Апогей. Глава 37

Не только замок Эсфирь имел при себе специально отведенное место со старинными орудиями пыток. Пространство, что Эсфирь охарактеризовала «подвалом», нуждается в описании. Это гигантская каменная коробка, куда вели три затемнённых хода. Там ужасающие атрибуты казни озарены огнём, что высоко полыхает в больших чашах, расставленных на полу. Треть помещения отгорожена невысокой балюстрадой. Если приблизиться к ней, то можно увидеть, что внизу буквально через десять метров бушует и пенится поток подземной реки, чёрной, зловещей. Шум воды звучал призрачным шелестом.

Именно сюда к уже ожидающим Эсфирь и Андерсу привели «Semper Idem» в полном составе. Хотя, по сути, их никто из пажей не вёл. Даниэль за всё время успел изучить некоторую часть этого здания, так что он шёл впереди. Сейчас коридоры полнились пажами Андерса и рабами Эсфирь, которые освистывали их, бросая оскорбления.

Но для наглядности пятерых их всё же грубо затолкали в дверь. Войдя, они встали по линии, лицом к убийце и демону.

Прислужники Эсфирь тоже вошли в зал.

Эсфирь указала на всех кроме Даниэля:

- Их четверых – в цепи.

И её указ был выполнен тут же. Авилона, Мортен и Диксов приковали к стене. Даниэль видел, что их от жуткого антуража гильотин и дыб, бросает в дрожь, что они взором просят его скорее покончить с этим. И тогда, когда он пытался безмолвно тоже своими глазами уверить их, что всё идёт по плану, то внезапно Вун подлетел к нему и со всего размаха ударил его кнутом, нацеленным в лицо. Но Даниэль успел отвернуться. На шее с одного края проступила широкая красная полоса. Эсфирь глухо промолвила:

- Андерс?

Вун отошёл от жертвы с довольным видом. Он отплатил ненавистному Даниэлю тысячной долей мщения. Он ожидал, что Эсфирь воздаст оставшуюся часть.

- Сто ударов, - каменным голосом произнесла она.
- Вот это верно, моя Королева! Для него того будет мало! – забегал вокруг неё Вун, как собачонка.
- Нет, тебе – сто ударов. Только я решаю, на кого замахнуться кнутом и кого ударить. Как ты этого до сих пор не понял... – спокойно уточнила Эсфирь.

И её слуги с таким же прилежанием отнеслись и к этому заданию. Андерс начал вопить, когда его отводили в сторону. Но он перестал кричать, когда ему завязали рот. Его поставили на колени, разрезали его рубашку.

Хлыст начал рассекать воздух. На каждый удар Андерс отвечал стонущим хрипом. Диксы, Рейн и Алесса мучительно отводили взгляд от сцены насилия. Сейчас вся жизнь проходила у них перед глазами.

…Кристиан тоже не питал сильного интереса к созерцанию мучений Вуна. Он наблюдал за Эсфирь и за Даниэлем.

Сначала де Снор проник внутрь здания, смешавшись с помощниками Вуна. Таким же образом он незаметно проследовал и сюда. Теперь он слился с рабами Эсфирь. Он стоял в тени дверного проёма, для всех незаметный и безымянный. Он видел и слышал всё.

Эсфирь тихо и печально обратилась к Даниэлю:

- Подойди, мой дорогой!..

Она протянула руку. Он приблизился и взял её в свою. Они стояли совершенно близко. Эсфирь, опустив веки, медленно проводила своей щекой по его кисти. Она произносила:

- Кто бы мог подумать, что Мидиан ожидает такое? Там на площади каждый из них о тебе волнуется, беспокоится, как о родном сыне, как о друге. Они требуют тебя обратно. Тебя - их спасителя, их благородного и невинного праведника. Настолько невинного, что обманом и лицедейством всех провёл. Но я знаю, что ты всего лишь не хотел, чтоб мир превращался в тюрьму. Поэтому ты вёл себя так и никак иначе. Герой нашего времени. Но им недолго тебя любить…

И она подняла шёлковые густые ресницы... Её взгляд разверзся двумя безднами, чудовищными, безумными. Чрез алые губы её блеснул звериный оскал улыбки.

Свист жестокого хлыста, разрывающего воздух. Бред пляшущих отсветов огня.

Эсфирь выдирала из себя яростно и отчаянно:

- …Я же говорила, что уничтожу всё, чтоб только мы остались с тобой, чтоб нам никто не мешал. Мой легион огромен. Они выполнят мою волю. Мир станет полыхать, чтоб в итоге остались ты и я на пепелище. После пожара трава растёт гуще, цветы ярче… И разве ты не видишь, что я променяла власть над миром, чтоб владеть тобой?.. И ты будешь моим. А для своих союзников ты сам можешь придумать кончину. Они будут первыми!

Даниэль, видимо, поражённый таким раскладом, пятится от неё назад, изображая безысходность. Он специально двигается к балюстраде. Он повернулся ко всем спиной, опершись на перилла.

Королева продолжала его терзать:

- Отнять у тебя тех, кого ты любишь – это для меня наслаждение! Мне от твоей любви не перепадает и гроша. Мне остаётся тебя только заставить.

Все видят, как Даниэль вздрагивает. Что это? Плач отчаяния? Прикованные к стене его друзья уже поставили мысленно на своих жизнях крест.

И он оборачивается. Он заливается звонким смехом, который сдерживал. Он непринуждённо восклицает:

- Боюсь, что я компанию тебе составить не смогу! Прости!

Он засучивает до локтей рукава и достаёт из кармана штанов небольшой складной нож. Острие вспыхивает холодной искрой. Он спрашивает у Эсфирь, что продолжает находиться в отдалении:

- Тебе нравятся мои руки? Они так замечательно умеют играть на фортепьяно…

Он спокойно вонзает лезвие в свои пальцы, полосует несколько раз ладонь. На камень брызжут багровые горячие слёзы. Он беспечен. Даниэль констатирует:

- Извини. Я долго так не смогу играть. И …Тебе я нужен?
 
Он приставляет нож к своему запястью. Он встаёт на балюстраду. Эсфирь поняла, что он сделал последнее специально, чтоб она не подсылала к нему своих подданных и не приближалась сама. Он прожигает её взором, процеживая сквозь зубы:

- Ты ничего не будешь приказывать своим слугам. А моих близких ты отпустишь и не причинишь вреда.

- Нет… - шепчет она.

- Ах… Как жаль, - болезненно улыбнулся он. А после кожа на его запястье вскрывается глубоким порезом.

- Отпусти их, - и он медленно проводит лезвием от виска до подбородка. Эсфирь обожала его лицо… Ей было невыносимо смотреть на то, как он себя вспарывает. Но она всё равно отрицательно покачала головой в ответ ему.

- Отпусти их!!! – надорвал он свой голос.

Она осознала, что со временем его уже будет не спасти, поскольку он останется на балюстраде до последнего. Его унесёт поток подземной реки не только, если она подошлёт к нему слуг, но и если он потеряет сознание.

- Выйдите все! – крикнула она своим подданным, чтоб те не видели её слабости. Вун к тому времени получил ровно половину от номинального числа ударов. По приказу рабы удалились. Кристиан успел проскользнуть за стоящее недалеко от входа «кресло допроса», за спинкой которого, присев, продолжал наблюдать далее, как бы не было ему сложно.

Эсфирь тоже было вовсе не легко видеть, как стремительно новые раны образуются на Даниэле. Словно он ранит не себя, а её. Кровь источалась множеством тонких водопадов. И он скоро сделает решающий и гибельный продольный порез. Вместе с рубиновыми каплями выйдет из него постепенно, но верно жизнь, столь драгоценная для неё.

И она сама быстро подошла к заключённым и открыла кандалы. Она сделала то, что он просил. Она отварила дверь им, велела одному из слуг выпроводить их в сохранности из здания.

Даниэль сошёл с балюстрады. Он натянул рукава до костяшек пальцев.

Заплаканный и краснолицый Андерс бежал неуклюже и шатаясь в один из тёмных ходов. Хоть что-то из запланированного у него сбылось: он скрылся. Через подземный тоннель он окажется у себя в особняке, откуда тоже исчезнет, о чём тут же узнает весь Мидиан. Он ускользнул как жалкий трус.

Даниэль пренебрежительно выбросил алый нож неподалёку от себя. «Прочь!»- прошипела ему Эсфирь.

И когда он проходил мимо неё, чтоб как раз уйти прочь, то не забыл об одной очень важной детали. Он не пренебрёг возможностью воплотить её в жизнь.

Он наградил её поцелуем страсти, которому она отдалась с дикостью и жадностью. Их руки сплетались замком. Она снова самозабвенно упала в его негу.
 
Скользящее аккуратное движение по её пальцу, на котором надет перстень. Она поняла всё слишком поздно…

«Ты же сама хотела, чтоб я забрал его у тебя…» - промолвил он в ответ на её беспомощный, ядовитый взгляд, что через секунду уже угас. И она сползла по нему в тающем сознании на пол…

Даниэль перешагнул через неё, сжимая рубин в кулаке. Медлить было нельзя. Он помчался в один из коридоров, следуя по которому, по его расчётам, быстрее всего выбраться на волю.

Десять минут уйдёт на дорогу: протяжённые тоннели подвала, лестницы, несколько поворотов… Десять минут, оглашённые только его частым горячим дыханием, звуком стремительного бега.

И когда он преодолеет этот путь по скрытой части здания, то ему останется только промчаться по холлу к выходу. Всего десять минут и двадцать метров пустующего холла.

На Волю!..

Господи, на Волю! Столько пережить, столько перенести ради этого.

Те порезы его были внушительны, но не смертельны. Они заживут, оставив бледные следы – и дело с концом. Но есть другие раны, что нуждаются в более долгом восстановлении – это шрамы на душе. И они в тысячи раз более болезненны.

Душа Кристиана была проткнута насквозь, за что он был благодарен Даниэлю. Де Снор не мог не сказать ему большое и человеческое «спасибо».

В холле собралось полчище рабов Эсфирь под предводительством самого Кристиана, что тут же вышел к ним из камеры пыток и сказал всё, как есть. Злодея, что учинил с их королевой хитрую расправу, они поджидали терпеливо. С минуты на минуту отворится скрытая дверь в стене и Даниэль сам попадёт в их руки. Но моего героя ожидали не только они, но ещё и люди на главной площади. Они спешили увенчать своего Прометея лаврами славы. Они ломились в тяжёлые неподатливые створки дверей, на которые наваливались с внутренней стороны верные пажи мрачного идола.
 
Мой Даниэль никак не мог ожидать их столпотворения в холле. Как только он ступил туда, решительно выскользнув из тьмы тайного хода, то его тут взяли за грудки и припёрли к стене. «Обыщите его!» - заревел один из слуг. Они навалились на него, готовые растерзать своими зубами.

«Стойте!»- громогласно велел кто-то, стоящий за их спинами. Даниэль знал тот голос… И все обернулись к тому, кто кинул реплику.

Ещё до начала этого ожесточённого обыска перстень вырвался из крепко сжимавшего кулака Даниэля. Незаметно для слуг перстень сначала отпрыгнул алой искрой от пола, потом вскользь проследовал прям к ногам де Снора.

Десятки глаз проследили, как Кристиан подбирает рубин с плитки. Он играючи и беспечно подбрасывает его, ловит ловко ладонью. «Реликвия выбрала его!» - слышится в толпе шёпот.

Молчание. Кристиан идёт к Даниэлю. Рабы расступились.

И – глаза в глаза, бесчувственно, не спеша:

- Даниэль, мы же продолжения, части друг друга, мы же вместе – целое, неделимое. Да, мой брат? После того, что мне сегодня удалось понять, я не хочу иметь с тобой и крошечной нити, что нас связывает.

Де Снор развернулся и, перед тем как удалиться снова в подземелье, чтоб вернуть Эсфирь её перстень, глухо обратился к рабам: «Не держите двери. Отдайте его!»

Створки распахнулись…

Даниэль покинул пределы здания. Его несли на руках, как победителя. Он не чувствовал никакой радости, никакой вольности. В его голове только звучали слова Эсфирь: «Отнять у тебя тех, кого ты любишь – это для меня наслаждение!» И он с замиранием души и всего своего существа осознавал, что её мишенью будет Адели…

Под шёпот чёрных грунтовых вод коленопреклонённый Кристиан бережно надел на палец своей любимой перстень. Она лежала на спине в ворохе пунцовой пены своего платья.
Его спящая красавица. Его совершенный «цветок зла».

Она слабо и еле заметно шелохнулась. Грудь произвела беззвучный короткий вздох. И веки её приподнялись. Она увидела над собой его. Кристиан прошептал:
 
- Я тщетно думал, что отрекусь от тебя. Разве я мог иначе?

- Конечно же, нет, Каин. Конечно, нет… - ответила она. 

Де Снор обнял её. Он помог ей подняться, не выпуская её из рук. А потом он молча приблизился к балюстраде и поднял оставленный здесь Даниэлем нож. Сталь безупречным льдом сверкала через запекшиеся пунцовые узоры. Та же сталь, что присутствовала при свершении обряда на могиле Грегера. Теперь то острие предназначалось для другого : чтоб написать ей слово «месть», одинаково ласкающее слух и Эсфирь, и де Снору.

Мой герой не терял и мгновения.

Когда он только приехал к Адели, то она ещё на пороге бросилась к нему, измождённому, чем-то невероятно встревоженному, на шею. Её руки сплетались с лаской; она плакала и смеялась: «Дани, неужели всё обошлось! Ты не представляешь, как мы с Мари волновались, когда вас увели! Как же я люблю тебя! Всё? Это всё?! Завершилась эта война? Ты свободен от этого?!» И она покрывала его лицо поцелуями. И она была невероятно счастлива, что он жив.

- Ты в опасности. Мы уезжаем, - сбивчиво, но твёрдо сказал он.

Сияние её лица и глаз сошло на нет. Душа её замерла.

- Даниэль! Пообещай мне, что с моей девочкой будет всё в порядке! – крикнула уже им вдогонку Мари, когда они стремительно спускались по лестнице. Надевая в спешке своё лиловое пальто, Адели откликнулась ей звонко: «Прощай!»