Северный путь к благодати Часть 2 глава XIX

XIX

И в вечной грусти Цербер охраняет
Предел Иного, недоступный людням,
Лишь потому, что смертный забывает:
Он дан нам как замена стылым будням.

Окраин естество, что есть граница мира, –
Звон инобытия, свидетельство того,
Что нет жильцов, покинута квартира,
Где плоть жила, там место Никого…

Мифический персонаж Цербер вряд ли был знаком жителям Северных пределов, и здесь очевиден семантический импорт одного из персонажей Древневекового Царства мёртвых со стороны Загора для разъяснения опасности и неординарности замысла, связанного с поиском древнего государства Над-Ветрия. Отметим, что существование Цербера как реального зооморфного разумного творения Ангойяны описывается представителем островной басурманской школы, Гарриком Гончаром, который назвал его Pushok, вероятно, за склонность к хаотической телепортации (Ролсова 2357).
  Однако, далее возникает следующий вопрос: если речь идёт о транспространственном сёрфинге, почему учёный говорит о нём, как о пределе Иного? Любой кропотливый исследователь отметит, что перемещение в различных полях Вселенной, даже столь необычное в Поздневековье, не предполагает существование иного мира. Весь Универсум – это целое, равное единице, и только косность и неразвитость людней предполагает надежду на иные пространства вне этого мира. Ответ приходит в следующих строках Инойка. «Стылые будни» представляют собой жизнь души в человеческом теле, когда отсутствие ограничений существует только в одном – в познании. А само инобытие, о котором пишет автор, являет собой дальнейшую жизнь человека, наделённого возможностями межпространственного проникновения. Здесь и кроется объяснение учёного, который не отделял возможность телепортации как навыка, доступного человеческому разуму, переросшему бренное тело, и движения по Пути Ангойяны, дарующею такую способность своим последователям.
  В последних строках Загор обозначает своё понимание сущности людней как энергетической субстанции, называемой ещё со времён Архаичных веков душой. Уход души, ведомой «звоном инобытия», оставляет тело наедине с миром как предмет, соотнесённый с ним. Субъектность личного присутствия намечена только там, где существует часть энергии Ангойяны. Отсутствие же субъекта там, откуда вышла душа, говорит лишь о существовании части мира в миру, как не инициированной части Тела Вселенной.  Поэтому присутствие «Никто»* в организме без души, как элемента Всего подчёркивает, что экзистенциалом обладает только единица-личность, имеющая воплощение в виде энергетического импульса Ангойяны.

* Добавлю, что в этом аспекте мне кажется не случайным упоминание о трёхголовом киноиде Цербере (Кербере). По некоторым данным, эти животные использовались для охраны точек перехода в иномирье, называемое в Цивилизации 2.0, Швами мира. При этом жуткому зверю не вменялось в обязанности останавливать всех, ищущих выход в иноземелье. Переход туда имели право осуществлять те, кто в своём личностном росте могли управлять энергиями Ангойяны. Остальные же являлись теми самыми «Никто», о которых писал Инойк в своих работах. Очевидно, что Церберы помимо экзотической внешности обладали каким-то специфическим чутьём, которое позволяло им отличать тех, кто способен перемещаться в Теле Ангойяны, и остальных Никто. Трёхголовые киноиды были уничтожены ещё в профанный период древневековых царств.