Ночь весны. Глава 39

Он смотрел на неё в профиль. Закат не мог, как ни силился, позолотить лунь её кожи. Задумчиво она повествовала, глядя на запад: «Я прошла годы, века, эры кромешной ночи, преодолела океаны ужаса и крови. Я ломала крылья и была частью подземного пламени… И когда я увидела его глаза, то начала скучать по небу. Я к нему шла всё это время. Он меня не простит... Кажется, если я ещё раз окажусь в его объятиях, если ещё раз мы закружимся в танце, то я стану пеплом. Но того никогда не свершится».

И она легла в свой хрустальный гроб. Кристиан склонился к ней. Эсфирь нацелила уставшие обсидианы очей на его непоправимо печальное лицо: «Ты верен мне. Ты как никто мне предан!..»

Она сама сняла перстень и вложила его в трепещущую руку Кристиана: «Отнеси ему».

А после он ещё долго сидел в безмолвии усыпальницы возле неё. Золото зари начало ржаветь. Потом оно тлело, превращалось в прах. И почти незаметно всё погрузилось в ртутную пустоту.

Вильгельм удивился, когда поздним промозглым и ветреным вечером в особняк пришёл Кристиан. Последний промолвил еле слышно: «Мне нужно отдать Даниэлю одну вещь...»
И Вильгельм проводил его до двери комнаты, в которой находился Дани. Он играл там на фортепиано. Угадывалась композиция. Это «Ave Maria». Де Снор вошёл. Музыка прекратилась. Вильгельм не знал, о чём они вдвоём тихо и долго говорили, озарённые дрожащим мёртвым пламенем свечей. Он простоял у двери всё это время.

Когда де Снор вышел, то бессмысленно и слабым голосом промолвил: «Вот и всё».

Композиция «Ave Maria» зазвучала снова ровно на том моменте, на котором прервалась.

И Кристиан покинул особняк…

Всю ночь в воздухе вместе с вихрями ветра что-то носилось и изнемогало, бесприютно, неустанно и тщетно. Это первая ночь марта.

Весна не наступила.