Нарисуйте мне судьбу -3-

3. Друг
 
   
   Мне едва исполнилось десять. Во дворе нашего дома раскопали трубы, начался плановый ремонт теплосетей. Зелёная лужайка вмиг превратилась в лабиринт из траншей и глубоких ям, похожих на окопы времён второй мировой. Какой простор для детской фантазии, только представьте, и плевать на все запреты и нравоучения. Дежурил там конечно дядька, но всё его "дежурство" сводилось  к пятиминутному скучанию на самодельной табуретке, и, выкурив пару папирос, он благополучно покидал вверенный ему для наблюдения объект. А наблюдать было за кем. Быстро сообразив что к чему, светлые детские головы уже соорудили план, и исключив все преграды в виде рабочих, сторожа и родителей, имели достаточно времени что бы и самим использовать этот объект как игровую площадку.
   Игры были самые разные, от поисков клада, и мирных геологов, до игры в войну и в шпионских разведчиков. И однажды разгорелся спор, кто ловчее из ребят. Долго выясняя, что называется "на берегу", решили перейти к практике, и продемонстрировать друг другу свои способности, решили перепрыгивать через траншею с трубами. Занятие увлекательное, но не безопасное, но ведь на кон было поставлено лидерство в стае, да ещё и спор... Мальчишеское самолюбие взяло верх над разумом, и мы ринулись испытывать силы.

   Тут надо сказать, что дружил я всегда с ребятами старше себя по возрасту, в силу того, что сам был довольно крупным ребёнком, а ещё сильным и авторитетным. В этой компании подростков смотрелся на ровне, но был значительно мельче. Запала и бравады было хоть отбавляй, а вот длины ног не хватило, чтобы перемахнуть яму, и я с диким грохотом шлёпнулся прямо на трубы. Упал очень не удачно, сломал ногу. Перепуганные товарищи мигом понеслись звонить моему отцу, и я вскоре был доставлен в больницу. 
   В палате нас лежало четверо, верней непосредственно лежало - трое, один благополучно передвигался на всех предусмотренных природой конечностях. Только я ему не завидовал, у паренька было перебинтовано всё лицо, но даже под бинтами читались жуткие отёки и синяки. Сквозь дырочки в бинтах на нас смотрели два воспалённых глаза, непонятно какого цвета. Его койка находилась рядом с моей, и мы быстро подружились. Речь давалась ему с трудом, но нас это не смущало.
 
   - Привет, я Костя. У тебя нога? - процедил он сквозь марлю.
   - Ага. Только что сломал. - пытался я бравировать.
   - Болит?
   - Ни капельки! - соврал я.
   - Как тебя зовут?
   - Тимур. А ты что весь в бинтах?
   Мне было жутко интересно. Ещё бы! Первый раз очутится в таком месте, и увидеть кучу переломов. Чувствовал себя почти героем, пострадавшим за правое дело, выполняя ужасно ответственное задание.
   - У меня сломан нос.
   - Упал?
   - Можно сказать и так... - Костя отвернулся, тема явно была ему не приятна.
   К вечеру мы уже во всю дружили. На какое-то время я "лишился" ног, и Костик с успехом мне их заменил. Он мыл мне фрукты, бегал в столовую за кефиром и добавками, поправлял одеяло... и т. д. А я щедро, не скупясь, угощал его всякой вкуснятиной, купленной для меня заботливой мамой, у парня-то в тумбочке была пустота. И как-то вечером, поедая мандарины, и уже считая друг друга закадычными друзьями, мы во всю делились секретами.
   - Так что там у тебя с носом? - мне уж очень было интересно. Костик погрустнел, но на этот раз ответил.
   - Мальчишки побили.
   - За что?
   - Сказали что слабак, потому что хожу в школу искусств как девчонка. А я ответил, что сами они девчонки...
   - А они?
   - А что они? Вот и дали мне. Их пятеро было.
   - Ну, а ты что же? - не унимался я.
   - А что я могу? Я драться не умею.
   - Не умеешь драться? - я вылупил в удивлении глаза. Для меня это было так же непостижимо, как для средневекового человека полёт на луну. Я-то уже половину жизни провёл в различных спортивных секциях и мог постоять за себя. Оглядев щупленькое тельце новоиспечённого товарища и тощие ручонки, спросил...
   - Ты ходишь в музыкальную школу?
   - Нет, в художественную. - и смущённо промямлил - Теперь ты тоже не будешь со мной дружить?
   - Почему это? Буду. Мама всегда говорит, что художники это цвет нации. - немного растерявшись выпалил я совершенно не понятную, но сто раз слышанную фразу.
 
   Костик мне чем-то понравился. Он был не такой как большинство моих товарищей. Ему ни чего не нужно было доказывать, не нужно было бороться за лидерство. Он уважал мою силу, потому как просто ощущал её. А я покровительствовал ему и не обижал, и даже мог защитить если что. Так что почва для дружбы была самая, что ни на есть, подходящая.
   Это был худенький мальчик, среднего роста, белобрысый, с не сильно выразительной внешностью и, как потом выяснилось, голубыми глазами. В нём улавливалась некая утончённость, чувствовалась порядочность. Будь у него немного больше смелости и силы духа, он смог бы много больше добиться в жизни. Но Костя был, что называется, "середнячок". Всё в нём было слегка посредственным: рост, внешность, способности, семья... Как раз тот случай, когда, казалось бы, борись, цепляйся, добивайся, закаляй свой характер. Но нет. Константин был трусом. В хорошем смысле этого слова, не таким, который хнычет по поводу и без, и боится собственной тени. Просто он был не способен самостоятельно проявить себя, постоянно мешал страх, а вдруг не сумею, вдруг не получится. Но парень он был не глупый, ведь наш с ним «бизнес» придумал именно он, но один ни когда бы не реализовал свои планы. Ему был нужен вожак и покровитель, и он видел такого во мне.
 
   Костя - полная моя противоположность. Порой даже возникает вопрос, отчего судьбе угодно сводить столь не похожих людей, полярных, разных по своей сути и содержанию на столько, словно они с разных планет? И отчего такие люди становятся близкими друзьями?
 
   Вырос Константин Волин в простой семье. Отца не было и в помине, точнее был когда-то, но успел слинять задолго до рождения сына, и мать, Светлана Олеговна, всю жизнь воспитывала ребёнка одна на крохотную зарплату художника оформителя при каком-то доме культуры. Порой концы с концами сводились еле-еле.
   И всё же, не смотря ни на что, Костика любили, по возможности баловали, и возлагали большие надежды. От матери передались какие-то гены, он унаследовал способности к творчеству и не плохо рисовал. С раннего детства не выпускал из рук карандаш, и уже с шести лет был зачислен в детскую художественную школу.
   Покончив со всеми школами, поступил в художественное училище. Не то что бы он был сильно одарён, но довольно талантлив, и достаточно умён, чтобы не тешить себя ощущением собственной гениальности. Он трезво понимал, настоящего художника из него ни когда не получится, и вовремя поменял направление. Теперь он сосредоточился на изучении живописи, научился разбираться в искусстве, и похоже обладал определённым чутьём. А ещё он имел дар убеждения, и очень быстро применил его на практике. Однажды, приметив хорошую работу у товарища по студии, купил её за три копейки, и продал за приличные деньги любителю живописи, уверовав того в гениальности автора, подкрепив свои слова выдержками и цитатами знаменитых оценщиков.
   Подобные трюки проделывались Волиным неоднократно. Была разработана целая схема, но это было уже позже...