6 лет с техасскими рейнджерами Глава 6

Несмотря на эффективность в деле защиты границы и поддержания порядка техасским рейнджерам приходилось чуть ли не с боем получать у правительства штата необходимые средства для поддержания своего бюджета. Всякий раз бюрократы, чтобы присвоить себе побольше денег, требовали сократить численность рот до минимального уровня. Осенью 1875 года командиры всех рот получили уведомление о необходимости на зиму уменьшить количество бойцов до двадцати в каждом отряде. В день прибытия этого уведомления в роте D царило беспокойство – никто не знал, кого решат оставить на службе.
Первого декабря капитан Робертс построил роту и сказал, что печальная необходимость вынуждает его уменьшить численность до двадцати человек и приказал сержанту зачитать имена тех, кто останется на службе. Сержант шагнул вперед и начал читать. Первый сержант Мюррей, второй сержант Хоукинс, первый капрал Сейкер, второй капрал Гриффин, рядовые Чарльз Невил, Том Джилеспи, Ник Донли, Джим Траут, Генри Малтимор, Кит Мальтимор, Джек Мартин, В.Т. Клементс, Эд Сейкер, Энди Уилсон, Дж. В. Белл, Норман Роджерс, Док Лонг, Том Мид, Френк Хилл и Джим Джиллет были счастливчиками, которым повезло остаться. Остальные получили отставку. Я вздохнул с облегчением, услышав в списке свое имя – я любил образ жизни рейнджера и боялся его потерять.

После этой процедуры мы перебрались в зимний лагерь в изгибе реки Сан Саба, примерно в трех милях к востоку от Менардвилля. Здесь было много хорошей древесины, каждая группа из пяти человек построила себе удобную казарму шестнадцать на восемнадцать футов с камином и оружейной. Эти казармы формировали западную сторону загона для лошадей, так что зимовка обещала быть комфортной. Зимой парни упражнялись во всяких шутках, раз уж никакие индейцы не беспокоили эти края. Одним из самых любимых розыгрышей было вынуть пулю из патрона и ссыпать порох в тряпицу. Затем, пока парни чистят оружие, курят или просто беседуют у камина, можно подняться на крышу и бросить тряпку с порохом в трубу. Когда порох взрывался, рейнджеры падали со скамеек, к ликованию счастливого шутника. В других случаях рейнджер выходил из казармы, пока соседи спит, и начинал орать «Пожар!» во весь дух. Если рядом нет жителей этой казармы, желающих помочь соседям, то спящие начнут спросонья выбрасывать на улицу оружие, седла, сбрую, одежду, чтобы потом тащить это все обратно.
Но не только шлифовкой розыгрышей убивалось время. Многие из рейнджеров занимались образованием, просиживая за книгами, и через несколько лет получали дипломы юристов, врачей и других специалистов.
Один из парней, Ник Донли, до службы был пекарем в булочной и построил специальную печь. Мы объединили наши пайки муки, Ник пек хлеб и пироги. Они получались такими вкусными, что мы быстро истратили запас муки, и капитан Робертс был вынужден приказать снести эту чудо-печку. Теперь парни сами пекли свой хлеб из оставшейся муки.
В лесу мы нашли нескольких медвежат и взяли их в качестве домашних питомцев. Они быстро росли и были популярны, однако, если кто-то из них сбегал, нам приходилось отправляться на охоту за ним. Обычно мы находили его на дереве, куда он залазил, когда удавалось порвать цепь. Не могу не отметить полезность наших вьючных мулов. Когда в 1874 году сформировали батальон, было предоставлено несколько полудиких пони. Они быстро поняли, то от них требуется, и служили рейнджерам, как собаки. Неся на спине до двухсот фунтов, они были готовы бежать за рейнджерами в гущу схватки с индейцами или бандитами и, казалось, любили такие схватки не меньше самих рейнджеров.
Эти маленькие животные отличались почти детским любопытством. В пути иногда встречались табуны диких лошадей или кони отдыхающих путников. Наши мулы тут же отправлялись с дружеским визитам к незнакомцам, а потом, когда рейнджеры удалялись ярдов на тысячу, бежали следом со всех ног. Позже, когда операции рейнджеров переместились в более густонаселенные районы, у мулов появилась привычка подбегать к незнакомым животным и выводить их из себя.
Однажды в Остине один вьючный мул выбежал наперерез мулу, тянущему повозку. Тот испугался и шарахнулся вправо, едва не опрокинув ее к изумлению владельца. Таких случаев было так много, что от командования поступил приказ собирать мулов на привязь при проходе через город.
Вскоре после переезда в новый лагерь рядовые Белл, Невил и Сейкер с разрешения капитана Робертса отправились в Остин, прикупить десяток Винчестеров. В то время рота еще была вооружена карабина Шарпса, пятидесятого калибра. Для такого калибра это оружие было очень легким, из-за этого страдала меткость. Правительство штата выделяло на оружие для своих рейнджеров лишь по семнадцать с половиной долларов, за такие деньги оружие лучше было не купить. Винчестеры моделей 1873 года как раз появились в магазинах и продавались по пятьдесят долларов за винтовку и сорок долларов за карабин. Рейнджеры, которые хотели Винчестер, платили за него из своего кармана, боеприпасы тоже покупались за свой счет – штат оплачивал лишь патроны для Шарпса. Однако десять человек из роты D, включая меня, были готовы заплатить такую цену за хорошее оружие. Я получил карабин с номером 13401 и за шесть лет своей службы не использовал никакого другого оружия. Я поразил множество целей, которые только можно найти в Техасе, от огромных буйволов до крохотных лисиц, из своего Винчестера сорок четвертого калибра. Я до сих пор храню его, как память о прошлом.

Парням хотелось опробовать новое оружие, вдобавок приближалось Рождество, и мы решили обеспечить себе настоящий праздничный ужин. Мы с Эдом Сейкером отправились к Элм Крик и подстрелили семь огромных диких индеек, а к нашему возвращению в лагерь Сейкер добыл еще и отменного самца оленя. Белл предпочел поохотиться на Сан Саба и принес шесть или восемь диких гусей и десяток уток. Ник Донли напек пирогов, а миссис Робертс приготовила чудный медовый торт. Еще мы приготовили гоголь-моголь, и вообще это было лучшее Рождество в моей жизни. Менардвиль был недалеко, и мы ездили туда на танцы. Джек Мартин как-то пожаловался миссис Робертс, что в лагере мало светских людей. Она рассказала это как шутку, и с тех пор мы называли его «Светский Джек».
Мы очистили площадку под ипподром и устраивали скачки. Впрочем, о работе в то время мы тоже не забывали. Капитан Робертс часто отправлял разведчиков, однако они не встречали никаких признаков индейцев. Бандиты в то время еще не проявляли такой активности, как в последующие годы, так то возни было немного. Зимовка в лагере на Сак Саба была лучшим периодом моей службы в качестве рейнджера.
В первых числах апреля 1876 года мы покинули зимний лагерь и переместились на шесть или семь миль от Менардвилля, разбив лагерь у рощи на берегу Сан Саба. Мы были рады снова жить в палатках после четырех месяцев в бревенчатых казармах. Я помню нашу первую ноь в новом лагере. Парни поймали нескольких крупных желтых сомов» от двадцати пяти до тридцати футов каждый, которых двадцати мужчинам хватило  на неделю.
Первым дел капитан Робертс разослал разведчиков в поисках индейских следов. Я был отправлен в поиск с бойцом, готовящимся получить офицерское звание. Мы были отправлены на север от места слияния рек Кончо и Колорадо. Миновав горы Бреди мы обнаружили индейский след. Краснокожие, очевидно, отправились в рейд в Сан Саба или округ Маккалок. Их след, прямой как полет птицы, вел к Сан-Анджело. Индейцев было не слишком много, но след было легко проследить. Насколько можно было понять, краснокожие прошли тут за несколько дней до нас. Мы нашли место, откуда они увели лошадей, там валялись перерезанные путы,  но на этом наши успехи закончились – в округе было несколько больших ранчо и скот полностью затоптал следы. Два дня мы пытались найти их, но потом отказались от этой мысли, помочь в тот раз мог разве что гений капитана Робертса.
К первому июня 1876 года численность роты увеличилась до сорока человек. Некоторые из парней, что ушли в отставку во время войны в округе Мейсон, снова вернулись в подразделение. Я точно помню, что рядовой Рейнольдс снова был зачислен в роту D.
Лето 1876 года майор Джонс провел в  рейде  в окрестностях Пекоса в поисках племен липанов и кикапу, чтобы пресечь их нападения на белых поселенцев. В рейде принимала участие и рота D. Джонс взял двадцать человек из моего подразделения, которые присоединились к тридцати бойцам его роты А. Этот отряд выступил в округ Керр. Здесь он забрал часть роты F капитана Колдвелла, таким образом численность отряда достигла семидесяти человек с тремя фургонами и двадцатью вьючными мулами.

Колонна спустилась по Нуэсес, к форту Кларк, дальше по реке Дьяволов к Ривер Лэйк. Здесь капитан Лонг с двадцатью бойцами был отправлен по дороге из Сан Антонио в Эль Пасо к старому форту Ланкастеру на реке Пекос, где должен был ожидать прибытия майора Джонса с основным отрядом.
От Ривер Лэйк майор повернул на юго-запад к переправе Шаффера на Пекосе. От переправу мы отправились вверх вдоль Пекоса, пока не достигли Индепенденс. Земли в этих краях были неухоженные, но очень красивые.  Мы находили остатки индейских лагерей в устьях ручьев. Здесь сушили мясо, выделывали шкуры, делали луки и стрелы. Впрочем, индейцы покинули эти лагеря не меньше месяца назад.
Через десять дней мы забрали отряд капитана Лонга у форта Ланкастер и направились к хребту Лив Оак Крик. Здесь мы собирались пересечь плоскогорья между Пекосом и главным руслом реки Южная Кончо. Мы набрали воды впрок во все бочки и фляги, какие у нас были, проехали около десяти миль и к ночи разбили лагерь в роще. Выезжать пришлось рано утром, но до вечера мы проехали, не обнаружив ни одного источника воды. Все углубления в скалах давно высохли, я увидел заболоченную  яму с двенадцатью бизонами, которые залезли туда спастись от жары и умерли. К концу дня мы нашли еще один индейский лагерь, где краснокожие заготавливали шкуры антилоп, вокруг были разбросаны черепа животных, тридцать или сорок штук.
На следующий день люди и лошади страдали от жажды, майор Джонс приказал выступать в четыре часа утра. Мы ехали весь день и наконец достигли вод Южной Кончо в два часа пополудни, на третий день после перехода Лив Оак Крик. В качестве награды мы наткнулись на группу бизонов и подстрелили двоих из них, обеспечив отряд свежим мясом.
Возвращались мы вдоль Рио-Гранде и достигли расположения роты D в последних числах августа. Здесь майор Джонс приказал разбить лагерь и остался до первого сентября, когда у рейнджеров заканчивается сезон службы. В это время некоторые уходят в отставку, переводятся в другие роты, а новичков приводят к присяге. Эта реорганизация длится два или три дня.
Почти каждый рейнджер мечтал когда-нибудь оказаться в отряде майора Джонса. Этот отряд не имел стационарного лагеря и закрепленной территории. Его главное назначение – сопровождать майора в его рейдах и инспекциях других рот. Отряд зимовал на юге и предпринимал  четыре ежегодных патруля от лагеря к лагерю,  проводя разведку и, в случае необходимости, включая в себя бойцов из других подразделений. В 1874 году, когда формировался Пограничный батальон, майор Джонс отобрал для своего отряда по пять человек от каждой роты. Однако на деле это приводило к недовольству командиров рот, и Джонс счел целесообразным выбрать одну роту для постоянного сопровождения, а именно роту А.

В сентябре 1876 года в отряде майора появились вакансии и несколько человек из роты D перешли в роту А. Они хотели, чтобы я перевелся с ними, но я колебался, не желая оставлять капитана Робертса. Мои друзья объяснили, что мы повидаем гораздо больше округов в отряде Джонса, чем в стационарной роты, вдобавок на зиму рота А спустится к Рио-Гранде, где весной бродят тысячи бизонов. Возможность увидеть бизонов покорила меня и я согласился. Так, после пятнадцати месяцев службы с капитаном Робертсом я перешел в роту А.
В первых числах сентября майор Джонс приказал выступать. Мы проехали пять или шесть миль от  Сан-Антонио и разбили лагерь в Соладо, пока майор ездил в Остин. Он вернулся в октябре и начался последний перед наступающей зимой рейд-инспекция по линии  расположения других рот.
Майор Джон Б. Джонс был невысоким человеком, едва ли больше пяти футов семи дюймов ростом при весе в сто двадцать пять фунтов. У него были темные волосы и глаза, он носил роскошные усы. Несмотря на малый рост, он был скор в движениях, прекрасно стрелял и был отличным наездником.               
Майор родился в Южной Каролине в 1834 году, но переехал в Техас с отцом в возрасте четырех лет. Он принимал участие в общественной жизни Техаса с молодых лет, а во время войны служил в войсках Конфедерации. В 1874 году специальным приказом губернатора майор Джонс стал командиром Пограничного Батальона, состоящего из шести рот техасских рейнджеров.
С самого назначения до смерти в 1881 году майор отражал индейские набеги, утихомиривал преступников и всячески защищал мирных жителей Техаса. В своей работе он отличался тактом, стремлением к правосудию, спокойствием и смелостью искать и находить нестандартные решения.
С момента организации батальона главный адъютант майора, доктор Николсон, всегда был с ним. Доктор был причудливым старым холостяком, питавшим слабость к пуншу. Иногда парни делали из него простака, в таких случаях майор всегда находил пару крепких выражений. Впрочем, доктора все любили, казалось, он знал все места, где можно разжиться выпивкой, молоком, маслом или яйцами от Рио Гранде до Ред Ривер, на территории в восемьсот миль. В пути он всегда сопровождал майора, занимая восседая на прекрасной лошади. Не думаю, что он потратил хоть горсть таблеток на наших парней в течении, но он всегда был рядом на случай необходимости. Когда отряд расформировали, он вернулся к гражданской жизни, уехал в Дель Рио, где и умер.

То путешествие-инспекция стало для меня прекрасным опытом. Погода была прохладная и бодрящая, после месячного отдыха лошади шли споро. С нами были даже музыканты, на привалах и вокруг вечерних костров они играли для нас. Вернон Уилсон играл на гитаре, Каламбас Келлевей на банджо, В. Т. Клемент на скрипке. Майор часто сидел с нами и слушал музыку, которая стала нашим главным развлечением. Еще мы часто баловались рыбалкой, зачастую вытаскивая неводом столько рыбы, что тридцати мужчинам хватало на несколько дней.
В лучшие дни рота А состояла из капитана, старшего сержанта, второго сержанта, двух капралов и двадцати шести рядовых. Кроме того, имелись два фургона, по четыре мула на каждый, перевозивших имущество роты, провиант для людей и корм для лошадей. Еще один фургон, запряженный двумя мулами, управлялся Джорджем, негром-поваром, он перевозил полевую кухню, палатки и постельные принадлежности. Ну и, разумеется, во главе стоял майор Джонс со своим адъютантом Николсоном.
Каждое утро сержант аккуратно зачитывал поименный список из девяти рядовых и одного командира, которым предстояло заступить в охранение на двадцать четыре часа.  Когда отряд был готов к выступлению, бойцы строились в колонну по четыре. На марше майор Джонс и доктор Николсон ехали впереди, за ними ротный капитан и сержанты. Следом двигались фургоны. Авангард из двух бойцов охранения ехал впереди в полумиле, еще по двое рейнджеров (называемых флангерами) двигались по сторонам колонны, на расстоянии от половины до одной мили, в зависимости от типа местности. В холмистой и/или лесистой территории они находились близко к отряду, а на открытой прерии уезжали дальше. Командир охранения с остальными своими бойцами ехал позади колонны, присматривая за вьючными мулами.

Майор Джонс не обращал внимания на дороги, если они не соответствовали нужному ему направлению движения. В светлое время он пользовался ориентирами, в темное применял компас. Одно время он брал с собой пару индейцев племени тонкава в качестве проводников. Это племя располагалось неподалеку от форта Гриффин, крупного военного поста. Одному из этих старых воинов, которого мы называли Джим, выдали старый армейский китель с погонами генерала. Джим застегивал его на все пуговицы и вышагивал впереди колонны с таким важным видом, которому позавидовали бы настоящие генералы. Его спутник носил широкополую шляпу с высокой тульей и всегда имел при себе зонтик. Подумайте только, индеец, который прячется от солнца!
Майор Джонс никогда не баловал этих индейцев вниманием, разве что ему требовалось узнать больше о местности или выяснить расстояние до ближайшего источника воды. Они могли делать все, что им взбредет в голову – ехать возле майора, с бойцами охранения или сзади, в колонне с рядовыми. Джим с приятелем были постоянным источником развлечений для наших парней. Они были хорошими охотниками, но очень ленивыми. У них вошло в привычку покидать лагерь поздно ночью, когда все спят, убивать бизона и, вырезав для себя лучшие куски, бросать оставшееся мясо гнить. Майор сказал им, что, убив бизона, они должны сообщать о нем, ведь ему нужно обеспечить мясом роту. Тонки пропустили эти слова мимо ушей и как-то заявились в лагерь поздно вечером с пятью или шестью фунтами мяса бизона.
Старший сержант заметил их и, подойдя к майору, спросил:
«Сэр, там эти двое тонков снова принесли мяса только для себя. Как поступить?»
«Сержант, возьмите вьючного мула, несколько человек, закиньте этих краснокожих в седла и пусть они отведут вас к туше», сказал майор, уверенный, то индейцы обязаны подчиняться его приказам.
Сержант отправился к индейцам, которые занялись приготовлением мяса на костре, и передал им приказ майора. Джим заявил, что он устал и никуда не пойдет. На это он получил ответ, что это не важно и им с приятелем лучше залезть на своих пони и отвести рейнджеров к мертвому бизону.
«До бизона около десяти миль», пытался отвертеться Джим.
Сержант понимал, что индеец врет, из всех индейцев, населявших Техас, тонкава были самыми большими лгунами и трусами. Например, команчи и кайовы относились к ним с презрением и враждой. Тонки никогда бы не рискнули уйти далеко из-под защиты рейнджеров из страха быть убитыми. Поняв, что деваться им некуда, индейцы взгромоздились на пони и отвели рейнджеров в ложбину меньше чем в полумиле от лагеря, где лежала туша жирного бизона. Ее разделали и отнесли в лагерь, где свежее мясо пришлось очень кстати.

Тонки были наивны, как дети, и суеверны, как негры. Несколько дней стояла жаркая погода. Старый Джим с помощью лука и стрел убил несколько птиц и вплел перья и крылья в гриву и хвост своего пони, заявив, то «вызовет дождь». Конечно же, почти через неделю начался ливень и промочил нас до нитки. Джим, одетый лишь в офицерский китель, стал похож на мокрую крысу. Наблюдая, как парни пытаются развести костер, он внезапно бросился к своему пони, сорвал с него перья и крылья и начал топтать их, словно это могло остановить дождь.
После пересечения реки Колорадо мы встретили бизонов и запаслись свежим мясом. С ротой  В мы провели около недели в верховьях реки Бразос, затем отправились на юг, чтобы разбить зимний лагерь возле старого городка Фрио, в округе Фрио. Это был уже ноябрь и ночи становились все холоднее.
Наряд охранения покинул лагерь довольно рано, мы  позавтракали и двинулись в путь с первыми лучами солнца. Почти неделю ехали целыми днями без обеда, на ходу перекусывая тем, что называли «пироги с беконом» - полоска бекона кладется между двумя кусками хлеба. Уже много лет спустя в Мейсоне я узнал причину такой спешки – майор Джонс должен был получить титул Мастера Масонов в Хьюстоне, на ежегодном собрании Великой Ложи, во второй вторник декабря. Возможно, в роте были и другие масоны, но я об этом так и не узнал.
В то время отрядом сопровождения командовал лейтенант Бентон. Он занемог и большую часть обратного пути проехал в фургоне. Сразу по возвращении он подал в отставку, его заменил капитан Нил Колдуэй. После этого мы разбили зимний лагерь в Элм Крик, в нескольких милях к юго-западу от городка Фрио.
Капитан  Нил Колдуэй родился в мае 1844 года в округе Дэйд, Миссури, во время Гражданской войны служил в тридцать втором техасском кавалерийском полку под командованием полковника Вудса. В 1874 году при создании Пограничного Батальона Колдуэй стал командиром роты F. В одном абзаце трудно отдать должное этому человеку и рассказать о его заслугах в качестве техасского рейнджера. Территория, подконтрольная роте F, была самой неблагоприятной из всех. Верховья рек Гваделупы, Нуэсес, Лиано кишели индейцами, но Нил Колдуэй не только смог удержать их в узде, но и вовсе прогнать из этой части штата.