Глава 59

Сначала никто не вышел.
Человек, сидевший в глубине кареты, откинулся далеко назад, и был виден лишь контур ноги, выделявшийся на фоне светлой обивки сиденья.
Портос, ничего не понимая, терпеливо ждал, не выказывая особой заинтересованности, но по лицу Атоса пробежала тень. Однако граф тоже молчал.
Человек в карете шевельнулся, мгновение колебался, и, наконец, пододвинулся к дверце. Д’Артаньян помог ему выбраться.
- Арамис! – радостно провозгласил Портос. – Арамис! – снова повторил он, словно желая удостовериться, что не ошибся. – Мой друг! Как давно я Вас не видел!
- Портос… – беззвучно ответил Арамис и вдруг протянул вперед обе руки. Портос радостно сжал их, продолжая твердить: «Арамис, друг мой».
Атос отступил назад и д’Артаньян пошел за ним к замку, не дожидаясь приглашения. За их спиной слышался бас Портоса:
- Вы знаете, а я все-таки стал герцогом! Как Вы хотели…
- Надеюсь, он не все пальцы Арамису переломал, – пробормотал гасконец, стараясь иронией скрыть невольное волнение.
- Оставим их. Портос отведет его в дом – он знает, куда идти. Я рад Вас видеть.
- А где Рауль? Я хочу его обнять.
- Я попросил Рауля подождать в замке, хотя и не догадывался, какой сюрприз Вы нам приготовили. Виконт потом придет, дайте им время, – Атос кивнул в сторону Портоса и Арамиса. – Пройдемся?
- Вы хотите знать, где я откопал Арамиса?
- Полагаю, Вы сами хотите рассказать.
- Ну что ж, признаюсь, этим я обязан Кольберу.
- Вот как? Не припомню, чтоб Вы состояли с ним в дружеских отношениях. Что касается Арамиса, то он тем более. Но это было в прошлом. Теперь расскажите мне то, чего я не знаю.
- Прежде всего, наш Арамис более не Арамис.
- В который раз?
Гасконец засмеялся:
- В который не знаю, но, полагаю, не в последний, или я не знаю Арамиса.
- И кто же он?
- Герцог д’Аламеда.
Атос на мгновение задумался.
- Посланник короля Испании?
- Вы правы.
- Да… – Атос медленно кивнул головой, – только это положение дает ему защиту достаточную, чтоб безнаказанно появиться при французском дворе.
- Более того – сидеть за одним столом с Людовиком XIV, а это большая честь. 
- А причем здесь Кольбер? Он разве забыл, кто такой Арамис?
- Кольбер не забыл. У него отменная память. Но этот человек не имеет личных интересов. Это воплощение долга. И он умен. Должен признаться, я ошибался на его счет, хоть мне и досадно в этом признаваться.
- Как я понимаю, он оценил Вас по достоинству. Вас и Арамиса. А потому вы оставили прошлое в прошлом?
- Да, Вы совершенно правы. Он во многом рассчитывает на меня, многого ожидает от возможностей герцога д’Аламеда. И он ведет честную игру.
- Значит, это его любезности я обязан удовольствием нашего свидания? Что ж, я ему благодарен. Но он не слишком обязал Вас этой любезностью?
- Нисколько. Мне дано поручение, которое я выполнил по пути, а также считается, что я оказываю услугу, сопровождая испанского посланника. Нам нужны хорошие отношения с Испанией, Вы понимаете?
- И Арамис не боится доверять Кольберу? Он тоже все забыл?
- Атос, Вы только что видели его – не требуйте от него большего. Он… очень немолод, нездоров, совсем сед. Я не хочу судить его и не жду от него ни объяснений, ни раскаяния. Он мой друг, я его люблю.
Атос кивнул:
- Хорошо, оставим это.
Они повернули назад к замку и молча и неторопливо дошли до главного входа.
- Идите в дом, милый д’Артаньян. Гостиная на первом этаже, направо. Там Вы найдете наших друзей.
- А Вы?
- Мне нужно распорядиться, чтоб Арамису приготовили достойные апартаменты. А потом, – Атос улыбнулся, – необходимо будет представиться хозяйке дома.
Он слегка подтолкнул д’Артаньяна к двери, а сам направился вдоль фасада к другому входу.
Гасконец сделал несколько неуверенных шагов, словно внезапная задумчивость отняла у него привычную живость движений, и медленно вошел в дом.
Проводник ему не понадобился – голос Портоса было слышно по всему дому. В радостном возбуждении Портос говорил вдвое громче обычного. Д’Артаньян еще в коридоре слышал, как он доволен тем, что Атос и Рауль почти ничего не перестраивали в Пьерфоне, лишь обновили обстановку. Без труда найдя гостиную, д’Артаньян не удержался, и первым делом поглядел на Арамиса. Герцог д’Аламеда был немного бледен после утомительной поездки, но в остальном на его лице не было видно никаких признаков волнения или недавнего переживания.
«Чертов иезуит», – беззлобно, по привычке, подумал д’Артаньян, но тут же забыл об этом.
- Друзья мои, я должен вас кое о чем предупредить.
- А что, уже что-то случилось? – невозмутимо осведомился Портос.
- Похоже, что да. Дорогой герцог, припомните, пожалуйста, когда Вы оказали мне честь посетить мой дом в Шотландии, Вас ничего там не удивило?
Портос честно попытался напрячь память, но в итоге лишь пожал плечами.
- Портос, там была…
- Ах, да! Там была женщина. Но я не придал этому значения, я решил, что это Ваша знакомая.
Лицо Арамиса осталось бесстрастным, но д’Артаньяну достаточно было видеть выражение его глаз.
- Ладно, пусть.
- Такая красивая и милая дама. Она потом уехала.
- Да, уехала. Час назад я видел слугу, забиравшего из трактира коня. Кажется, конь захромал, и его были вынуждены выпрячь из кареты, что-то в этом роде. Словом, слуга явился за конем и между делом упомянул имя своей госпожи. Она живет тут неподалеку, Дом Ледигъера, как по старинке сказал трактирщик.
- О, я знаю! – обрадовался Портос. – Это совсем рядом, особенно если ехать напрямую, через лес.
- Совсем рядом? Хм…  Так вот, слуга его поправил: «Не Ледигъера, а… – гасконец сделал паузу, внимательно глядя на Портоса, – …а мадам де Беренжер».
Портос пару секунд соображал и снова обрадовался:
- Вы думаете, это она? Это же прекрасно! Можно пригласить ее в гости. Познакомим ее с Арамисом.
Д’Артаньян снова бросил взгляд на невозмутимое лицо Арамиса.
- Остальных она уже знает, – пояснил Портос.
- Словом, дело обстоит так, – гасконец обращался главным образом к Арамису, – мадам де Беренжер ехала с графом и виконтом от самого Ванна. Далее она гостила вместе с ними в Шотландии. Теперь у нее имение в двух шагах от Пьерфона. Я не хочу один брать на себя ответственность, я хочу знать ваше мнение – что нам делать?
- А что такое? – не понял Портос.
Д’Артаньян откашлялся:
- Через несколько минут Атос представит нас хозяйке этого дома.
Арамис переменил позу:
- Д’Артаньян, у Вас есть основания…
- Хуже – я знаю.
- Я ничего не понял, – заявил Портос.
- Я тоже, – буркнул д’Артаньян. – Но надо что-то решать.
- Карета, видимо, направлялась в Пьерфон, когда у них захромала лошадь, –задумчиво, больше для себя, сказал Арамис. – Она возвращалась сюда?
Гасконец кивнул:
- Похоже. О том, когда мы, то есть я, приеду, я сообщил заранее. Меня ждали и готовились.
- Я ничего не понял! – настойчиво повторил Портос.
- Атос давно знаком с мадам де Беренжер. Он здесь. Она здесь. Теперь он хочет представить нас хозяйке дома. Понимаете, Портос, хозяйке!
- Но мы с ней уже знакомы, –  с прежним упорством непонимания возразил Портос.
- Знакомы, но не в качестве… Черт побери! Хозяйки дома! 
- Что Вы хотите сказать? Что Атос на ней женился?
- Скажите мне что-нибудь другое! – вспыхнул раздражением гасконец.
- Думаю, Вы правы, – Портос почесал затылок. – Иначе ему не нужно было бы снова представлять ее, теперь как жену.
- И что нам делать?
- Поздравить, конечно, – Портос смотрел на друзей ясными глазами.
Дверь тихо открылась, и вошел Атос. Он обвел взглядом присутствующих, словно желая убедиться, что волнение улеглось, и все  готовы к дальнейшим церемониям.
Портос не дал ему раскрыть рта:
- Дорогой Атос!
Граф немедленно был заключен в такие крепкие объятия, что теперь не смог бы ничего сказать, даже если б захотел.
- Дорогой Атос! Я очень рад за Вас.
Портос обернулся, взглядом и жестом приглашая д’Артаньяна и Арамиса присоединиться к поздравлениям.
Атос с трудом вырвался, и, едва переводя дыхание, поинтересовался:
- Есть что-то, чего я не знаю?
- Мы за Вас рады, – басил Портос.
- Господи, Портос, надеюсь, речь не идет еще об одной голубой ленте, которую Вы для меня выхлопотали?
- Нет, на этот раз нет.
Атос вздрогнул:
- Нет? Портос, Вы меня пугаете. Я ничего не хочу и не прошу.
- Да? А у меня появилась мысль… Хотите Брасье? Оно ведь рядом с Бражелоном. Это было бы чудесно для Вас. Здесь два имения, там два имения. Очень удобно! И Вам, и Раулю. Да и детишкам есть, где поиграть.
- Портос, я умоляю, остановитесь.
- Мне не жалко.
- Портос, Ваше общество, и общество наших друзей мне дороже всех имений, поверьте. Оставьте их себе, сделайте милость.
- Ну, как хотите.
Разговаривая с Портосом, Атос несколько раз бросал вопросительный взгляд на Арамиса и д’Артаньяна, но эти двое не только не спешили как-то прояснить ситуацию, а, напротив, выглядели несколько растерянно. Ухватившись за последнюю реплику Атоса, гасконец, наконец, сумел изобразить улыбку:
- Ваше общество, милый Атос, тоже нам дорого, поверьте. И мы рады слышать, что, как бы ни складывалась жизнь, мы остаемся Вашими друзьями.
- Быть может, пора нас представить? – негромкий голос Арамиса положил конец неловкости: гасконец перестал топтаться возле Атоса и отошел в сторону, Портос приосанился и принял важную позу, а Атос улыбнулся:
- Да, Вы правы. Вы сочтете это формальностью, поскольку уже были знакомы раньше, но, в данном случае, мне бы хотелось соблюсти все положенные правила приличия. Не столько ради вас, дорогие друзья, мы бы обошлись без церемоний, сколько ради нее. Она имеет на это право.
Арамис и д’Артаньян переглянулись.
Атос открыл дверь и сделал знак слуге. Через несколько минут в гостиную вошел Рауль. Он вел виконтессу де Бражелон. У нее был очень торжественный вид.
Атос по очереди, официально представил своих друзей. Затем, так же официально – виконтессу, как супругу де Бражелона. Элизабет каждому адресовала несколько слов. Герцогу де Роанок – благодарность, как человеку, который устроил ее брак; герцогу д’Аламеда – приветствие как жена Бражелона, а не просто невеста, какой он ее знал раньше; капитану королевских мушкетеров д’Артаньяну – как другу семьи, которого всегда рады видеть.
Нетрудно было заметить, что это маленькое представление доставило виконтессе удовольствие. Как жена виконта, как хозяйка дома, она чувствовала себя прекрасно. Покончив с формальностями, удовлетворившими самолюбие Ричей, Элизабет приняла привычный для нее сердечный тон, так что атмосфера в гостиной стала самой приятной и располагающей, однако с соблюдением известных границ, что не позволяло тому же Портосу удариться в излишнюю фамильярность и задавать интересующие его вопросы.
Элизабет не стала испытывать терпение гостей. Семь-десять минут – для первого раза этого достаточно, чтоб не показаться невежливой. Они с Раулем ушли, оставив друзей общаться до обеда. Портосу официальность понравилась, но он сгорал от нетерпения, и чуть было сам не пошел закрывать дверь за виконтом и виконтессой.
- Ну, дорогой граф, теперь можете представить нам Вашу жену.
Тишина в гостиной воцарилась замечательная – можно было закрыть глаза и преспокойно уснуть, ни единый шорох не побеспокоил бы спящего. 
- Наверное, голубая лента была бы лучше, – пробормотал д’Артаньян, наблюдая за выражением лица Атоса.
Граф еще немного помолчал, и, наконец, сказал странным тоном:
- Простите, Портос, я не догадался жениться, чтоб Вас порадовать.
- А как же… – начал Портос, но д’Артаньян дернул его за полу камзола.
У Атоса подрагивали уголки рта, глаза подозрительно поблескивали, но говорил он подчеркнуто серьезно.
- Милые мои, Вы будете первыми, кого я приглашу на свадьбу, если меня угораздит снова пойти к алтарю.
- Черт, – пробурчал гасконец. – Значит Вы…
- Не женат. Холост, если желаете. Уж простите.
- Вы говорили про хозяйку.
- Виконтессу де Бражелон, да.
- Виконтессу?
- Я так и подумал, – веско заявил Портос.
Д’Артаньян хмуро уставился на друга.
- Вы?
- Да.
- Это почему же?
- Потому что я подарил Пьерфон Раулю, а не Атосу. Вот. Так что хозяйка здесь виконтесса.
- Но Вы ничего нам не возразили! И первым рвались поздравлять Атоса!
Портос пожал плечами:
- Я думал, одно другому не мешает. Вернее, одна другой. Вы были уверены, я Вас послушал.
Портос устремил на гасконца такой простодушный взгляд, что д’Артаньян не нашелся, что ответить.
Арамис опустил голову и закрыл лицо руками – похоже, он смеялся.
Атос покачал головой:
- Идемте-ка лучше обедать.
- Д’Артаньян, если это Вас утешит – я тоже попался, – шепнул Арамис гасконцу, когда они выходили.
- Угу. Черт, Вы хотя бы помалкивали.
Арамис снова улыбнулся. В его улыбке была только тень прежних превосходства и снисходительности, и д’Артаньян вдруг почувствовал себя обделенным.
- Вы всегда были проницательны, – пробормотал он и осторожно, помня о возрасте и болезнях, пожал пальцы Арамиса.
Но, какие бы чувства ни волновали сердца друзей, встретившихся вновь, за обедом все волнения, переживания и воспоминания рассеялись и трапеза прошла очень весело и сердечно. Элизабет была восхитительно мила, Рауль улыбался, Портос на правах бывшего хозяина был гостеприимен за десятерых и трогательно ухаживал за гостями, умиляясь тому, что слуги беспрекословно слушаются его приказаний. Арамис и д’Артаньян дали волю остроумию, выражая «сожаление» об отсутствии английских тетушек, и изрядно посмешили Атоса.
Под конец трапезы Портос и Элизабет довольно забавно стали препираться по поводу необходимости пригласить за стол детей. Портос желал видеть их немедленно. Он выдвигал аргументы один за другим, а Элизабет, непривыкшая к его прямолинейному и неуклюжему здравомыслию, поначалу терялась, не понимая, смеются над ней или говорят серьезно. Раулю пришлось прийти на помощь жене.
В конце концов, в дискуссии приняли участие все. Атос, Рауль и Элизабет считали, что детям не место за столом взрослых. Арамис допускал исключение для нынешнего дня. Д’Артаньян допускал исключение для старшего сына. Портос допускал все.
- Тут столько вкусного, бедные дети, почему им нельзя порадоваться?
- Дорогой друг, – пытался урезонить его Атос, – Они слишком малы, чтобы есть мясо по-бургундски. Если помните, его вымачивают, а потом запекают в вине. Дичь будет жестка для их нежных желудков. Баранина слишком жирна. В ветчине много соли и пряностей.
- Но я хочу посмотреть на них вместе, – с самым непосредственным видом объяснял Портос. – Много маленьких Раулей – это же так мило! Они очень похожи? – и он сияющими глазами смотрел на виконта.
Чтоб угомонить Портоса, ему пообещали, что завтра, когда детей выведут на прогулку, он присоединится к компании и сможет общаться сколько захочет. Элизабет даже согласилась ради него продлить прогулку, и подать детям завтрак на свежем воздухе, устроив пикник.
- Их сопровождает нянька и две ее помощницы. И, конечно, господин Гримо.
Портос уверил Элизабет, что если с детьми пойдет гулять он, то им не нужны будут никакие няньки, и с довольным видом подергал себя за ус. 
- По крайней мере, до завтра можно расслабиться, – заметил д’Артаньян Атосу, – но Вы обратили внимание, как он улыбается?
- Я пойду с ними, – серьезно сказал Атос. 
- Думаю, я тоже.
Портос, хвалившийся неутомимостью, благополучно уснул после обеда прямо в столовой. Ему подложили подушку, укрыли покрывалом, подставили под ноги скамейку и оставили в покое. Арамис к концу дня выглядел измученным, и не пытался это отрицать. Он нуждался в отдыхе, и Атос повел его в приготовленные апартаменты. Рауль же предложил свое общество д’Артаньяну:
- Если, конечно, Вы не устали, дорогой капитан.
- Не особо. В постель отправляться рано, я бы с удовольствием прогулялся, но мне не нравится поднявшийся ветер.
- На этот случай у нас есть оранжерея – там свежо, но не холодно. Граф, если захочет присоединиться, без труда нас найдет.
- А если нам туда принесут бутылочку вашего местного вина, которое мы пили за обедом, и того сахарного печенья, будет совсем замечательно.
Рауль улыбнулся:
- Тогда уже и столик со стульями.
- Знаете, милый виконт, я заметил, что обычно кресла удобнее.
Рауль рассмеялся и кивнул.
Через четверть часа в оранжерее был устроен импровизированный уголок гостиной – небольшой, но уютный. Погуляв по оранжерее, полюбовавшись цветами и растениями, гасконец с виконтом со всеми удобствами устроились в принесенных креслах. Д’Артаньян продолжал свой рассказ о последних событиях в столице, о том, как он встретил Арамиса, об их путешествии до Пьерфона, о самом Арамисе. Он рассказал о Кольбере, причем намного подробнее, чем до того говорил Атосу, и несколько раз возвращался к мысли, что Кольбер, прежде всего, человек долга, чуждый личной заинтересованности, который даже такого, как Арамис, сумел привлечь на свою сторону. Не говоря о самом д’Артаньяне.
- Если этот человек забывает, то для того, чтобы забыть, а не для того, чтобы после ударить вам в спину. Если он враг, то враг безжалостный, но никогда просто из тщеславия или самолюбия. Государственное благо – вот что его заботит. Он подчиняется лишь этой необходимости, не людям, не соображениям корысти или одолжения, а одному лишь долгу.
Д’Артаньян умолк.
Рауль до этого не произносивший ни слова, негромко сказал:
- Я понял Вас. Служить долгу, а не человеку, волею случая ставшему физическим воплощением этого долга, это то, чему меня всегда учил отец. Но, тем не менее, долг, как идея, все же должен иметь это физическое воплощение, и служить приходится ему. Я не могу служить этому человеку. Я не желаю ему зла. Я даже не могу в точности сказать, какие чувства он у меня вызывает. Ненависть? Презрение? Нет, ничего подобного. Он мне неприятен, однако ненависти я не испытываю. Но служить ему я не могу. Даже следуя мудрому примеру господина Кольбера, ради Франции забывающего самого себя.
- Рауль, он далеко. Вы можете вообще никогда не увидеться, а Ваши таланты, Ваши умения и опыт будут служить государству, Франции!
Рауль отрицательно покачал головой.
- Но, милый виконт, сидеть тут между кадками, покупать весной мед, продавать осенью вино, рубить лес и водить на прогулки жену – такой жизни Вы хотите? Вы еще так молоды! Я не верю, что Вас это удовлетворяет. Вы человек дела, как Ваш отец. Вы не выдержите. А если бы вместо Людовика был другой?
- Д’Артаньян, поощрять такие мысли, значит желать ему смерти. Я христианин.
- Неужели средство Арамиса все же было стоящим? – больше для себя пробормотал д’Артаньян.
- Простите, не понял.
- Неважно. Так, мысли вслух. Значит, пока Францией правит Луи…
- Милый д’Артаньян, возможно, дело уже не в нем. Я понимаю Ваше волнение и Ваше желание что-то предпринять для меня. Поверьте, сам я очень много передумал за эти несколько лет, когда стал в состоянии думать. Самые дикие идеи приходили мне в голову, я бросался из крайности в крайность. Пойти служить простым солдатом и сгинуть в безвестности… Остаться в Англии у Карла II… Уехать на Мальту… Даже уйти в монастырь.
- И к чему Вы пришли?
Рауль надолго замолчал. Гасконец успел допить свой бокал, налить снова, и съесть три или четыре печенья.
- Знаете, д’Артаньян, первый раз я попал в эти края совсем юным. Портос пригласил отца на охоту. Отец взял меня с собой. Мы много ездили по окрестностям, граф знал тут все вдоль и поперек. Путешествие было очень увлекательным. Потом я попал в Ла Фер, где много узнал о прошлом графа. Я не имею в виду фамильные тайны – слуги в доме были немы, как… как Гримо. В том, что касалось личных дел графа. Но сам замок, старинное оружие, вся эта обстановка, гербы, древние книги, готическая зала, портреты, посуда, мебель, гобелены. Я видел его прошлое, я просто бредил им – не забывайте, я был совсем мальчишкой. И временами у меня было что-то вроде видений, мне казалось, я вижу виконта де Ла Фер, его тень, следы на земле, слышу его шаги, голос. Я стал понимать, как он рос, как воспитывался, почему он такой, какой есть. Я не скоро пришел в себя. Еще многие месяцы спустя меня преследовали эти ощущения, мне снился Ла Фер. Какой-нибудь жест графа, взгляд, слово, мгновенно воскрешали воспоминания. Наверное, отец тогда думал, что я совсем поглупел, так странно я себя вел. За двадцать лет, что прошли, я был здесь не раз, я приезжал по делам, я здесь воевал. И вот как раз во время военной кампании в 1656 году я встретил здесь одного человека. Человека из прошлого.
Д’Артаньян поежился.
- Рауль, Вы рассказывали об этом графу де Ла Фер?
- Я упоминал о встрече.
- Что ж, тогда я слушаю.
- Помню, погода была очень сухая, не так жаркая, как сухая, все время хотелось пить, а бедные лошади просто измучились. Я как раз занимался своей, когда меня позвали. Мне, как человеку хорошо знающему местность, было поручено сопроводить некое важное лицо. Этот человек был духовного звания и направлялся в Ла Фер по делам, связанным с учреждением то ли монастырской общины, то ли общества милосердных сестер, я не слишком в этом разбираюсь. Я переоделся в гражданское платье, чтобы в случае необходимости можно было выдать себя за местного жителя, и мы отправились в путь. Я прихватил побольше воды, но преподобный отец поразил меня своей воздержанностью и кротостью, с какой он переносил жажду. Он был уже в преклонных годах, но я не услышал ни одной жалобы на неудобства. С ним было два монаха, но на одного напала горячка, после того, как он напился холодной воды, а второй уже был болен, и когда они добрались до нашего лагеря, совсем ослабел. Преподобному понадобился проводник и принц, узнав, что ехать надо в Ла Фер, решил сделать мне приятное, дав возможность выполнить важное поручение и заодно повидать отца. Добрались мы не без приключений, но все обошлось. Выяснилось, что ехать надо было не в сам Ла Фер, а за реку, и я огорчился, что, по-видимому, не успею увидеться с графом, потому что надо было сделать приличный крюк, а меня ждали сразу назад. Когда я объяснил преподобному причину моего огорчения, оказалось, что имя графа де Ла Фер ему знакомо. Он взволновался и сказал, что знал графа во времена его обучения в Париже, это было еще до убийства Анри IV.
- Господи, сколько же ему тогда было?
- Граф начал обучаться с пяти или шести лет.
- Святые небеса!
Рауль рассмеялся:
- У меня была такая же мысль. Я пристал к священнику с расспросами. Я не видел в этом нескромности – ведь речь шла не о личных делах. Сам преподобный тоже засыпал меня вопросами. Он рассказал, что граф, тогда просто шевалье, был одним из тех мальчиков и юношей, воспоминания о которых врезались ему в память – слишком выделялись эти молодые люди. Преподобный встречал за свою жизнь очень многих, так что воспоминаниям было легко затеряться или стереться, и если он помнил, значит, шевалье действительно был заметен.
- Хотел бы я на него посмотреть, – улыбнулся д’Артаньян. – Прелюбопытное должно быть было зрелище.
- О, да! Я же говорил Вам, как на меня повлиял Ла Фер, а тут был человек, который видел не тени, а настоящего шевалье. Он описал мне его со всеми подробностями. Причина их знакомства была тоже примечательна. Шевалье явился к духовнику самого короля с просьбой ходатайствовать перед ректором Клермона о разрешении носить шпагу в стенах коллежа, что нарушало существовавшие предписания.
Гасконец захохотал и несколько раз хлопнул в ладоши:
- Атос! Черт его побери! Вы спрашивали его об этом?
- Нет. Когда я рассказал, что познакомился с Венсаном де Полем, граф слушал с таким безмятежным видом, что я не решился, и счел за лучшее воздержаться от расспросов.
- Позвольте, виконт, Вы сказали «Венсан де Поль»?
- К моему стыду, я был так увлечен рассказами о юности графа, что спохватился спросить имя моего собеседника только когда мы почти прибыли на место.
- Да Вы знаете, кто он?
- Конечно.
- А Вы знаете, что Арамис знаком с ним если не с тех же времен, то немногим позже?
- Господин д’Эрбле?
- Да, Арамис с 9 лет торчал в семинарии, он мне сам рассказывал. Даже когда мы служили в мушкетерах, он все еще поддерживал связь с де Полем.
- У нас необыкновенные друзья.
Д’Артаньян изобразил полупоклон.
- К Вам и нашему милому Портосу это тоже относится.
Гасконец приложил руку к сердцу.
- Спасибо, Рауль. Но вернемся к де Полю и шевалье де Ла Феру.
- Так вот, он сказал, что в юном шевалье его поразило необычайное упорство, с каким он стремился служить долгу, как его понимал. Шпага, кодекс чести, король – это зримые, осязаемые атрибуты этой идеи. Заберите их, и ничего не останется. Невнятные мысли, лишенные плоти. Ваш Кольбер предлагает забыть, кто сейчас король, но служить идее можно лишь через те самые признаки, что делают ее реальной. Людовик XIV – король. Служить Франции можно лишь через служение ему. Можно предаться играм ума и найти оправдание любому положению, но в душе, в сердце, ты все равно будешь знать, что просто обманываешь себя.
- И что теперь?
- Тогда же преподобный де Поль рассказал мне о своем самом талантливом ученике – Жан-Жаке Олье.
- Да, слышал. Мы почти десять лет жили под сенью церкви Сен-Сюльпис возведенной его трудами.
- Олье тоже искал новых путей служения.
- Постойте… Сульпицианцы… Норт-Дам-де-Монреаль… Они довольно настойчиво ратовали за распространение христианства в Новом Свете. Но тогда, после смерти Ришелье, было не до них, а после их подозревали в связях с янсенистами. Янсенисты, Лонгвиль… Как давно это было!
- Они основали поселение Вилль Мари на Мон-Руаяль. Город девы Марии на Королевской горе. Многие им жертвовали, граф тоже. Он никогда не говорил об этом, но я видел записи в расходных книгах. Я не знал в точности, о чем речь, а потому не обращал внимания.
- Неужели Атос думал перебраться в Новый Свет?
- Я думаю, он делал это из благодарности Венсану де Полю. А может, помня о святом Сюльпиции, он же был беррийцем. Я всегда считал, что граф достоин лучшей жизни, лучшей, чем он имел здесь.
- В новом мире? Где нет короля Луи, но есть честь, потому что есть люди чести? Служить Франции, но не Людовику… Вы все-таки нашли выход.
- Я не говорю, что хочу ехать туда немедленно.
- Но Вы думаете об этом?
- Я собирался поговорить с Портосом. У него там владения, пусть и довольно эфемерные.
- А Атос? С ним Вы говорили? Рауль, Вы понимаете, что уехать туда, может означать никогда не вернуться? А Ваши дети? Новый мир не значит лучший.
- Возможно. Но мне часто кажется, что та встреча с Венсаном де Полем не была случайной. Как и разговор о Вилль-Мари.
- Рауль, дайте детям подрасти!
Виконт улыбнулся:
- Этого недолго ждать. Они растут удивительно быстро. Завтра сами увидите.