Ласточки

     Весна была в самом разгаре! Природа, мгновенно пробудившись от зимней спячки, ожила, затрепетала; и откуда только силы берет? – все живое по мановению волшебной руки одновременно полезло наружу, и вот уже зазеленело вокруг, брызнуло яркими красками, привлекая неутомимых пчел и мелких мушек. За селом изумрудилась полоска озимого поля, а свежевспаханной бороздой деловито расхаживали грачи. С раннего утра слышался веселый посвист скворцов, поселившихся за хатой на старой груше. Вся природа радовалась и яркому солнцу, и погожему теплому дню, удивительным образом совпавшему с христианским праздником Благовещения. Взволнованная этими чудными переменами, старой бабке Катерине не сидится в пустом доме, с раннего утра она собирается во двор. На душе было легко, захотелось вдохнуть аромат свежего воздуха, приправленного терпкостью листьев и послушать беспокойный воробьиный базар. А если повезет встретить односельчан, можно поговорить, облегчить душу, узнать сельские новости. Старушке очень хотелось выйти на улицу, куда два года не выходила - на то были свои причины.
 
     Старая Катерина или по-деревенски Мирошничиха, коротала свой век в одиночестве. Раз в месяц к ней заходила почтальон, приносила скудную пенсию. Она предлагала соль, сахар, крупы и другие продукты. Хлеб же старушка пекла сама. Еще держала маленькое хозяйство, возилась с десятком курочек и веселым петухом; весной и летом обрабатывала городец. С того и жила. Да много ли нужно старому человеку? Маленькая, сухонькая, еще год назад она была живой и бодрой старушкой, но в последнюю зиму заболела. То ли грипп, то ли другая хворь навалилась, но она промаялась две недели в горячке. Лежала в холодной хате одна - одинешенька, брошенная родными, забытая людьми… Ничего не ела, только воду пила. И никто, ни одна живая душа не заглянула: единственный сын с семьей живет далеко - в России, других родственников нет. Один рыжий кот, котенком прибившийся к ее порогу, не отходил ни ночью, ни днем. Спал рядом, на кровати, то ли согревая, то ли поддерживая старуху мурлыканьем. И Катерина пережила, пересилила болезнь, хоть и думала, что смерть подошла. Не только днем, ночью двери не запирала - быстрей обнаружат, вдруг что... Помнит, как однажды в полубреду услышала дверной скрип и крадущиеся шаги, затем увидела склоненную голову. В какой-то миг почудилось, что сын, родная кровинка, сердцем угадав материнскую болезнь, прилетел навестить. Да где там!.. От незнакомца дохнуло водочным перегаром, и грубый голос прохрипел: «Чего смотришь, старая?.. Деньги давай!..» Странным было то, что Катерина даже не испугалась - она обрадовалась непрошеному гостю. Слабым голосом прошептала: «Вот хорошо, сынок, что зашел. Чувствую - смерть за спиною… Хоть глаза мне закроешь, нехорошо помирать одной… А денег в доме давно не держу, на погребенье хранят добрые люди. Сам видишь, время нынче смутное, уж не труди себя, не ищи…»

     Ни слова не сказал ей бродяга, лишь обернулся и пропал в ночи. А через два дня, оклемавшись и выйдя во двор, старуха увидела, что визитеры забрали из хлева курочек и красавца-петуха. Но баба Катерина и за то Богу благодарна - хорошо, над ней не надругались, вон сколько душегубов развелось!...
     Но все на свете имеет конец; отошла в прошлое зима с весенней распутицей, и грязь, и слякоть. В воскресный день, впервые почувствовав бодрость, старая Мирошничиха собирается на улицу. Сунув распухшие ноги в битые валенки, одевается в старую плюшку, долго возится в рукавах. Повязав голову серым платком, бабка берет в руки свою «помощницу» - толстую сучковатую палку - и медленно идет за порог. На крыльце замерла, послушала звенящие звуки. Уловив на щеке легкое дыханье ветерка, Катерина заулыбалась... Немного постояла, осмотрела неубранный двор и пошла к воротам. С трудом отворилась перекошенная калитка, звякнув железным язычком, и старуха направилась к замшелой лавочке…  Осторожно села, прислонилась к пропитанным солнцем деревянным доскам…

     Небольшая хата старой Катерины затерялась на краю когда-то большого полтавского села. Раньше ее окружали многолюдные дворы, кипела жизнь, звенели детские голоса, а ныне… пустошь. Унылую картину дополняют несколько разрушенных хат, глядящих в мир Божий пустыми глазницами окон, торчат остовы крыш, черные дымоходы; в заросших сорняком дворах склонили головы печальные журавли брошенных колодцев. Грустное зрелище... Старики померли, молодые разъехались, иные перебрались в центр - ближе к цивилизации, а многие просто спились, рассеявшись, как опавшие листья по ветру. От самого села тоже немного осталось, как говорится: «рожки да ножки». Но и в таких селах живут люди, а старая Катерина, несмотря на свои девяносто с хвостом, была живехоньким человеком, к тому же имела добрую, чуткую душу.
     Она старалась не смотреть перед собой, умышленно отводила глаза в сторону, но взгляд возвращался на большой участок земли, обнесенный с четырех сторон колючей проволокой. Ограждение не только портило весенний пейзаж, оно каждым шипом кололо Катеринино сердце. Оттого не ходила сюда долгое время, что колючая проволока напоминала территорию завода в Германии, где она, 18-тилетняя остарбайтерша, работала в военные годы. Эту землю - бывший сельский выгон – приватизировал местный богач, главный бухгалтер бывшего колхоза. Как ни просила, как ни умоляла старушка современного фермера отступить от ее двора – ничего не вышло. Не помог и председатель сельсовета, к которому в поисках справедливости обращались односельчане. Когда Мирошничиха изобличила «избранника», тот нагрубил: «Надо же, старой бабке надобен сельский выгон! Вам лучше о смерти думать, а не чужой земле! Или мало кладбищенской?..» Эти слова плетью хлестнули старуху. «Э-э-э-э милок, - ответила, - сразу видно: получил хорошую мзду! Вот защитил старуху - ничего не скажешь! Да и то, чему удивляться: раньше люди в Бога веровали, боялись грех совершить, и зла на земле было меньше. А нынче? Бога не боюсь, людей не стыжусь!..»
    
     Старуха верила в Бога: в детстве мать рассказывала ей о Творце и научила молиться. В то далекое время они всей семьей посещали церковь. У Катерины с детства сложились особые отношения с Богом – искренние, доверительные. Она мысленно говорила с Ним, советовалась, просила о поддержке. После войны в их село приходили верующие, рассказывали об Иисусе Христе, проводили богослужения. Сейчас никто не приходит, а Библию трудно читать из-за старческой слепоты. А так хорошо было бы послушать истории из Святого Письма, но… кто почитает?..
     Закрыв глаза, баба Катерина вспоминала прошедшую жизнь: отца, сельского мирошника, которого в 30-е годы объявили кулаком, а потом посадили в тюрьму; молодую мать, среди зимы выброшенную с детьми из собственного дома; маленьких сестер, умерших в голодовку в 33-м, и старших братьев, угодивших в патронат. Братья тоже погибли, правда, позже - в войну… Грустные мысли медленно плелись, цепляясь друг за друга, и все о прошлом... Вспомнила покойного мужа, умершего от болезни, и единственного сына Толика. Сын у нее очень хороший, каждое лето приезжал из далекой Тюмени, но вот бросил на произвол судьбы… Размышляя о жизни, Катерина подумала: как нужно понимать ее непосильно долгую жизнь - это Божье благословенье или наказание?..
    
     Улица была пустынной, нигде ни души. Весеннее солнце было единственным, что согревало израненную душу. Небесные лучи пытались разгладить морщины увядшего лица, согреть любовью натруженные руки. И старая Катерина, почувствовав ту заботу, успокоилась и незаметно вздремнула…
     Вдруг откуда-то из высоты послышались знакомые звуки, и старушка пробудилась, напрягая слух. Напротив, на электролинии, сидели две черные птички, живо меж собой переговариваясь. Услышав их говор, старуха догадалась, что вернулись ее ласточки - они ежегодно прилетают к своему гнезду, свитому под крышей хаты много лет назад. Мельничиха ожила, на лице появилась улыбка, добрая и чистая, будто она встретила родного человека. «Надо же, какую мудрость дал Бог малой птичке: всегда возвращается домой! Прилетит в родное село, найдет и улицу, и двор. Никакая наука ей не нужна, ни одна карта!.. И вдруг Катерину осенило: "А ведь ласточка мне весточку от Всевышнего принесла в Божий праздник... Выходит, недаром я на свете живу, для чего-то нужна…» И по сухой морщинистой щеке покатились слезы, но она не замечала, а все шептала, заводя с ласточками нехитрый разговор:
-Ласточка, маленькая Божья птичка! Как я рада, что ты возвратилась!.. И не сама прилетела, а в паре. Вдвоем будете щебетать, птенцов высиживать. А я, голубка, уже полвека вдова… Молодым умер мой Андрей, болезнь загнала в могилу. И сына растила одна, и на ноги ставила. Вот как выучился - не схотел на месте сидеть, уехал жизнь свою строить… На Север за длинным рублем погнался, там и живет. Видишь, как оно зацепляет? Сначала заработки держали, потом дочек учил, сейчас за русскую пенсию держится. А мать… Да что с ней случится, кому она нужна?.. Э-э-э, милая, не уважают у нас стариков!.. Отец мой рассказывал, как его отец - дед Михаил – семнадцать лет был слепой. Сидел на печи, внуков нянчил, а пятеро семейных сыновей приходили к нему за советом. Дело какое затевали или на ярмарку собирались - всегда отца спрашивали. И Господь благословлял их на всякое дело. Внученьки мои, когда были маленькие, так радовались, когда к бабушке приезжали!.. А теперь и на глаза не кажутся… Забыли… забыли старуху, будто нет ее вовсе... У самих дети растут, а счастья нет. То замуж выходят, то снова расходятся, все им не так: у одной муж пьющий, у другой работать не хочет. Живут – страшно подумать: сегодня с одним мужем, через год с другим… А благословения Божьего нету, да и не ищут его! Вот в селе нашем - ни церкви, ни верующих! Живут люди во тьме, а если душа томится - ее, несчастную, водкой заливают, чтоб не страдала!.. Ты, ласточка, по всему миру летала, многое видела… Скажи, разве правильно люди живут, вот хоть мои внучки? Никогда, сколько мир стоит, не было такого! Ты спросишь: «А почему старшие не научили детей, не передали науку отцовскую?» Да потому, милая, что уничтожили церкви, сбросили колокола, захотели совесть приспать и беззаконие делать. Вот и развелось безбожье… Семьдесят лет сеялось на земле, сорняком проросло в людских душах – теперь вот... собираем урожай. Ты, ласточка, летала над морем - океаном, видела разные страны, знаешь, как люди живут. Неужто и за морем столько пьяниц и воров, что по дворам шастают, или только у нас? Было ли когда, чтобы человеку невыгодно было на огороде картошку выращивать - стало выгодным красть! И есть ли где такие богатые земли и такая нищая жизнь?.. Вот в нашем селе давно школу закрыли, теперь медпункт. Зачем простым людям лечиться? Люди сейчас, пташечка, лишние… Да и во что они превратились? Одни спились, опустились на дно, как животные; другие народ обворовывают, богатеют… Весь мир ожесточился, озлобился. А по городах сколько злодеев - беззащитных обманывают, из жилья выгоняют… Как мало осталось в людях состраданья и добра! Воистину, живем при дверях, как у пророка записано. Во-о-он, конец света виднеется, но люди его не видят, будто пелена на глазах!.. Да, при дверях мы живем, ласточка, при самых дверях! Как там в Писании: «Имеющий уши, да слышит?!.»

     Две маленькие белогрудые птички, сидя на проволоке, притихли, будто прислушиваясь к словам старухи. Они чистили перышки, прихорашивались, тихонько беседовали друг с другом. Потом одновременно поднялись в воздух и устремились ввысь, оставив внизу и маленькое полтавское село, и пустынную улицу, и двор, и бабу Катерину… седую ласточку, одиноко сидящую возле своей хаты...
     Воистину: имеющий уши, да слышит!..

                Апрель 2012г.