Про Славика

1.

У меня как-то так получилось по судьбе, что это всё неважно: секс, зарплата, институты. 50 лет глаза в глаза вы с жизнью, и кто кого держит за яйца, не совсем понятно.

Когда вы по 3 раза  проверяете двери, канализацию, проводку перед сном в одноэтажном неблагополучном бараке, последнем в Старых Мудищах.

И боитесь с соседями на улице столкнуться, чтобы не разговаривать, потому что ваш опыт жизни с индейцами, инопланетянами, мутантами, послеконцасветцами, что они не главные, главные, без главного, с главным.

Подсказывает вам поведенье на постапокалиптике, что они как касты: гопники, мажоры, фрики, аватары. Умри ты сегодня, я завтра. Все должны расписаться на трупе, чтобы выжить. Луё-моё, по-русски не понимаю. Все всё знают.

2.
 
И это уже не вас судьба за яйца держит, а вы судьбу за яйца держите, как крупный окунь и мормышка в Приполярье.

Потому что жизнь как трансляция, а вы как ретрансляция. И дело не в том, что 100000007 раз запишут на мобильник и выложат в сети ваш флешмоб.

А в том, что по барабану, как смерть и наступленье, ваш флешмоб. А такой флешмоб всегда не по барабану.

Это значит, что вы до себя достоялись, как трансляция и ретрансляция. Именно это геймово симулирует искусство во всех жанрах:
 
Экшн, постапокалиптика, артхауз, фэнтези, драма, мыльная опера, ситком, паркур, граффити, экопоселенье, дауншифтинг, экстремальный туризм.

Профилируют два чувства, что вы достоялись, и что всё мимо. Т. е., что по барабану и не по барабану, и это каким-то образом одно и то же, что всё в десятку и всё в молоко, все патроны.

3.

Я придумал цикл «Про Славика», собирательный образ, фокусировка сознанья. Мы носим на помойку в брикетах от полуфабрикатов и ведёрках от солений-варений: мясо, рыбу, хлеб, гарниры.

У нас много остаётся, мы едим фактически один раз в день, когда собираемся по вечерам, нас двое. Мы ставим в пакете возле.

Мы отворачиваемся на минутку, чтобы поправить отвороты на джинсах, чтобы за задники кларков не западали, а то нога натрётся, и раздражает.
Когда оглядываемся, а пакета уже нет.

4.

Славик – бомж, но у него есть квартира. Типа – пьющий. Но, что это значит? Кто – непьющий? Кто шашлыки не любит?

Славик любит собак и кошек. Не есть. И что тронуто плесенью им оставляет возле подъезда.

У Славика есть женщина, они иногда орут по ночам друг на друга, что он (она) не работает. Это у них называется – постельной сценой.

Славик живёт как птица, социальные институты для него как ветер в роще. Зубов у Славика нет. Здоровье пока есть.

Правда, вот, кожа болеет, от нечистоты, видно бактерия поселилась. И в прошлом году был сердечный приступ.

Он по полу катался, пока не сблевал. Тогда продышался. Друзей у Славика нет. Были раньше. Потом рассосались по жизни, поумирали и забурели.

5.

Зато у Славика есть семья. Дочка живёт с тёщей. Тёща – заслуженный пенсионер. Дочка работает в школе.

Сразу становится ясно, что Славик – наш антипод, как Австралия и Канада. У нас тоже так.

Славик про это знает, про семью, когда подлавливает возле кассы, с шатающимися глазами, «дядя, на билет не хватает».

На билет куда, спросить нельзя, потому что кто судит, того тоже осудят, мы все на зоне, в чистилище, надрочке.

И важно за срок дослужиться до себя настоящего: всё мимо и всё в точку, флешмоба, трансляции и ретрансляции.

И Славик про это знает. Поэтому Славик – семья. Но без напряга: Крым – наш. Или там: все бабы – эмблемы.

Май 2015.