18. Елизавета Тюдор и ее советники

I

Утром 17 ноября 1558 года по дороге, ведущей из Сент-Джеймса в Хэтфилд, резиденцию принцессы Елизаветы Тюдор, сломя голову летел всадник. Это был сэр Николас Трокмортон (Throckmorton) – он вез кольцо королевы Марии Первой, снятое с ее пальца. Еще за пару недель до 17 ноября было условлено, что это кольцо будет знаком и доказательством кончины королевы, и ее наследница сможет вступить в свои права, не совершая тем самым акта измены по отношению к своей предшественнице.

Согласно легенде, он застал принцессу Елизавету в парке, сидящей под огромным дубом и читающей Библию. Как сообщает нам предание, книга была на греческом языке – а тот факт, что во второй половине ноября в Англии сидеть на земле, пусть даже и под дубом, должно быть очень холодно и мокро, никого не смутил.

Но кто знает – может быть, денек выдался теплым, а дождя не было уже давно?

Как бы то ни было – получив весть о смерти королевы Марии, новая королева, Елизавета Первая, преклонила колени и процитировала на латыни слова из 118-го псалма:

«Ночью вспоминала я имя Твое, Господи, и хранила закон Твой…»

Впрочем, есть и другая версия:

«…Сети нечестивых окружили меня, но я не забывала закона Твоего…»

В литературе есть несколько вариантов стиха, использованного Елизаветой при получении известия о смерти ее сестры Марии, но все они указывают на 118-й псалом. Hемудрено – псалом 118 повествует об уповании на спасение рукой Господней, а Мария, несмотря на все хлопоты дона Филиппа, вполне могла казнить свою сводную сестру.

Но сейчас, избавленная от беды и опасности, молодая (ей едва исполнилось 25 лет) королева Елизавета Первая начала свое собственное правление и, что характерно, избежала соблазна немедленных действий.

На нее возлагались горячие упования протестантов, на нее же с огромным подозрением взирали сторонники усопшей королевы Марии – и она немедленно проявила себя монархом осторожным и не склонным к резким движениям.

Она пунктуально исполнила все установленные католической церковью формальности, никак не препятствовала служению мессы при дворе и самолично отправилась на рождественскую службу, проводимую по католическому обряду. И однако в самом конце службы она вдруг устроила «театр», отвергнув одну из деталей службы, которую протестанты находили идолопоклонством, и демонстративно вышла из церкви, не дожидаясь благословения священника.

Коронация состоялась через три недели, 15 января 1559 года.

Церемония стоила Короне 16 тысяч фунтов стерлингов, и примерно столько же пожертвовали отцы города Лондона, истинный оплот социального порядка. Что интересно – епископа для проведения церемонии коронования выбрала сама королева Елизавета, и им оказался едва ли не последний в иерархии Церкви Англии, Оуэн Оглторп, епископ Карлслайский.

Кардинал Поул, примас Англии, кардинал Кентерберийский, скончался в тот же день, что и королева Мария, Хеф (Heath), епископ Йорка, сослался на нездоровье. Формально вслед за ними по статусу стоял епископ Лондонский. Но он был известен своим пристрастием к преследованию еретиков и протестантами именовался «кровавым епископом» с репутацией не лучше той, которая была у королевы Марии.

Получить корону из его рук Елизавета не захотела.

К тому же он был глубоко убежденным католиком, как и все епископы, назначение которых пришлось на царствование Марии Тюдор.

В принципе, он должен был проделать формальную процедуру, расписанную до мелочей, но королева, по-видимому, не захотела рисковать даже в формальных вещах. Так что она избрала такого епископа, от которого неприятностей можно было не ожидать.
25 января 1559 года первый Парламент нового царствования собрался в Вестминстере.

Ему предстояло принятие важных решений.

II

В числе мер, принятых новой королевой, было и преобразование Тайного Совета (Privy Coincil). Томас Кромвель в свое время сделал из него такой инструмент власти, который был способен функционировать в качестве эффективного правительства, и вот им Елизавета занялась сразу, буквально через несколько часов после того, как стала королевой Англии.

Очень быстро она урезала его состав с 30 человек до 19 и сделала так, что одни члены Совета уравновешивали других, оставляя таким образом конечные решения в руках самой королевы.

10 человек из числа советников принадлежали к «консервативной партии» времен Генриха Восьмого – они безоговорочно принимали идею главенства английского монарха в делах Церкви, но в целом стояли за сохранение традиций.

С другой стороны, девять советников были протестантами, вполне согласными с политикой Томаса Кранмера и его питомца, юного короля Эдуарда.

Что было важно, так это то, что в числе членов Тайного Совета не было ни одного священника, к какой бы версии доктрины он ни принадлежал.

С чисто деловой точки зрения самым заметным человеком в окружении Елизаветы был сэр Уильям Сесил.

В 1558 году ему исполнилось 38 лет, и он был человеком придворным уже в третьем поколении. Еще его дед совсем мальчишкой примкнул к войску графа Ричмонда, ставшего первым королем династии Тюдоров, сделался пажом при его дворе – и с тех пор семья Сесил считалась верной и достойной некоторого внимания. Впрочем, ни дед, ни отец Уильяма Сесила особых высот не достигли, хотя и сумели разбогатеть в степени, внушающей к ним уважение.

Уильям Сесил в 14 лет поступил в университет в Кембридже.

Он учился очень хорошо, но не все свое время отдавал занятиям и в итоге женился совсем молодым на дочери своего преподавателя греческого, некоего Джона Чека, чье семейство содержало винную лавочку. Семейство Сесил приняло этот брак без особой радости, и Уильяму пришлось оставить университет.

Отец отослал его в Грейс-Инн, юридическую ассоциацию в Лондоне, и там он показал себя таким же прекрасным студентом, как и в Кембридже. К 1543 году он овдовел и в 1545-м, в возрасте 25 лет, женился еще раз, теперь уже куда удачней – на Милдред Кук, дочери гувернеров короля Эдуарда.

Таким образом, Уильям Сесил получил исключительно полезные связи и по очереди служил Сеймурам и Дадли.

В 1551 году он унаследовал отцовские земли в Линкольншире и был посвящен в рыцари – теперь он именовался сэр Уильям. Исключительно осмотрительный человек, он благополучно пережил годы правления королевы Марии, хотя и принадлежал к окружению ее сводной сестры, материальными делами которой был назначен заведовать.

Став королевой, Елизавета сделала его своим главным советником и в назначении этом не ошиблась.

Он когда-то сказал ей, что его советы будут даваться совершенно честно и искренне, независимо от того, что думает на эту тему сама королева, и что он будет защищать свою точку зрения даже против нее, но, получив окончательный приказ действовать, будет проводить в жизнь то, что королева ему прикажет, теперь уже без оглядки на собственное мнение.

Вот его собственные слова:

«…Я действительно придерживаюсь и всегда буду придерживаться такой линии в тех делах, по которым мое мнение не совпадает с мнением Ее Величества: до тех пор пока мне будет позволено давать советы, я не буду менять свое мнение, утверждая противоположное, ибо таким образом я оскорбил бы Господа, которому я прежде всего повинуюсь, но как слуга я буду повиноваться приказаниям Ее Величества, ибо неразумно противоречить одному и тому же, принимая во внимание, что здесь она главный исполнитель воли Господа, и это Господня воля выполнять ее приказы после того, как я выполнил свой долг в качестве советника, и в глубине моего сердца я буду желать ее распоряжениям такого успешного осуществления, какое, я уверен, она задумывала…»

Надо сказать, что именно такого образа действий он и держался – и его повелительница настолько уважала своего советника, что окрестила его своим «умом». Она охотно давала прозвища своим приближенным, и получить такого рода особое имя было знаком ее расположения.

Но, понятное дело, 25-летняя женщина не могла жить одним «умом»…

III

Роберта Дадли, очень скоро назначенного конюшим королевы, она звала своими «глазами». Роберт был сыном Джона Дадли, когда-то всемогущего герцога Нортумберлендского, казненного Марией Тюдор. Дадли-младший был другом детства Елизаветы – у них был один учитель, Роджер Эшам.

Но после ареста его отца в Тауэр угодил и Роберт.

Ему, однако, удалось выбраться оттуда живым – политика поменялась, заключенных начали выпускать, и леди Дадли сумела выцарапать из тюрьмы всех своих сыновей, кроме Гилфорда, казненного вместе с отцом и с женой, леди Джейн Грей.

Полную амнистию Роберт Дадли получил благодаря заступничеству дона Филиппа – в числе прочих молодых английских дворян Роберт сражался против французов на стороне Испании и участвовал в славной испанской победе под Сент-Квентином. После Французской кампании Елизавета взяла его к себе, и он жил при ее маленьком
«дворе» в Хэтфилде. Он был хорош собой, прекрасно танцевал и после восхождения Елизаветы на престол стал обычным партнером королевы во всех придворных развлечениях.

Все только и шептались о том явном предпочтении, которое она ему оказывала.

И в самом деле – Роберт Дадли получил орден Подвязки, его включили в Тайный Совет и наделили землями в Йоркшире. А еще он получил место смотрителя Виндзорского дворца и выгодную лицензию на экспорт сукна без обложения налогами в пользу королевской казны.

В сочетании с подаренным ему королевой дворцом в Кенилворте все это выглядело как первый шаг к чему-то большему, и любимой сплетней при дворе было обсуждение того, как скоро Роберт Дадли станет герцогом.

Обсуждалась и возможная женитьба на королеве – конечно, не сию минуту, а только тогда, когда ему удастся избавиться от его законной супруги. Ибо Роберт Дадли был женат, и уже давно. И хотя его супруга, Эми Робсарт, безвыездно жила в провинции, и представить ее ко двору он не спешил, она все-таки существовала.

Как докадывал испанский посол своему государю, дону Филиппу:

«…Лорд Роберт сделался хозяином всего государства и даже самой особы государыни и собирается принести неисчислимый вред интересам королевства, женившись на королеве…»

Он сообщал также, что когда Уильям Сесил намеревался поговорить с королевой о важных государственных делах, он не мог добиться аудиенции, потому что она была слишком занята приготовлениями к балу или к охоте.

Конечно же, и то и другое было плодом организационных усилий лорда Роберта – что приводило сэра Уильяма Сесила просто в отчаяние.

Он считал, что Роберт Дадли решительно не способен к тому, чтобы подать королеве нужный совет в важном деле, а годен только на то, чтобы отвлекать ее развлечениями.

И вообще, он глуп, пуст и недостаточно образован.

Испанский посол держался примерно такого же мнения и писал в этом духе к своему двору. Впрочем, посол Венеции держался о лорде Роберте более благоприятного мнения и находил его человеком умным, любезным и обходительным. И он вовсе не находил его таким уж необразованным.

Hy, посол мог быть пристрастен – Роберт Дадли беседовал с ним на итальянском.

IV

Согласно принятому еще при Кромвеле протоколу, правительство начало свою политическую кампанию с выдвижения перед Парламентом законодательных инициатив – и носили они выраженный протестантский характер: предлагалось признать королеву главой Церкви Англии.

Надо сказать, что это было смело: правило, признающее монарха главой Церкви, было введено при Генрихе Восьмом, поддерживалось при Эдуарде Шестом, но было отменено при королеве Марии. Ввести его заново означало передать полномочия главы Церкви женщине, чего еще не бывало и что считалось невозможным святотатством даже простестантскими богословами, вроде Джона Нокса.

Палата общин одобрила предложение просто моментально, но вот Палата лордов высказала целый ряд возражений. Елизавета не настаивала, Парламент был распущен и собран вновь только в апреле.

К этому времени два члена Палаты лордов, епископы Винчестера и Линкольна, оказались в тюрьме. B итоге было достигнуто соглашение, согласно которому королева признавалась «…верховным лицом, правящим Церковью…» (Supreme Governor), хотя и не ее главой.

Что было существенно, так это отмена верховенства Папы Римского в духовных вопросах.

Законы о ереси в результате отпали чуть ли не сами по себе – их больше не поддерживала юрисдикция Рима в такого рода делах.

С другой стороны, обязательное поношение Папы Римского как злокозненного «…епископа Рима…» было удалено из молитвенников. Королева не хотела задевать без нужды религиозные чувства тех своих подданных, которые были католиками.

Зато она посчитала нужным привести епископов Церкви Англии к нужному послушанию.

Здесь ей сильно помогло то обстоятельство, что кардинал Поул и тогдашний Папа Римский Павел IV сильно поссорились в свое время. В результате многие епископские кафедры так и пребывали незаполненными, потому что папа не хотел утверждать тех кандидатов, которые ему предлагались. A из оставшихся верными Риму епископов один ушел сам, два умерли. O

стальных королеве удалось сместить без особых затруднений.

Tеперь не было никаких казней – она решительно не одобряла крайние меры. По ее мнению, они приносили больше вреда, чем пользы.

Но она приняла самые серьезные меры для того, чтобы Церковь оставалась подчиненной именно ей, а не какой-нибудь вновь организовавшейся клике епископов-протестантов.

Мало того, что они были весьма принципиальны в делах веры, чем могли втянуть ее в конфликты с католическими державами на континенте, так к тому же могли еще упереться и начать препятствовать политике Короны по дальнейшему изъятию церковных фондов. Монастырей, конечно, уже больше не было, но вот епископства и их доходы все еще оставались.

Уильям Сесил считал, что оставлять епископские кафедры вакантными – это, конечно, грех. Но что не использовать доходы от незанятых кафедр для затыкания дыр в государственном бюджете – грех уже совершенно непростительный.

И в результате такого хода его рассуждений пост епископа Бристоля оставался незаполненным в течение 14 лет, пост епископа Эли – в течение 19 лет, ну, а с прочими кафедрами поступали когда как.

Случались перерывы лет в 7–8, а потом кафедра передавалась лицу, удобному в политическом отношении, готовому иной раз делиться с казной или с теми, кого ему укажут.

Тем временем королева Елизавета по-прежнему старалась балансировать между крайностями и распутывать узлы, в которые завязывались религиозные и политические распри.

Когда Парламент принял закон, согласно которому вторичный отказ принести клятву верности принципу главенства английского монарха в делах Церкви Англии становился преступлением, Елизавета побеседовала с Мэтью Паркером, своим архиепископом Кентерберийским, и посоветовала ему сделать так, чтобы никого после отказа признать ее главенство не принуждали клясться вторично.

Раз за разом она накладывала вето на акты Парламента, затруднявшие жизнь английских католиков. Ее единственным требованием к ним было только одно – они должны были оставаться ее верными подданными.

Это было не всегда удобно.

Многие течения протестантской веры считали англиканскую церковь слишком «…земной…» и отвергали ее доктрины. Многие католики считали недостаточным то, что они могут жить более или менее безопасно до тех пор, пока они не стремятся к политическим изменениям. И тем не менее королева Елизавета продолжала держаться избранного ею курса.

Она не желала «…заглядывать в душу…» к своим подданным.

***