об этом.
-Нет, я не улыбаюсь. Я слушаю.  Пытаюсь понять, что у тебя в голове. Меня двадцать с лишним лет воспитывали атеистом, поэтому всё, что ты говоришь, о чём думаешь, интересно, но необычно. Я не могу этого ни принять, ни отвергнуть. Принять не могу, потому что у меня иной склад ума, а отвергнуть не могу, потому что боюсь, что с водой выплесну и  младенца. А мне жаль его. Видишь, и свет в городе погас. Ему тоже жаль младенцев. Он говорит, что им пора домой.
-Я не младенец. Это время веерного отключения электроэнергии. Через час включат. У нас это обычное явление осенью и зимой.
    Андрей уговорил Ксению зайти к ним домой, тем более  что они стояли у его подъезда. Ксения согласилась не сразу. Андрею пришлось напомнить ей Москву, когда она весь день провела с первым  встречным и на всё соглашалась, не колеблясь.
    Ксения рассмеялась. Москва вызывала у неё всегда радостные воспоминания. С этим настроением она  и переступила порог его дома, надела его махровый халат, а ветровку и чёрные велюровые брюки развесила для просушки.
    Комната Андрея была освещена трёхрожковым подсвечником. Он дал ей фотоальбом в виде книги. Уходя на кухню готовить чай с малиновым вареньем, сказал многозначительно:
-Осваивайся!
    На Ксению нахлынули воспоминания их первой встречи в этом доме. Её вдруг охватил испуг. Она боялась повторения тех чувств и ощущений. Андрей это понял. Махровый халат и чай согрели её. Она расслабилась и разговорилась. Ксения сидела на диване в своей любимой позе лотоса, Андрей – напротив, в кресле на колёсиках, и постоянно подъезжал к ней, комментируя фотографии.
    Отец Андрея появился на снимках рядом с сыном поздно, когда ему исполнилось лет пятнадцать. Вот они на охоте. Вот на рыбной ловле. Вот играют в шахматы, а вот просто сидят в обнимку на скамейке. Почти все снимки  любительские. И везде отец улыбается. Улыбка красивая, широкая, добрая.
-А ты не похож на отца,- вдруг сказала Ксени я.- Ты никогда не улыбаешься.
-Это потому, что я много грустил и тосковал, видел рядом с собой боль и смерть. Мои родители, не успев пожениться, расстались на десять лет, страшных десять лет для отца и матери. Когда я вырос, то понял, что у них была большая любовь. Такая любовь бывает одна и на всю жизнь. Им завидовали. Кто белой завистью, кто чёрной. Как сын я всегда хотел взаимной семейной любви. Но меня любили врозь. Сначала мать, потом отец. Вместе, вдвоём, любить меня они не успели.
    Ксении хотелось утешить Андрея. Она его так понимает! Отец тоже любит её безумно, бабушки на неё не надышатся, мама Аля  боготворит. Но ей этого мало. Она хочет, как и все, иметь маму, молодую и самую красивую, добрую и самую ласковую, всё понимающую.  Они бы каждый вечер садились рядышком на диван, и Ксения рассказывала бы своей маме искренне  и честно о своих радостях и бедах, обо всех своих грехах, как на исповеди. Ксения каждый вечер перед сном исповедуется перед Господом и Высшим Разумом, как когда-то её научили сначала мама Аля, а потом Ожерельев-отец. Однако она не знает, прощена или нет. А мама обязательно поняла бы  и   простила, потому что мама – это целебный источник, который источает свет и тепло. Это сокровищница мудрости, которая утешит и посоветует. Это радуга жизни, в которой есть все цвета. И ты всегда радуешься появлению мамы, как появлению радуги после дождя.
-Чему ты улыбаешься?- обиделась она.
-Стараюсь угадать т вои грехи!
    А вообще Андрей слушал её внимательно, не задавая вопросов, желая,  чтобы она высказалась. Когда Ксения замолчала, он протянул ей фото, которое нашёл, перебирая семейный архив: групповая фотография, где изображена её мать. Ксения оживилась, попросила назвать  всех, кого он знает.
-Да сядь ты, пожалуйста, на диван! Так удобнее будет показывать! А где мама?- глаза её разбежались.
-Она во втором ряду, третья справа.
    Андрей  не пересел на диван и на призывную просьбу девушки не откликнулся. Фотографию Ксения видела впервые, у них такой нет. У отца,  вообще,  мало маминых фотографий. Со снимка на Ксению смотрела чужая женщина, скорее ещё девушка, которая не источала ни теплоты, ни света. И что самое ужасное – Ксения  была равнодушна к женщине на фото, которое Андрей искал и, наверное, долго рассматривал, если вынул  из альбома.
-Ты специально сел далеко, чтобы я не видела твоих глаз и не знала, о чём ты думаешь?
-Думаю я о тебе. А специально сел далеко по твоей просьбе.
-?
-Ты же помнишь, что было прошлый раз, когда я находился рядом?! Ты просила больше тебя не обнимать и не целовать. Слово мужчины…
    Ксения смутилась. Андрей вслух, словами напомнил о том, о чём она боялась думать без трепета, страха и стыда! Он обвиняет её?!  Девушка напомнила случаи, доказывающие, как он прекрасно умеет  владеть собой! Она видела и выдержку, и хладнокровие его во время общения со многими людьми!  Он умеет, когда надо или когда хочет, проявлять и дружеские чувства. Например, недавний случай, когда он и Юлька устроили  корриду на подушках и когда нельзя было определить, где кончается Юлька и начинается Андрей. Их не остановило даже появление в доме Нины Николаевны и её с Кириллом!
    Андрей выслушал её и сказал очень спокойно страшные для неё слова:
-Ксения, я мужчина. Каждый мужчина может точно определить предмет своей любви и знать, какие чувства он испытывает к этому предмету, чего он хочет от предмета своей любви. Среди тысяч женщин мужчина чувствует свою любимую, свою единственную. Это голос плоти. Это зов души и сердца, о котором ты говорила, рассказывая о громе и молнии.
-Ты мужчина?  У тебя была женщина? И кто она?1
-Она моя жена.
-???
-Да, Ксения, у меня была жена. Я рано женился. На третьем курсе института. Мы учились вместе. Так случилось, что в один день я потерял всех близких мне людей. Отца, тестя и тёщу, жену  и неродившегося ребёнка. Я даже не знаю,  кто бы у меня был: сын или дочь. Они погибли. Скажем, погибли в автомобильной катастрофе. Спешили в аэропорт.  Направлялись в Москву. По стечению обстоятельств мы с мамой ехали отдельно. Её прямо перед отъездом срочно вызвали в районо. Они все погибли мгновенной смертью, кроме отца, который ещё час лежал на дороге, истекая кровью. Он один успел проститься со мной и мамой. Мы успели сказать друг другу «люблю» и «прощай».
    Глаза Ксении уже давно были влажными от слёз. Андрей  видел это даже в полумраке и поспешил сказать:
-Только не вздумай меня жалеть. Чувства жалости я не достоин.
-Прости! Я не знала. Ты любил её?
-Она была моим близким другом.
-Ты любишь её до сих пор?
-Ксения, она моя боль. Не буду скрывать, эту боль я помню и ощущаю до сих пор. Но люблю я тебя.
-Я напоминаю её?
-Нет. Вы очень разные. Да я вас никогда и не сравнивал. Вы живёте во мне параллельно и, думаю, в моём сердце вы никогда не встретитесь. Она останется жить только в моей памяти: сильная, смелая, весёлая. Она была коренной сибирячкой.
-Ты хочешь сказать, что если она была сильной, то я слабая?! Да я могу  любой предмет заставить  делать то, что хочу! У меня сила духа больше, чем у тебя!
-Докажи!
    Ксения быстро обвела глазами комнату, увидела лежащие в тарелке на столе яблоки  и заставила одно из них покружиться на месте.  Она действовала на яблоко взглядом! Она привела его в движение силой мысли! Яблоко медленно покатилось по столу, прошло в воздухе расстояние до стены, потом начало медленно карабкаться по стене вверх, прошло по потолку, дошло до угла, где сидел в кресле Андрей,  и упало сверху прямо ему на  колени.
    Своего удивления он Ксении не показал.
-Сколько  труда и сложностей, чтобы отдать мне яблоко! Можно сделать проще и легче. Лови!-  он бросил ей яблоко назад. Она поймала  с лёту.
-Я тоже заставил предмет делать то, что хочу!
-Ты хитрый и коварный! За это я тебя накажу и заставлю делать то, что хочу. А хочу я, чтобы ты проявил ко мне такое же равнодушие, какое испытываешь к чужим людям. Ты зевнёшь мне в лицо! Садись сюда!- она хлопнула рукой по дивану рядом с собой.- Или нет, не надо! Сиди на месте! Я сяду рядом в кресло, а ты зевнёшь мне в лицо!
-Садись!- Андрей не двинулся в кресле, а хлопнул ладонью по вогнутой его боковине.
    Ксения поднялась с дивана. Когда она вставала, подол халата распахнулся, обнажились красивые стройные ноги. Она медленно ступала босыми ногами по ковру, не сводя с Андрея  глаз. Он тоже гипнотизировал её взглядом, мысленно говоря: «Ксения, ты меня поцелуешь!». Ей осталось сделать последний шаг, и в этот момент включили свет. Вечернюю тишину разорвали два звонка: дверной и телефонный. Пришла Нина Николаевна. Ксения сразу же вышла в прихожую, чтобы самой предстать пред классным руководителем, а не ждать объяснений Андрея,  ЧТО она у них делает, потому что он уже разговаривал с кем-то по телефону.
-У нас электрический телефон,- объяснял кому-то Андрей,- поэтому, когда отключают свет, телефон не работает. Я не виноват, что вы звонили полчаса, а к телефону никто не подходил. Хорошо, мы купим обыкновенный телефон, как у всех. Да, конечно, сейчас я её приглашу.
    Нина Николаевна протянула руку к телефонной трубке, но …  приглашали Ксению! Девушка сникла после первых фраз, которые ей были сказаны, и выдохнула в трубку: «Хорошо, я выхожу!».
    Она оделась в комнате Нины Николаевны, та дала ей свою ветровку, потому что Ксенина была ещё мокрая.
-Надевай мою!- приказала Нина Николаевна.- Твою я завтра принесу в школу.
    Андрей сказал, что должен до конца оставаться джентльменом и обязан проводить свою гостью хотя бы до подъезда. На лестничной площадке он спросил:
-Ты предупредила отца, что находишься у нас? Он не искал тебя. Он точно знал, где ты. Он потребовал тебя к телефону.
-А ты никому не скажешь?- и она протянула ему левую руку тыльной стороной вниз, показала перстень.- Подарок отца. Кольцо с микроэлементом. Папа в любое время суток по компьютеру может определить, где я нахожусь. Вообще-то перстни сделаны из-за Юлии. У неё страсть …  к путешествиям. Папе жаль тётю Катю, когда она начинает разыскивать свою дочь.
    Это был маленький перстенёк с двумя камешками. У Юльки и Кирилла  Андрей  видел аналогичные  кольца. Может, количество камней было разным.
-Идею реализовал Ожерельев-отец. Я не ошибся? Ну, что же, пожелаем твоему папе находить преступников так же быстро, как он находит тебя.
    Андрей сухо, но вежливо прикоснулся к протянутой руке губами.
-Пойдём! Долг велит мне принести извинения твоему папе за похищение его дочери.
    Фёдоров даже не глянул на Андрея. Он молча посадил дочь в машину, в сердцах хлопнул дверцей и умчался прочь, с опозданием включив  габаритные огни.
    Андрей вспомнил московское прощание. Всё было, как тогда: ночь, дождь, рассерженный отец,  вмиг поникшая Ксения…

Глава седьмая.    П Р И Ю Т      К А Р Л Ы К

   1.
    Первое в учебном году родительское собрание проходило традиционно на лоно природы вместе с детьми. Этот пикник «оттич и детич» готовили, как всегда,  родительский комитет и актив класса. Проблема транспорта, продуктов и повестки дня решена была оперативно: за счёт производственных и коммерческих фондов предприятий  и внутреннего потенциала родителей.
      Выезжали в пятницу после обеда. Каждый родитель преследовал свою цель: встретиться в непринуждённой обстановке с «нужными» людьми, познакомиться с новой учительницей  - класс-то выпускной! – и, наконец, просто хорошо отдохнуть. Последнее умели делать все, потому что умение раскрепощаться – национальная черта кубанцев.
    Приют Карлык, находившийся на Круглом лимане и соединявшийся с  «большой»  землёй меленьким перешейком в виде грунтовой дороги, был любимым  местом отдыха многих.  Приют  встретил всех прекрасной погодой: стояло затяжное бабье лето,  смоченное  кратоковременными  осадками, похожими  на женские слёзы. 
     Двухэтажные деревянные домики заселялись одиннадцатиклассниками весело. Места в комнатах были распределены ещё в автобусе, в перерывах между песнями. Нина Николаевна и Екатерина Львовна поселились вдвоём. Фёдоров сразу узнал и вспомнил этот деревянный домик, ту комнату на втором этаже с маленьким балконом и видом на лиман, и понял, что ни Нина, ни Екатерина  ничего не забыли.
    Командовала парадом Елена Викторовна Ожерельева. Ни разу не обратившись к своим записям, она управляла всеми родителями, как собственной  сад-бригадой, помня наизусть, кто, когда и чем должен заниматься. Ученики были на полном самоконтроле и не позволяли родителям вмешиваться в их быт.
-Нина, ты на пикнике будешь наблюдателем!- сказала перед отъездом  Екатерина Львовна и не ошиблась. Нина Николаевна по достоинству  оценила семью Ожерельевых, обладавшую удивительными организаторскими способностями и коммуникабельностью, создававшую мажорный настрой и высокочастотный накал желания жить и любить жизнь.
    В походных условиях  Рейн по-иному  взглянула на свой класс. В ком-то разочаровалась, кого-то увидела словно заново. Полностью раскрылся Кирилл,  который умел делать всё,  и часто был незаменим. Если Фёдорову Ксению можно было назвать совестью класса, то Кирилл был его сердцем и душой.
    В день их прибытия приют Карлык покидала местная воинская часть, начальствующий состав которой  проводил недельное совещание, и увозила с собой машину неиспользованных дров. Елена Викторовна с её неугомонным характером  довольно быстро договорилась с военными насчёт этих дров, а рядовой состав пожелал даже выгрузить их лично.
    Вязанки сухостоя, собранные школьниками для костра, смотрелись довольно блекло на фоне поленицы дров, уложенных возле костровой площадки военнослужащими. Проигрывали ученики и внешне. Их недовольно – напряжённые лица не гармонировали с улыбчивыми солдатами, которые, полные энтузиазма, готовы были, кажется,  до утра укладывать и перекладывать штабеля дров перед девочками, расположившимися здесь же на двухметровой  скамейке. Хозяин приюта Кривозуб, родитель класса, возмущался на следующее утро, куда делась скамья, кому она помешала. Нина Николаевна и все родители разводили руками, глядя на три сиротливых столбика, вкопанных в землю,- всё, что осталось от скамейки. Однако после завтрака исчезли и столбики. Как и скамья, они «приказали долго жить», окончив своё существование на костре. Знал об этом Величко Николай, признанный лучшим костровым, да его друзья. Зато две поленицы дров остались нетронутыми.
    Весёлый спор вызвал у жюри конкурс рыболовов, удивших рыбу на уху. Капитан Скоробогатов выложил перед комиссией и шеф-поваром Еленой Викторовной пять добрых осетров, вызвавших всеобщее восхищение, а отец и сын Кузьмины – пять десятков бычков. Первый был рыбаком-профессионалом, вторые – любители, простоявшие три часа с удочками в заливе. Скоробогатов, махнув рукой, согласился на второе место, так как представил рыбу уже очищенную, значит – не первой свежести. Но тройная уха из осетра, которую отцы не доверили варить детям, вышла отменная, первосортная.
    А хваленым бычкам, занявшим первое место, не везло: им грозило протухнуть на солнце. Никто не хотел с ними возиться. И Нина Николаевна сжалилась над рыболовами, взялась чистить рыбу на жарёху.
     Юлька, которая из любого нелюбимого дела могла и любила устраивать праздники, тут же изъявила желание чистить бычков наперегонки с классным руководителем: кто быстрее? Через пару минут к ним присоединилась треть класса, разобрали на кухне все имеющиеся ножи – рыбу хотел чистить каждый.
    Казус случился с новеньким Геннадием Ежовым, приехавшим в город накануне учебного года из бывшей братской Туркмении. Он оказался самым непрактичным. Ему, как дежурному, доверили приготовить спагетти – самое лёгкое блюдо, для чего, по словам Сологуба, не требовалось ни ума ни фантазии. Новоиспечённый повар опустил спагетти не в кипящую, а в холодную воду. Длинные соломинки слиплись и превратились в клейкую массу. Незадачливого дежурного нашли на берегу лимана, куда он скрылся от любопытных и насмешливых глаз. Набрав полную кастрюлю воды, он промывал спагетти, отделяя одну от другой.
-Это Сизифов труд!- ехидничали сёстры Василевские и советовали полотенцем протереть каждую  макаронину и разложить для просушки на солнышке.
    От сестёр Василевских Ежов мог стерпеть любую колкость, даже вытерпеть Юлькино мефистофельское ехидство, только бы Фёдорова Ксения не подтрунивала над его незадачливостью. Однако девушка даже и взглядом не удостоила бедного повара, и Геннадий не знал, что лучше: когда над тобой смеются или когда тебя не замечают.
    Ксения не замечала не только Ежова, но и Женьку Скоробогатова.  Он  минут тридцать показывал ей и Ольге Мироновой новую лодку, подаренную дедом, егерем четвёртого обхода, и рассказывал о новом моторе и о его преимуществах над фирменным «Ожерельев и сын», который он снял и отдал деду за ненадобностью, и дед взял, потому что  предки, по его мнению,  не разбираются в технических новинках.  Он уже трижды отсылал Миронову  на кухню узнать, скоро ли ужин, но та, не понимая его намёков, размахивала перед ним новым номером технического журнала и утверждала, что новый Женькин мотор стар, как мир.
    А Ксения с деланным видом разглядывала новенький мотор, слушая  и не слыша Женькину болтовню. Она жила тревожным ожиданием сказочного счастья. Ксения точно знала время его прихода – когда на вечернем небе появится созвездие Большой Медведицы. Это огромный ковш, наполненный подарками Высшего Разума Вселенной для всех людей на земле, как новогодний мешок Деда Мороза. Стоит загадать желание, пусть даже маленькое и скромное, и попросить Большую медведицу  плеснуть ей  в ладони немного счастья, и …  Она закрывала глаза и видела этот звёздный дождь, рекой льющийся ей в руки, как когда-то в детстве из новогоднего мешка Деда Мороза сыпались ей  в ладошки сладости. Ксения ждала вечернего костра, когда ночь-колдунья опустится на землю и густой сумрак скроет от посторонних её невольные взгляды на Андрея, и если вдруг в тесном кругу костра он окажется рядом, то она будет просить Пресвятую Богородицу прийти ей на помощь, иначе сама Ксения не сможет вырваться из плена его биополя.
    У остальных школьников желания  были более смелые. Вряд ли кого-то можно было заподозрить или обвинить в трусости острых  ощущений. Дети не тяготились родительским соседством, последние не докучали своим повышенным вниманием. Каждый отдыхал так, как умел, как хотел, как привык, как ему нравилось. Нельзя только было отменить или пропустить  запланированные конкурсы и соревнования.
    Традиционными были спортивные мероприятия: игра в футбол и перетягивание каната. В младших классах выступали смешанными командами,  но уже в девятом разделились на «оттич» и «детич». Два года подряд дети проигрывали родителям. В этом, последнем школьном году  отпрыски горели  желанием взять реванш.
    В перетягивании каната они опять проиграли родителям. Сдвинуть с места отцов, половина которых была тяжеловесными рыбаками, классу не удалось. Зато футбол они свели вничью, хотя и с хоккейным счётом.
    Вечер у костра обычно посвящался интеллектуальным конкурсам, задания для которого на этот раз составляли мать и дочь Ельские. Спонсором этих турниров выступал Лев Львович. Для призёров он всегда готовил дорогие подарки, принимать которые иногда  было неловко из-за их высокой цены.
    В этот раз семья Ельских  предложила  «штурмовать»  интеллектуальные вершины, отправляясь в путь «связками» по пять-шесть человек. В команде «детич»  выше всех поднялась пятёрка Ожерельева. Своё последнее, победное восхождение на вершину они начали с традиционного рукопожатия  и дружеского девиза: «Пять перстов, а рука одна!»
    У  «оттич» вперёд вырвалась  «связка» Ильи Николаевича, где с воодушевлением играли мать и сын Рейны. Они не комплексовали в интеллектуальном штурме, как другие родители, но и их поразила скорость мышления отца и сына Ожерельевых, которые как бы соревновались друг с другом. Андрей внутренне признал за ними лидерство в своих командах.
    Илья Николаевич поражал природным умом, покорял объёмом знаний. Отец не уступал сыну  ни  в гуманитарных и  ни в точных науках, ни в  музыке и ни в живописи, а  в практических знаниях, конечно же, превосходил Кирилла. Они оба  «добрались» до вершины и сохранили «живыми»  всех игроков в связке, став призёрами интеллектуального штурма. Ожерельев-отец   свой денежный приз от коммерческого банка господина Ельского передал в фонд класса.
    Зато Кирилл, не заглядывая в конверт и догадываясь, какая примерно сумма долларов лежит в нём, сложил конверт пополам и под общий гул спрятал его во внутреннем кармане ветровки. Ему неприятен был Лев Львович, но он успокаивал себя тем, что деньги вручила Екатерина Львовна, поэтому  они не должны жечь ни руку, ни  душу. Обрадовался он подарку мамы Али, которая надела ему на голову венок из полевых цветов.
-Ты мой герой,  мой принц, мой  сказочный Лель!- шепнула она ему на ухо.
    Юлька,  как ведущая конкурса, его не поздравила, хотя и была обязана. Ну и чёрт с ней! Кирилл не обиделся. Вернее, сделал вид, что ему всё равно. И даже не повёл бровью, когда на объявленном ею привале  Женька предложил инсценировать песню «Удалец»:
-Живёт моя отрада в высоком терему,
 А в терем тот высокий нет хода никому…
     С  его стороны это был грубый намёк на прошлогоднее «объяснение» Ельского и Кирилла, когда строгий  папаша  выставил незваного гостя за порог. Сологуб изображал жеманную барышню, в которой угадывалась Юлька. Господин Ельский криво усмехнулся, встретившись с Кириллом взглядом, но оба выслушали песню до конца с серьёзными лицами. Вторыми на привале выступала родительская «связка» Ильи Николаевича. Вот когда левая половина лица Льва Львовича начала незаметно дёргаться в нервном тике,  потому что старая компания вновь была вместе: супруги Ожерельевы, Фёдоров и Рейны – мать и сын. Они пригласили в свой круг и ведущую Екатерину Львовну. Под гитару на «бис» они исполнили старую орлятскую песню – песню их молодости. Исполнение на «бис» Ельский слушать не стал и демонстративно уехал в город. Его место в кругу занял Покойник.
    Фёдоров тоже не остался на ночь. Доверив Ксению Елене Викторовне, зная, что с неё не спустит глаз и мама Аля, он укатил в город вместе с Ильей Николаевичем. У первого много работы было в отделе, у второго – в лаборатории.
     2.
    Будущие выпускники устроили на Карлыке ночь ужасов и рассвет призраков, обезопасив себя от командарма Елены Викторовны. К вечернему чаю у костра  в её кружку  кем-то была добавлена хорошая доза снотворного. Остальные родители, видя, что командарм молчит, решили, что она не возражает против такого отдыха. Мужчины были заняты шашлыком  и байками. Женщины, спасаясь от комаров, расположились у костра, изредка призывая детей  успокоиться.
    Женское общество только однажды покинула мама Аля, опередив Нину Николаевну и жестом  усадив её обратно, когда мимо костра пронеслась трёхколёсная тачка, именуемая «такси» и полная девчат, по маршруту  «Площадь Восстания – Дом терпимости». Домом терпимости оказался туалет на берегу лимана, где возницы выгрузили девчат, как из самосвала, опрокинув тележку, и укатили,  «включив» полицейскую сирену, заглушающую девчачий писк и визг.
    Возвращаясь обратно, мама Аля увидела несколько парочек родителей и детей, не принимавших участия в разгуле «Варфоломеевской ночи». Велико было её удивление, когда в одной из них она узнала свою Ксению  и Андрея. Её любимица была занята ловлей светлячков. В сжатом кулачке она подносила их к уху своего спутника, которому приходилось слегка наклонять голову, чтобы послушать, как ведёт себя светлячок в неволе. Отпустив на свободу очередного пленника, Ксения присела и над самой землёй поймала новую жертву. Спутник её тоже присел и,  разжав ладонь девушки, отпустил на свободу насекомое, именуемое в науке и быту светлячком,  объяснив, что оно светится, пока летит.
    Мама Аля испугалась, насколько близко их головы склонились друг к другу и тому, что могло последовать дальше. Она отвернулась, быстро перекрестившись, чтобы не быть свидетельницей дальнейшего возможного пассажа, и увидела, что она не одна наблюдает за этой парочкой. Не замечая её, оставаясь в тени, почти рядом с ней стоял  новенький, приехавший из братской Туркмении.
-Где же Скоробогатов?- с ревностью подумала мама Аля.
    А Женька был главным призраком. Светящимся скелетом (хорошо знают химию!)  он бегал из домика в домик, выискивая очередную жертву, пугая  её и на носилках  доставляя кого в рай, кого в ад. Того, кто добровольно не хотел в ад, поднимали «на небеса»  за индульгенцией:  в железную бочку, возвышающуюся на трёхметровой трубе. Здесь «инквизитор»  после отпущения грехов  выносил окончательный приговор. Эта дикая игра продолжалась до тех пор, пока в бочку не подняли сопротивлявшуюся Юльку.
    Металлическая  труба  начала раскачиваться из стороны в сторону, наклоняя бочку то вправо, то влево открытым днищем. В ней что-то гудело и лязгало железом по железу, а её обитатели цеплялись за края,  чтобы не вывалиться. Юлька при этом визжала так, что разбудила всех окрестных лягушек.
    Даже родители-отцы прервали свои рыбацкие байки, возмущаясь, что им не дают нормально отдохнуть, и потребовали прекратить  это средневековье, так как с такой игрой недалеко и до беды.
    «Инквизитор» легко  спустился на землю, заскользив по трубе. Зато Юлька спускалась с трудом и под общий хохот, потому что самодельный  подъёмник «призраки» убрали, а навыком спуска по шершавой трубе девушка не обладала. Все стали невольными свидетелями её грозных обещаний разобраться с «тайным  инквизитором», чьи цепкие и сильные руки Юлька не спутала бы ни с какими другими.
    Когда  «призраки»  и «жертвы» успокоились, собравшись вокруг костра, и Нина Николаевна пересчитала всех по головам, Екатерина Львовна  увела её в домик. Капитан Скоробогатов угостил женщин пивом, профессионально и галантно открыв банки и опустив во внутрь цветные соломинки. Женщина расположились на балконе, укутавшись в верблюжьи одеяла.
    До восхода солнца оставалось часа два. Рассвет начал слегка брезжить. Предутренний холод не щадил ни худых, ни толстых, добираясь до костей каждого и заставляя плотнее прижиматься друг к другу. Стоял плотный туман. С лимана тянуло сыростью и свежестью. Повышенная  влажность обещала обернуться обильной росой при первых лучах солнца, предвещая тёплый день. Комары исчезли.
-Ты помнишь этот домик?- Екатерина Львовна первой нарушила молчание и, не дожидаясь ответа, продолжила: Вы с большим Андреем  расположились тогда  на первом этаже из-за маленького Андрея. Он постоянно рвался на землю, его тянуло к воде, где можно было руками хватать мелких рыбок, которые косяком подходили к берегу. А мы с Фёдоровым  были здесь, в этой комнате. Он выцарапал на бруске подоконника наши инициалы. Ты не поверишь, Нина, но они сохранились до сих пор! Сегодня днём я их видела. Сколько лет прошло! Уже Андрей такой же, как мы тогда были.
    Воспоминания захлестнули обеих женщин.  Вряд  ли бывшие подруги смогли бы разговориться так душевно, если бы встретились не здесь, а в другом месте: в особняке ли Ельских, на квартире ли Рейнов или в школе. Этот деревянный домик, насквозь дышащий юностью и теплом дружбы, жёг огнём воспоминаний:
-Как молоды мы были,
 Как искренне любили,
 Как верили…
    По-разному возвращались подруги в прошлое: водопад воспоминаний со стороны  Нины Николаевны и узкая, порожистая река у Екатерины Львовны.
-Знаешь, сколько раз я хотела умереть?- вдруг с болью призналась  Екатерина.- Я просила Господа забрать у меня жизнь, просила возвести на скалу, а уж там бы я сама шагнула вниз. Просила напоить  в жажде меня, как Христа, уксусом. Юлька одна не пропала бы. Она сильная. Да и Фёдоров с Алевтиной,  я знаю, никогда её одну не оставят. Мне жизнь невмоготу, Нина! У меня вместо сердца бесформенный воск, растаявший и пролившийся по всему телу. Любое грубое прикосновение или даже неучтивое слово причиняют мне боль.  Я уже давно не человек, а вещь,  являющаяся собственностью господина  Ельского. Его близость мучительна и оскорбительна. Для меня постель – это голгофа. Я ложусь в неё каждый раз с чувством, будто поднимаюсь на эшафот. Я готовлюсь к смерти. А утром мне мерзко оттого, что осталась жива. Я умираю триста шестьдесят пять раз в году и никак не умру. Мне хочется похоронить свою память. Хочется стать Марьей, не помнящей ни родства своего, ни имени!- и она разрыдалась.
-Катя, остановись, не надо! Не продолжай! Не истязая себя!- Нина Николаевна обняла подругу. Эти слёзы ранили сердце Нины Николаевны,  в груди которой защипало так, как болезненно жжёт обрабатываемая йодом  свежая рана. Подруга юности сыпала слова как соль на рану  Нины, тайно искавшей сейчас дочь, которая, если и была жива, не только не помнила, но и не знала родства своего. Нина ещё крепче обняла подругу и почувствовала, как вслед вздрагивающим хрупким плечам мелко-мелко затряслась в нервном тике и её голова. Вдруг на смежном балконе послышался шорох. Нина Николаевна резко повернула голову и увидела в рассеивающемся утреннем тумане силуэт человека, скрывшегося в проёме двери. Их подслушивали.
    Когда уже взошло солнце, приехали из города Илья Николаевич и Фёдоров. Дмитрий Егорович, мало спавший, но бодрый и весёлый после утреннего купания, поинтересовался у мамы Али, принимала ли Ксения участие в ночи ужасов, и успокоился, узнав, что его дочь ловила светлячков для гербария. Очень испортил ему настроение хозяин приюта и родитель класса Кривозуб, присматривающий по просьбе Фёдорова за семьёй Рейн и доложивший, как отдыхали мать и сын. Дмитрий Егорович принял решение объясниться  с юным Рейном и запретить ему  встречаться  с дочерью.
    Перед возвращением в город всех ждала субботняя прогулка в царство индийского лотоса. Чудо - цветы, высаженные когда-то здесь профессором  Троицким, чьё имя история  Приазовья  увековечила, невероятным образом прижились в этом единственном месте Кубани, в пустынном и отдалённом от людей лимане. Эти уникальные места стали заповедными.
    Лодочная флотилия из пяти катеров уходила в плавни  перед обедом. Двумя лодками управляли школьники. Одной – Скоробогатов, второй – Ожерельев. Фёдоров тоже  хотел было отправиться на плантацию лотоса. Во-первых,  было  боязно  отпускать Ксению одну. Во-вторых, он сам лелеял мечту вновь испытать ощущение юности, пережить восторг очарования  индийским лотосом, вызвать в памяти высокую ноту «си», на которой держалась его дружба с Рейнами и Екатериной. 
    Но Дмитрию Егоровичу пришлось остаться на берегу. Вернее, его задержал каким-то вопросом хозяин приюта Кривозуб и, как оказалось, вовремя. Краем глаз Фёдоров успел увидеть, что вместе с Ниной в лодку  Женьки Скоробогатова села и Екатерина Львовна и что господин Ельский наблюдает за ним и за женой. Некоторые девочки из класса тоже предпочли сесть  в судно Скоробогатова в надежде, что в случае потопа он их спасёт, как некрасовский Мазай зайцев. Евгений хорошо  знал лиманы благодаря деду, егеря по профессии, и был отличным рулевым. Работу лодочного мотора он мог определить на слух, как доктор работу сердца через фоноскоп.
    Лодки мчались по лабиринту лиманов, рассекая днищем водную гладь. Впереди всех – будущий капитан Скоробогатов. Женька ориентировался в плавнях без компаса, без карты, без путеводителя. Сначала все восхищались им, а потом примолкли. Замерли детские души, очарованные  первозданной природой. С двух сторон сплошной узкой стеной поднимались камыши. Заросли казались вековыми, похожими на непроходимые сказочные дебри – кустарники. Каждую секунду замирало сердце от  страшного предчувствия и ожидания, что вот сейчас лодка на полном ходу врежется в эту глухую стену камышей. О том, что могло случиться дальше, думать не хотелось, потому что в последний миг рулевой поворачивал в новый лабиринт, и лодка неслась на новый островок, стремительно приближая к себе крепостной  камышовый заслон. Стояла «неизглаголанная тишина», как любила говорить Васанская Алевтина. Шум лодочных моторов нарушал её, поднимая на своём пути стаи крупных стрекоз и пугая диких уток.
    Подъезжая к плантации лотоса, рулевые заглушили моторы, взяли в руки багры.  Днища лодок заскользили по зеркальной глади. Отталкиваясь шестами, ребята  ювелирно продвигали  вперёд свои катера. И вот лодки вошли в царство восточных цветов. Южное земноводное растение с красивыми крупными цветками на длинном-длинном стебле, плавающем свободно в воде, преграждало путь лодкам, ковровой дорожкой устилая канал лимана и  расширяясь постепенно, обживало залив. Красота была необыкновенная! Руки незваных гостей потянулись к белым цветам, похожим на большие кувшинки. Хотелось прикоснуться  нежно к чудесному  растению, вдохнуть его благовонный запах, оказаться на миг в волшебной стране, именуемой сказкой или детством, а самому оказаться дюймовочкой или маленьким принцем. Именно ради этих минут хотел увидеть лотос и Фёдоров… 
  -А если сорвать цветок, что будет?-  пошутил кто-то из девочек.
    Ответом прозвучал выстрел. Сухой хлопок в воздухе, от которого вздрогнули все: кто от неожиданности, кто от страха. Две лодки в этот момент столкнулись и качнулись. Сологуб, как всем показалось, с простреленной головой упал с кормы в лодку, на колени сидящим, а одна из сестёр Василевских  свалилась за борт. Началось самое  страшное  – паника, которую властным окриком остановила   Нина Николаевна. Вид крови и страх смерти заставил укрыться, спрятаться от следующего выстрела, прижавшись к дну лодки. Однако выстрела не последовало.
    Ожерельев, благодаря своей мгновенной реакции, тут же нырнул за Василевской, успел схватить её за длинные волосы и вытянуть. Позже, успокоившись, он скажет, что если бы у неё была короткая стрижка, как у большинства девочек, кормила бы она сейчас рыб в лимане.
    Юлька не успела до конца раскрыть свои способности экскурсовода: прогулка закончилась трагически. Лодки в том же порядке  неслись к приюту, где были родители – врачи, где был земной спаситель – Ожерельев Илья Николаевич. Помогут ли? Спасут ли? Истекал кровью их  одноклассник и друг – Сологуб Алексей.
    Фёдоров получил сигнал  «SOS» сразу от троих: Кирилла, Юльки и Ксении. Они почти одновременно, не сговариваясь, повернули перстни – обереги сразу после выстрела, послав позывные о помощи. Первой мыслью начальника милиции была та, что ребята тонут. Однако Фёдоров похолодел, когда узнал сигнал, извещавший смертельную опасность.
    Позже, анализируя со своей охраной этот момент, господин Ельский будет недоумевать, как Фёдоров в считанные секунды узнал о случившемся  на плантации лотоса. Будет удивляться, насколько правильны и точны были его действия, когда он по спецсвязи  вызвал опергруппу, рыбинспекцию и береговой вертолёт погранцов, и как в течение получаса быстроходные катера инспекции смогли задержать двух подозреваемых.
-Сволочь, научился работать!- впервые в сердцах бросит он эту фразу в адрес начальника полиции.
    Василевскую, наглотавшуюся  с испугу воды, приведут в чувство ещё на носу лодки, а Сологубу первую помощь окажут родители – врачи Селезнёвы и Илья Николаевич. В походных условиях они остановят кровь и извлекут пулю. У Сологуба будет странное ранение – касательное правой щеки и левого предплечья, поэтому Фёдоров будет настаивать на версии двух выстрелов, а не одного.
    Фёдоров понимал, что найти в плавнях выброшенное оружие, - всё равно, что отыскать на Марсе цветущую яблоню. Дело грозило перейти в разряд нераскрываемых. Он ломал голову над вопросами: почему все слышали один выстрел, когда их было два, если судить по ранам, полученным Сологубом? Почему стреляли с противоположных сторон? Били прицельно или просто пугали? Стреляли в Сологуба или в кого-то другого? Допрашивая ребят, он выяснил, что в момент столкновения  две лодки соприкоснулись кормой и в прицеле оказались два человека. В одной лодке – Сологуб Алексей, а во второй – Рейн Нина Николаевна. А если предположить, что главной мишенью была она?  Опять Рейны в прицеле, как много лет назад. Кстати, он так и не выяснил, что привело их в Приазовск. Почему они не уехали в Германию? Почему внезапно изменили решение и остались в России, имея на руках билеты, визы, заграничные паспорта? « Надо будет заняться этим вопросом»,-  решил для себя Фёдоров.

Глава  восьмая.     О С Е Н Н И Й    Б А Л    Е Л Ь С К И Х

    Сюрприз осеннего бала Ельских состоял в том, что они решили провести ассамблею. Идея принадлежала Ельскому, а позаимствовал он её из беседы Рейна с французским банкиром, когда те заспорили о богатстве русского и французского языков: в чьём языке больше заимствований, какой народ словесно более обворовал другой?
    Рейн посоветовал Льву Львовичу  заключить с господином Жаком пари, так как тот предлагает выгодные условия: за каждое слово глоток водки и доллар. Рейн заключил бы сам, но не пьёт. Ельский согласился, но мысленно себя обругал, вспомнив, сколько новых иностранных  слов появилось в русском языке. Он заранее   приготовился к тому, что проиграет, но в убытке не останется – вычтет долг из зарплаты Рейна. Однако к концу обеда француз уже лыка не вязал, кошелёк его значительно похудел, а Рейн был полон сил сражаться  дальше. Позже француз признается, что не сомневается в честном  выигрыше своего коллеги и не раскаивается в заключённом пари, потому что сделал собственный вывод, почти афоризм, который будет читать всем друзьям и детям своим. Он достал записную книжку и произнёс: «Имей светлую голову  на плечах, когда время отсчитывает не секунды, а доллары». Он улыбнулся и попросил Рейна перевести  афоризм на русский язык для гостей.
    Ельскому понравилось французское слово ассамблея  и то, как его прокомментировал Рейн. В переводе слово означало собрание, а в России времён Петра  Первого – балы, служащие не только для забавы, но и для дела, ибо тут можно друг друга видеть и о всякой нужде переговорить.
    Ельский пожелал провести свою ассамблею, на которой решить ряд вопросов с первыми людьми города и района и с французским гостем, «раздев» последнего финансово догола. Его палочками-выручалочками  должны были стать  Рейн, жена Екатерина Львовна и дочь Юлия.
    С появлением  Рейна в банке Ельский повеселел. Его финансовые дела улучшились. Все договоры с иностранными фирмами, как и раньше, он  заключал на стороне, но быстрее, потому что «нужных людей» он начал пропускать через Приазовский ресторан «Под солнцем», а Рейн, сам того не зная,   играл  роль лаврового листа, который обычно служит для запаха и вкуса. С такой «приправой» можно было открывать ассамблею и в столице, но Ельский туда не рвался. Не хотел «светиться». Ему достаточно было территории, на которой он считал себя Владимиром Мономахом и где собирался царствовать не хуже Петра  Первого.
    Юлька, его дочь, была выдумщицей и прирождённым организатором, так что Ельскому не придётся  приглашать  дешёвых  работников культуры с их пожелтевшими или скачанными из Интернета сценариями. Юлька каждому из них может дать сто очков вперёд. Поэтому Ельский и заключил денежную сделку именно с дочерью.
    Екатерина Львовна с её утончённостью могла и обязана была  исполнить  службу аромата, запах которого должен был заставить взлететь в воздух  даже слона. Причём ей платить за это Ельский не собирался.  Он просто даст ей указание, как надо вести себя имениннице, когда в её честь устраиваются балы.
    Гостей они встречали семейно, втроём, но и Рейна Ельский держал при себе, как на поводке.
    Уловив момент, когда Ельский отвлёкся, беседуя с первыми людьми города, Рейн позволил себе заняться решением собственных проблем. Пятёрку друзей он нашёл, как и предполагал, в зале кондитерских изделий. Судя по аппетиту, они намеривались освободить стол от пирожных и тортов задолго до конца ассамблеи. Все пятеро были в новых костюмах-тройках. От матери Андрей знал, что костюмы куплены несколько часов назад, потому что только на Карлыке стало известно, что класс приглашается не просто на осенний бал, а на ассамблею, куда положено являться либо во фраке, либо в костюме. Бедной Юльке с её сюрпризом икалось весь день, но она мужественно выдержала все телефонные звонки. Юноши одиннадцатого класса  планировали приобрести костюмы ближе к Новому году, поэтому семейный сюрприз Ельских, у которых денег куры не клюют, не всем пришёлся по душе.
    От кондитерского стола Рейн увёл Кирилла легко, но дальше начались сложности. Юноши сидели за шахматным столиком со спортивными судейскими часами, и со стороны могло показаться, что они только играют, а не беседуют. Кирилл соображал быстро и в шахматах, и в разговоре, и Рейну это нравилось.
-Я слышал от матери, что тебе и друзьям твоим нужны деньги  и что вы подрабатываете на разгрузке вагонов.
-У тебя что, есть деньги или вагоны?
-У меня есть хорошо оплачиваемая работа.
-Ты открываешь  собственное дело? Поздравляю. Быстро сориентировался. Фёдоров зря переживал, что тебе негде будет работать в нашем городе. Так ты набираешь штат или рабочих?
-Я набираю штат.
-Я так и понял, потому что пыльная работа не для тебя. Тебе шах! Какие условия?
-Сначала о содержании и форме работы.  Это нечто вроде сыскного агентства.
-Ах, да! Я и забыл, что ты юрист. И за кем следить?  За неверными жёнами или мужьями? Так ты прогоришь. У нас об этом все знают и без сыскного агентства. Городок маленький.  Разве только за приезжими? Так эти отдыхающие - дикари - никому не нужны.
-Нет. Не за ними. За Ельским Львом Львовичем…  Тебе шах!
    Кирилл перестал играть. Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Андрея. Он думал. О чём?
-Андрей Андреевич! Я не был пионером, но историю пионерской организации  немного знаю. Если Вы хотите, чтобы я повторил подвиг  пионера-героя Павлика Морозова, который донёс на своего отца  и других близких родственников, то Вы ошиблись во мне. В герои я прорвусь без Вас. А следить за отцом моей одноклассницы, пусть даже Ельским, я категорически  возражаю. Иуду поищите в другом месте. Вам шах и мат!- Кирилл нажал на кнопку часов, остановил игру и ушёл.
    Охранник нашёл Рейна в той самой позе, в какой его оставил Кирилл Ожерельев, действительно нанёсший ему мат, потому что в этом городе  Андрей со своими проблемами мог обратиться ещё к Фёдорову, но отец-ревнивец  его на дух не переносил.
    Охранник посмотрел на доску и сказал снисходительно:
-Не переживай! Начни  новую партию! Тебя ищет босс. Нервничает. Время начинать бал. Ему переводчик нужен!
    Открывалась ассамблея  вальсом и праздничным  фейерверком, к созданию которого по рекомендации Юлии был приглашён Ожерельев-отец. Французский банкир таял и млел при мысли, что открывает ассамблею с мадам Ельской. Французские гости были потрясены звуко-технической  стороной праздника, заявив Ельскому, что это лучше не только чем в Париже, но лучше, чем в сказке. Оркестр заиграл вальс. Гости ахнули. Им показалось, что на первые пары вальсирующих  упали звёзды, которыми был усеян зеркальный купол  ресторана «Под солнцем».  Это было фантастическое зрелище: с неба падали звёзды! Можно загадывать желание! Андрей стоял рядом с Ельским на королевском пьедестале, видел радостное лицо Ксении, которая танцевала с Фёдоровым, и не мог определить, кто более счастлив: отец или дочь…
    Гости кружили в вальсе и ловили звёзды, которые «падали» им на лицо, на волосы, на плечи и гасли в ладонях. Когда Андрей увидел Кирилла, то не поверил своим глазам, кому достаётся знаменитая ожерельевская улыбка – маме Але! Он начал искать глазами Юлию и не нашёл её в зале. А она стояла почти рядом на пьедестале, слева от Ельского, который, как и Андрей,  не танцевал. Андрей испугался за Юлию.  Впервые ей не надо было бороться за  титул королевы бала, потому что был не бал, а ассамблея, чему она несказанно радовалась. Королевой была её мать, а она – принцессой, и их головы украшали красивые диадемы. Принцесса бала не танцевала! Андрей догадывался, что творилось в Юлькиной душе! Он быстро пробежал глазами вдоль стен. Да, кто мог танцевать, танцевали все! Юльку никто не пригласил, так как после истории с туфлями все думали и знали,  что второй парой вечера будут они, Кирилл и Юлия.
    Андрей подошёл к Юльке и пригласил её. Сколько благодарности было в её взгляде, в глазах, с которых вот-вот готовы были сорваться  две горошины – слезы. Она подала ему руку и шагнула с пьедестала вниз. Андрей увидел, что она была босая. Принцесса на бал явилась босиком! Он опять вспомнил историю с туфлями, рассказанную матерью, и засмеялся. Он смеялся впервые за последний истекший год. Андрей обнял Юльку за плечи, по-братски прижал к себе и сказал на ухо: «Не плачь!».  Две слезы упали из глаз, она засмеялась. Это была прежняя, озорная и весёлая Юлька. Она была счастлива! Босоногая красавица в воздушном платье цвета морской волны  танцевала легко и красиво. Она кружилась в вальсе так, как и полагалось принцессе, будущей королеве!
    Они танцевали долго, дольше всех, потому что Ельский приказал повторить вальс и звездопад. Заканчивали они круг под аплодисменты. Сияющую и ликующую от счастья дочь Рейн вернул отцу.  К Юльке подходили с комплиментами. Казалось, только французский банкир не жалел, что танцевал не с принцессой. Все остальные испытывали ощущение, что отказались от предложенного им счастливого билета, а взяли обычный, хотя тоже выигрышный.
     К Юльке подошёл Кирилл.
-Юля, я тут приготовил тебе подарок, но не успел отдать до открытия  ассамблеи. Ты извини, пожалуйста…
    Ожерельев не договорил фразы до конца. Юлька хотела влепить ему пощёчину и опять не успела!  У Кирилла была мгновенная реакция. Он перехватил кисть и применил болевой приём.
-Юля, я просил тебя, никогда не протягивать руки к моему лицу!
-Ты скотина! Понял?! Пусти руку!
    Между ними встал Андрей. Ельский наблюдал молча. Кирилл недобро усмехнулся, но сдержал себя. Не глядя на  Рейна, сказал ему:
-Я тебя не звал! Уйди и не мешай! Я ей ещё подарка не отдал.
-Ты уже сделал ей подарок. Я сам видел. За такие подарки бьют по физиономии.
-Ну,  пойдём, выйдем! Я дам тебе по физиономии. Я не посмотрю, что ты выше меня на целую голову. В ней ничего нет, если ты собираешься со мной драться! Можешь не сомневаться, по роже тебе я дам!
    Скоробогатов и Корсун оттащили Ожерельева от Рейна, хотя Кирилл пообещал, что он всё равно его выщимит.
    Он, действительно, держал Андрея в поле зрения весь вечер, и, поскольку тот раскрыл перед ним свои карты, мог определить, что Андрей, в свою очередь, осторожно «пасёт» Ельского. И всё-таки Кирилл его упустил. Во время  вокального конкурса он заслушался квартетом «Ретро», в котором пели обе Ельские, мама Аля и Ксения. Как и все, он «раскрыл рот», лишь только их голоса зазвучали под звёздным куполом. Он всегда добровольно отдавал себя в этот плен, и не потому, что в эти минуты он мог спокойно и открыто смотреть на Юльку (пусть докажут, что он смотрит именно на неё!),  а потому, что они пели божественно. И мелодия, и песня отступали на второй план, звучали только голоса. Бог (её любимый!) обидел внешностью женщину, но не поскупился на голос.
    В музыкальном проигрыше Кирилл скосил глаза на свою «жертву» и увидел, что того нет. Исчез и Ельский. Кирилл незаметно вышел из зала.
    Рейна он не нашёл, зато натолкнулся на Льва Львовича, который на заднем дворе возле гаражей разговаривал с незнакомцем. Работающий мотор машины приглушал их голоса. Двор освещался автомобильными фарами. Кирилл обратился вслух, притаившись за стеной гаража.
-Не слишком ли близко ты подпустил к себе этого щенка? Зачем доверил ему компьютер?! Рискуй своей, но не  нашей долей! Для кого цирк этот устроил? Деньги карман жмут? Засветиться хочешь? Газеты почитай. Девяносто процентов населения живёт тем, что  государство подаст! А ты решил, что ты государство и есть? Смотри, чтобы щенок тебя не расколол, как орех. А то расшифрует, как программу на компьютере! Не нравится он мне!- незнакомец сплюнул и нехорошо выругался.
-Не успеет расшифровать! Чтобы понять что-то в делах,  нужен, как минимум, год. Года жизни я ему не дам. Обещаю. Он у меня сдохнет  раньше.
-Ну-ну, не просчитайся! Его отец вычислил тебя перед смертью, значит, и этот сможет. Такому и месяца хватит разобраться, что к чему. Не нравится он мне,-  и незнакомец опять нецензурно выразился.
-К моим программам ему никогда не добраться! Ума не хватит код найти и расшифровать. Я подготовился к встрече с ним. Его папа тоже умным себя мнил, а где он сейчас?  С червями могильными беседует. Больше его никто не услышит. А сынок  заплатит мне по всем счетам  в Швейцарии и Германии. Ты же знаешь, у меня к этой семейке личный счёт. Я уничтожу их,  всех троих! Триумфального продолжения рода не будет. А что делать со своей ненаглядной супругой, я ещё подумаю.
-Ну-ну,  хвастать – не косить, спина не болит!  Смотри, чтобы пули твои, как слова,  в пустоту не улетели, а по кости попали. Начальник полиции как поживает?
-Я его контролирую. У него мой человек. Там неожиданностей не будет.
-Встреча в Новороссийске подготовлена?
    Ожерельев ответ не услышал. Ельский и незнакомец обошли машину  и остановились возле дверцы водителя. Незнакомец продолжал говорить, уже сидя в машине.  Кирилл хорошо ориентировался во дворе ресторана. Он обошёл гараж и решил спрятаться  за многолетним тополем, слившись  со стволом дерева, и вдруг упёрся руками во что-то мягкое, живое и тёплое. Он вздрогнул,  потому что это что-то схватило его за правую руку. Ожерельев высвободился при помощи левой, нанеся сильный удар в темноту,  и скрылся.
    Ельский услышал возню и шаги.
-Кто здесь? Охрана!- крикнул он.
    Ожерельев метнулся в здание, переполненное музыкой, иллюминацией, весельем и смехом. Он искал Рейна по всем залам, а нашёл в мужском туалете для служебного пользования. Андрей стоял к нему спиной, смачивая под краном носовой платок.
-Андрей!- окликнул его Кирилл.- Я беру свои слова назад! Я согласен работать с тобой  в твоём агентстве!
    Рейн обернулся. Кирилл глянул ему в лицо и понял, кто стоял под деревом и кому он нанёс круговой двойной удар левой.
-Извини!- вырвалось у Кирилла.- Я не хотел. Я нечаянно. Давай мириться!- он протянул руку и шагнул навстречу Андрею.
    Тот смерил его взглядом с головы до ног и не ответил, а отвернулся, приложив мокрый платок к глазу.     Кирилл развернул его рукой  за плечо:
-Я же попросил прощения! Я извинился! Я согласен бесплатно работать в твоём сыскном агентстве!  Я предлагаю тебе мир и дружбу!
    Он ещё раз протянул ему руку.  Андрей не пожал, но хлопнул миролюбиво по ладони.
-Туфли в порядок приведи! – посоветовал он новоявленному другу.
    Кирилл глянул на обувь. У обоих на туфлях  красовались налипшие комья грязи с красным оттенком. Эта грязь оставалась на заднем дворе после ремонта гаража: глина, песок, битый кирпич. Прошедший накануне дождь не позволил её вовремя убрать.
-Так ты богат, как Монте Кристо?- не то спрашивая, не то утверждая, сказал Кирилл.
-Приблизительно… - после  паузы ответил Рейн, счищая грязь с обуви.
-И  Ельскому это жмёт на пятки! Он собирается уничтожить всех троих. Это ты, Эн-Эн, а кто третий?
-Я тоже не понял. Наверное, бабушка…
-Нет, это не она. Бабушка – Базык, а вы – Рейны! Кто же третий? У тебя есть родственники: тётя, дядя, брат, сестра?
    Когда Фёдоров распахнул дверь в туалет, Рейн всё еще прижимал мокрый платок к глазу, а Кирилл шагами мерил туалет, засунув руки в карманы брюк. Они замолчали при  его появлении.
-Что тут происходит?-  возмутился Фёдоров.
    Ему не успели ответить, как опять распахнулась дверь, и на пороге возник  Ельский. Он осклабился при виде представшей пред его глазами картины: разъярённый Кирилл и Рейн с подбитым глазом. Ельский хотел уйти, но Кирилл его задержал:
-Лев Львович, вы куда-то уезжали с праздника? У вас туфельки не совсем чистые, а в залах кругом ковры…
    Ельский глянул на свою обувь с комьями прилипшей красноватой грязи, на чистую обувь присутствующих и дал какое-то указание охране. Фёдоров с вопросом: «Что случилось? Что за тревога?!  Помощь полиции требуется?!»- вышел вслед за Ельским.
-Шах и мат! - Кирилл в знак победы поднял вверх сжатый кулак и … пожал протянутую Андреем руку. Они обменялись крепким понимающим рукопожатием.

Глава  девятая.          Н А   З А Б Р О Ш Е Н Н О М   М А Я К Е

1.
    Осенний бал, к которому Юлька и Ксения готовились по-взрослому и который прошёл как никогда хорошо, не принёс им обеим  долгожданной радости: душа, словно ей связали крылья, тосковала по полёту и стремилась на волю. Ксения грустила оттого, что Андрей так и не пригласил её на медленный танец, а Юлька  не могла понять, куда Кирилл исчез с бала вместе с Андреем. У каждой из них была своя тайна, которой они, всегда такие откровенные, не захотели поделиться друг с другом.
     В школе только и было разговоров, что об осенней ассамблее. Юльке шли комплименты  со всех сторон. Её рейтинг популярности достиг звёздного пика. Она улыбалась в ответ на поздравления и слова лести, но настроение её резко падало и находилось в  обратно  пропорциональной  зависимости к их семейному успеху.
    После уроков, которые прошли на удивление скучно, потому что все юноши с утра были на какой-то комиссии по линии военкомата  (кто же знал, что юноши так разнообразят жизнь!), подругам захотелось на морской простор. Всё равно куда, лишь бы подальше от людей.  Покойник привёз девочек на заброшенный маяк. Ксения и Юлия спустились вниз, к морю, а охранник остался на высоком  крутом берегу.
     Заброшенный маяк ещё прошлым летом был любимым местом отдыха их великолепной семёрки. Крылатая фраза  «Семеро – не один, в обиду не дадим!», начертанная на катере Скоробогатова, теперь закрашена краской, на нём написан другой девиз. Дружба с Ожерельевым и его компанией приказала долго жить, но осталась в добрых   воспоминаниях. Раскол наступил накануне летних каникул, по глупости: Ожерельев отказался проводить со школьной  дискотеки одноклассниц, по просьбе которых вечер продлили на два часа. Кирилл увёл с собой всех юношей. Юлька не простила ему такого неджентльменства. Она назвала его «кугутом» и по микрофону на всю дискотеку  объявила, что у него режим: в 22 часа он идёт на унитаз, моет ноги и ложится спать. Почти три долгих месяца развели их по разным дорогам. В отношениях наступила трещина, как на иссохшей земле после летних месяцев засухи, когда не выпадает ни капли дождя.
    Облепив себя красной глиной, которую расхваливали  как прекрасного терапевта мама Аля и Ожерельев-отец, они высохли под нежарким сентябрьским солнцем. Спокойно, без обычного шума и визга окунулись в море,  смыв с себя глину, и только улеглись на песок загорать, как Юлька возмутилась:
-Ну вот, и позагорать нельзя! Явились – не запылились!
-Кто явился?
-Ожерельев и компания!
-С чего ты взяла?
-Покойник заволновался, с земли поднялся, значит, люди близко. А потом опять сел. Спокоен, как айсберг.
    Охранник действительно встал и прохаживался вдоль машины взад и вперёд, наблюдая за двумя мотоциклистами, подъехавшими со стороны города. Он и невооружённым глазом видел, что это был Ожерельев, которого Ельский приказал гнать от своей дочери, как худую траву с поля, за то, что  прошлым летом заявил  его хозяину, чтобы тот кормил  Юльку растительной пищей, потому что его отец уже запарился выгонять из Юлькиного организма трупный яд, находящийся в мясе. Ельский приказал тогда выгнать этого учёного щенка или зажарить на шашлык вместо мяса – ему всё равно, каким трупным ядом питаться.
    Юноши не спустились к морю, хотя увидели девушек. Они присели в высокой траве, осмотрелись. Ожерельев растянулся на спине, жуя сорванный цветок  полевой ромашки:
-Надо же, перевернулась на живот!- вслух возмутился он.- Увидела нас или Покойник сигнал подал. Бесстыжая, как обезьяна! Научилась загорать раздетой!
    Скоробогатов в бинокль наблюдал за происходящим на берегу.
-Кирилл, ты что-то путаешь!  Посмотри, она в купальнике!
-У тебя на плавках материи больше, чем на  её  купальнике! Уважающая себя девушка  не станет так оголяться. Раньше на Руси вообще запрещалось выставлять напоказ тело. Пряталось всё, даже волосы.
-А это в тебе не собственник говорит?- засмеялся Женька и добавил: - Если бы родители не таскали Юльку за собой по заграницам, она бы тоже скромной была, как Ксения. Ты думаешь, где она так развратилась? Где-нибудь во Франции или Америке, определённо! Я читал, что за границей специальные пляжи есть, где загорают обнажёнными.
-Они и в Росси есть, но ты-то туда не рвёшься загорать?! Убери бинокль! Хватит пялиться!
-Да я на Ксению смотрю! Нужна мне Юлька…
-Вообще-то, Женя, ты глуп, как диснэевский гном! Ходишь за Ксенией и молча вздыхаешь. Действовать надо!
-А я и действовал вчера на осеннем балу. Ангажировал её на все танцы! Это вы с Рейном куда-то пропали. Юлька явно скучала, да и Ксения что-то грустная была. Вот закончит она школу, и я начну действовать. Не бегать же мне за ней в храм по воскресным дням?! Надоело уже.
-Смотри,  не опоздай…
-На что намекаешь?- спросил рассеянно Евгений, не отрывая глаз от бинокля.
-Мама Аля рассказывала, что Ксения из Москвы странная вернулась. Придёт на берег, сядет в гордом одиночестве на парапете  и смотрит в даль морскую. Бьюсь об заклад, что в мыслях она разговаривала не только с Девой Марией, но и со своим московским незнакомцем. Выдумала себе принца и счастлива. Как можно любить то, чего нет? Это всё равно что кушать то, чего нет на тарелке! Я понимаю, когда постятся в еде, но поститься в любви?   Извините!  Ты знаешь, Ксения узнавала у мамы Аля,  как поступают в монастырь. Там, оказывается, тоже условия приёма есть. Женя, ты слышишь?
    Скоробогатов не ответил.
-Евгений, что ты замолк?- Кирилл приподнялся и посмотрел на друга. Тот с биноклем в руках застыл в позе гончей во время охоты.
-Смотри сам!- Женька передал Кириллу бинокль, продолжая всматриваться вдаль.
    Там, вдали, в десятке километров от них дымилась выжженная лесополоса, идущая в нескольких  метрах от  берега. В центре выгоревшей поляны стоял обугленный остов машины. Зрелище было страшным.
-Поехали!- дал команду Кирилл, заводя мотоцикл и подавая сигнал Фёдорову: две картасовые  ветви серебряного перстня соединились, зелёные листочки  словно загорелись огнём.
    Фёдоров в это время был в дежурной части. Он уже собирался уходить на обед, который Раиса Петровна трижды разогревала, поджидая сына, как вдруг заработал карманный  «электронщик». Дмитрий Егорович вернулся в кабинет, включил компьютер. Сигнал, подаваемый Кириллом, зашкаливал, что означало «Вижу опасность!». Он проверил местонахождение Ксении, потом Юлии. На экране электронной машины они, все трое, были рядом. Кирилл уходил от них.  «Он уводит от них опасность или движется сам навстречу  опасности? Скорее, второе». Дежурная группа была поднята по  тревоге. Минут через тридцать они были уже в квадрате подростков, а ещё через несколько минут – в зоне происшествия. Мальчики ничего не объясняли. Фёдоров всё видел сам.
    Оперативники осмотрели местность. Даже не вооружаясь новейшей техникой, они видели пробоины от пуль на капоте. Стреляли в бензобак. Два обгоревших скелета с простреленными черепами покоились на переднем сиденье. Стреляли в затылок. Вернулся кинолог с собакой. Пёс  взял след до моря. Фёдоров по рации связался с прокуратурой и начальником уголовного розыска,  вызвал все службы, необходимые для расследования преступления на месте. Задумавшись, ещё раз огляделся. Машина пылала ярко. Металл расплавился. Лес горел. Неужели никто не видел? Да, место безлюдное. Сюда даже местные жители не приезжают отдыхать. Далеко, и зона опасная, берег не укреплён.
-Где девчата?- спросил Фёдоров у Ожерельева и Скоробогатова.
-Отдыхают и загорают!- почти хором ответили юноши.
-Они в безопасности?
-Их покой охраняет Покойник.
    В ожидании вызванных спецслужб Фёдоров решил, не теряя времени, проскочить к берегу и самому посмотреть, где отдыхают девочки. Увидев приближающуюся машину начальника полиции, Покойник спрятал бинокль, лёг в салоне, опустив водительское сиденье. Поздоровавшись кивком головы, удостоверившись, что девчата внизу спокойно загорают под нависшей  над ними кручей, Фёдоров всё же спросил:
-Обвала не будет? Не присыпит их?
-Откопаем! Лопата есть…
-А бинокля у тебя нет?- вдруг спросил Фёдоров, думая, что охранник должен был видеть в бинокль пожар и его последствия.
-Не держим! Я свой объект невооружённым глазом  вижу,- лениво ответил Покойник, зевая почти в лицо возбуждённому происшествием Фёдорову. Такой же лениво-равнодушной усмешкой он проводил отъезжающую машину начальника полиции и вновь достал бинокль.
2.
    А девочки загорали на морском берегу, греясь в щедрых лучах сентябрьского солнца, не зная и не ведая, какие события происходят всего в   десятке километров от заброшенного маяка. У них была своя интересная тема беседы…
    После некоторого молчания, поколебавшись, Ксения спросила  у Юлии, круто меняя тему разговора, какие отношения бывают между мужчиной и женщиной, между мужем и женой, кроме того, что они разговаривают, обнимаются, целуются, вместе живут  ...
-Они вместе спят!- выразительно сказала Юлия.- Я тебе давала видеофильм! Ты посмотрела его? Нет? Напрасно! Я специально дала тебе  порнографический фильм, чтобы ты  не задавала в семнадцать лет детских вопросов!
    Ксения призналась, что видеофильм  она не успела посмотреть. Его нашёл отец, страшно ругался и стёр всю запись.
-Ну и дура! Кто же такие фильмы показывает Фёдорову? Это мы с отцом обмениваемся новинками. Знаешь, он у меня недавно спёр мой фильм! Я сама сняла кошачью любовь от начала до конца для передачи «Сам себе режиссёр»! Закрыла в комнате Машку и Мефодия и сказала коту: «Пока я не сниму фильм, я тебя кормить не буду!». И что ты думаешь? Он всё понял! Правда, орали они по-страшному, я чуть не оглохла. Мне трудов своих жалко. Столько времени потратила, а отец спихнул его кому-то.
-Может, вернёт?
-Он вернёт! Жди! Продал кому-то как свой авторский фильм. С него станется.
-Юля, ты мне без фильма объясни, чтобы было не научно, а популярно…
-Ксения, ты такая тупая или дальше провинции нигде не была?! Да ладно, не обижайся! Не ты виновата.  Фёдоров – подлец, потому что держит тебя  как отросток чайной розы под стеклянным колпаком. Он экспериментирует над тобой, а мне отдувайся! Ксения, мы же изучали по биологии тему размножения?!
-Да, помню. Мальчики ещё все смеялись.
- Люди размножаются так же, как насекомые и животные. Знаешь, что такое изнасилование?! Знаешь?!  Видела фотографии в учебниках отца?! Ну вот, оказывается не совсем дура. А половые отношения между мужем и женой – это добровольное изнасилование!
    У Ксении от удивления округлились глаза.
-Что с тобой?- испугалась Юлька.- Ты только в обморок не упади, как   святоши в первую брачную ночь!
-Да это же гадко! Это же так безобразно! Да разве это любовь?- Ксения была потрясена открытием. Она находилась в шоковом состоянии. – Это мерзостно  и  низко.
-Не скажи!- нараспев произнесла Юлька.- Если бы это было так плохо, то некоторые бы не орали на всё побережье: «Ах, как я дивно устроен!».- И тоном, не терпящим возражений, Юлия сказала, что им обеим надо принять холодный душ или холодную морскую ванну, и потянула Ксению в море.
    Растянувшись после купания на берегу, глядя в безоблачное  серо-голубое небо, девочки вновь незаметно для себя вернулись к прерванной теме.
-Человек, как это ни странно, действительно устроен дивно,- сказала Юля с каким-то сожалением.- Мы всегда много говорим о душе, потому что это главное в человеке, и никогда о теле, о той плоти, в которую заключена наша душа. Я помню строчку из Библии: «… никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её». А ты спрашивала себя когда-нибудь, любишь ли ты своё тело? Питаешь ли его? И если да, то чем? Греешь ли его? И если да, то как? Большой ли это грех – любить своё тело так же, как душу?  Недавно я перечитывала Библию, нашла слова Давида  (Юля не стала уточнять, сколько часов она провела над ней, чтобы найти эту фразу): «Дивны дела твои, Господи! Ты устроил внутренности мои, и соткал меня во чреве матери моей. Славлю тебя, потому что я дивно устроен». Господь создал человека, а потом разделил его на две половины – мужскую и женскую. Половые отношения – это отношения одного пола к другому, одной половины - к другой. И только вместе они представляют целое!
    Половые органы человека всегда выполняли и выполняют две функции. Первая – выделительная, вторая – воспроизводящая потомство. А слово «орган» с греческого языка переводится  знаешь как? Инструмент, орудие! Представляешь, лет десять-пятнадцать подряд человек знает свои половые органы только с одной стороны, и вдруг – трагедия в том, что это происходит  вдруг! – он узнаёт, что именно эти органы жизненно важны для  удовлетворения собственных врожденных инстинктов и просто необходимы для продолжения потомства. Он начинает знакомиться с ними вторично, а кто-то даже заново.
     Когда мама Аля соберёт малышей в детском саду на гигиеническую беседу, я приду к ним и скажу:
-Дети! Хотите послушать Юлькину сказку? Слушайте! Половые органы – это инструменты, которыми вы пользуетесь для выделения жидких отходов  из вашего тела. Они называются так потому, что по ним различают ваш пол. Одни из вас – мальчики, а другие – девочки. Первые станут мужчинами и папами, а вторые – женщинами и мамами. Берегите ваши половые органы, содержите их в чистоте и нравственности, потому что когда вы вырастите, он тоже вырастут, и у них начнётся вторая жизнь. Готовьте их к этой второй жизни! Как курочка несёт яйца, так и ваши органы тоже родят яйцо, заключённое в клетку. У кого-то оно может быть золотым, у кого-то простым, а у кого-то даже пустым. Это зависит от того, как вы будете беречь ваши инструменты.
    Настанет день, когда рождённое в вас  яйцо захочет освободиться из клетки и встретиться с другим, с тем, к кому позовёт ваше сердце. Доброе, милое сердце, которое тоже выполняет двойную работу, трудится на две ставки. Пока оно бьётся, вы живёте, а пока живёте – вы любите! И вот, когда встречаются два яйца, их большая любовь разбивает клетки, они соединяются и рождают третье! А встреча этих двух яичек происходит не на Млечном пути, не на кухне, где шинкуют капусту, не в норке у лисички или зайчика, а всегда в чреве матери-женщины, потому что женщина в переводе с латинского означает  «рождать»! Она сама, мужественно и героически, вынашивает это третье яйцо, золотое или простое,- это уж зависит от вас, милые дети! Как из куриного яйца появляется цыплёнок, так из человеческого - ребёнок, но любая женщина говорит новорождённому: «Ты мой цыплёночек!».
-Если мама Аля услышит от тебя эту сказку, она скажет: «Юля, это грех и блуд! Не  спорь со мной!» и отправит тебя читать псалтырь.
-А что скажешь ты?- Юля выжидательно посмотрела на подругу.
-На мой взгляд, ты владеешь наукой дидактикой. Хорошо объясняешь. Лучше, чем отдельные учителя. Ты прирождённый педагог!
-Тогда я отвечу только маме Але, а не тебе. Насчёт блуда – не знаю, спорить не стану. Но согласна, что это грех. Помнишь, у Высоцкого: «Я был зачат, как нужно: во грехе, в поту и нервах первой брачной ночи!». Классику  двадцатого века верить можно.
-Мне интересно, как Высший Разум допустил, чтобы новая жизнь – дети!- рождались во грехе? Почему не от чистой, евангельской любви, которая живёт в сердце? Как же человек может быть безгрешен, если грех лежит в основе его зачатия? Заложен в основе его существования?
-Ксения! Будь внимательна! Ты присутствуешь при историческом моменте! Я, Юлия Ельская, рождаю афоризм: «Человек должен грешить!  Грех – это жизнь!» Не слышу аваций! Не усмехайся. Так повелел и так захотел Господь. Одна только Дева Мария была лишена  этого наказания или счастья. Честное слово, не знаю даже, как правильнее сказать!
-Не  греши!- остановила её Ксения. -  Что же, по-твоему, блуд?
-Блуд – это когда грешишь каждый день или грешишь не в той обители, где повелел тебе Господь. Помнишь вавилонских блудниц? Господь осуждал именно их, а не простых смертных. Значит, грешить можно!
-Ты несёшь ересь! Весь твой исторический вывод – утопия!
-Ксения, то, что я сказала, это жизнь. Посмотри вокруг!  Понаблюдай за природой, за жизнью насекомых, птиц, животных! Если бы они занимались ересью, а не жизнью, мы были бы лишены земной красоты. Посмотри, как всё живое тянется друг к другу, как радуется нарождающемуся дню, как ищет тепла солнечного, а потом ждёт влаги небесной. Главное, чтобы в основе этих отношений лежала любовь, как написано в Библии: «Возлюби ближнего!» Возлюби того, кто близок душе и сердцу.
    Человек, как и любой живой организм на земле, ищет тоже тепла, но человеческого, а когда ему становится жарко, когда ему нечем дышать, на него должна пролиться влага, человеческая или небесная, это как Бог даст. Иногда жизнь окатывает таким холодным душем, что, кажется,  никакое тепло тебя не согреет: ни душевное, ни солнечное. Как   это прекрасно: жить, чтобы любить, и любить, чтобы жить!
-Юля, можно жить ожиданием любви! Знаешь, это тоже прекрасно. Просыпаться утром и знать, что есть  рядом на этой Земле, понимаешь, на Земле, а не в далёком Космосе, человек, любви которого ты ждёшь как Солнца, как глотка воды и воздуха! И знаешь, что тебе это Солнце будет светить по-особенному. Его тепла и света хватит всем людям, но жар свой  оно отдаст только тебе! Как водный источник, холодный и чистый, который напоит  всех людей,  но твою личную жажду он утолит сполна и с избытком!
-Ксения, - перебила её Юля,- у нас разное понимание  слова «Любовь», и ожидать  её по-твоему я не хочу. Ты исподволь ожидаешь восемнадцати лет, когда тебе скажут: «Свершилось! Можно любить». И ты, как Илья Муромец, приложишь десницу к глазам и посмотришь на горизонт: «Ну, где он там, мой Адам, мой Одиссей, мой Евгений?»  А горизонт пуст. Зато тебе есть восемнадцать лет и разрешается любить, как взрослой. Считаю, что всё это глупости. В Главной  Книге не написано, во сколько лет разрешается любить, а все эти ограничения – происки врагов молодёжи.
-Юля, тебе в твои семнадцать нравится один, а завтра – другой. А греховная любовь, как я поняла, имеет свой плод, а без плода – это не любовь, а пустоцвет. Появится у тебя плод от этой любви, а соавтора ты разлюбила. Куда плод денешь? Сама будешь выращивать?
-Разлюбить, Ксения, можно друг друга и в сорок лет, когда самому плоду уже семнадцать. От ошибок в любви не застрахован никто ни в каком возрасте.
-Это ты про Екатерину Львовну?..
-Это я про себя. Самая главная неправильность нашей жизни, как я думаю, отсутствие гармонии. Любовь должна или очень тонко прививаться с раннего возраста или достигаться путём дегустации.
-Дегустации в любви – это блуд!- возразила Ксения.
-Наконец-то ты проявляешь глубокие познания в области любви и греха! Я не смогу теперь назвать тебя невеждой ни в словах, ни в познании. Думаю, как учитель, я со своей задачей справилась. Не знаю, правда, насколько правильно оценит меня Фёдоров.
-Давай спросим у Высшего Разума, что такое любовь?  Может быть, мы поймём, что он нам ответит?- предложила Ксения.
    Девочки сели лицом к морю в позу лотоса для медитации. Они умели быстро расслабляться и концентрировать своё внимание на каком-нибудь объекте или органе, а потом переходить на абстрактную идею. Глубокая  концентрация на абстрактных идеях называется медитацией. Высшая форма медитации – полное отсутствие мыслей.
    Покойник сверху не понял, почему они замерли, и даже взял бинокль посмотреть, что случилось: девушки застыли в позе лотоса. Казалось, они не дышали.
    Ксения закрыла глаза и постаралась думать о чём-то приятном. Самыми приятными для неё были московские воспоминания. Они вызывали душевное тепло, лёгкость, почти воздушность. Ксения почувствовала, что теряет оболочку тела, освобождается от  его груза и взмывает  вверх с непомерной лёгкостью. Она парит! Она летит! Летит не над землёй, нет! Она улетает в небесную высь. Она несётся быстрее скорости звука, быстрее скорости света! Она всегда куда-то улетает…
    Юля сконцентрировала внимание на переносице,  где находится «третий глаз», или  «аджна чакра», успокаивающая ум. Она увидела свет. Вот он всё ярче и ярче, исчезает дымка, прорывается пелена и … возникает лицо Ожерельева, смеющееся над ней. Она открыла глаза и решила начать сначала, переключив своё внимание на внешний предмет. Она выбрала голубое небо, там, где оно сливается с горизонтом. Постаралась уйти в себя. Вспомнила стихи – медитации Валентина Сидорова: «Ушёл в себя? Какой неточный термин. Сказать бы надо: вышел на простор!»
    У Юлии опять «открылся»  «третий глаз». Видение, как всегда, было в цветном изображении. Опять этот горный водопад! Как здесь прохладно, даже свежо! Она отчётливо видит каждый камешек на горной тропинке, резные зеленые листочки на кустарнике, растущем по крутому склону горы, прозрачно-синюю воду, падающую  с вершины широким потоком. Водопад живой,  он говорит ей заученные  стихи-медитации:
-Природа мысли есть твоя природа.
 Достигнешь мысли – себя достигнешь ты.
 И будешь властен над самим собою.
 Познал себя – выходишь в космос –
 Таков закон  слиянья всех начал.
 Путь космоса в тебе запечатлён,
 Прошедший путь, но и  грядущий тоже…- последнее четверостишие ей уже нашёптывала не природа, а опять  Ожерельев, лицо которого возникло на фоне водопада…
    Она очнулась,  «третий глаз» закрылся, видение исчезло. Она сидела на берегу заброшенного маяка. Юлька поняла, что медитации сегодня не будет, не будет общения с Высшим Разумом, которое всегда ей было приятно и лестно. Она вспомнила, как её предал Кирилл, какой позор она испытала, когда стояла на виду у всех на королевском подиуме и не танцевала:  никто её не пригласил. «Чи не принцесса!»- думала сама о себе Юлька. Она со вчерашнего дня придумывала, какую страшную казнь совершить над Ожерельевым, чтобы на его лице увидеть слёзы. Тогда она забудет две слезинки стыда и позора, скатившиеся по её щекам. А внутренний голос опять начал  нашёптывать стихи – медитации:
-Любовь и мудрость – вот закон Вселенной.
 Через любовь спасенье человека,
 Чрез мудрость возвышение его …
    Они обе вздрогнули и очнулись от свиста. Покойник показал красноречиво на часы, на солнце, махнул им рукой: пора уезжать! Свою работу он выполнил. Полиция и прокуратура тоже закончили полный осмотр места трагического происшествия. Всё было зафотографировано, запротоколировано, погружено. Оперативники уезжали.
    Докладывая через  час  Ельскому о результатах поездки, Покойник стал свидетелем  нервного срыва своего шефа, удивлённого, как быстро Фёдоров нашёл машину. «Сволочь, научился работать!» - второй раз за неделю бросит он в сердцах  эту фразу.

Глава  десятая.     Т А Й Н Ы Е   В С Т Р Е Ч И

    Кирилл тоже весь день думал о Ельской Юлии, которую не видел с самого утра. Всех допризывников района, учеников  одиннадцатых классов, собрали на городском стадионе для участия в соревнованиях по линии райвоенкомата. Болельщики отсутствовали, выступать было неинтересно. После соревнований вместе со Скоробогатовым он нашёл Юльку на заброшенном маяке. Нашёл сам, без помощи компьютера. Наверное, она тоже думала о нём, о том, как он обидел её на  осенней ассамблее, решил Кирилл. Наверное, её мысли по невидимым  биоканалам передавались ему. Он их ловил, как лазерный локатор, над которым они с отцом сейчас вместе работали.  Он старался внушить себе, что стыд не дым, глаза не ест, что совесть его не мучает. Однако  выходило обратное. Чем больше он думал над осенним балом, тем неспокойнее становилось у него на душе. К тому же его потрясла трагическая смерть, увиденная им на морской косе. Два обгоревших скелета, как видение, стояли у него перед глазами. Насколько коротка и непредсказуема человеческая жизнь, он понял только сегодня. И теперь боялся не успеть. Не успеть что-то сделать, что-то сказать, не успеть извиниться…
    Кирилл сидел на Набережной, откуда хорошо был  виден особняк Ельских, и размышлял, как Гамлет: идти сегодня к Юльке вечером или не идти. Никогда ещё так праздно не проводил он времени: просто сидел и думал. Обычно он учил и думал, паял и думал, конструировал и думал, тренировался и думал. А просто сидел и думал он впервые. Вспомнил все свои тайные визиты к Ельской, о которых никто не знал. Юлька была могила:  почему-то никому не рассказывала, даже Ксении.
     Кирилл  вспомнил, как «пришёл» к ней в первых числах сентября, после её знакомства с Рейном.  «Пришёл» - сказано неточно, потому что ему пришлось преодолеть несколько препятствий  в виде металлического витого забора, овчарки Джека – когда-то самого опасного препятствия, подъёма по кирпичной стене на второй этаж, где располагалась её комната. Он тогда сел на подоконник и засвистел иволгой. Юлька лежала в постели, читала книгу. У изголовья кровати горела настольная лампа. Возмутиться она не успела, потому что в высшей степени была удивлена.
-Как ты сюда попал?! Тебя никто не видел?! Никто не задержал?! Тебя и Джек не тронул?! Значит,  и  вправду говорят, что ты можешь собакам зубы заговаривать!
    Кирилл в ответ промолчал. Он скрыл от неё, что они с Джеком  стали друзьями. Не сказал потому, что сам узнал об этом только летом, когда Юлька с родителями уехала на лето за границу. Вообще-то знакомство с собакой произошло несколько лет назад, когда особняк Ельских охранялся лишь молодой овчаркой, которой он оказал тогда неоценимую услугу. Излаявшись на свадебную толпу ряженых, отмечавшую второй день кубанской свадьбы и спьяну дразнившую пса, Джек, запутавшись в цепи, уже хрипел, отсчитывая последние минуты своей жизни. Кириллу тогда было страшно, но он всё-таки вошёл во двор, зная, что хозяева уехали на несколько дней. Размотал цепь, освободил собаке горло и налил в миску воды. Овчарка жадно напилась и посмотрела на мальчика. Он осторожно протянул руку и погладил её по спине, каждую секунду опасаясь, что она может открыть огромную пасть и укусить. Собака так и не вильнула хвостом, потому что перед ней стоял чужой, но доброту запомнила. Каждый раз, когда он проходил мимо или вместе с ребятами ждал Юльку у ворот во время походов на море, собака замирала, навостряла уши и смотрела внимательно на Кирилла.
    А этим летом, когда хозяева были в отъезде, он подозвал её и так же осторожно, как в детстве, погладил по спине. Собака разрешила почесать ей за ушами и даже вильнула хвостом. Она внимательно следила, как он преодолел забор, потом спрыгнул на землю и осторожно пересёк двор, прячась за  кустарники. Затем, как кошка, влез на дерево,  стоя на ветке дерева, крутанул «сальто» и запрыгнул на балкон второго этажа, раскрыл окно и пропал в Юлькиной комнате.  Собака вильнула хвостом в знак уважения: она бы так не смогла. Потом ждала его назад. Обнюхала руки и карманы и  обрадовалась, что он ничего чужого не взял. Тогда же из подслушанного разговора двух охранников Кирилл узнал, что Джека держат на голодном мужском пайке. Он сказал ему: «Не переживай! Мы этот монастырь прикроем!»
    Слово своё он сдержал. Вскоре в одну из летних ночей Кирилл подпилил прутья ограды, убеждая собаку, что делает это исключительно ради неё, грешным делом думая, что ему также удобнее будет ходить через этот проход, если надумает прийти ещё раз к Юльке в гости. Кирилл привёл с собой Берту, тоже немецкую овчарку – упросил Сологуба Алексея. Юноши  сидели на парапете Набережной и от души смеялись, глядя на двух овчарок, носившихся лунной ночью по берегу моря. Джек радовался свободе, радовался новой подружке, первой в жизни! Возвращались они осторожно, боясь разбудить охранников и как-то выдать себя. За три метра от дома Кирилл присел, потому что местность была открытая и освещённая, а собака легла на асфальт и по-пластунски  поползла  к дыре в ограде. С этого дня и началась дружба Кирилла с Джеком, о которой они оба молчали.
    С Юлькой было иначе. Отношения осложнились. Дружба дала трещину. Ни один не хотел уступать другому.
    Итак, когда в первых числах сентября Кирилл  сел на подоконник раскрытого окна, а Юлькино удивление постепенно сошло на нет, девушка надменно произнесла:
-Я полагаю,  у вас телефон неисправен, если ты решил заменить его собственной персоной!
-Юля, вокруг кого ты вышивала сегодня на Набережной? К вам приехал какой-то английский лорд?
-Уже донесли?
-Сам видел и высчитал. Мы с Женькой на паруснике в море были, новый мотор испытывали. Кстати, я пришёл вернуть тебе деньги, которые ты субсидировала Павлику за работу сыскного агента, чтобы тот выследил, где живёт этот лорд.
    Кирилл положил деньги на тумбочку перед кроватью.
-Пересчитай, пожалуйста, вдруг там не хватает.
    Последнюю реплику можно было расценить как издёвку, потому что на тумбочку он положил одну денежную купюру.
 -Ожерельев, рассказать сказку? Русская, народная, слушай!  Жил-был старик со своею старухой у самого синего моря. Было у них три сына. Старший умный был детина, средний сын – и так и сяк, младший вовсе был дурак!  Это сказка про вас, про трёх братьев Ожерельевых! Я Павлу дала деньги на кубанское мороженое, а он, как дурак, от него отказался. Или это ты ограбил его? Правильно говорится, ум за морем не купишь, коли его дома нет. Сходите  к соседям за умом, пусть расскажут, как деньги надо зарабатывать.
-Хорошую ты мне характеристику дала,- обиделся Кирилл.- «Средний сын -  и так и сяк!». Спасибо!
-Я не виновата, что у тебя под носом взошло, а в уме не посеяно! Я хотела узнать, где живёт наш новый классный руководитель! Что здесь криминального?!  Мы были у неё в гостях  вместе с Ксенией. Английский лорд – это её сын!
    Кирилл не хотел ссориться. Он пришёл с мирным предложением, а Юлька  начала задираться. Она выпросила.
-Сказать, на кого ты похожа?
-Скажи!
--Буду уходить – скажу!
-А ты разве ещё не уходишь? Ожерельев, уже все в городе знают, что у тебя режим. В двадцать два ноль-ноль у тебя отбой. Ты идёшь на …
    Кирилл перебил её:
-Ты этим  режимом ещё долго попрекать меня  будешь? Я просил тогда дискотеку не продлевать, я говорил тебе! Я не мог тогда тебя проводить!  Мне надо было домой. Меня отец ждал.
-А сегодня тебе никуда не надо? Ты ни к кому не спешишь? Мой тебе совет как бывшего друга: чтоб из ручья напиться, надо поклониться!
-Сколько можно извиняться и кланяться за тот случай?
-Всю жизнь! Потому что извиняться надо было сразу, а не тогда, когда Даниил всех девчат по домам развёз, а тебя носом ткнул!. Штопай дыру,  пока невелика!
-Ты мне уже плешь проела тем вечером! Хороша верёвка длинная, а речь короткая. Я всё понял. Прощай!- он протянул ей руку.
-Ты хочешь мою руку пожать или поцеловать?
-Пожать!- и Кирилл  спрыгнул с подоконника в комнату. Юлька лениво хлопнула его по  ладони в знак прощания. То, что произошло потом, длилось считанные секунды. Он перехватил её кисть и рывком дёрнул девушку на себя, как репку или морковку  из только что политой  грядки. Она легко выпорхнула из простыни, которой укрывалась. Второй рукой он успел перехватить  её за талию и прижать к своей груди.  Юлька почувствовала, как сквозь тонкий батистовый пеньюар в тело вонзилась тысяча иголок.
-А-а-а-а!- закричала она от боли и с испугу.
-Юля, что случилось? Что за вопль, как в джунглях?- удивился Кирилл, отстраняя  её от себя.
    Она медленно оглядела пеньюар, не понимая, что так сильно могло исколоть её тело и продолжало  жечь огнём.
-Ах, да! Совсем забыл!- словно о чём-то вспомнив, сказал Кирилл.- Я принёс тебе в подарок ежа! – и он голыми руками вытащил из-за пазухи  маленького зверька.- Извини, не знаю, самец или самка. Думаю, тебе  удастся обскакать современных учёных и определить его пол.
    Юлькины кулачки сильно застучали по груди Ожерельева:
-Мне было больно!
-Извини, Юля, я обещал сказать тебе, на кого ты похожа. На такого же колючего ежа! Иногда колются не только иголки, но и люди. От тебя доброго слова не дождёшься, как дождя в засуху. Ты меня ещё упрекни, что я тебе дорогу на школьной лестнице не уступил! Ругай за всё сразу. Прощай!
    Второй раз Кирилл пришёл к ней «в гости», так же тайно проникнув в дом, на следующий день после исторического случая на уроке физкультуры, на котором Юлька непонятно за что отправила  его в состояние аута, а он поломал каблуки на её новых итальянских туфлях. Семья Ельских ужинала. Кириллу  хотелось осмотреться в её комнате, чтобы стены и вещи рассказали о своей хозяйке: чем интересуется в домашних условиях, чем дышит, о чём думает. Как и ожидал, нашёл у неё обилие книг о растениях и животных, о  генетике, об учёных-естествоиспытателях и, вообще, по биологии. Удивился, когда увидел много книг со штампом «Личная библиотека семьи Рейн». Он всегда по-хорошему завидовал её умению сближаться с людьми. Вот только с ним она на сближение не шла.    Продолжая осмотр комнаты, Кирилл выдвинул ящик письменного стола и замер, обомлев: на самом видном месте лежали упаковки презервативов и противозачаточных средств. Две пачки были распечатаны и пусты.  «Вот стерва!»- подумал тогда Кирилл и задвинул ящик стола. Ему сразу захотелось уйти, но в это время он услышал шаги и пение – она возвращалась с ужина, как всегда что-то  напевая. Он спрятался за портьеру, решил не высовываться, пока она не найдёт его сюрприз,  о котором он уже пожалел.
    Мурлыча мелодию какого-то нового романса, Юлька освободила  письменный стол от кистей и красок, достала  математику, с которой всегда начинала приготовление домашнего задания, поставила перед собой зеркало, посмотрелась в него, попыталась поднять левую бровь, как это делает Нина Николаевна, когда удивляется. Однако у неё не получилось: обе надбровные дуги поднялись вместе.
-Ну, это надолго,- подумал Кирилл.
    В это время слабо царапнули в дверь, она открылась. Юлька резко обернулась и увидела Джека. Пёс хотел войти, так как уже заждался друга  под балконом.
-В чём дело?- с собакой своего отца Юлька демонстративно не дружила, так как считала, что нельзя служить двум господам сразу. Она освобождала  пса от лицемерия.
    Джек платил ей тем же, в гости он пришёл не к ней. Кирилл выглянул из-за портьеры и одними губами произнёс: «Джек, место!». Собака ушла. Юлька встала из-за стола и распахнула дверь. Широкий коридор был пуст.
-Странно!- сказала сама себе Юлька.- Что бы это значило?
    Она взяла со стола книгу немецких этологов  Деккертов «Как ведут себя животные?», взятую из домашней библиотеки Рейнов, надкусила яблоко и, скинув тапочки, навзничь упала на кровать, желая почитать о предках Джека, бабушка которого была волчицей. Закричала Юлька тут же не столько от боли, которая её обожгла, сколько от охватившего ужаса. Кириллу даже немножко стало жаль её. Он осторожно выглянул из своего укрытия. Она вскочила с кровати, как ужаленная. Откинула со страхом шёлковое покрывало  и ахнула: вдоль кровати, прямо по центральной её оси, ровным рядком, стебель к стеблю, лежали розы. Она упала прямо на стебли и поранила спину вонзившимися в тело колючками. Нераскрывшиеся бутоны были нежно-розового цвета.
    Юля осторожно собрала их, поставила в вазу с широким  горлышком, хотела налить воды, но раздумала. Подошла к окну, распахнула на себя, выглянула вниз. Там сидел Джек с поднятой мордой, глядя на её окно.
-Кого ты там высматриваешь? Я здесь!
     Юлька вздрогнула и резко обернулась. Наверное, Кирилл рано объявился, потому что вместо благодарности  все  розы, одна за другой, полетели в него.
-Ты что?! Они же колются?- возмутился  Кирилл, закрывая лицо руками.
-А я думала, они ласкаются! Да у меня спина горит, будто меня крапивой высекли!
    Он схватил какую-то подставку и закрыл ею лицо.
-Трус! Поставь мольберт на место!
-Ни за что! Если ты не перестанешь забрасывать меня розами, я посмотрю, что ты рисуешь!
    Угроза подействовала.
-Поставь мольберт!- она села на кровать, зло прищурив свои зелёные глаза.
-Юля, я как какой-нибудь артист утопаю в цветах!- сказал со смехом Кирилл, оглядываясь вокруг.- Меня ещё никто так не забрасывал цветами, как это сделала ты!
-Неужели никто?! Разве в тот день, когда ты орал на всё побережье, как ты дивно устроен, тебя не закидали цветами? А потом, когда на тебя  сделали персональную заяву, тебя что, тоже не отблагодарили? Ай, как нехорошо! Каких невоспитанных дам ты обслуживал!
    Кирилл остолбенел. Юлькины слова были для него полной неожиданностью. Откуда она знает про турбазу? Он крутил в руках розу и не знал, что с ней делать и что отвечать.
-Только не лги мне! Не вздумай сказать, что это неправда!- она словно пригвоздила его к полу своим гневным взглядом.
-Кто тебе сказал?
-Ты так орал, что было слышно в Италии! Ты разбудил меня среди ночи!
-Юля,  уж  кому  меня  воспитывать,  но  только не  тебе!  Не строй из себя  девочку нецелованную!  Не читай морали!  У тебя стол завален противозачаточными средствами!
-Ах, так ты рылся в моих вещах?!-  она от души расхохоталась и даже повеселела, а потом вдруг разозлилась: - Уходи отсюда, и чтобы я тебя не видела здесь больше! Уходи!
-Юля, у тебя талант портить людям настроение, когда они приходят к тебе с покаянием.
-Да ты меня чуть не убил вчера на уроке физкультуры, а сегодняшние твои извинения мне до сих пор спину жгут! Убирайся! Я видеть тебя не желаю!
    Кирилл бросил к Юлькиным ногам надломленную розу, которую до последнего вертел в руках, смерил её презрительным взглядом и скрылся в окне.
    Потом ещё раз у Кирилла возникло желание навестить Юльку с мирным дипломатическим визитом, когда он стал нечаянным свидетелем  её общения с Андреем. В тот день прямо из школы после дежурства он пришёл к Рейнам вместе с Ниной Николаевной и Ксенией. Классный руководитель обещала литературу по биологии. В читальном зале библиотеки книги на ночь  не выдавали, а на конспектирование оставался, как всегда, поздний вечер или раннее утро. В квартире Рейнов их ждало зрелище корриды.   
Андрей и Юля сражались всеми подушками, которые только были в доме. Он выгнал её из своей комнаты, где она вздумала похозяйничать. Самым интересным было то, что при появлении гостей комната Андрея была свободной, коррида продолжалась в зале, азарт борьбы напоминал не ссору, а озорство. Они с воодушевлением забрасывали друг друга подушками, выныривая один из-под другого и вновь начиная атаку.
    Кирилл к этому времени уже хорошо знал характер Андрея. Если бы тот захотел, то выпроводил бы Юльку из своей комнаты одним холодным взглядом. Значит, они уже помирились. Кирилл решил  во что бы то ни стало установить с Юлькой мирные отношения, но сколько он ни старался, выходило обратное. Когда он в тот же вечер возник в её окне, Юлька ещё не спала и к его появлению отнеслась как к прилёту залетевшего комара, который ещё никого не укусил и ничьей крови не выпил. Она сидела перед зеркалом в какой-то странной позе.
-Готовишься к переходу в шестую цивилизацию?
-Вырабатываю в себе гипнотический взгляд,- пояснила она небрежно.
-Хочешь стать экстрасенсом?
-Нет, просто порядочным человеком, как Нина Николаевна.
-Это что-то из мира фантастики! Не читай перед сном много. Ты и порядочность – вещи несовместимые! Как из одного источника не может вытекать чистая и грязная вода, так и из души человека изливается что-то одно: сладкое или горькое.
    Друг к другу в карман они за словом не лезли. Взаимно наговорили дерзостей на год вперёд. Юлька объявила Кирилла  «персоной нон грата» и пригрозила рассказать Покойнику  о непрошеных  визитах ночного гостя.
    И вот сейчас  Кирилл уже в течение часа сидел на Набережной  в гордом одиночестве и продолжал размышлять, как  Гамлет: нанести Юльке визит или  нет? Он ещё раз вспомнил ассамблею, Юлькино одиночество на пьедестале и её вальс с Андреем, который они заканчивали под аплодисменты всего зала. Он решился. Правда, было уже поздновато. Балконная дверь закрыта, но с улицы виднелось освещённое окно, открытое настежь. Значит, она не спала. Основной путь Кирилл проделал как обычно, незамеченным и без помех, потому что главный страж был его другом. Через пару минут он находился уже под её окном. Когда Кирилл ухватился руками за подоконник, почувствовал резкую боль в ладонях. Первое ощущение было как от  ожога. То, что это боль, он понял позже. И то горячее, что его обожгло, была его собственная кровь. Он не сел, как  обычно на подоконник, а, гонимый инстинктом самосохранения, перенёс тело через проём оконной рамы и спрыгнул на пол в комнате.
-Что это?- спросил Кирилл у самого себя и у Юльки, глядя на свои окровавленные ладони.- Что это такое?- повторил он, показывая на острые зубья стёкол и жести от консервных банок, воткнутых в раму окна. Что это за бутылочные осколки?!- удивление, досада, возмущение – всё  было в его голосе.
-Это осколки моего  разбитого сердца!- надменно ответила Юлька.- Ты поранился именно о них.
-Так ты меня ждала?!
    Она встала с постели и приняла вызывающую позу. Юля приготовила ему целую речь, но решила взять паузу. Так делали все великие актрисы. Раны Ожерельева – это наказание, придуманное Юлькой, за свои две слезы стыда и позора, скатившиеся из её глаз на осенней ассамблее.
    Паузы не получилось. Ожерельев захватил подол ночной сорочки и рывком оторвал добрую половину. Оборванный край теперь даже не прикрывал её коленей. Она замахнулась на Кирилла, но он поймал её за руку и силой швырнул на кровать. Разорвав кусок батиста пополам, он начал бинтовать им свои окровавленные  ладони, перетягивая кисти рук, чтобы остановить кровь.
-Ожерельев, ты дурак!- Юлька задохнулась от злости. Она медленно поднялась с кровати, осматривая себя, не испачкалась ли в крови, не зная ещё, что предпримет в следующую минуту.
-Сама ты дура!- в тон ей ответил Кирилл.
-Тебе здесь что, проходной двор? Мне что, светофор поставить и включить красный свет?  Или дорожный знак «Проход закрыт»?
-Проход закрыт только для меня?
-Для таких дураков, как ты! Умные люди входят через дверь! Чего ты хочешь от меня?!
    Ожерельев молча бинтовал руки. 
-Зачем ты мне туфли испортил? Для чего? Если ты не танцевал со мной?!
-Так ты меня из-за туфель чуть жизни не лишила?
-А ты хотя бы имеешь представление, сколько они стоят?
-Догадываюсь. Заработаю – отдам!
-Да тебе всю жизнь придётся работать на одни эти туфли!
-Что ты жизнь туфлями меряешь?
-А чем мне её измерять? Твоими дамами с дешёвых турбаз?
-Сама ты дешёвка!
-Повтори!
-Твой слух ласкает это слово? Ну-ну …  Этот твой цирковой трюк  дорогого  будет стоить! Дороже, чем туфли. Ты всю жизнь будешь добиваться моего внимания, но не получишь ни взгляда доброго, ни  слова приветливого. Как постелешь, дорогая, так и выспишься. Я так Фёдорову и скажу. Пусть на мою помощь больше не рассчитывает. Смотри, одна не останься. Одна пчела много мёду не натаскивает.
-Причём здесь Фёдоров?!
    Кирилл не ответил. Он молча подошёл к окну. Ещё раз глянул на Юлю. Последний. Он мысленно прощался с ней. Вытащил из-за пазухи свёрток и швырнул ей на кровать:
-Это чтобы босиком не ходить!
    Он исчез за окном, ещё раз поранив руки осколками стёкол и острыми зубьями жести – предел Юлькиной фантазии мести.
    Ельская развернула бумагу. Это были спортивные тапочки на шнуровке, которые Кирилл хотел ей вручить ещё на ассамблее. Юлька надела их, зашнуровала. Погасила свет и легла на кровать прямо в тапочках, укрылась махровой простынёй. На душе было скверно и дождливо.
-Посмотрим, Ожерельев! Не надо грозить щуке морем. Пусть я одна, пусть я пчела, но я не трутень. Ты по малину в лес пойдёшь не спустя лето!

Глава  одиннадцатая.       Н О Ч Н О Й     Р А З Г О В О Р

    Федоров вместе с другими начальниками служб был приглашён на планёрку в администрацию района. Глава был занят, с кем-то беседовал. Все  приглашённые ожидали в приёмной, обсуждая новости, в частности, последнее происшествие – убийство на косе.
Тут же травили анекдоты, посматривая на часы: их держали в  «предбаннике»  лишние десять минут.
    Вдруг открылась дверь, и из кабинета главы администрации вышел единственный посетитель, из-за которого в приёмной толпилось больше десятка человек. Это была женщина средних лет «Статная, деловая, приезжая»,- молча отметили все присутствующие мужчины.
-Нина?- удивился Фёдоров.- Никогда бы не подумал, что  так скоро увижу  тебя в администрации. Уже обживаешься?- он кивнул головой в сторону двери, из которой она вышла.- Ну-ну …  Кстати, ты мне тоже нужна. Встретимся вечером за ужином  и поговорим. Я позвоню тебе.
    Приглашённые на планёрку не преминули пошутить:
-Фёдоров, за тобой не угонишься! Ты всегда первый! Поделись секретом, когда ты успеваешь знакомиться с такими  красивыми женщинами?! А говоришь, что сутками работаешь!
    Шутку поддержал глава администрации:
-А у него розыск специализируется не на преступниках, а на таких кариатидах. Он сейчас первым и доложит…
-Нам, кубанцам, это пыль!- услышала Рейн ещё юношескую присказку Фёдорова, и тяжёлая полированная дверь с позолоченными ручками скрыла от неё начальника полиции.
    Нина Николаевна  была приглашена другом юности в лучший ресторан города. Это был ресторан-бар Ельского «Под солнцем», который Фёдоров посещал во время визитов краевого начальства, приезжавшего часто, поэтому у него был свой столик, за который он обычно садился спиной к выходу, лицом – к зеркальной стене, что было выгодно и удобно: он видел весь зал и дверь в кабинет администратора.
    Ужин начался полуофициально. Сказалась разлука в семнадцать лет. Постепенно разговорились. Вернее, «Шампанское» развязало язык. Вспомнили детство, юность, школьные годы…  Фруктовые деревья теснились тогда  возле каждого подворья. Спелые плоды  осыпались на землю, их было как грибов после дождя. Есть собственные фрукты было неинтересно – у соседей вкуснее, поэтому обносили соседние сады, начиная с майской черешни и заканчивая  августовскими яблоками.  Тогда, в детстве, у них не хватало сообразительности пройти с корзиной по улицам и наполнить её спелыми плодами, чтобы потом  продать на рынке приезжим. Сегодняшняя молодёжь бойко осваивает торговые ряды, не желая ни с кем делиться  прибылью.
    Со смехом вспомнили, как «помогали» местному колхозу по ночам  убирать урожай  арбузов.
-Фёдоров, помнишь, как мы втроём,  ты, Рейн и я, с трудом выкатили с поля арбуз? Сейчас и арбузов таких нет!
-А как потом ели его, помнишь?! Думали, лопнем! Его, наверное, для ВДНХ выращивали!
-А как убегали от сторожей?! Ты тогда на заборе брюки порвал, помнишь? Не заметил колючую проволоку и зацепился! Домой в трусах шёл!
-А помнишь, раков ловили на Круглом лимане? Как рак клешней схватил Рейна за руку?  Он тогда чуть без пальца не остался?!
    «А помнишь…?»- это продолжалось более часа. А потом спиртное вскружило голову. Наступила вторая степень опьянения. Забыв, сколько им лет, они лихо отплясывали весь вечер с двумя молодыми парами, отмечавшими в ресторане какой-то юбилей. Овеянные романтикой встречи после долгой разлуки, они вели себя как в юности, раскованно и легко, свободно и непринуждённо, не заботясь о впечатлении, которое производят на окружающих.
    А между тем, они привлекали к себе внимание. Фёдорова в маленьком провинциальном городе знали все. Завсегдатаям было интересно, что за спутница у начальника полиции: он отдыхает с ней, не таясь от окружающих. За ними наблюдали и тайно. Во-первых, администратор ресторана Ельская Екатерина Львовна, которая так и не вышла в зал. Стоя за служебной ширмой, как за кулисами, она тоже вспоминала детство и юность. Однажды вчетвером   на моторной лодке они отправились рыбачить в открытое море. Начался шторм. Лодку захлёстывала волна, мотор постоянно глох, потому что на винт наматывались водоросли. Приходилось его очищать. Они с Ниной укрылись брезентом на дне лодки, но солёная морская вода доставала их и там. Они тогда чуть не утонули. «Чуть-чуть не считается,- говорил Фёдоров, надевая  на Екатерину свой спасательный жилет.- Придёт солнышко и к нашим окошечкам!». Оно не пришло.  Фёдоров ошибся. Спасательный жилет не помог. Жизнь заставила их плыть к разным берегам. Утонула и любовь. Обвитая водорослями, она камнем упала на морское дно, зарывшись в ил… 
    В этот вечер Екатерина Львовна ушла с работы раньше обычного.  «Разболелась голова»,- объяснила она сотрудникам.
    Во-вторых, за ними наблюдал официант Николай, доверенное лицо Ельского, сообщавший хозяину обо всех интересующих его посетителях. Он постоянно крутился возле столика Фёдорова, желая услужить.
    А затем наступила третья стадия опьянения. Лёгкая трезвая грусть окутала обоих, охватила тоска по пережитому, терзала боль утраченного. Опять начались воспоминания, теперь уже на самые больные темы.
-Да, старая любовь долго помнится…  Нина, Екатерина когда-нибудь говорила тебе, почему тогда  вышла вдруг замуж за Ельского? Что заставило её это сделать?
-Нет.  На эту тему, Дмитрий, она наложила табу. А как ты узнал об этом?
-От Ельского. Поздно вечером он пришёл в спортзал. Пьяный. Сообщил, что Екатерина стала его законной женой, что она выбрала его. Он дышал мне в лицо перегаром и смеялся. Я презирал и себя, и его. Думал, что не переживу этих минут, этого дня, этого известия.  Думал, что мир рухнет, как рухнули  Гоморра и Содом, что небо низвергнет на землю гром и молнию и всё живое будет уничтожено и сожжено. Однако ничего не случилось. На следующее утро солнце взошло, как обычно. Я выслушал в немом молчании пьяную речь Ельского, отказываясь ему верить  и  десятым чувством сознавая, что он говорит правду.
-А вдруг он тогда лгал? Вдруг на тот момент она не была его женой? Почему ты поверил ему?
-Он сунул мне в лицо свидетельство о браке. Я глазами прочитал его. Это был день регистрации их брачного союза. Не помню, как сдержал себя. Хотелось набить ему морду.  Раздражало его самодовольство. Я старался быть спокойным и сказал: «Поэтому ты решил брачную ночь провести в спортзале, а не в постели с молодой женой?» Он зло расхохотался и поведал,  что у них была целая добрачная неделя, от которой они оба устали, и он молодой жене дал возможность отдохнуть в честь праздничного дня.
-И ты поверил?!
-Да. Накануне мы поссорились. Она сказала, что уезжает на неделю  в Краснодар, в институт. За всё время ни разу не позвонила. Я ждал, мучился, переживал, чувствовал себя  виноватым.
-А из-за чего поссорились?
-Мы в тот год стали близки. Она завела речь о свадьбе. А я сказал: «Замуж не напасть». Просил подождать. Мне немного оставалось доучиться, один год. Средств содержать семью у меня не было. И тут это известие от Ельского. Уходя, он обронил: «Я десять лет не мешал тебе встречаться с Екатериной. Не вставай на моём пути и не пытайся вернуть её назад. Она уже неделю принадлежит мне».
-И ты поверил Ельскому?! Глупец! Ты виноват сам, что сдался. Нельзя верить волку в овечьей шкуре, а козе в огороде! В лес дров не возят! В колодец воды  не льют! Ельский нам обеим не давал прохода. Ему было всё равно, кто: Екатерина или я! Только бы кто-то из нас. Потому что он всю жизнь завидовал Рейну и тебе. Ему хотелось досадить вам обоим. Сколько раз я выслушивала его угрозы и уговоры! Он предрекал нам обеим серую жизнь в замужестве с вами и золотые горы и молочные реки, если Екатерина или Я  выйдем за него замуж.
-Он  вам не лгал. Мы сейчас сидим  «Под солнцем» Ельского, греемся  в лучах его славы. Я никогда не дал бы Екатерине того, что она имеет с Ельским.
-Это уж точно! Не дал бы! Не посмел бы! Слепец! Не уравнивай материальные и духовные ценности. Эти понятия находятся в разных измерениях. Спустя семнадцать лет я увидела её богатой, но отнюдь не счастливой. Она выглядит как загнанный зверь, вернее, заяц, которого обложили охотники и волки. Она вздрагивает от своей тени. Мне её жалко. Екатерина сдалась. Она сдалась давно, много лет назад, когда уступила Ельскому. Пусть я четверть века провела в Сибири, жила в глухой тайге, но я была счастлива. Были слёзы. Много слёз. Но те минуты, часы, недели, месяцы и даже годы радости, которые подарила нам жизнь, мы с Рейном разделили на двоих. Он давал мне силу. Я и сейчас сильна его любовью и памятью  о нём.
-Нина,- перебил её Фёдоров,- извини за  вопрос и за то, что напоминаю, как погиб Рейн? Это была автомобильная катастрофа?
    Дмитрий Егорович знал, как погиб Рейн, и спрашивал сейчас специально, потому что сожжённая в лесополосе машина и обгоревшие скелеты не  давали покоя, не шли из головы. Следствие зашло в тупик. Но уж очень был похож почерк преступления  и несчастного случая, произошедшего со старшим  Рейном. Он подумал об этом ещё тогда, на косе, стоя у расплавленного остова машины.   
 -Нет, Дмитрий Егорович, это была не авария, а убийство.  Машину остановили. Расстреляли в упор пассажиров, а потом подожгли. Мы с сыном по чистой случайности не находились тогда в той машине. Рейн был тяжело ранен.  Он оказался живуч. Чудом выбрался из объятой пламенем машины и отполз  в сторону. Он успел сгореть только наполовину.
    В голосе Нины Николаевны послышались слёзы, и Фёдоров прервал её воспоминания. Они оба в молчании докурили сигареты. Дмитрий Егорович налил полные рюмки «Столичной».
-Давай выпьем и поговорим по-трезвому!- не совсем удачно пошутил он.
    Оба были трезвы. Хмель и опьянение прошли. Лёгкость беседы исчезла. Обоим хотелось вернуть непринуждённость разговора.
-Дмитрий, ты забыл, что я пьянею только от вина,- сказала Нина Николаевна.
-Свою оплошность я могу исправить!- он налил  ей вновь «Шампанского» и сказал: Давай выпьем за восточную мудрость, которая объясняет, что такое счастье. Слушай!
 Людское счастье словно рыбка в море,
 Тому, кто счастье не поймает – горе.
 Сорокалетье – вот рубеж извечный,
 Попутный ветер был, теперь он встречный…
 И пряди цвета вороновых крыл
 Мне кто-то не на счастье побелил.
-Фёдоров, сколько пессимизма! Давай выпьем за другую восточную мудрость! Слушай!
 Когда бы счастье – много или мало,
 Придя однажды, нас не покидало!  Скажи, пожалуйста, ты до сих пор не женат из-за Екатерины?
    Фёдоров лукаво усмехнулся, поведя глазами в сторону.  «Эта усмешка и движение глаз и них с Ксенией почти одинаковые»,- отметила про себя Нина Николаевна.
-Зачем мне жениться? У меня есть три женщины, которые за мною ухаживают: мать, тёща и дочь.  Есть кому покормить, обстирать, поругать. Я не обижен судьбой. Мне их любви хватает.
-Но ты же не монах?
-Чтоб погасить свою слепую страсть,
 Не всё равно ли к чьим губам припасть?
 Чтоб ты не ел: халву или пшено,
 Чем насыщаться, чреву всё равно… Нина, я пуст внутри, как вычищенная и выпотрошенная рыба. Во мне что-то умерло в ту злополучную ночь, когда я узнал, что Катерина  потеряна для меня навсегда. Я потух. Я погас. Я умер, как умирает звезда. Свет, который от меня исходит,- холодный свет. Этот свет тепла не даст и никого не согреет.
-Именно поэтому в ту злополучную ночь ты решил согреть свою будущую жену?
-Это случилось на следующую ночь. Мне было всё равно, на ком жениться и как жить дальше,- суровея, произнёс Дмитрий Егорович.
-Неправда, ты сделал ответный шаг назло Екатерине, чтобы досадить ей. А твоя будущая жена, царство ей небесное, воспользовалась моментом и легла в твою постель.
    Фёдоров остановил Рейн жестом руки:
-Всё-то ты помнишь, Нина! Не суди строго покойницу. Она меня любила по-светлому.  Хотела иметь от меня ребёнка,  хотя знала, что с пороком сердца обречена на смерть.
-Не гордись передо мной, Дмитрий. Гордость – это порок. Иногда нужно поплакать. Даже мужчине. Разумеется, чтобы никто не видел слёз. Можешь не признаваться, но я знаю, что твоя душа страдает по Екатерине, которая вот уже семнадцать лет  зовётся Ельской.
    Было за полночь, когда они покинули многолюдный ресторан. Беседа перешла в колею
сегодняшнего дня.
  -Кстати, что ты делала в администрации района? Я был приятно удивлён встречей. Тебя пригласило начальство? Хотят повысить в должности, учитывая, что ты была директором школы?
-Нет, в должности я сама повышаться не хочу. У меня другие интересы и задачи на данном этапе. Уже несколько лет я занимаюсь научной темой. Хотелось бы её закончить и защитить диссертацию. Тема связана с историей просвещения.  Работала  в местном районном архиве по вечерам. Главу администрации заинтересовали некоторые мои выводы и обобщения.
    Нина Николаевна смело и честно смотрела в глаза Фёдорову, так как  добрая половина из сказанного была сущей правдой. Если бы даже он захотел проверить её слова, всё подтвердилось бы.
    Она не знала о том, что он уже проверил, что перелистал вслед за ней пухлые архивные  тома, тщательно прочитывая решения, отмеченные её закладками. Все они касались вопросов опеки, попечительства и усыновления. Все документы были семнадцатилетней давности.
    Дмитрий Егорович уважительно посмотрел на свою спутницу и с восхищением сказал:
- Молодец! Я знал, что ты внесёшь живую струю в наше  провинциальное болото!-  и начал сетовать на будничность жизни, на текучку, которая засасывает.
-Не хандри!  В молодости я  восхищалась другим Фёдоровым. Помнишь нашу любимую песню?
    Они шли по пустынным городским улицам  сентябрьской ночью. Ярко светила луна на усыпанном звёздами небе. Они шли, обнявшись, нога в ногу, напевая вполголоса орлятскую песню  комсомольской юности, на которой выросли:
    -Жизнь – это я, это мы с тобой!
    Жить и гордиться своей судьбой,
    Людям и свет,  и радость приносить,
    Жить надо так, чтоб небо не коптить!..
    Внезапно они остановились. Дорогу им преградила молодая пара, которая заметила их раньше. Это были Андрей и Ксения. Юноша провожал девушку с дежурства в роддоме, где она помогала маме Але.
-Папа, ты?!- удивлению дочери не было предела. – Я думала, ты на работе.
-Дорогая,- возмутился Фёдоров,- это мне надо удивляться,  встретив тебя в столь поздний час!
-Почему же поздний? Час довольно ранний: ноль часов тридцать минут,- уточнил Рейн, посмотрев на часы.
-Молодой человек, я с вами не разговариваю!- отчеканил Фёдоров  спокойно, но холодно.
    Нине Николаевне стало неловко за невежливый тон Фёдорова. Она попыталась перевести всё в шутку, но её никто не поддержал.
-Нина, извини, я не смогу провести тебя дальше. Предлагаю вам, молодой человек, здесь же, на этом месте, обменяться дамами. Целую ручки!- холодно простился он с Ниной Николаевной, взял Ксению под руку и увёл её, не удостоив Андрея прощальным словом.
    Мать и сын не тронулись с места, провожая Фёдоровых долгим взглядом. Андрей вопросительно посмотрел на мать:
-За ЧТО он меня так ненавидит и презирает?
-Он воспитан на старых традициях и идеях. В его понимании любой мужчина – защитник и воин. А ты даже невоеннообязанный.
-Я понял. Невоеннообязанный – это синоним слову «преступник» в понимании офицера полиции.
-Извини его, Андрей. У него был тяжёлый день. Много забот. Ксения – его единственная дочь. Он переживает за неё.
-Я видел эти переживания и даже осязаю эти заботы, слегка смешанные с запахом «Шампанского» и французских духов.
-Ты меня осуждаешь?! Он друг детства! Друг твоего отца!..-  Нина Николаевна запнулась.
-Да, сейчас он поступил как настоящий друг  нашей семьи.
    Андрей взял мать под руку. Всю дальнейшую дорогу домой они не проронили ни слова.

Глава двенадцатая.     В А Н Е Ч К А   М А Н Г У С Т

    Юлия Ельская навестила Ванечку Мангуста в травматологии в пятницу, как он просил её в странной и таинственной записке, переданной им через медсестру гинекологии  Васанскую Алевтину, к которой,  Ванечка видел, Юлька приходила на ночное дежурство. Мангуст просил в записке никому не говорить о встрече, но Юлька «проболталась»  о предстоящем визите девочкам в присутствии Ожерельева: пусть знает, что по ней страдают и сохнут.
    Больничный комплекс, построенный в последние годы Советской  власти и оснащённый позднее новейшей аппаратурой, был одним из лучших в крае. Он располагался в зелёной зоне за чертой города и занимал более трёх гектаров земли. Особой известностью среди населения района и даже края пользовалось травматологическое  отделение, где работала бригада  относительно молодых врачей: ищущих, дерзающих, творческих, снискавших этими качествами уважение и признание больных. Молодые травматологи не боялись сложных  операций. Наоборот, они их  искали, поэтому принимали больных из других районов. Парадоксально, но факт, что в травме боролись за жизнь каждого и спасали самых безнадёжных, а в хирургическом отделении, куда ушли  врачи-перестраховщики, было несколько нашумевших случаев смерти даже  во время рядовой операции аппендицита.
    Юлька встретилась с Мангустом в больничном саду. Ванечка, как и обещал, ждал её в аллее раскидистых клёнов. Он предложил присесть здесь же, на скамейке, но Ельская, осмотревшись, выбрала одиноко стоящий  густой старый орех. Они сели под деревом прямо на землю, подстелив больничную пижаму.
    Ванечка поведал о своих мытарствах с того времени, как они расстались после исторической прогулки на лошадях. Оказывается, в Тимашевск, где он жил с отцом, нежданно приехал Ельский Лев Львович. Их отцы разговаривали при закрытых дверях более шести часов подряд. Проникнуть в дом и подслушать не было возможности: у входной двери стоял  знаменитый своим зверством Покойник, под окном – ещё двое телохранителей Ельского.
    Юноша поздно вспомнил о подслушивающем устройстве на крыше голубятни, которое ему как-то показал отец на случай непредвиденных  обстоятельств. Решив, что наступил именно такой момент, он, примелькавшись охране, прокрался на крышу голубятни и включил подслушивающую аппаратуру.
    Диктовал условия Ельский, а отец оправдывался. Ельский за что-то «раздевал» отца донага, а тот даже не защищался и не сопротивлялся. Возмущённый услышанным, Ванечка вслух выругался. С юношеским самомнением  он источал в адрес Ельского брань и угрозы. Он не понял, почему замолчали  Ельский и отец, и продолжал осыпать гостя последними словами, не подозревая, что речь его слышна во всём доме и во дворе, потому что он не дружил в школе с физикой и, не умея пользоваться аппаратурой,  включил свой микрофон.
    Ванечка замер и замолк на полуслове, когда в дверном проёме голубятни со словами «Ты покойник!»  показался один из охранников Ельского. Спасаясь бегством, Ванечка весьма неудачно спрыгнул и поломал ногу. С открытым переломом он ещё час простоял перед Ельским, пытавшимся узнать, что слышал Ванечка.
    Ельский пригрозил, что Ванечке без наркоза вырвут язык и не только язык, если он без надобности раскроет рот и если  не прекратит встречи и общение с его дочерью Юлией. Зачем-то вспомнил их поход на лошадях и потребовал оплатить расходы, связанные с ремонтом крыши в школе, где учится его дочь.
    Ванечка жаловался Юльке:
-Ну при чём тут твоя школа? А мой отец оказался трусом. Он тут же при Ельском начал рвать мне язык. Спасибо охране, остановили отца, насилу оттащили его. Если б не Покойник, быть бы мне уже  без языка.
    Ванечка предложил Юльке вместе с ним совершить побег из дома, потому что предчувствует какую-то беду из-за ссоры их отцов. Между ними  как кошка чёрная пробежала. Недаром отец срочно отправил мать в санаторий и никому, даже ему, сыну, не сказал адреса. Запер Ванечку в районной больнице, как в тюрьме, да ещё в чужом городе, где ему пойти некуда. В городе, где проживает Ельский! Видимо, отец рассчитывает, что  в случае чего тот  начнёт разыскивать сына Мангуста в более отдалённых местах, а не у себя под носом. В принципе, Ванечка даже рад, что попал сюда. И не только потому, что здесь одна из лучших в крае аппаратура и отличные врачи, а потому, что может тайно встречаться с Юлькой. Предложил назначить побег на ближайшее время, когда их отцы будут заняты на «сборах» под Новороссийском. Именно там состоится делёж прибыли и раздача каких-то комиссионных. Маршрут побега он продумал, деньги у него есть, золотая карта и документы на двоих при себе. Отец помог сделать.
-Давай вместе сбежим,- уговаривал он Юльку.- Я женюсь на тебе, обеспечу всем. Ни в чём нуждаться не будешь. Не смотри, что я сейчас больной и хромой, что с трудом говорю. У меня просто язык немножко западает, швы мешают говорить. Врач сказал, что до свадьбы всё  заживёт, как на собаке.
-А как же любовь твоя первая, Федосеева? Её куда денешь? Тоже с собой возьмёшь? Гарем откроешь?
-Да ну её! На что она мне? Мать сказала, что она как безводное облако, носимое ветром. Она же бесплодна, как зимнее дерево,- усмехнулся Ванечка.- Кому она нужна? Врачи сказали, что у неё никогда не будет детей. А мне наследник нужен. Не пропадать же отцовским миллионам! Мне нужна хорошая жена, а не вавилонская блудница. К тому же неизвестно, сколько она вообще протянет. Ты разве не знаешь ничего?!  Её же родной отец чуть не убил. Федосеева сейчас тоже здесь, в травматологии. К ней никого не пускают.
 - Ванечка, а ты мне на что нужен-то?! Может, у тебя не только язык западает,  а ещё кое-что?- Юлька явно скучала, озираясь по сторонам и ища глазами Ожерельева.
    «Не может быть, чтобы он не явился,- думала девушка.- Я же сказала вслух точное время, когда меня в больнице будет ждать Мангуст». Юлька уже привыкла к невидимому присутствию Кирилла и к мысли, что он всегда где-то рядом. И сейчас ей было даже досадно от проявленного к ней безразличия. Раздражал маленький сучок, который на тонкой паутинке болтался прямо над головой, напоминая червячка и грозя сорваться каждую минуту. Она отмахнулась от него, как от назойливой мухи или омерзительной гусеницы, и увидела, что сучок резко подскочил. Она приподнялась и опять отмахнулась от него. Сучок резко взмыл вверх. Юлька рассмеялась здоровым радостным смехом: сучок был вовсе не сучок, не муха и не гусеница, а миниатюрный микрофончик, аудиоуправляемый! Как она могла недооценить Ожерельева! Он пришёл раньше её, тоже окинул больничный двор своим цепким взглядом и остановил свой выбор на одиноко стоящем раскидистом орехе. У Юльки вдруг поднялось настроение. Она любила азарт и была готова к поединку с Кириллом.  Ванечка заметил в ней перемену. Из рассеянной собеседницы она вдруг превратилась в кокетливую и капризную, знающую себе цену.  Он расценил это как предварительное согласие на брак с ним и совместный побег.
    Юлька начала нести чушь, смеяться и шутить, пока не увидела, что сучок исчез в листве. Ей вмиг наскучил Ванечка, надоели его проблемы и жалобы, и она пошла разыскивать свою бывшую одноклассницу и подругу.
    Федосеева Галина по данным больничной справки считалась  лежачей больной и находилась в изоляторе. Главный врач травмы спросил, кем доводится Федосеева Юльке. Та объяснила. Доктор раздумывал. К Федосеевой посетителей он не пускал, да никто, собственно, не приходил. Но … фамилия «Ельская» открывала любые двери как золотой ключик.  Так считала  Юлька, заранее зная, что увидит бывшую подругу. Врач, действительно, разрешил встречу.
-Пять минут.  Расстраивать её нельзя. Не контактовать!
    Юлька приоткрыла дверь. В полупустой палате возле одинокой койки стояла капельница. Федосеева, укрытая голубоватой  простынёй,  полулежала на высоких подушках. Юля различила звуки, похожие на стон, издаваемые Галиной  в полузабытье.
    И Ельская опять вспомнила последние дни  августа, лошадиный пробег по родной кубанской земле из района в район, пасеку на хуторе Красный  Конь, где она узнала, что Мангуст на женский праздник  Восьмое  марта пустил свою возлюбленную  «по кругу» и что вынудил его к этому Вурдалак Аркадий, к которому Ванечка попал в денежную зависимость. По неосторожности и неопытности он дал расписку, что оплатит все долги Федосеевой, не подозревая, насколько велика сумма долга. За «круг» ему прощена была только половина задолженности, оставшуюся часть по обоюдной договоренности отсрочили на полгода. Срок  уплаты долга истекал. Аркадий отказывался брать в рассрочку, не шёл на уступки, хотя считался другом Ванечки Мангуста.
    Слово «Вурдалак соответствовало фамилии или кличке его. В переводе со старославянского оно означало «оборотень», а буквально – «вывернутая шерстью вверх волчья шуба». Его поступки были непредсказуемы, слова расходились с делами, по жестокости характера ему не было равных. Сначала он «посадил» Федосееву на иглу, а приручив, отказался бесплатно субсидировать её наркотиком, предъявил счёт.
    Мангуст был не той личностью, которая могла бы противостоять Вурдалаку и защищать свою пассию. Он, как бревно во время лесосплава,  плыл по течению и причаливал там и туда, куда хотел и желал сплавщик. Привыкший жить на всём готовом и за папин счёт, он долго не мог понять, откуда у Аркадия, не имевшего ни специальности, ни работы,  водятся большие деньги, откуда неограниченная власть над сверстниками, откуда эта мания величия и требование слепого подчинения.
    Несмотря на то, что Ванечка был единственным сыном и наследником, на содержание которого отец  денег не жалел, расплатиться с Вурдалаком за Федосееву и выкупить её «векселя» он  так и не смог. Когда, пущенная «по кругу», его возлюбленная забеременела, а потом сдала кровь на анализ, выяснилось, что у неё прогрессирующие формы сифилиса и СПИДа. С абортом она опоздала, рожать было нельзя, ребёнок уже давно шевелился в утробе матери, а кожвендиспансер  разыскивал её по всем адресам.
    На расширенном, но далеко не полном «совете отцов» решено было выдавить «сына дивизии» и с самопроизвольным  выкидышем  отправить Федосееву в больницу. С этой целью они и встретились все на хуторе Красный Конь в последний день августа, доставив Галину к месту  «операции» на рысях. Обо всех этих подробностях  Юлия узнала слишком поздно.
    Вурдалаку в тот день доставляло удовольствие глумление над двумя жизнями. Аркадий  упивался властью,  осознанием  своего могущества над ничтожными смертными, один из которых корчился и извивался от боли под его сапогами, когда он танцевал на её животе. Он даже испытал половое наслаждение, эрекцию, а потом и оргазм, слыша стоны, крики и вопли Федосеевой: данной  «операцией» она была наказана за то, что троих парней из их компании заразила нехорошей болезнью.
    Во время очередного законного отдыха, когда над Федосеевой «трудились» другие «отцы», Вурдалак наблюдал за Ельской, которая,  не в силах выдержать крик чужой боли, ушла на сеновал и зарылась с головой в сено. Он решил, что настал самый благоприятный момент для реализации его замысла. Освободив специальный шприц от упаковки, он наполнил его снотворным и зарядил им медицинский пистолет. Неслышно, как кошка, подошёл к Ельской и наклонился  над оголёнными в шортах ногами, выбирая, куда сделать укол, чтобы усыпить девушку, а потом сонной ввести наркотик. Однако уколоть  Аркадий не успел. Мангуст сильным ударом ноги выбил пистолет из его рук.
-Только попробуй!- угрожающе прохрипел Ванечка.
    Вурдалак выпрямился, зло сплюнул сквозь зубы на землю и процедил:
-Я пробовать не буду. Я её сразу съем. Опыт имеется. Через неделю поставишь её  «на круг». Не приведёшь -  сам  в  «шоковую урологию»  попадёшь. За тобой долг, не забывай!
-А ты меня сейчас возьми и съешь! Зачем неделю ждать?!- Юля быстро перевернулась на спину и приподнялась, опершись на локти.- Не  боишься подавиться? Ну, ешь!
    Её злые зелёные глаза сузились, успев сверкнуть холодным изумрудом, и она в свиле нанесла такой удар одновременно в живот  и по ногам Аркадия, что одна из них подкосилась, и Вурдалак охнул, распластавшись на земле. В вечерней тишине все трое ясно услышали хруст кости. Юлька уже стояла над поверженным Вурдалаком, готовая  к бою.
-Ты, туша с дерьмом! Смотри, чтобы я не перевязала верёвочкой  твоё хозяйство и сама не пустила бы тебя «по кругу»! Заткни своё вонючее поддувало и не доставай меня!- указательный палец правой руки пригвоздил Аркадия  к земле.- Я разорву тебе задницу так, как ты это проделал с несчастным котёнком!
    Юля переступила через ноги Вурдалака и пошла в хату пасечника, где достала из ящика бутылку дешёвого вина, откупорила её и начала пить прямо из горлышка, боясь и брезгуя  притрагиваться к стаканам и, вообще, к какой-либо посуде. Её тошнило. Тошнило от вина, которое не принимал организм, тошнило от всех присутствующих пьяных физиономий и средневековой дикости. Юля почти захлёбывалась вином, но продолжала пить, желая опьянеть и забыться. Однако перед глазами возникала то стонущая от боли Федосеева, то жалкий и беззащитный  котёнок, которому Вурдалак раздавил мошонку, вырвал её вместе  с частью прямой кишки и, вставив ему в отверстие заднего прохода горлышко пивной бутылки,  скомандовал: «По кругу его!». Ударом ноги в голову Юля опрокинула наземь очередного «насильника» и забрала котёнка, уже мёртвого. Вурдалак взбесился оттого, что она помешала развлечению, что его окружение, слепо ему подчинявшееся и пресмыкавшееся перед ним, не выполнило его команды «Ату  её!». Никто не сдвинулся с места, потому что она была «Ельская» и потому, что все знали, что она занимается каким-то особым видом борьбы. И от этой девчонки Вурдалак должен терпеть поражение?!
    … Федосеева открыла глаза. Долго всматривалась в Юльку.  Узнала. Попыталась улыбнуться. Рассказала, что со слов врачей, провела  неделю в реанимации. Родной отец нанёс ей с десяток ножевых ранений, три из которых были глубокие: задели почку и одно лёгкое. Навещала её одна мать. Передач не приносила. Денег в семье нет, а на шее матери ещё и десятилетняя сестра. Отца посадили. Фёдоров пообещал матери, что это  «уже навсегда». Если  бы он тогда случайно не зашёл к ним с опергруппой  (они  искали кого-то в ту ночь), то неизвестно, осталась бы Галина жива или нет. Федосеева также не знала, благодарить Фёдорова за своё спасение или нет, потому что ей хотелось умереть. Она попросила Юльку не подходить к ней, но не объяснила, почему. Ельская знала от Мангуста  о сифилисе и СПИДе, поэтому лишних вопросов не задала. Галина, отдохнув, опять начала говорить, обвиняя во всех грехах своего возлюбленного:
-Ты знаешь, он оказался подонком. Клялся, что не бросит меня, что женится, а сам… мерзавец…  Ты не знаешь, где он?
    Ельская отрицательно покачала головой, хотя знала, что Мангуст сейчас в холле, в трёх шагах от больничной палаты, где лежит в одиночестве его бывшая пассия. Единственное, что он сделал, попросил  фрукты, принесённые ему Ельской, отдать Галине: ей витамины нужнее.
-Знаешь,- продолжала Федосеева,-  я сейчас жалею обо всём, что случилось. Дура  была. Любви хотелось. Думала, если соглашусь на близость с ним, то удержу его этим. Он матери моей сказал, что с такими, как я, гуляют, а в жёны берут других.  В школу хочется,  к ребятам. Жить хочется…
    Галина замолчала. Ей трудно стало говорить. Она начала задыхаться. По щекам, не останавливаясь, текли слёзы. Юлька нажала кнопку  вызова  медсестры. Своим кружевным батистовым платочком вытерла ей слёзы. Галина платочек не вернула, сжала его в своём костлявом кулачке.
-Уходи…- попросила она.- Если встретишь Мангуста, скажи ему, что он подлец. Прошу тебя…
    Она не договорила. Вошедшие врач и медсестра попросили Юлию покинуть палату. Ельская не стала говорить Мангусту, кто он. Она залепила ему пощёчину, вложив в неё своё презрение к мерзавцам, подлецам, подонкам и прочей мужской сволочи. Мангуст не устоял на ногах, хотя и опирался на костыли.

Глава тринадцатая.        В    Г О С  Т Я Х    У    В А С А Н С К О Й

    В этот воскресный сентябрьский день город просыпался медленно, как и положено имениннику. Приазовск отмечал  День города. Торжества совпали с днём церковного новолетия. Умытый с утра и принаряженный, город ждал, когда уличный шум, говор, песни и ликование вспыхнут, будто фейерверк, едва лишь солнце улыбнётся с небосклона. Город знал,  что ярило первым поздравит его с праздником: позолотит маковки  церквей и жёлтые макушки клёнов, посеребрит металлопластиковые крыши  высотных зданий и пышную крону канадских тополей, разукрасит городской ландшафт во все цвета радуги, но с преобладанием зелёного, любимого цвета приазовцев. Им окрашено всё вокруг: и заборы, и скамейки, и ставни, и наличники на окнах. Зелёными были ещё и приусадебные деревья, и сентябрьская трава, и лесополосы, полукольцом окружающие город, будто полувековые сторожа.  Жёлтые краски осени их едва коснулись.
    Такое же радостно-тревожное состояние переполняло новую полноправную горожанку Рейн  Нину Николаевну, которая наконец-то получила от  Васанской  приглашение в гости. Она ворвалась в её тихую квартиру на Лиманной,  как бронетранспортёр, вступающий в бой на мирной улице.
              Рейн,  меньше чем за полмесяца, как и думала, завоевала расположение Алевтины, отодвинув на второй план всех её сослуживцев и просто знакомых.  Весь праздничный день новоявленные подруги планировали провести вместе.
    Нина Николаевна ничего не могла делать тихо и незаметно. Вот и сейчас оживлённо и радостно она знакомилась с обитателями дома: с индюками и курами, дворовым псом Дружком и комнатной собачкой японской породы, встретившей её звонким лаем, а также сибирским котом  Барсом, старым и ленивым, для которого Юля и Ксения  ловили  мышей, а Кирилл поставлял рыбу. Другой пищи кот не признавал и мог голодать сутками, если ему «на обед»  не поставляли названных деликатесов. От импортных кошачьих упаковок кот  брезгливо отворачивался, зато Дружок им симпатизировал. По этому поводу Юлька шутила: «Да ты у нас не просто дворняга, ты дворянской породы!». Все эти и другие подробности были сообщены Алевтиной, пока Нина Николаевна знакомилась с домом.
    Хозяйка ушла на кухню, оставив гостью в зале осваиваться. Кот оказался настолько ленивым, что не захотел ни общаться с гостьей, ни уступать ей место в единственном кресле. Диван заняла собачка по кличке Звоночек, не сводившая чёрных глаз с Нины Николаевны и готовая в любой момент защитить свою собственность. Рейн дружески рассмеялась и сказала, что ничего страшного, она и постоит. Собака поверила в искренность человека, вильнула хвостом-обрубком и, поджав его, отодвинулась на край дивана, как бы приглашая  Нину Николаевну  присесть. Рейн осмотрелась.
    Комната была обставлена просто, но личность хозяйки угадывалась  во множестве дорогих икон. Из бесед с Васанской Рейн уже знала, что икона не идол, а духовное явление, что православие – не философия, а сама жизнь во Христе, а земная жизнь  с христианской точки зрения есть время подвига, время постоянного стремления к добру и совершенству. Нина Николаевна уже пришла к горестному выводу, что разорвала сама нить жизни, нарушила связь времён и содеяла тяжкий грех, когда оставила в роддоме новорождённую малютку.
    Рейн вдруг отчётливо вспомнила ту страшную для неё, отдалённую годами минуту, когда покидала больницу. Она отказалась глянуть на появившееся несколько часов назад чудо, боясь, что если увидит, то вряд ли с ним расстанется, успокаивая себя тем, что взяла с Ельской расписку, в которой та обещала ухаживать за её ребёнком и вернуть его по первому  требованию матери.  Со всех икон  на Рейн сейчас сурово и в упор  смотрели святые, как бы вынося свой приговор: «Девочку ты бросила, поэтому Господь её судьбой распорядился сам!».
-Нет, Господи!- твердила  про себя Рейн.- Я не ребёнка бросала,  я  мужа спасала. Считала, что поступаю правильно. Знаю, что виновата. Уже  много дней я живу надеждой, что дочь жива. Не отнимай у меня эту веру. Скажи, что она жива, что Ты спас её. Обещаю, я не нарушу покой семьи, где она растёт…
    Так мысленно Нина Николаевна разговаривала с ликами святых, с немым укором взиравших на неё со стен. Она всё объясняла и объясняла, поворачиваясь в комнате по кругу, глядя в глаза святым и ища у них поддержки, как вдруг почувствовала, что пространство вокруг неё сжимается, что ей  не хватает воздуха, и она шагнула в  другую комнату…
    Рейн остановилась на пороге, держась за дверную портьеру. Её ослепил солнечный свет, от которого, казалось, негде было укрыться. Это была бывшая детская. Здесь стояли две деревянные кроватки, двухместная прогулочная коляска, этажерка с игрушками. На столе у  окна   в простой деревянной рамке -  большая цветная фотография, от вида которой у Нины Николаевны сердце ёкнуло и остановилось: «Не может быть!» Рука невольно потянулась к фото. Она не знала, что в этот момент за ней наблюдает Васанская, бесшумно появившаяся следом, и изучает её лицо так же, как Рейн – трёх пятилетних малышей на цветном снимке, сидящих среди подсолнухов. В глаза бросалась черноглазая девочка с тёмно-каштановыми косичками, которую обнимали два золотисто-кудрявых малыша.
-Боже, какая прелесть! Какая прелесть!- уверенно, но наигранно  повторила  Рейн, оборачиваясь назад, словно ища поддержки своих слов у Алевтины.- Это твои любимицы?! Совсем как мы с Катериной в детстве, правда, похожи?!
    Васанская, уже празднично одетая  в своё черное атласное платье с белым кружевным воротничком,  переступила порог комнаты  и улыбнулась в ответ.
-Это мои крестницы и Кирилл. На праздники и выходные я забирала его к себе. Колхозники, как вы помните, трудились без выходных. Спасибо маме (Царство ей небесное!), помогала мне тогда…
-У Кирилла замечательные веснушки! Он с детства обласкан солнцем!
-Вы ошиблись. Он справа.
-Да?! Никогда бы не подумала, что у Юли в детстве были веснушки.
-Они у неё и сейчас есть. Ранней весной. Я люблю её именно в это время года, потому что с появлением веснушек исчезает её высокомерие, восстанавливаются добрые отношения со всеми, она не доводит до слёз мать. Мне жалко Екатерину Львовну…
-Отчего же? Оттого что жизнь – полная чаша, из которой птичье молоко льётся через край?
-Зачем вы так? Это жестоко. Не  судите её, ведь вы были близкими  подругами.
-Да, были. И настолько близкими, что я оставила на неё свою дочь. Я верила ей, как себе!
-Именно это её всегда угнетало. Я знаю, вы обменялись расписками, как верительными грамотами. Я вынуждена была забрать у неё эту расписку, потому что на каждый Юлин день рождения она доставала её  и самоистязала  себя, вспоминая о  вашей дочери и своём обещании. Она даже начала потихоньку выпивать и пристрастилась к наркотикам. Врачей не на шутку беспокоило  состояние её здоровья. Признавали лёгкое помешательство.
    Разговаривая, Васанская вернулась в зал, где на столе уже стояло два прибора на завтрак, но не пригласила гостью к столу, а подошла к серванту, достала лекарство и начала отсчитывать капли.
-Зачем же валерьянка, если есть «Кагор»?- с усмешкой сказала Рейн.- Вином и полечимся.
    Она  хозяйски наполнила два бокала. Залпом выпила один.
-Так ты говоришь, что расписка у тебя? Я бы хотела получить её назад,- жёстко заключила Рейн.
    Бесхитростная и простодушная, Васанская поспешно взяла с комода шкатулку, прижала к груди, будто хотела спрятать, и, не глядя на Рейн, сказала:
-Только не сегодня! Она вернёт её Вам сама …  По Вашему первому требованию…
-Алевтина, ты сказала, что Екатерина плакала, вспоминая мою дочь, но ты не добавила: «Умершую, царство ей небесное!». Моя дочь жива?
    Рейн видела, как Васанская замерла, как поднялись её ключицы, как она сжалась в комочек, боясь выпрямиться, - настолько неожиданным  был вопрос Нины Николаевны. Резко зазвонил телефон. Этот резкий звук не гармонировал с обстановкой и духом квартиры, поэтому вдвойне показался неожиданным. Выслушав молча чьё-то сообщение, Васанская, не меняя позы, медленно повернулась к  Рейн, которой не терпелось увидеть лицо сестры милосердия, чтобы на нём прочитать ответ на  свой вопрос. Лицо её было страшным.
-Да…Да… Да… - говорила Васанская..
    Рейн не поняла, отвечает ли Васанская ей  или кому-то в трубку.
-Да, я еду,- выдохнула Васанская  еле слышно и положила трубку  мимо рычага.
-Что случилось?- Рейн машинально положила трубку на место.
-Авария. В  Новонекрасовской  с моста упал  автобус. Люди ехали в город на праздник. Есть погибшие и раненые.  Меня вызывают в роддом. Доставили трёх беременных с места аварии. Ищут врачей. Многие  уехали отдыхать на природу. С ними нет связи. Извините, Нина  Николаевна, я не смогу провести с вами этот день.
-Тогда я проведу этот день с тобой!  Я медсестра запаса  Гражданской обороны. В крайнем случае, смогу выполнять  обязанности  нянечки. Я еду с тобой. Не спорь! Машину поведу сама. Давай ключи! У тебя руки трясутся.




Глава  четырнадцатая.    Н А    П Р А З Д Н И К Е    Г О Р О Д А

    Утро праздничного дня Фёдоров встретил в плавнях. Успел отстрелять утреннюю зорю – открытие охоты он ещё никогда не пропускал.
    Дмитрий  Егорович любил бывать в плавнях. Здесь он всегда отдыхал. После каждой поездки чувствовал приток свежих сил в крови. Общение с природой лечило душу. Так было и на этот раз. Ночь выдалась пасмурной. Сидя в подъездке, он ждал, когда прилетят утки к подсадным, и, не переставая, любовался видом вокруг. Ветер был сильным, но по серовато-синей воде бежали лишь небольшие волны. Зелёный в ночи камыш  также шелестел тихо. Казалось, он с кем-то шепчется. Фёдоров невольно прислушался, вслушался и понял, насколько здесь тихо по сравнению с городом. За эту тишину и покой он считал плавни райским уголком.
    В раю задержаться не дали. Районные власти  по рации вызвали в город начальника полиции. Криминальная  обстановка требовала его присутствия. Казачьи наряды, на которых по решению городской мэрии возлагался контроль  над общественным порядком, не оправдали доверия. В красивых формах, на выхоленных конях  казачьи разъезды появлялись под аплодисменты горожан. Они патрулировали  городской стадион и площадь,  где  проводилась  сельскохозяйственная ярмарка  и проходили  соревнования  по казачьему  пятиборью, да центр города, где была сооружена импровизированная  станичная улица. Здесь артисты  сельских Домов культуры  колядовали в «казачьих куренях». У казаков не хватало живой силы на остальную территорию города. А именно там было совершено уже несколько квартирных краж, с утра начались разборки между подвыпившими соседями. Двух нарушителей казаки наказали: высекли прилюдно. Один из них пожаловался мэру города, потому что казаком не был. Хорунжий тут же от атамана получил взыскание.
    Известив дежурную часть и районные власти о своём прибытии в город, Фёдоров, раздосадованный, что ему не дали отдохнуть так, как хотелось душе, не стал присоединяться  ни к одной  высокопоставленной группе, но засвидетельствовал визит  каждой.
    На городской площади он  на несколько минут подошёл к главе районной администрации, который сопровождал господина Ельского. Последний дежурил у помоста, где проходила выставка-распродажа национальной кубанской и праздничной одежды. Участвовали все ателье мод города, в том числе и «Ретро». Фёдоров задержал взгляд на Ксении. Вспомнил вяземские строчки: «Во всех ты, душенька, нарядах хороша!». Удивился, увидев на помосте Екатерину Львовну: наверное, кто-то из манекенщиц заболел. На неё нельзя было смотреть без восхищения и нельзя открыто, по крайней мере, ему, поэтому он равнодушно отвернулся и простился с главой районной администрации и  его женой. Продолжая размышлять, почему госпожа Ельская сама демонстрирует  наряды и супруг не возражает, он нашёл помост Новонекрасовского Дома культуры, отыскал глазами в хоровом коллективе  тёщу и мать Нины Николаевны, убедился, что обе женщины  живы - здоровы. Несмотря на то, что со списком погибших и раненых в аварии он ознакомился ещё в отделе, ему хотелось лично убедиться, что  близкие ему обе женщины не пострадали. Артисты этого Дома культуры привезли на праздник  свадебный обряд, который обыгрывался с настоящим реквизитом: куры, петухи, гуси, сало и горилка, пироги и щи. Ненастоящим был красавец – жених Рейн, в полковничьей казачьей форме, заменивший настоящего жениха, доставленного в больницу с переломом ноги. Впрочем, красноречивый взгляд пышнотелой невесты  говорил о том,  что она нисколько не жалеет о замене. Ей завидовали её подружки по сценарию и многочисленная толпа зрительниц. Фёдоров был рад, что Ксения не видит этого обряда и доволен поведением Андрея, с которым переговорил  tet-a-tet: «Слову Рейнов верить можно. К Ксении он не подойдёт».
    За городом находилось всё мужское население района,  которое не уехало на охоту. Здесь Фёдоров почувствовал себя свободнее. На сельскохозяйственной ярмарке он отыскал Ожерельева – отца, который выставил на продажу несколько сверхмодернизированных   своих  агрегатов. Подступиться к нему было нельзя. Повышенным интересом и спросом  пользовался он сам и его техника.
    Фёдоров завернул на стадион. Трибуны ждали появления всадников. Здесь должен был пройти  последний  этап соревнований,  самый интересный и сложный тур пятиборья - вольтижирование. Фёдоров согласен был с тем, что этот конкурс, наконец, оргкомитет включил в пятиборьбе. Каждый казак, по его мнению,  должен был уметь делать гимнастические упражнения во время езды верхом на лошади,  а не просто   носить  камуфляжную форму  казака.
    В этом году  в пятиборьбе выступали и две молодые команды -  учащиеся профтехучилища и  школьники. Из  десяти команд отобрали две лучшие. Сельские школы так и не смогли смириться с тем,  что выбор пал на городскую.  Дмитрий Егорович был горд, что это его школа, его 11 «А» класс выступает в соревнованиях на Дне города, но когда увидел директора своей школы, то понял,  что все лавры победителя достанутся только одному человеку – директору школы Вере Ивановне.  Она и будет стоять на пьедестале почёта.
    Радио стадиона постоянно объявляло итоги каждого тура казачьего пятиборья. Азовское телевидение вело прямую трансляцию с трассы. Два огромных монитора отображали все события и героев. Среди взрослых с большим отрывом лидировала команда акционерного общества «Русь». Обе молодёжные шли с переменным успехом, но фамилии учащихся школы звучали чаще, чем профтехучилища. В училище по очкам лидировал только один человек – Юрий Ёлкин, который и вытягивал команду.
    У  директора школы местное телевидение взяло интервью. Вера Ивановна, привычным движением приподняв свой бюст, охотно рассказала о знаменитостях школы, капитане Ожерельеве и всей его целеустремлённой  команде, которая впервые участвует в казачьем пятиборье по всем видам программы, потому что в зачёт соревнований идёт участие в уборочной страде. Она даже процитировала  стихи кубанского поэта Кронида Обойщикова: «Кто эту пыль горячую глотал, тот был в своём труде красивым дважды!». А её ученики глотали днём и ночью горячую пыль   комбайнов, работая помощниками машинистов или трясясь прицепщиками под палящими лучами знойного солнца и при свете включённых электрофар и прожекторов. Рассказывая, директор не забывала посматривать на монитор, любуясь собой  и гордясь, что её увидят все не только в прямом эфире, но и в вечерней хронике.
    Покидал  стадион Фёдоров с одним вопросом, который задавал самому себе и компьютеру: «Где Юлька?  Если она рядом, почему не подошла?».

Глава   пятнадцатая.                В    Б О Л Ь Н И Ц Е

    Нина Николаевна никак не думала провести праздничный день в больнице. Здание родильного отделения было новым, поэтому ни воспоминания, ни ностальгия её не мучили. Она жила только настоящим,  увиденным  и  услышанным, и тогда, когда чисто по-человечески  и  по-женски разговаривала и утешала пострадавших в аварии женщин, и тогда, когда помогала молодому врачу-гинекологу, дежурившему в тот день,  у которого в глазах стоял страх, а руки делали своё дело, и тогда,  когда лежала под капельницей, убедив врача на прямое переливание крови, так необходимое молодой женщине, которая и сама осталась жива и живым родила семимесячного  малютку, и тогда,  когда сама уже лежала на кровати, обессиленная, отдав безвозмездно литр крови, и восхищалась профессиональными навыками фельдшера Васанской,  хлопотавшей возле восьмимесячного ребёнка, мать которого спасти не удалось.
    Незаметно для самой себя она уснула тяжёлым глубоким  сном, как будто впала в беспамятство. А когда проснулась, увидела, что день прошёл и что в отделении произошли изменения. Консилиум из трёх врачей, хорошо отдохнувших  на природе, выносил приговор  молодому  врачу - гинекологу и Васанской, принимавшим  экстренные роды. Разговор был деловым. Рейн определила это сразу. Как только Алевтина увидела, что её пациентка проснулась, поспешила к ней с подносом, где стоял бокал красного вина и три плитки русского шоколада.
-Завтрак продолжается?!- пошутила Нина Николаевна и удивилась, насколько ослаб её голос.
-Завтрак перешёл в ужин. Вас угощают и мои крестницы. Они обе здесь. Восхищены Вами. У Ксении сегодня дежурство, а Юля …  Юлю позвало сюда сердце. Она сделала генеральную уборку в столовой. Сама! Сейчас драит медные краны. Они уже блестят, как позолоченные светильники. Я позову к Вам девочек…
-Нет, не стоит их звать. Я хочу посмотреть на моих учениц за работой. Удивительно, что они не пошли на дискотеку и не захотели  смотреть праздничный фейерверк.
    Первой она нашла Ксению. Девушка убаюкивала почти годовалого малыша, всеобщего любимца, который был оставлен в роддоме матерью – одиночкой. Медперсонал роддома отказывался переводить мальчика в детское отделение, откуда бы его сразу отправили в детдом. Все надеялись на чудо: одумается мать, заберут родственники, найдётся хороший человек. Ксения напевала колыбельную молитву, слышанную ещё в детстве от мамы Али:
 Молись, дитя, сомненья камень
 Твоей груди не тяготит.
 Твоей молитвы жаркий пламень
Святой любовию горит.
Быть может, Ангел, твой хранитель,
Все слёзы разом соберёт
И их в надзвёздную обитель
К престолу Бога отнесёт…
    Нина Николаевна не стала перебивать, дождалась, когда  малыш уснёт, а девушка допоёт:
- И вновь тогда из райской сени
Хранитель  Ангел твой сойдёт
И за тебя, склонив колени,
Молитву Богу отнесёт…
    Рейн присела рядом на краешек кровати, заглянула в глаза Ксении:
-Ты плакала?-  Нина Николаевна взяла девушку за руку.- Ксения, ты слишком впечатлительная. Тебе нельзя здесь работать. Ты так близко принимаешь всё к сердцу!  Тебе нельзя видеть смерть.
    Слёзы часто-часто закапали из глаз девушки. Рейн, сидя на кровати, стараясь сохранить равновесие и не показать, что у неё кружится голова, обняла Ксению. Та прислонилась к ней, уткнулась  лицом в плечо и заплакала ещё сильнее.  В следующую  минуту она чуть не призналась доверчиво классному руководителю, что дело не в трагических событиях. У неё  самой трагедия. Она не знает, где Андрей. За весь праздничный день он к ней ни разу не подошёл!
-Что случилось? Кто тебя обидел?- тревожилась Рейн.
-У неё сегодня всё валится из рук! Незачем приносить себя в жертву. Можно было остаться на празднике с моей матерью! – громко и недовольно заявила появившаяся Юлька.
    На неё зашикали больные, и они все трое вернулись в ординаторскую, где Юлия дала волю своим  чувствам:
-Нина Николаевна,  Вы – герой дня! Здравствуйте ныне и присно и во веки веков! Мама Аля рассказала о вашей самоотверженности. Вы чудо!
-А разве вы сегодня  не тоже герои дня? Как прошёл конкурс мод? Надеюсь, ваши модели все проданы?
    Ксения промолчала. Юля замялась с ответом, что на неё было не похоже, но потом нашлась: предложила Нине Николаевне посмотреть «Хронику дня» по местному телевидению. Может быть, там и скажут, все наряды проданы или половина.
    Ксения перестала плакать, глянула вопросительно на подругу:
-Ты уточни, пожалуйста, в какой именно хронике тебя смотреть и в каких  нарядах ты там выступаешь?!  Где продаёшься  сама  или где предаёшь друзей?!
-О! Что я слышу?! И у мокрой курицы есть сердце?! Тебе кого жалко? Себя? Так я перед тобой  извинилась! А может,  Ожерельева?! Так он перетопчется! Я дважды на  день не извиняюсь. И вообще, у нас с ним свои счёты.
-От доброго слова язык не отсохнет! С добрым словом и чёрная корка сдобой пахнет! Тебе об этом мама твоя сказала!
-Ксения, не учи рыбу плавать, а собаку лаять!  Я знаю, что делаю!
-Чем ты хвалишься?! Эгоистка! Неужели тебе не жалко ни матери, ни Сологуба, ни Величко?!
    Нина Николаевна остановила их перепалку, потребовала всё понятно объяснить. Обе девушки молчали. Рейн включила телевизор.
    Местный канал вёл праздничный репортаж. Концертная площадка на берегу моря, интервью у отдыхающих в ожидании фейерверка и в перерыве – новости. Телевизионщики  любого уровня и ранга  страдают одной болезнью: любят сенсации и скандалы.  И то, и другое было связано с одной фамилией – фамилией Ельских. Если о Льве Львовиче говорили высоким слогом, сравнивая  его с первыми русскими финансовыми магнатами, занимавшимися  благотворительностью, то о  его дочери вещали с лёгкой иронией и насмешкой,  пропустив в эфир две реплики  «из народа», прямо противоположные друг другу:
-Глупой дочери и родной отец ума не пришьёт!
-Дитятко, что тесто: как замесил, так и взошло!
    Нина Николаевна, потрясённая известиями, сидела молча перед телевизором. Она прослушала всё, от начала до конца. Оказывается, Юля не явилась на показ мод и чуть  не сорвала конкурс, который готовила её мать, Екатерина Львовна. Это было полбеды,  о которой знали лишь посвящённые и участники конкурса. Беда была в  том, что из-за Юлии Ельской  аннулировали результаты молодёжного казачьего пятиборья. Обе команды были дисквалифицированы. Диктор беспристрастно заявил,  что настоящий Юрий Ёлкин за большие деньги  продал своё место в сборной,  что  команда училища нелегально включила в свой состав  девушку, которая к тому же не принимала участия в уборочной  страде, а  это один из первых  видов  и условий пятиборья,  потому  что настоящий казак  должен быть и пахарем, и воином, и рыцарем.  И хотя девушка прекрасно выдержала мотогонки, отлично стреляла и блестяще владела холодным оружием  и вышла на последний вид – вольтижирование, где была бесподобна и не имела себе равных,   несмотря на то, что весь стадион любовался молоденьким казачком, который пустил коня  в галоп и на полном скаку делал «сальто», её со скандалом изгнали с помоста.  Победу решили отдать школьникам,  но те отказались её принять, не захотели даже подняться на пьедестал почёта. Пока они изображали из себя обиженных, выяснилось, что девушка – их одноклассница, и команду школьников также дисквалифицировали, заподозрив их  в соучастии и срыве политического мероприятия…
    Нина Николаевна знала, что для Сологуба и Величко эти соревнования были важны, так как давали им право, заверенное администрацией  района, внеконкурсного поступления в сельскохозяйственное  высшее учебное заведение, а для Сологуба –  вдвойне,  потому что его малосостоятельные родители не могли оплатить учёбу сына. Для Сологуба это была трагедия.
    По телевидению несколько раз показывали повтор, как команда школьников аплодирует молодому казачку, как Ожерельев пожимает победителю  руку, как вдруг сдёргивает с него кубанку, надвинутую почти на глаза, и этой кубанкой дважды наотмашь бьёт казачка по лицу под всеобщее возмущение стадиона. Дальше бить ему не позволили учащиеся  профтехучилища.
    Рейн выключила телевизор, строго взглянула на Юлию.
-Так тебя сюда позвало сердце? От избытка сердечных чувств ты решила помочь роженицам и новорождённым?! Изображаешь смирение и покорность?! Да ты в каждой палате оставила после себя  инфекцию безнравственности, строптивости, самолюбия, зависти, жестокосердия!-  Нина  Николаевна  будто гвозди вбивала словами, обрушивая  молоток на бедную Юлькину голову.- Да разве можно требовать от всех правды, а самой лгать, творить добро и тут же делать зло, не видеть границы между упорством и упрямством, радостью и злорадством?! Ты, утверждающая, что жизнь есть Великое Дыхание Вселенной, не позволила другим ни жить, ни дышать! Да как ты посмела?!
    Юлька выслушала Нину Николаевну молча с поникшей головой. Это мама Аля поняла всё  и только спросила: «Что ты натворила?!». «Натворила!»- созналась крестница и с ожесточением принялась мыть и чистить санузел, что в её понимании означало очищение от грехов.  К  Рейн она обратилась с единственной просьбой:
-Нина Николаевна, проводите меня домой …. Пожалуйста.

Глава   шестнадцатая.    Р А З Б О Р К И

    Юлия беспокоилась о последствиях случившегося не без основания. Возле больницы их поджидали Ожерельев и компания.
    Ребята искали Юльку везде: и дома, и на море, и на дискотеке, и в парке, и в ресторане «Под солнцем». Увидев машину Ельского и как тот, многозначительно  посмотрев на Кирилла и всю пятёрку друзей, что-то сказал  сидящему в машине и вместе с телохранителем зашёл в ресторан через чёрный ход, ребята решили, что Юлька прячется в  джипе. Ожерельев смело подошёл, открыл дверцу и … остолбенел от увиденного. На заднем сиденье он увидел Вурдалака, Юлькиного подельника по лошадям и друга Ванечки Мангуста. Он не сразу узнал его. Необычным был наряд наглого, спесивого, всегда денежного  «нового русского», как он сам себя называл. Жирное его тело было упаковано в бюстгалтер, трусики с оборкой, чулки с резинками. На лице дорогой грим,  в ушах – клипсы.
-Пошёл вон!- зашипел Вурдалак, не ожидавший, что Кирилл посмеет заглянуть в машину, и не успевший чем-нибудь прикрыться.
    Через пару минут вышел Ельский со свёртком в руках и с охраной, и ребятам осталось только посвистеть вслед удалявшейся машине.
    В «Казачьем курене» на площади они увидели Рейна. Новонекрасовские казаки и казачки, объединившиеся с другими станичниками, шумно и весело отмечали  День города. Гостей «без выкупа» они не отпускали. Чтобы зайти в «курень», требовалось выпить чарку горилки, чтобы выйти – две чарки. Андрей разговаривал с ребятами и Кириллом  через плетень. Сообщил о телефонном разговоре с матерью, о случившейся аварии, о том, что с ней сейчас Юлия и Ксения, что Нина Николаевна чувствует себя нормально.
    Так ребята узнали, где Юлька, и встретились с классным руководителем, когда она выходила  из больничного городка в сопровождении  своих учениц, которые вели её под руки.  Корсун и Величко тут же оттеснили девушек, заявив Нине Николаевне, что мужская опора надежнее женской, а Женька и Кирилл окружили  Юльку, почти заломив ей руки.
-Ребята, позвольте взрослым заниматься Юлиным воспитанием,- заявила Рейн обычным твёрдым и сильным голосом, которому сама удивилась, потому что чувствовала ещё слабость от потери литра крови.
-Это  какие именно взрослые будут заниматься её воспитанием?-  Скоробогатов умел вежливо вести переговоры.-  Её матери самой сейчас срочно нужен доктор, чтобы избежать психического расстройства, а папа её отчалил за пределы города в интересной  компании. Его подружке,- Женька замялся,- и Юлиному дружку мы только что «сделали ручкой».
-Меня домой проводят Юлия и Ксения,- Рейн была неуступчива.- Юлиным воспитанием я займусь сама  у себя дома. Не переживайте, она  останется у меня до утра.
-Нина Николаевна, зря Вы за неё заступаетесь,- не выдержал Кирилл.-  Если бы Вы знали, что натворила эта особа! По её наводке Покойник сначала запугал всю команду училища, а потом одному из них, Ёлкину, вывихнул руку и сказал, что следующий будет покойником, если они Юльке слово поперёк скажут! Вытащил две пачки денег: одну на лечение Ёлкину,  а вторую – на похороны – отдал капитану. Демонстративно достал бинокль и сел наблюдать. Ребята сначала думали, что это наших рук дело, что это мы подличаем, чтобы выиграть. Нина Николаевна, она вмешалась в мужские игры, поэтому урок воспитания  должна получить от мужчин!
    Юлька уже поняла, какой это будет урок. Парни держали её настолько крепко, что она не могла пошевелиться, а если бы произнесла хоть слово  в их адрес, то тут же и заработала бы,  несмотря на все установки Ожерельева - отца.
-Мальчики, позвольте мне, как классному руководителю, провести этот воспитательный урок. Не надо отбирать у меня хлеб, да ещё и с маслом.
-На этом хлебе змеиный яд с примесью мышьяка, но не масло! Нина Николаевна,  Вы не боитесь отравиться?- вызывающе спросил Скоробогатов.
-Не боюсь. Она сама мне рассказала обо всём, что случилось,- солгала Рейн,-  и … раскаялась.
-Её раскаяние – сродни  каиновскому!- поддержал друзей Корсун.- Она перед своей матерью три раза на день кается и четыре раза грешит!
-А что это вы говорите обо мне в третьем лице?!  Как на панихиде?! Да я живая и умирать не собираюсь!- Юлька вырвалась из клещей одноклассников, но к Нине Николаевне не подошла. Каина поищите в своей компании! Не я первая вас предала! Не я первая начала войну! А на пятиборье я честно предложила вам свои услуги. Я сказала, что займу место Сологуба и никто не узнает. Вы из-за него в автогонках штрафные  очки набрали, потому что  он не смог перепрыгнуть через ров и упал! Он не справился с управлением, потому что у него рана не зажила!  А ты, Ожерельев, не взял меня в команду  принципиально!
-Ельская, ты кретинка! Тебе лечиться надо от звёздной болезни!
-Сам  кретин! Ты знал, что олимпийская система не позволит тебе выйти в финал. Ты знал, что на своём Зверобое я тебя обскачу! Знал! Ты испугался, что проиграешь мне!  Ты – трус и эгоист! Ты, а  не я!
-Тебя на голову поставить, чтобы начала правильно мыслить?!- не выдержал Величко.
-Это вы только на турбазе мыслить умеете! – отпарировала ему Юлька.- И в мои отношения с матерью не лезьте.  Разберитесь со своими гулящими мамашами! – последнюю фразу она уже выкрикнула на ходу. Ушла по-английски, не простившись, и чисто по-русски, разругавшись со всеми, не желая ни от кого принимать помощи.

Глава   17. Инопланетянин Планетозор

17.1.  Нина Николаевна хочет узнать тайну Кирилла и Юльки

      NN позвонила Кириллу вечером и срочно пригласила в школу. У неё завис компьютер, а ей на завтра надо экстренно распечатать тест по истории. Андрей ещё не вернулся со службы из Банка Ельского, а она не может никому доверить материал контрольной. Кирилл, отпросившись у отца с тренировки, примчался на мотоцикле в школу минут через пятнадцать и сразу сел за компьютер. Через пару минут он поднял глаза от монитора и выразительно посмотрел на NN.

-Компьютер – предлог?! – неуверенно спросил он.
-Да.
-А что случилось?
-Я бы тоже хотела знать, что случилось между тобой и Ельской.
-А что, заметно?
-Я вижу. От одного взгляда на Ельскую у тебя пересыхает во рту и сердце работает на пятой скорости, а у неё наоборот, сердце начинает работать на ускорение и во рту пересыхает. Я переживаю. Хочу помочь. Облегчи душу.
-Я не могу. Это не моя тайна. Честно, это не моя тайна.
 -Кирилл, тогда просто помоги мне. Я не знаю, как реагировать на её выхлопные выбросы в окружающую среду. Эти срывы и демарши в её поведении вредны обществу и ей самой. Она не думает о своём здоровье.
 -Зря печётесь о её здоровье.
- На неё после праздника хотели завести уголовное дело. Слава Богу, всё разрешилось полюбовно.
-Папа отмазал.
-Сначала я думала, что Юлю корёжит от моего сына. На злополучном празднике Дня города я поняла, что она хочет что-то доказать именно тебе. Знаешь, есть такое стихотворение: «Я обиды в бусы нижу, я люблю и ненавижу…». Мне кажется, она весь день словно мантру повторяла эти слова именно для тебя! Если не секрет, какие у вас отношения?

-Мы одноклассники.
-И всё?!
-Всё.
-Она плохо контролирует своё поведение, связанное с тобой. Чего она хочет от тебя?
Кирилл усмехнулся:
-Этот вопрос она недавно задала мне: «Чего ТЫ хочешь от меня?».
-Значит, она страдает душой от одиночества, хотя внешне …она всегда в центре внимания, окружена друзьями и поклонниками. Всегда весела. Неужели она такая скрытная?! Мне жаль её.
-Не вздумайте жалеть открыто, если не хотите стать врагом номер один.
-Да я, наоборот, хочу стать другом. Хочу, чтобы вы тоже оба стали друзьями. Думаю, вы не просто одноклассники. Ты не говоришь мне всей правды. Вас что-то связывает и одновременно разделяет. Вы как на разных берегах реки, скорее не реки, а океана. Вас разделяет целая водная стихия.
-Вы ошиблись. Водная стихия нас соединила.
-Кирилл, поделись со мной, пожалуйста. Расскажи. Во благо Юлии. Тебе станет легче. Я помогу. Я умею хранить тайны.

      Кирилл долго молчал, глядя в вечернее небо через раскрытое настежь окно класса, а потом сам не понял, как оказался под гипнозом учительницы и как рассказал о событиях прошлогоднего лета. Воспоминания словно нахлынули на него и пролились в виде долгожданного дождя из висевшей над ним огромной чёрной тучи в форме дамоклова меча.
-Окончание 9-го класса мы отмечали на море… Он долго молчал, а потом продолжил.

17.2.    Похищение. Планетозор. Рассказ Кирилла

      Окончание 9-го класса мы отмечали на море… Катались на яхте Женьки Скоробогатова, веселились, купались, ныряли. В общем, развлекались. Мы с Юлей плыли наперегонки. Я не обгонял её, знал, что она хотела быть первой и хотела, чтобы я её догнал. А потом мы вдвоём поплыли на мыс Любви, оттуда - на Юнгов мост. От Юнгового моста рванули в Аквадом. Так мы называем макроаквариум, давний подарок Ельского Льва Львовича ко дню рождения дочери. Там всё и произошло. Нас уже ждали.

       Когда подплыли, началось что-то странное и невероятное. Появилось вдруг холодное течение. Настолько холодное, что начало сводить руки-ноги. Мы всплыли наверх, а там - в ясный летний день почти шторм. Шторм на Азовском море! Мы опять нырнули, и тут на доли секунды я потерял из виду Юлю. Какая-то неестественная сила отбросила меня в сторону, а Юля вдруг обмякла вся и пошла ко дну. Какой-то homo sapiens подхватил её и поплыл с ней к огромной блестящей раковине, похожей на выпуклую линзу. Она вдруг раскрылась, и они оба в ней исчезли. Я успел нырнуть в узкую щель, пока раковина не захлопнулась. Это оказался подводный аппарат, панели которого сплошь были утыканы мигающими огоньками. Юлька была без сознания, и это водяное чудище её целовало. Меня это возмутило. Вдруг он почуял меня, резко обернулся и грубо сказал:

-Уходи! Я тебя отпускаю живым!
-Это мы ещё посмотрим, кто кого живым отпустит. Не лапай её, гуманоид поганый!
 -Я не Гуманоид, я –Планетозор! - он выставил вперёд руку, и какая-то неземная сила отшвырнула Кирилла к расщелине ракушки.
-Ах, ты так?! Ну, тогда лови! – Кирилл выставил вперёд обе руки и послал в противника энергетический удар. Он увидел, как руки плазмоноида резко обвисли, словно плети. Кирилл кинулся к Юльке, но опять с огромной силой был отброшен бесконтактным ударом. Они обменялись несколькими такими ударами, причём гуманоид каждый раз удивлялся, что Кирилл выдерживает его удар.
-Ты кто? – с интересом спросил иноземец. - Ты владеешь межзвёздным ударом.
-Не тронь её! Отпусти нас.
 
    Планетозор бесконтактным ударом вышвырнул Кирилла из раковины, но тот успел горизонтальным перевёртышем вкатиться в аппарат до того, как раковина захлопнулась.
-Она твоя жена? - спросил иноземец.
-Нет.
-Невеста?
-Нет.
-А кто тогда?
-Одноклассница.
-Что значит «одноклассница»?
-Мы учимся вместе.
    Планетозор начал резко моргать, словно искал в компе нужный файл.
-У вас на класс одна девушка?
-Нет. Много.
-Тогда в чём проблема?! – с некоторым недоумением спросил он.
-Она мой друг… - Кирилл не договорил. Новый бесконтактный удар поразил его словно насмерть. Этот удар нанёс отец Планетозора, который возник на панели раковины, когда вдруг один из огоньков замигал красным цветом, увеличился в размере до иллюминатора, и на Кирилла обрушился сильнейший энергетический удар, от которого тот упал трупом.

-Стой, отец, не добивай! Он мне нужен живым!
-Ты определись, кто тебе нужен: землянка или землянин.
-Оба. Он поразил меня нашим межзвёздным ударом. Он не простой землянин. Он воин.
-Тем хуже ему. С него спрос как с воина. И ты не забывай о своей миссии. Я очистил водные каналы Земли от Бермудского треугольника до твоего Азовского болота, чтобы наша подводная раковина смогла проделать этот огромный путь, а у тебя новое желание? Что за капризы не мальчика, но почти робота? Не пользуйся моей слабостью, что ты у меня любимый сын. Уплывай с девушкой. Она родит тебе пару детей и можешь возвращать её звёздному воину, тебя очаровавшему. У тебя нет времени. Ты забыл предсказание Пророка? Земля приговорена. Её может спасти только чудо. До связи! – иллюминатор погас и превратился в маленький огонёк.
-А я хочу стать этим чудом! – с вызовом сказал Планетозор и повернулся к Кириллу, который уже стоял на ногах на перламутровом полу ракушки и слышал весь разговор гуманоидов.

-Я убью тебя! – воскликнул Кирилл и, закрыв левой рукой грудь словно щитом, правой послал сильнейший удар в гуманоида. Тот молниеносно проделал то же самое. Удары встретились. Произошёл энергетический взрыв, от которого подводная ракушка-ватрушка ожила, завертелась, как волчок, на одном месте, набирая скорость. Аквадом сыграл роль шлюза, из которого подводный аппарат вылетел и стрелой помчался по курсу, проложенному на панельном экране. Юлька продолжала лежать без сознания.
    Планетозор поднял вверх правую руку, показывая, что он не будет убивать юношу, и держал её так до тех пор, пока не окончил свою речь.
-Буду с тобой честен. Моя мать землянка. Мне передалось от неё то, что есть только на вашей планете. Это сердечные чувства. У наших женщин есть только инстинкты и рефлексы. Они как роботы. У меня четыре жены. Они хорошо выполняют свои обязанности, а я хочу чувств. Хочу «оживить» моих женщин, «очеловечить» при помощи фантомного двойника, привести в норму их женское …либидо, аппетит, жажду, вожделение, возжелание, зуд… - он подбирал слова, чтобы я осознал, что ему надо.
-Хватит! Не дурак, понял!  Почему именно она?

-Во-первых, она славянка. Славянин – это слово означает славь Ян и Ин. Славь мужчину и женщину. На вашей планете только в России скоро останутся люди, сотворённые по образу и подобию Пророка. Во-вторых, она сама мечтает покинуть вашу планету. Она мечтает путешествовать во времени и во Вселенной. Она научилась материализовывать свои мысли, и однажды я её встретил. Ты же знаешь, что при определённых условиях энергетические субстанции становятся видимыми.
-Лжёшь! Ты её просканируешь и заберешь те органы, которыми человек чувствует, мыслит и живёт! Я тебе её не отдам.
-Да я тебя и спрашивать не буду. Тебе сколько? Шестнадцать?
-Семнадцать! – соврал Кирилл.
-А мне 117! Я мудрее тебя и сильнее. Я знаю, чего хочу от жизни, а ты пока в поиске. Ты ещё не решил, станешь воином или простым смертным. Найдёшь ещё одну Юльку или заберёшь её после меня.
-А тебе мама Землянка не говорила, что порядочные люди на Земле так не поступают?! Сдохни, плазмоноид! 
        Это были последние слова Кирилла. Планетозор оказался быстрее и первым выстрелил в него энергетическим ударом.

17.3.  Пути Господни неисповедимы

-Почему замолчал, Кирилл? Что было дальше? Рассказывай, не скрывай ничего!
-А дальше рассказывать нечего. Нас нашёл отец с начальником полиции на вторые сутки возле маяка. Мы лежали нагишом на берегу, взявшись за руки. Оба были без сознания. Спасибо Фёдорову, прикрыл нас форменной рубашкой, а потом спас от газетчиков и директрисы. Сказал, что учеников унесло в море на матрасе и что катер погранцов их подобрал. Нас, оказывается, успели объявить в розыск.

-Ты рассказал отцу, что вас с Юлей похитили… неизвестные …инопланетяне?!
-Отец сначала посчитал, что мы пьяные, а потом понял, что просто обессиленные. Он ввёл меня в свой гипноз, и я рассказал обо всём, что произошло. Позже я сам прослушал запись, поэтому и помню всё, что было.  Не знаю, что делали с Ельской, но меня словно лазером выжгли изнутри. Восстанавливался я месяц. Чувствую себя виновным, что не смог защитить девушку. Хочу поквитаться с гуманоидом, смыть позор с Юльки. Она так и не знает ни о чём. Если узнает – не простит, будет презирать.
-Не вини себя и не трусь. Трусливый мужчина – это бобёр без хвоста.
-Мне Фёдоров сказал эту же фразу, только я не понял о чём это.
-А бобёр хвостом дом строит! А чем ты свои отношения с девушкой строить собираешься? Да ещё с Юлькой?! Ты не возражаешь, если я закурю?!

    Нина Николаевна подошла к окну и закурила. Для неё было полной неожиданностью, что Кирилл и Юлька были похищены инопланетянами и что Фёдорову и Ожерельеву удалось это скрыть от власти, от СМИ и от самого Ельского. Если бы это были незнакомые дети, она бы ни за что не поверила в случившееся.  Сердце её сжималось от тревоги и боли. Ей нужно время, чтобы прийти в себя от услышанного, нужно остаться наедине со своими мыслями… «Бедные дети, бедная девочка…», - твердила мысленно она. Кирилл уже адаптировался. А Юля?! Юля понимает, что с ней происходит что-то странное, но не осознаёт, ЧТО именно. Ей даже не с кем поговорить, не с кем поделиться тем, что творится в её душе… «Она действительно одна, хотя и растёт в полной семье.  Нина, ты найдёшь к ней подход. Ты не оставишь её одну», - так решила для себя Нина Николаевна и душа её немного успокоилась.

-Кирилл, ты сделал для Юли всё, что мог, просто гуманоид оказался сильнее физически. Пусть для нас с тобой он останется Плането-зором. Красивое имя. Мне нравится. Думаю, в нём победили человеческие чувства матери-землянки, если он вернул вас обоих на Землю. Ты чувствуешь с ним какую-нибудь связь?
-Да. Иногда физически ощущаю присутствие этого плазмоноида. Моё тело словно лучом соединяется с моим фантомным двойником. Иногда луч красный, иногда – фиолетовый. Мой организм словно получает какую-то информацию, но расшифровать её я не могу. Ощущаю его своим врагом, но в душе у меня нет чувства мести, и я презираю себя за это. Хочу ненавидеть – не получается.

-Вот и отлично. Твоё имя с персидского переводится как Солнце? Вот и свети! Я думаю, в свои 117 лет он решил выбрать не жену, а собрата-воина, славянина. В слове Воин есть ИН, а в Славянине есть и ЯН, и ИН. Он выбрал одно женское и два мужских земных начала. Он мудрее тебя. Думай об этом. Спасибо, что рассказал и доверился. В первый день нашего знакомства Юля была со мной очень откровенна и доверила свою тайну. Сказала, что хочет стать межпланетным биологом. Шутка, наверное. А ты, кем?!
-Космическим спасателем. И это не шутка.

 -Пути Господни неисповедимы, как говорит мама Аля. Значит, у вас всё впереди, вы ещё встретитесь втроём на каком-нибудь Млечном пути. Там и разберётесь. Для вас это ещё не вечер…   

2015 - 2023, февраль