Рождественские приключения в Египте

Новый год нам пришлось встречать врозь, решили компенсировать это совместной поездкой на Рождество. Выбрали Египет – и лететь недолго, и посмотреть есть на что. Из холодной России за неполных четыре часа мы перенеслись в комфортные условия. Еще через пару часов восторженный возглас любимой: «Какой чудесный вид с нашего балкона!»

Там были пальмы ростом до третьего этажа, слева – бассейн в огнях подсветки и огни за деревьями. После ужина прошлись по территории отеля и, не сговариваясь, «прокричали» шепотом: «Ура! Мы в Африке!!!» Это было так смешно, что мы прыскали еще и в лифте корпуса.

Встреча с отельным гидом была после завтрака в главном корпусе, недалеко от украшенной гирляндами елки. Рядом непривычно одиноко стоял местный «Дед Мороз», называемый на французский лад «Папа Ноэль». Елки не убирали не только ради наших туристов, но и потому, что Рождественский праздник 7 января с 2003 года объявлен выходным днем – многомиллионная коптская община Египта придерживается православия. Мы узнали также, что на пирамиды нельзя, Каирское направление закрыто из-за беспорядков в столице. Решили ехать в Луксор.

День прошел незаметно в передвижении между пляжем, бассейном и отельным рестораном. После ужина пошли к морю. Любовались лунной дорожкой. Прохладный воздух был напитан ароматами цветов. Было хорошо молчать, ощущая рядом тепло любимой. Вдруг мы услышали шорох. По песку бежала маленькая смешная зверюшка. У нее были большие уши на остромордой головке и пушистый хвост. Что делал пустынный лис на отельном пляже, мы так и не узнали, он снова скрылся в темноте.

Возвращались мимо гамака. Любимая села в него. Здесь было светло, я любовался ею, а она откинулась назад и раскачивалась. Я, неожиданно даже для себя, сказал: «Я тебя люблю, выходи за меня!»

Любимая взяла меня за руку и сказала: «У тебя сейчас мама болеет, ты не можешь оставить ее и жить со мной. А я не могу перейти к тебе, потому что у меня сын-школьник… Пусть пока все останется, как есть…»

Я высвободил руку и пошел по дорожке. Любимая обняла меня и тоже пошла рядом. Что я ей мог возразить? Она права. Но за ее правотой могло быть и еще что-то, чего мне никак не хотелось услышать в тот вечер.

Рождественским утром еще затемно наш автобус петлял по Хургаде, заезжая в отели. Потом вдоль Красного моря направился к югу. Любимая дремала рядом, а я смотрел в окно. Над морем показался багряный диск светила, но за Сафагой мы свернули в пустыню, и дорога пошла между скал, причудливых очертаний. Долго не мог понять, что не так в египетских горах? Потом дошло – из-за полного отсутствия растительности какой-то неземной пейзаж получается. Растительность скрадывает изломы и трещины камня. А здесь – все безжизненное.

После технической остановки сопровождающая Аушра начала рассказывать о Египте. Опять была равнина, возле Нила появились пальмовые рощи и плантации сахарного тростника. В Луксоре автобус подобрал нашего экскурсовода-историка – мужчину средних лет, в белом костюме и с бородкой на европейский манер. Представился он скромно: Рамзес 13-й. Так, мол, его называют друзья, чтобы не путать с двенадцатью тезками-фараонами. В общем, типичный болтун, душа компании и прочее. Такие индивиды космополитичны и всегда успешны.

Скоро мы вышли из автобуса у храмового комплекса в Карнаке. Это самый долгий, если так можно выразиться, долгострой в истории человечества. В течение 1600 лет фараоны стремились увековечить здесь свое имя, перестраивая старое и возводя свое. Древние греки называли это место Фивы Египетские, самый большой по площади храмовый комплекс Древнего мира.

Впрочем, постичь величие этого места можно было только без многоязыкой толпы туристов. А это нереально, просто нереально! Так что приходилось как-то выкручиваться, отрешаясь от внешнего мира. Но это было слишком сложно. Да и информационный багаж мой был недостаточен, чтобы охватить мысленным взором все эпохи и события, свидетелями которых были эти стены, пилоны, циклопические – по 23 метра высотой – колонны, статуи фараонов, испещренные иероглифами обелиски…
Мы прошли только часть комплекса – от аллеи бараноголовых сфинксов у Западного пилона храма Амона Ра, через гипостильный зал, мимо обелисков фараонов Хатшепсут и Сети I к берегу Священного озера.

В Долине Царей, которая на протяжении сотен лет была местом захоронения фараонов, мы посетили четыре гробницы. Съемка на территории некрополя категорически запрещена, аппаратуру нужно сдать на входе. Далее группы рассаживаются в специальные «трамвайчики», которые везут до намеченных объектов.
Сейчас в гробницах остались только саркофаги и настенные росписи. И все равно подземелья производят неизгладимое впечатление. Интересно, что там, в погребальных камерах, к которым надо пройти по узким коридорам порой около сотни метров, работают смотрителями бедуины. Запомнилась еще роспись с изображением богини неба Нут на стенах и потолке другого захоронения. Ее звездный силуэт размещался в трех плоскостях: ноги на одной стене, туловище и голова на потолке, а руки опускались до пола противоположной стены, таким образом опоясывая помещение. А еще – начерченные ранними христианами кресты и надписи среди иероглифов в третьей гробнице. Кто только не побывал в этих подземельях за тысячи лет!

После мрачного ущелья Долины Царей местность вокруг заупокойного храма женщины-фараона Хатшепсут показалась нам райским уголком. Отвесные скалы на заднем плане и отдаленно напоминающий мавзолей Ленина храм царицы как будто составляли единый ансамбль. Храм фактически заново воссоздавался из обломков. После смерти Хатшепсут ее наследник Тутмос III якобы мстил ей за узурпацию власти, разрушив этот храм и многое другое из построенного своей великой предшественницей.

Но есть и другая, более прозаичная версия, по которой «Джесер джесеру» – «Священнейший из священных» храм - был в первые века новой эры коптской христианской церковью, с приходом арабов пришел в запустение, а потом разрушился окончательно в результате землетрясения. С 1961 года идет восстановление этого памятника, и до сих пор оно не завершено. Однако храм выглядел впечатляюще. Горы, в склоны которых встроены три яруса портиков с террасами, обрамляют подковой открытое пространство, уходящее к Нилу. На террасы ведет пологий пандус. С верхней – открывается чудный вид на окрестности. Когда-то здесь были водоемы и сад из экзотических деревьев. Понятно, почему древние восхищались красотой храма, явившего миру за тысячу лет до Парфенона образец архитектурного совершенства.
Я окинул взглядом подступающие слева скалы, местами чернеющие зевами пещер, и вспомнил, что именно здесь, на первой террасе храма Хатшепсут 17 ноября 1997 года террористы убили 58 туристов и четверых египтян.

Вдруг раздался дружный вопль наших дамочек, сразу же подхваченный эхом. Я невольно вздрогнул. Любимая тоже была в числе кричащих по инициативе Рамзеса девиц. Теперь они хохотали, довольные произведенным эффектом. Улыбались и туристы разных национальностей. Мало кто знал о произошедшей здесь трагедии, гиды о таком предпочитают помалкивать.

При посадке на катер Рамзес доверительно произнес: «Я разрешил ехать с нами местным, – имея в виду торговцев. – У этих ребят цена хорошая». А мы-то надеялись полчаса расслабленно полюбоваться Великим Нилом.

Впрочем, дизель катера так чадил, что у меня разболелась голова. Но виды луксорского берега с силуэтами храмового комплекса и гостиниц, громады круизных лайнеров и парусники были великолепны. Красиво садилось за горы солнце. От воды исходила свежесть и прохлада. Мимо проплывали фелуки под белым косым парусом. Я задумался над совпадением названий: у них – фелука, у нас – фелюга, тысячи километров, другая культура, и такая незначительная разница в произношении, почему?

На улицах Луксора Рамзес поторапливал группу. На парфюмерной фабрике, как только мы расселись, доктор Валид начал лекцию об удивительных свойствах эфирных масел Востока. У меня окончательно разболелась голова, я шепнул любимой, что подожду в автобусе, и вышел.

В туалетной комнате вымыл руки, а сушилка не работала. Сзади послышался тоненький голосок, я обернулся. Девчушка лет семи протягивала мне бумажные салфетки. Я вытер руки и полез в карман за монеткой для ребенка. Монеты не нашел, дал ей долларовую бумажку.

Девочка удивленно смотрела на меня. Я подумал, что ей жалко будет отдавать деньги старшим, и дал еще доллар. Лицо девочки озарила улыбка. Она взяла меня за руку и что-то сказала, увлекая за собой.

Из ее слов понял только одно – Бастет. Но Бастет – это же египетская богиня, покровительница любви, женской красоты, детей и домашнего очага, которую изображали в виде кошки или женщины с кошачьим лицом! Как-то стало не по себе. А девочка продолжала уверенно вести меня по коридорам первого этажа, затем толкнула массивную дверь, которая легко распахнулась и тут же закрылась за нами.
 
Зал был очень высокий, но из-за царившего в нем полумрака трудно было оценить реальные размеры. Хорошо была освещена лишь та часть, где между колоннами с иероглифическим рисунком стоял настоящий трон. Свет на него падал откуда-то сверху. На троне сидела женщина в белоснежной тунике, на голове у нее сиял золотой обруч с изготовившейся к прыжку коброй – символ царской власти. Верх туники был изукрашен шитьем с самоцветами. И прическа у женщины была особенная – словно в ее распущенные волосы вплетено множество мелких жемчужин.

Я замер у порога в изумлении. Девочка подбежала к Бастет, а в том, что это была богиня, я уже не сомневался, поцеловала руку, что-то быстро сказала и уселась у ног. Бастет посмотрела на меня, улыбнулась и встала в полный рост. Это было великолепное зрелище – драгоценности вспыхнули при движении сотнями искр.

Я подошел к богине, которая стояла на постаменте трона во всем своем необычайном сиянии, и тоже поцеловал ей руку. Кожа у нее была гладкая и прохладная. Бастет положила мне руки на голову, подержала так некоторое время, а потом, едва касаясь, провела ладонями по щекам, шее, задержала их на плечах и в завершение легонько толкнула меня в грудь. Я, повинуясь, коснулся губами ткани туники Бастет и ушел, не оглядываясь.

Даже не помню, как оказался на улице, где уже стемнело. На противоположной стороне стоял автобус. Возле него была Аушра. Я с наслаждением вдохнул полной грудью прохладный воздух. Голова ничуть не болела.

Я спросил: «Скажите, Аушра, здесь принято наряжаться в костюмы на Рождество?» Девушка пожала плечами: «Я за три года не видела. В курортной зоне туристы, бывает, устраивают маскарад. А чтобы местные? Думаю, не до праздника коптам при нынешней власти…»
Тут из дверей фабрики вышли наши.

Когда автобус тронулся, я шепнул любимой: «Ты бы поспала, а то приедем, не до того будет». – «Вижу, у тебя голова действительно перестала болеть», – засмеялась она. – «Я даже забыл, что она болела. Не обижайся на меня, ладно?» – «Ладно», – засмеялась любимая и устроилась рядом.

Фары автобуса опять пробивали тьму, упорно одолевая расстояние на пути к Хургаде. Вокруг спали, любимая тоже в забытьи прислонилась ко мне, а я смотрел в окно и почему-то был уверен, что впереди нас ждут еще много дорог. И пусть не все они будут накатанными и легкими, но это будут наши с ней общие дороги. И эта уверенность согревала душу.