Ждите отстоя

 
По картине Виктора Виноградова
 

 «Что со мной?»- думал Никитин, глядя на живительную пену, бодро пересекающую границы  толстого стеклянного края  старой пивной кружки.  «Что означают его слова?» - он стал судорожно вспоминать, как сегодня утром созванивался с Романом, чтобы встретиться и, наконец, объясниться.  Они скудно обменялись идеями, хотя оба всегда, вот уже долгие двадцать шесть лет,  знали, что место встречи изменить нельзя.  Что бы ни происходило в жизни, – радости, обсуждение новых проектов, предстоящий сплав по реке, - они неизменно встречались в этом старом парке, на краю города, где дикий лес спускался к пруду, чтобы увидеть свое отражение в ненастные дни,  тогда как небо было занято лохматыми тучами.

Но сегодня, не смотря на прохладу осеннего дня, небо было чистым, впрочем, и пруд был готов служить зеркалом. Нарядный лес  так и крутился вокруг своего отражения в воде.  Деревья качали еще полными листвы макушками, перебрасывались веселыми стайками разноцветных листьев, шутили и вовсю крутили романы с налетавшими юными ветрами. Те, в свою очередь, только начинали постигать науку "Как сметать все на своем пути", и набравшаяся зрелости осень, еще достаточно молодая, стала хорошей площадкой для тренировки сил ветрам. Все в это утро жили в ладу  друг с другом – и лес, и пруд, и мудрое небо и даже сорванцы-ветрила.

Подойдя к стойке бара, Никитин в тысячный раз усмехнулся, как в самый первый, когда они с Романом увидели  мозаичную стойку за продавщицей пива, где цветными стеклышками была выложена нехитрая картинка с счастливым лицом обладателя двух кружек  и надписью «Ждите отстоя». Какой-то мастер-самоучка создал этот шедевр, и  вот уже четверть века выцветшее от времени, но неизменно требующее отстоя пива, произведение, продолжало держать в  тонусе посетителей бара. Это теперь о нем говорят «бар», а в те далекие годы юности Никитина, это место с крутой лестницей, на которой не одно поколение, чертыхаясь,  разливало пиво, фамильярно называлось «Пивнушка». Здесь практически ничего не поменялось с тех давних пор, когда они студентами попали сюда. Это всегда радовало и успокаивало обоих: «Хоть что-то постоянно в этом меняющемся мире», - любили повторять они друг за другом.

«Друг за другом», - подумал язвительно Никитин. Он знал Романа дольше и больше, чем помнил себя в детстве. Ему было лет  девять-десять, когда в класс пришел рыжий новичок. Неделя знакомства закончилась  дракой во дворе школы, - ни тот ни другой не могли согласиться со второй ролью, которая определялась вниманием красавицы Маргариты. Знать бы тогда, что и эта драка, и их дружба, и сама Марго, наконец, станут важными для обоих настолько, что воды и воздуха надо меньше, чтобы жить.

В последние два года жизнь Никитина раздвоилась – семейное счастье с Ритой, которым оба дорожили, незаметно пересекла черная тень брюнетки Варвары. Не сказать, чтобы Никитин  вдруг влюбился, но встреча за встречей, повод за поводом, она все больше стала занимать его жизненное пространство. Вот уже он не спешил домой после командировки в очередной далекий город, - а лишний день-два проводил в будоражащих кровь гостиничных номерах с Варварой, которую дома ждали девочки и вполне приличный муж Саша. Насытившись свободой, еще до окончания свидания, у Никитина начинало ныть  в душе и как-то  особенно сосать под ложечкой. После первых свиданий он пытался поделиться с подругой своим состоянием, на что она сделала странное заключение:

- Это от шампанского! Мы много выпили вчера. Надо бы тебе обратиться к доктору. Это, скорее всего, гастрит, - говорила она со знанием дела. – А хочешь, я отвезу тебя к моим родителям в Якутию, где наш семейный  шаман навсегда избавит тебя от этой боли?

Знала ли она, что эта боль была связана с тоской по дому, по тому теплу и уюту, что ждали его в любое время? Возможно, и знала. Да, конечно, знала и хотела навсегда избавить Никитина от любви к Марго, которая,  как и их старый дом, верила и ждала. Где-то в самом основании сердца Никитин был уверен, что любит и всегда будет любить  свою жену, свой дом, а Варвара - это так, кратковременно. Но оказалось у Варвары на него другие планы.

Никитин  оперся локтями на старую каменную столешницу  и устало опустил свой тяжелый подбородок на сжатые кулаки. Его сильная натренированная спина сейчас нуждалась в опоре. Он не знал, как побороть свои сомнения, как понять, что происходит в его жизни, что является реальностью, а что вымыслом. Постарался еще раз внимательно вспомнить каждое мгновение сегодняшнего утра и телефонный разговор с Романом  (если, конечно, он был). Его блуждающие глаза, будто впервые увидели разноцветье леса и старый пруд, как довершение осеннего пейзажа.

«Какая красота,- подумал Никитин. – А я ведь и не заметил, как наступила осень. Маргошка так любит бродить по сырым тропинкам с детства знакомого леса, собирать пёстрые  листья. Она так смешно ими заваливает свою машину – сверху и внутри, а потом до самых холодов так и ездит в сугробе из сухой листвы».  Думая об этом, Никитин заметил, что лес как бы приблизился к нему вплотную. Сначала показалось, что это зрительная галлюцинация, но когда он явно увидел себя в плотном окружении больших деревьев, ему стало страшно.  Сознание очевидно давало сбой: «Если это и есть реальность, то сейчас  я протяну руку и смогу дотронуться до ствола», - думал Никитин.

Он закрыл глаза, протянул, как невидящий,  руки вперед и вдруг услышал заливистый смех Марго:

- Нашел! Нашел! – звонко кричала она.

- Как ты здесь оказалась? - в недоумении спросил Никитин.

- Какой смешной, - щурилась жена, - ты же сам меня позвал! Разве нет? Ты хотел разыграть? Это сюрприз? Ммм, как я люблю сюрпризы, - нежно прижимаясь к стройному телу Никитина, замурлыкала Маргарита.

- А где Роман, - ничего не понимая поинтересовался Никитин.

- А разве ты и его пригласил, - удивленно спросила она.

- Мы собирались с ним с утра попить пива.

- Значит, он ждет тебя на веранде?

- Не знаю, - сказал тихо Никитин. – Возможно, и ждет.

- Смотриии, - затянула свою детскую песню Маргоша. – Смотриии, какие листочки! Давай соберем сугроб?!

- Марго, - строго сказал Никитин. – Я не знаю пока, что происходит, ты должна мне сказать честно – ты разыгрываешь меня?

- Странный мой, - ласково посмотрела на мужа Марго. – Может, ты меня разыгрываешь? А я тебя люблю-люблю-люблю-люблюююю, - закружилась она вокруг огромного клена, держась одной рукой за ствол.

- Перестань, Малыш, - строго сказал Никитин.

Но она продолжала и продолжала, как на быстрой карусели, кружиться вокруг дерева, сверху падали и падали желтые, красные, багряные, нежно-зеленые – самые разные  листья, пока не завалили ее совсем, до самой макушки.

- Перестань, перестань, -  стал просить ее Никитин. – Прошу тебя, перестань! Марго, Маргоша, Маргошенька, - уже кричал Никитин, не имея возможности остановить вращающуюся жену.

Чья-то рука коснулась его горячего лба.

- Что с тобой, Никитин? – спросила тревожно Варвара. – Ты плачешь? Дурной сон? Сейчас я прогоню от тебя нечистую силу.

Она встала с постели на свои короткие ноги (а он и не замечал раньше, что они такие тугие и некрасивые), вытащила из чемодана бубен, который всегда возила с собой.

«Для чего он тебе? – спрашивал Никитин, когда всякий раз она его выкладывала  у их казенной кровати. Впрочем, там было много всякого хлама, включая кобылий хвост, тяжелые бусины и разные колокольчики.  Никитину был неприятен запах этих чужих предметов, но та серьезность, с которой проходил ритуал раскладывания этой чепухи, и его воспитанность не позволяли    вмешиваться в «глупый», как ему казалось, процесс.

Варвара закрыла глаза и ударила в бубен. Неприятный, тягучий, как смола, и в то же время глухой звон стал распространяться в гостиничном номере.  Никитина затошнило, и он вдруг понял, что не в силах сдвинуться с места. Варвара ударила еще раз отрывисто в бубен.

«Убирайся!- хотелось крикнуть Никитину, но он не смог. Пустое пространство во рту было окружено зубами, он их чувствовал, но,  как и чем говорить, в тот момент он не понимал.

В третий раз Варвара ударила в бубен и стала медленно садиться на пол. Глаза ее по-прежнему были закрыты, она стала раскачиваться из стороны в сторону, и вдруг из груди ее стал вырываться низкий скрипучий голос-стон:

Восьминогое племя злых духов,
Притяни к себе мне ненужных,
Забери с собой неведомых мне,
Дай мне силу над миром,
Дай мне власть над этим мужчиной. 
Тридцать девять племен злых духов
Верхнего мира, просыпающихся с закатом,
Примите мою песню, посвященную вам,
Помогите  разлучиться мужу с женой.
Да сбудется заклинание!

«Бред! Бред! Бред! – кричал возбужденный мозг Никитина. – Что за бред, что за дьявольщина?»

Варвара уже сидела рядом на кровати, гладила Никитина по голове. Каждое ее прикосновение было мучительным, казалось, она проводила ладонью не по его еще густым волосам, а по извилинам мозга, то выпрямляя их, то собирая в путаный пучок.

- Ты уже почти освободился от нее,  - приторным голосом шептала женщина. – Она тебя оставит теперь.

Никитин с огромным усилием открыл слипшиеся глаза. Перед ним в настороженной, и как бы ожидающей удара позе, стояла жена. Сзади нее он увидел черно-белые клавиши пианино.

«Фу, - подумал Никитин. – Какой бред. Что было со мной сейчас, минуту назад? Как я оказался  дома?»

Он хотел было подойти ближе к Маргарите,  чтобы обнять ее, но его ноги словно налились свинцом. Не то чтобы шагнуть навстречу ей, он не смог пошевелиться. И тут вдруг он отчаянно понял, что больше не владеет собой, своим телом и даже своими мыслями.

- Маргарита, - сухо произнес Никитин. – У меня другая.

Огромный черный шар сорвался внутри его черепа и полетел, сшибая все мысли куда-то вниз, сбивая все его чувства, всю его любовь  и разрывая всю его жизнь и его сознание на жалкие мелкие кусочки.

Маргарита на минуту перестала дышать. Ее детские глаза широко раскрылись навстречу черному шару, который медленно превращался в ее боль. Не проронив ни слезинки, все еще не веря услышанному, она тихо сказала:

- Да, я знаю. Я видела сон. Это женщина с черными волосами?

Никитин понимал - то, что сейчас происходит - вне рамок действительности и его сознания. Это дьявольская сила играет с ними злую шутку. Это она заставляет говорить то, что он скрывал столько времени, ей подчинены мысли и движения. «Важно завладеть ситуацией, - судорожно стучало в висках. – Как?»

Но страшные слова уже были произнесены, став огромным рвом между прошлым и настоящим. Слова-убийцы стали наполнять этот ров сначала водой, потом заваливать воду камнями, превращая дистанцию между Никитиным и Маргаритой в бесконечность.

Никитин очнулся от звонка мобильного телефона в кармане замшевого жакета, который был куплен по случаю его дня рождения в дорогом столичном магазине.  Звонил Роман:

- Привет, старик. Я знаю, что поступаю подло. Марго мне рассказала все. Не думал, что ты способен сказать правду. Уважаю.  Да и вообще, я не думал, что ты способен полюбить кого-нибудь. Но если уж так вышло, желаю счастья. Мы с Маргаритой теперь вместе.

- Подонок! – закричал в ярости Никитин. – Ты что себе надумал? Кого я полюбил? Какой бред ты несешь? Я любил всегда одну Маргошку. Ты же знаешь лучше меня, что такое для нас наша семья. Не приближайся к ней. Я убью тебя.

- Поздно, - спокойно ответил Роман. - Она не вернется. Давай встретимся через час на веранде и поговорим.  Я готов ответить на все твои вопросы.

Никитин поднял глаза и увидел лес. Живой насмешливый холодный лес, это он играет с ним, то приближая к себе и вводя в заблуждение, то выплевывая из своих недр в толщу воды пруда,  наваливаясь сотнями  деревьев и кустами, чтобы окончательно раздавить, как ненужную щепку. Осенние листья  мерцают на жадном до тепла солнце, меняют оттенки, катаются по пустым скамейкам на берегу, то собираясь в клубы, то раскатываясь в линейку вдоль тропинок леса. Живые деревья тянутся ветками, поднимая свои сучья к небу, оголяя сильные стволы, готовятся к расставанию с привычным обликом. 

Неожиданный звук за соседним столиком вернул Никитина на веранду. Старый художник  в теплой куртке и черном берете, как целую вечность назад,  пытался обстучать сухую рыбину. Две старые стеклянные кружки стояли на том же месте, продолжая пениться свежим пивом.  А чуть подальше он увидел  мужчину, который мгновение назад оплатил пиво, чтобы на крутой лестнице веранды расплескать живительную жидкость и  беззлобно выругаться: «Ждите отстоя, говоришь?»