Сулико

Белые барашки волн Чёрного моря ласково лизали нос огромного каменного Медведя, наклонившегося в жаркий день к прохладной воде. Солнце согревало всех оказавшихся на берегу и старалось оставить свой след на ещё не загоревшей коже. Настя прищурилась, глядя на светило, улыбнулась ему и вместе с новыми друзьями бросилась в объятья морского прибоя.
Девчушка впервые оказалась под южным солнцем. Здесь всё было не так, как на её родине, в небольшой уральской деревне. Правда, она слышала, что соседи, скорее по привычке, называли её станицей. Там вокруг были сосны с берёзами, весёлые зелёные опушки, манящие ароматной клубникой, и речка со звонким названием – Гумбейка. Тут, в «Артеке» -- море, песок, стройные кипарисы, пальмы, запах цветущей магнолии… Перед отъездом старшая сестра Анна сказала:
-Смотри, будь внимательной, аккуратной, мы далеко от тебя, помочь, если вдруг что, не сможем. Не скучай, время пролетит – снова увидимся.
Скучать, и правда, было некогда. Горн – побудка. Зарядка, завтрак, море. Обед, тихий час, песни у костра, походы, встречи с героями войны и труда.
Какие интересные они, эти герои! Один рассказал, как он встречался с живым Лениным. Недолго совсем, минуты две. Ильич только и спросил: «Как Ваши дела, товарищ?», и товарищ ответил: «Всё хорошо, Владимир Ильич!» Улыбнулись друг другу и расстались. А другой долго говорил о войне. «Папка, если бы живым вернулся, тоже, наверное, мне о войне рассказал», - подумала Настя. Но папка домой не пришёл. В сорок третьем пришла лишь похоронка: «Ваш муж погиб в ожесточённом бою на подступах к Сталинграду». Как тогда плакала мама! У неё последняя надежда растаяла, и теперь одной троих детушек поднять надо. «Старшей-то всего пятнадцать, а Колюшка со Стюрой… Как же их поднимать? Колюшка-то инвалид. Сестрёнка недоглядела за ним, упал, и с тех пор горбатеньким остался. Какая участь ждёт?» Так, наверное, думала мама, читая скорбную весточку...
-Настя! Ты что, не слышишь? Зовём тебя, зовём. Пойдём песни петь. Ты так красиво поёшь, скоро конкурс будет среди певцов. Будешь с нами участвовать?
-Конечно, буду.
-Ну, тогда идём к вожатой.
И подружки, взявшись за руки, побежали к Ирине Петровне.
-Настя, ты так красиво пела песню у костра. Ну-ка, напой нам ещё.
Девочка, выпрямив осанку, поправила косичку с оранжевой ленточкой, запела:
-Занялася заря расписная, Выхожу за околицу я. С добрым утром, сторонка родная, Дорогая Отчизна моя.
Ирина Петровна остановила:
-Замечательно! Пригласим баяниста, и вместе с ним будем репетировать. Вот только… У нас на праздник приедет дорогой гость из столицы нашей родины – Москвы, Вячеслав Михайлович Молотов. Надо бы ещё что-то такое…
После недолгих раздумий Ирина Петровна спросила:
-Ты знаешь песню «Сулико»?
-Да, её сейчас все знают.
-Это хорошо, только спеть её надо будет не только на русском, но и на грузинском языке.
-Это почему же?
-Грузинский – родной язык товарища Сталина. Ничего, выучишь, хотя бы один куплет…
Память у Стюры, как называла Настю мама, великолепная. Написанные русскими буквами грузинские слова она выучила мгновенно. На следующей репетиции уже пела песню – сначала на грузинском, потом – на русском языке.
Дни пролетели незаметно, и вот в «Артек» прибыл высокий гость. Кажется, лагерь стал ещё краше и уютней. И все ждали вечера, когда начнётся большой концерт и долго будет гореть пионерский костёр, отправляя ввысь свои искорки.
Лагерная сцена распахнула свои кулисы. Вожатая стала объявлять имена юных певцов. Насте показалось, что её имя прозвучало как-то особенно, не так, как имена других ребят. Наверное, это было волнение, вдруг подступившее к самому горлу огромным комом.
-Грузинская народная песня «Сулико»! Поёт Настя Сапожникова!
Баянист проиграл вступление, и Стюра запела. Сначала тихо, потом всё громче:
Я могилу милой искал,
Но её найти нелегко.
Долго я томился и страдал.
Где же ты, моя Сулико?
Стюра пела о влюблённом юноше, искавшем могилу своей возлюбленной, о том, как он спрашивал о ней Розовый куст, Соловья. И как Соловей ответил, что Сулико спит вечным сном. А перед глазами была совсем другая могила. И мысли – так далеко от южного моря…
...Старшему брату Коле принесли повестку. В армию пора. Мать, только окрепнув после смерти мужа, всплеснула руками:
-Да как же так? Он же инвалид у меня. Один-единственный кормилец в семье, всё же в колхозе работает и – в армию? Нет, сынок, вместе пойдём в военкомат!
Сына Анисья отстояла. Вернулся он домой. А она – нет. На обратном пути при переходе железной дороги угодила под поезд. Один состав они пропустили, но не слышали и не заметили, как из-за леса показался другой. Николай успел отскочить, а маме даже руки не смог подать – поздно было.
Домой пришёл бледный, в слезах, рассказал старшей Анне, что случилось. Вместе пошли к злополучному месту, по частям собрали  мамино тело, принесли домой. Лишь вечером соседка, услышав плач, заглянула в открытые двери:
-Что стряслось?
Услышав страшный, сбивчивый рассказ и увидев в ящике то, что осталось от смелой и доброй казачки Анисьи, постаралась сказать спокойнее:
-Я сейчас в колхоз к председателю пойду, скажу, чтобы гроб сделали.
Так и похоронили Анисью. Настю вскоре в детдом определили – некому за ней стало приглядывать. Старшие-то в колхозе уже с утра до вечера трудились. По выходным Аня приходила, и Настю отпускали домой, в деревню.
И вот теперь она пела песню о могиле Сулико, а перед глазами – свежий холмик на кладбище, мамин вечный приют. И слёзы текли по щекам.
Баянист перестал играть, и через миг все стали аплодировать. А высокий гость встал и направился к Насте. Поцеловал её в щеку, солёную от слёз, и сказал:
-Молодец, дочка. Быть тебе певицей.
-Я людей лечить хочу, чтоб не болели и не умирали, - сказала Настя.
-Пусть твоя мечта исполнится.
Настя стала фельдшером. Больше всего на свете она не любила петь «Сулико».