Эксперимент 13. Глава 3 Грань

— Отдай мне лезвие, Лео, — тихо и осторожно прошептал я, будто бы боясь спугнуть его.

Отстранившись, парень присел на корточки и вытащил из подошвы кроссовок тонкое лезвие. Я охнул. Так вот, где он его хранит. Хотя, с другой стороны... Чертов идиот, ему повезло, если он не занёс инфекцию этим грязным лезвием!

Я выхватил его из рук Лео и зло взглянул на друга. Но долго я так не продержался: взгляд тут же смягчился и я погладил блондина по волосам. Опустив голову, я посмотрел на острие в своих руках, сжав его пальцами обеих рук.

— А ты видел, что учудил тот... — я совсем не ожидал кого-то прямо сейчас. Санитар так и не закончил свою фразу, потому как испуганно попятился на меня, а вернее, на лезвие, которое я сжимал в руках.

Чёрт.

— Эй, ты! Не двигаться! — они тут же кинулись ко мне, заломив мне руки и выхватив острие. — Что это вы тут делаете?

— Он не виноват! Это... — но закончить Лео я не позволил.

— Простите, — перебил его я. — Если бы не Лео, я бы уже давно нанес себе вред.

— Но...

— Парень, лучше тебе пойти в свою комнату, — обратились к блондину санитары.

— Да, Лео, — кивнул я, легко улыбнувшись, — Уходи.

Меня вывели из туалета и поволокли по коридору. Я ещё никогда не получал наказания, поэтому и представить не мог, что оно собой представляет. Люди, которые повстречались нам на пути, даже не удивились и не придали этому большого значения: они уже давно привыкли. Но даже тут не обошлось без Смита. Пепельные волосы, как всегда, прикрывали разноцветные глаза, руки были засунуты в карманы, а сам он, опираясь спиной о стену, омрачнял меня своей аурой. Мне почему-то не хотелось, чтобы он видел меня в этот момент.

— Кто тут у нас? — раздался голос, на который я непонимающе поднял голову. Так значит, это тут все отбывают свои наказания? — Оставьте нас.

Я удивленно выгнул брови, когда санитары отпустили мои руки и вышли из кабинета, хлопнув дверью. Оставшись на своём месте, я принялся оглядываться по сторонам, даже слегка приоткрыв губы от интереса.

Ничего необычного или примечательного: старый деревянный стол, стоящий посредине комнаты, кушетка в углу, комод и парочка стульев. А я уже ожидал чего-то, вроде комнаты пыток.

— За все время твоего нахождения тут, ты ещё ни разу не был наказан. Верно, Джонни? — человек, сидящий на стуле за столом, наконец-то обернулся ко мне лицом. Только теперь я смог увидеть его.

Светлые волосы, короткая стрижка, гладковыбритая щетина. Из того, что я мог разглядеть, на нем была лишь лазурного цвета рубашка в мелкую полоску и пиджак цвета хаки. Приговор: полное отсутствие вкуса.

— Верно, — кивнул я.

— Так что же произошло сейчас? — мужчина избавился от своей улыбки и прислонился губами к собранным в домик рукам.

— Меня застукали с лезвием в руках, — уверенно ответил я.

— Насколько я знаю, ты попал сюда из-за попытки самоубийства, — хмыкнул он.

— Д-да, — я сжал руки в кулаки. Я не самоубийца! Просто ничего не помню, чтобы это опровергнуть.

— Так значит, ты снова хотел предпринять попытку покончить собой? — его глаза, цвета стали, со злостью сверкнули.

— Я не...

— В таком случае, у меня действительно связаны руки. Придётся тебя наказать, — мужчина приподнялся из-за стола и направился ко мне. — Снимай футболку и ложись животом на кушетку.

Я сглотнул. Медленно кивнув, я выполнил его приказ, почувствовав, как кожа касается холодной поверхности. Мои руки мужчина вытянул вперёд, а потом я услышал щелчок наручников. Даже не так: это было похоже на кандалы. Теперь я ощутил волну страха, прокатившуюся по всему телу и вызвавшую непроизвольную дрожь в коленках. Немного подняв голову, я увидел, как он подошёл к комоду, вытаскивая из него... Кнут?

Лоб покрылся испаринами, руки вновь сжались в кулаки. Главное не бояться. Я все выдержу. Только не бояться.

— Будешь ли ты ещё раз совершать подобное? — спрашивает он.

Удар.

Слишком неожиданно. Отрываю голову от кушетки и кричу во весь голос, чувствуя, как кожа на спине печет так, будто к ней приставили раскаленное железо.

— Не буду, — тихо мычу я.

— Самоубийство — это плохо?

Удар.

Все конечности сами по себе дрыгаются, и от этого наручники только пуще впиваются в кожу на руках. Слёзы без предупреждения хлещут из моих глаз, щеки краснеют, а зубы до крови впиваются в нижнюю губу.

— Плохо.

— Лезвие — это плохо?

Удар.

Чувствуется терпкий запах крови, а спина и вовсе жжёт так, словно с меня сорвали кожу. Я задыхаюсь от боли, слез и рыданий.

— Плохо.

— Непослушание — это плохо?

Удар.

Ну все. Не могу больше. Нельзя. Терять сознание нельзя. Терпи.

— Плохо.

— Вот так, — после этого, удара не последовало.

Я обессиленно уронил голову на кушетку, все ещё содрогаясь от полученных травм и неимоверной боли. Слёзы продолжали течь по моим щекам, а рыдания вырываться из моих уст. Мужчина отстегнул мои руки, после того, как закинул кнут обратно в ящик комода.

— Теперь ты обещаешь слушаться? — улыбнулся он, словно только что чай со мной пил. Ответить ему у меня сил не было.

Он вновь позвал санитаров, которые помогли мне встать на ноги, вручил футболку, дав совет, чтобы я её пока не надевал, ибо она будет раздражать чувствительные раны, и выпроводил меня из своего кабинета.

На этот раз, когда они вели меня по знакомыми коридорами, по сторонам я не оглядывался.

У меня просто не было сил.

В комнате я оказался в полном одиночестве. Я сел на кровать, боясь пошевелиться, откинул в сторону футболку и просто замер, пялясь в одну точку. Теперь я будто бы понимал, какого это — не иметь чувств. Не иметь совершенно ничего внутри себя.

Я впервые чувствовал, как блекли мои изумрудные глаза; как медленно из меня выходила жизнь вместе с болью. Я становился тем, кем так боялся стать. Вот как это влияло на людей.

Своими методами врачи не отучали пациентов от плохих вещей, а скорее наоборот, стирали и без того тонкую грань между желанием жить и полным равнодушием к смерти.

Тишина оборвалась противным скрипом двери, а затем и её тихим хлопком. Я не повёл и бровью. Все сидел и пялился в стену, наполовину опустив веки. Послышались шаги. Сначала вошедший подошёл к кровати, наверняка, оглядывая мою спину, а потом перед моим взором оказался знакомый силуэт, а когда тот присел, то я и вовсе узнал в этих пепельных волосах и разноцветных глазах своего соседа. Он, обхватив руками свои колени, смотрел на меня понимающим, но хмурым взглядом. Нет, я ошибся.

Это в этот раз мне больше всего хотелось, чтобы он меня не видел.

А мы все сидели и молчали. Я, словно тряпичная кукла или лишённый чувств робот, и он, с сомкнутыми губами и прикрывающими глаза пепельными волосами. И я не знал, зачем он сейчас сидит рядом со мной и смотрит. Не знал, что он сейчас чувствует: сочувствие, горечь, злость, радость. Или, может, ему и вовсе наплевать?

— Это Рэн? — вдруг шепчу я, все так же не отрывая взгляда от стены.

— Нет, Джойи.