Дар и проклятие

Посвящается памяти В. Гринкевича

Жить — ради того, чтобы помнить, а помнить — ради того, чтобы жить, оставаясь самим собой, не растрачивая себя впустую. И казалось бы, всё так просто... Так безоговорочно просто, что любое, пусть даже самое непродолжительное замешательство сводится к чертовски непроходимой глупости. Всё это так, если не брать во внимание одно весьма значительное обстоятельство: человеку, вне зависимости от интеллектуального уровня и склада его натуры, свойственно всё усложнять, выворачивать наизнанку, выискивать несуществующие подвохи — на то, как говорится, он и человек. 

Мы живём, чтобы помнить — помнить тех, кто уже не с нами. Помнить до мельчайших подробностей их лица, их радостные улыбки и грусть, их тихий шёпот и бьющий по барабанным перепонкам крик, их суетливую беготню и всепоглощающий покой... Помнить всё, потому как помнить — это величайший дар и, пожалуй, не менее величайшее проклятие в одном накрепко спаянном флаконе. 

Дар и проклятие. Проклятие и дар. 

К чему, спрашивается, эти давно уже не новые, затёртые до белёсых пятен клише? Не знаю. Наверное, к тому, что других я найти пока не в силах — не хватает ни пресловутого житейского опыта, ни того, что гордо именуется «начитанностью». Не хватает пока, но вполне возможно, что никогда и не хватит. Так что, будем пользоваться тем, что имеем. 

Да, помнить — это такой же дар, как и проклятие. Время неумолимо мчится вперёд, наносит свои коррективы, вносит умиротворение и хаос, а ты... Ты со своей памятью словно бы не в его компетенции. 

Из ребёнка ты превращаешься во взрослого человека, обзаводишься работой, домом и семьёй, заводишь попугайчика, кошку или собаку, покупаешь книги, пьёшь крепкий кофе по утрам, замечаешь первые морщины в уголках глаз и губ... и вдруг понимаешь, что ты стал стар, что ты уже отжил своё, и спешить больше некуда, только в вырытую на заранее оплаченном участке яму. Только в яму, только под основательный слой сырой земли — туда, куда, в общем-то, и не принято спешить. И тебя обуревает такая тоска, такая нестерпимая тоска, что хоть плач, хоть кричи — не полегчает. 

Не полегчает, будь уверен, ведь где-то совсем уж глубоко, на дне изъеденной годами души, ты остаёшься прежним — всё тем же вихрастым мальчишкой, чьё обаяние вкупе с ничем не прошибаемой бравадой привлекали самых разных, зачастую ненужных тебе людей. А переполненная калейдоскопом образов и событий память лишь усугубляет это ощущение, расшатывая и без того шаткие опоры действительности. 

Столько лет прошло... Столько долгих лет, а перед твоим мысленным взором нет-нет да и вспыхивает ярчайшая голубизна глаз, от которой рассеивается малейший намёк на тьму, — вспыхивает так, что тебе против всех законов логики начинает казаться, будто её обладатель стоит не дальше расстояния вытянутой руки. Стоит и кривит губы в присущей только ему улыбке, а на щеках его появляются задорные ямочки. И тебе непременно хочется улыбнуться в ответ, сказать хоть что-нибудь, чтобы он понял, как ты рад его видеть. Но в тот же миг, как твои мысли начинают складываться в слова, видение исчезает... тает, точно лёд на весеннем солнцепёке, оставляя за собой горчайший осадок из тех сотен дней, что вас разделяют. 

Он ушёл слишком рано, ушёл безвозвратно, простившись так, что понимание происходящего нахлынуло, лишь когда стало уже невозможным вымолвить взаимное «прощай» и пожелать, чтобы всё это оказалось чем-то вроде глупой шутки. Долгими вечерами в первую зиму после его ухода ты беспрестанно ломал голову над мириадами, словно бы сосредоточившихся в неуловимый блик, вопросов, пока не осознал, что они так и останутся вопросами. 

Вопросами, которым не суждено обрести ответы.

Он ушёл слишком — слишком! — рано, забрав с собой всё то, что прочно связывало тебя с детством и с прошлой жизнью в целом. Твой мир, конечно, не рухнул, как поётся в сентиментальных песнях и пишется в наивно-претенциозных романах, но перевернулся... Перевернулся, как переворачиваются песочные часы, роняя крупицу за крупицей куда-то в пропасть, в бездонную пропасть прогоревших дотла мгновений. 

Он ушёл слишком рано, а ты всё ещё помнишь ваши совместные выдумки, споры, торжественные заверения в чём-то, чего не дано понять ни одному тринадцатилетнему мальчугану. Тогда у вас было всё: мечта, общая вера и грандиозные планы на далёкое будущее. Но тогда вы были детьми — детьми, которые и думать не думали, что кто-то из них может так и не встретить очередной рассвет.

Май-июнь 2015 г.

>>> Прекрасная озвучка от Andreyas: http://vk.com/wall-96603631_31