Бажинник

Запись № 1

   Шёл первый день лета. Я убил семерых комаров и насчитал на себе девятнадцать распухших, расчёсанных, раскрасневшихся укусов. На улице душно. По вечерам, как только наступает тёплый сезон, Сваёне выходит из дому и забредает далеко-далеко, на болота. Люди называют болотами всю местность за городом, в том числе и ту, где стоит наш дом. Но здесь не болота, а равнина, туманная и влажная. Иногда встречаются лужи с обыкновенной водой: широкие, но неглубокие, будто убогие и недоразвитые водоёмы. А болото начинается дальше, за километр, а то и два. Чем ближе к нему подходишь, тем явственнее чувствуется терпкий привкус во рту и волшебный запах. Природа вокруг зелёная, но не такая, как свежая, сочная листва молодых деревьев. Цвет этот тёмный, угрюмый, хмурый. Тошнотворно-зелёный, тускло-зелёный. Туманные очертания болот угловатые, острые, хищные, повсюду торчат оскаленные коряги и выглядывают языки растений, похожих на полипы. И всё время холодно не от того, что температура низкая, а из-за высокой влажности.
   На протяжение многих лет весной и летом Сваёне ходила на болота вечером и порой не возвращалась до самого рассвета. Будучи ребёнком, я как-то раз решил пойти за ней. Сквозь скользкие ветви кустарников, по лужам, вдыхая вместе с воздухом микроскопические водяные капли. Наверное, тогда мои лёгкие были полны воды. Они разрывались от натуги. Они хрипели и стонали.  С каждым метром почва становилась жиже и всё менее охотно выпускала увязающие ноги. Я едва поспевал, падал, снова поднимался, пачкался в холодной грязи и вскоре стал похож на болотную кикимору. А Сваёне словно и не замечала плохую дорогу. Она шагала ловко, точно, профессионально, не по-женски, быстро переставляя ноги, как по сухой тропинке. И несомненно слышала хлюпанье по грязевой субстанции за спиной - моё неуклюжее топанье. Когда Сваёне оказалась возле болота, она остановилась и остолбенела. Я спрятался в зарослях склизкого куста. Прождал целую вечность, замёрз, промок, продрог. А Сваёне стояла. Густой туман то скрывал её силуэт белым полотном, то расступался и демонстрировал застывшую девушку в длинном сарафане с оранжевым орнаментом. Её фигура в тот момент стала не более подвижна, чем жалкие коряги, торчавшие отовсюду. Зловещие растения и болото, пухнущее пузырями, были динамичнее этих окаменевших человеческих очертаний. Но наконец Сваёне неуловимо двинулась, а затем в одно мгновение задрала вверх голову и раскинула руки в стороны. Пепельно-серые волосы заструились по спине, веки опустились, рот приоткрылся. Я испуганно вздрогнул.
   Несколько минут ничего не происходило, но потом воздух наполнился раздражающе-пронзительным писком, нарастающим с каждой секундой. Я притаился и слушал. Сваёне упрямо стояла с разведёнными в разные стороны руками. Шум стал невыносимо громким, и в тот же миг, как я распознал его источник, из ниоткуда возникло тёмное облако и плавно направилось прямиком к Сваёне. Я дико заорал и хотел кинуться к ней, но усилием воли заткнул себе рот ладонями, осознавая, что никуда она не пойдёт, несмотря на мои мольбы. Полчище комаров спикировало на её голые руки. Сваёне не пошевелилась. Не дёрнулась. Не попыталась их отогнать. А насекомые садились на оливковую кожу, облепляли открытые участки тела, сосали кровь, кусались. Я, маленький ребёнок, не смог долго наблюдать за кормёжкой и, выпрыгнув из кустов, кинулся обратно к дому, утопая в грязи и тошнотворной жиже. Прибежав, я заперся в чулане, рухнул на груду мешков лицом вниз и зарыдал.
   Сваёне вернулась под утро. Я, грязный и измокший, старался не встречаться с ней и сидел в четырёх стенах. Она не приходила ко мне, не собиралась извиняться и что-то объяснять, чем вызвала бессильную злость с моей стороны. Однажды я вылез из чулана, потому что неимоверно проголодался. Сваёне одарила меня безжалостным, равнодушным молчанием. Не помню, как у нас наладились отношения, но мы никогда не говорили о той кормёжке на болоте. Старательно избегали этого разговора. Опасались намёков на то проишествие. С тех пор я ненавижу комаров. Болотные упыри.
   Сваёне должна быть бескровной и мертвенно бледной, раз долгие годы подкармливает их. Бесплотной, почти невесомой. Хрупкой и костлявой. Потому что они выкачивают из неё не только кровь, но и жизненные силы. Она возвращается домой уставшая и разбитая, и я уже привык к этим мешкам под глазами и вялой походке. А к следующему вечеру снова становится здоровой и румяной. Раньше мне было жалко Сваёне. Раньше мне ужасно хотелось заговорить о запретной теме и предложить помощь. Предложить разделить это бремя, чтобы ей стало полегче. А сейчас я огрубел, ожесточился, обозлился и лишился сострадания. Сейчас мне всё равно. Пусть жертвует свою кровь мерзким существам, раз умеет это лучше, чем жертвовать хотя бы крупицу своего времени близкому человеку. А на что мне её время в сегодняшние дни? На что мне её забота, когда я вырос? Сваёне тоже не нужны все эти глупости, ей не нужно делиться частью себя с тем, кто способен давать что-то взамен. Она нуждается в роли донора, нуждается в паразитах. Пускай делает то, что считает наиболее значимым. Я ведь уже не тот маленький ребёнок - стерплю. Я теперь не стану реветь из-за такого пустяка. Я теперь не побегу за ней, спотыкаясь. И я теперь умею ходить по слякотной почве не хуже Сваёне.

Запись № 2

   Люди принципиально не идут жить на болота, хотя их земля изнемогает, задыхается и умирает по их вине. Они могли бы оставить её в покое. Они могли бы дать ей отдохнуть. Они могли бы позволить ей прийти в себя. Как мало требовала земля - всего лишь временно уйти с глаз долой. Просто прекратить делать жуткие и вредные вещи. Она сама желает спасти людей, но люди того не понимают и считают, что земля гонит их прочь навечно. Нет! Это не навсегда. Миллион лет - не большая цена за сохранение земли. Тем более, у них-то и выбора нет: отказ - это смерть от природных катастроф. Но я не виню людей, потому что если бы мне довелось жить с ними и если бы мне так же предложили добровольно уйти, я бы не ушёл. Из сухого в сырое? Из тёплого в промозглое? Из того места, где кровососущие насекомые не живут просто от того, что не могут дышать тем воздухом, в такое место, где они обнаглели и поселились на твоём теле? Ни за что. Но всё-таки люди невероятно крепки, выносливы и живучи. Земля раскалывается пополам: животные мигрируют, а те не желают оставлять свои нажитые непосильным трудом дома. Вода заливает сушу: животные спасаются бегством, а люди упрямятся. Животные погибают тысячами, когда воздух беднеет кислородом, а люди настойчиво дышат им и выдумывают устройства, помогающие процессу дыхания. Может быть, они настолько яро ненавидят болота, что из последних сил держатся за свою больную землю? Может быть, эта земля действительно настолько хороша, что за неё следует держаться?
   Сваёне придерживается категоричного мнения, будто бы люди сами виноваты в Бездольи. Она язычница, староверка, жрица болот, которая выступает на стороне природы. А я, недолюбливающий сожительство с зверьми и насекомыми, страшусь сознаться, что рвусь в голые, пустынные города. Представить себе не могу, как приятно спать и не бояться гадин, незаметно позающих по твоему дому. Да и если б не городские обитатели, не был бы наш чулан полон консервированных продуктов, спасающих от голода. Чем бы мы питались, не будь у нас в запасе плодов промышленности? Мхом? Осокой? Или отнимали бы охотничьи трофеи у росянки? Ведь на болоте ничего толком не растёт - тут чересчур сыро, влажно, как в тропических джунглях, хотя мне ни разу не удалось побывать в тропических джунглях. Возможно, они высохли из-за людей. Ну и пускай высохли! Это не меняет дело, потому что на болоте всё равно не растёт ничего съедобного. Когда я сказал об этом Сваёне, она разозлилась. Словно мне нельзя выражать свою точку зрения... И это не точка зрения. Это факт. Вот что, скажите на милость, мы будет есть, когда запасы кончатся? Раньше еду привозил муж Сваёне, привозил откуда-то издалека. А теперь некому: сгинул он, утонул в болоте и правильно сделал. Мне-то что с того? Мне всё равно. Это Сваёне должна волноваться из-за его смерти, а она, казалось бы, даже обрадовадась, мол, её мужа забрала матушка-природа. Не понимаю. Отказываюсь понимать. Если бы моя жена утонула в болоте, я бы не радовался.
   Херкус, что живёт по соседству, ухлёстывает за Сваёне. Она терпит его приставания, пошлые шуточки, дерзкие взгляды, после которых на одежде остаются сальные пятна величиной с тарелку. Терпит, когда он словно невзначай обнимает её за талию. Терпит, терпит, терпит и виду не подаёт, что не любит его. Херкус ещё не стар, но и не молод. Ходит, в чём мать родила. У всех нас проблемы с нехваткой и качеством одежды, однако не все позволяют себе так опускаться. Не все начинают одеваться в набедренные повязки, как дикари. Кое-кто до сих пор не равнодушен к личной гигиене. А Херкус пал очень низко. С его волос можно собирать сало. Большой живот, тощий фалос да грязь везде, где только у человека может быть грязь. Сваёне зря терпит. Ему нужно наподдать, иначе вконец обнаглеет. Меня она бранит за малейший проступок, а Херкусу терпеливо улыбается и даёт шутливую пощёчину, приговаривая: "Дурень ты тот ещё!". Почему терпит? Зачем? Из-за того, что он тоже язычник, старовер и жрец болот? Да Херкус сам стал болотом! Я прекрасно вижу, что Сваёне не нравится обниматься, тискаться, лобызаться с ним, но стоит мне оскорбить его, как она гневится и велит не говорить о нём плохо. Со стороны их ласки выглядят настолько мерзопакостно, что меня каждый раз тошнит. Бог мой, зачем делать это на людях? Неужели мне одному неприятно? Но Херкус обожает выкаблучиваться. Он демонстрирует своё достижение в качестве Сваёне, будто бы самец какого-нибудь животного хвастается завоёванной самкой. Однако даже животные не ведут себя настолько отвратительно. Чтобы стать такими отвратительными, они должны эволюционировать в Homo Sapiens...
   "Мы, живущие на болотах, обязаны творить потомство". Это не моя заповедь. Это и не заповедь вовсе - это мура какая-то. Почему мы не можем обойтись без потомства и просто жить? А кто хочет потомство - творите его на здоровье, но никто ничего не обязан. Зачем нам целенаправленно создавать свою цивилизацию? Так уже было с людьми. Их первобытные предки размножились, а спустя много-много лет потомки загубили землю... Благодаря чему некоторые из них переселились на болота, чтобы спастись, и планируют создать новое племя, которое в будущем опять загубит землю. Зачем нам этот бесконечный круговорот Бездолья? Сваёне не способна иметь потомство, и все знают об этом - муж-то ведь был, хоть и сплыл. Но Херкус настаивает, чтобы она попробовала вместе с ним. Словами не передать, как это мерзко. Даже если Сваёне обзаведётся животом, союз выйдет не очень удачным. Я, например, не смогу смотреть в глаза ребёнку, зная, что в нём течёт кровь Херкуса. Говорят, что дети не виновны в грехах родителей, но это не так. Херкусовы отродья будут не лучше своего папаши. Однажды я сказал ему: "Нам Рута говорит, мол, сношаться надо только для потомства, а ты согласен с Рутой, Херкус?". Он кивнул головой, ибо слишком труслив, чтобы спорить с Рутой. А у самого-то в глазах мелькнули похотливые огоньки. Я и продолжаю приторно, вкрадчиво: "А раз Сваёне не может в потомство, то зачем тебе с ней сношаться?". Херкус ошпарил меня злостным взглядом, а Сваёне рассердилась и отвесила мне оплеуху. Я удивился и потерял дар речи.
   В следующую ночь Сваёне и Херкус были вместе. В его доме. До сих пор ни разу не были, а сейчас вдруг решили. Я ошалел настолько, что и ругаться не мог. Назло она, что ли, это сделала? С той ночи прошло уже несколько месяцев, а в утробе Сваёне как было пусто, так и осталось.

Запись № 3

   Рутой зовут женщину с собакой, живущую чуть поодаль от нашего и Херкусова дома. Псина у неё писаная красавица с острыми ушками, рыжеватой шкурой и хвостом, загнутым кольцом. Рута - городская обитательница: приехала из города, часто ездит в город, много рассказывает про город, носит одежду, купленную в городе. Она сильнее всех нас вместе взятых, потому что, помимо собаки, у неё есть настоящее оружие. Нить, соединяющая её с прогнившей людской землёй, прочна. Мы, болотники, уважаем эту женщину за регулярную помощь, но боимся и относимся к ней с раболепием. А ещё Рута презирает Херкуса, за что я полюбил её с первых дней появления на болотах. В детстве, когда она учила меня читать на человеческом языке, на языке людей с умирающей земли, мы с ней иногда болтали просто так, ни о чём.
   "Ну-ка, гляди! - строгим тоном велела Рута, показывая книжку с разноцветными, красочными, фантастически красивыми картинками. - Вишь? Это овца - "ovce". Ты никогда не видел овец, солнышко? Где ж тебе увидеть их на этих болотах. Смотри сюда: это у нас vejce, которые несут kure. Тож не видел? Эх. И не пробовал, наверное, вкрутую, всмятку, в мешочек. У вас тут одни hmyz летают"
   Рута водила указательным пальцем по бумажным, вкусно пахнущим страницам. Ноги на её руках были длинные и чистые, не то что у Сваёне. Называя меня ласковыми словами, она произносила их с серьёзной и ровной интонацией, буднично, рутинно, по-деловому. "Тётя, по таковому все люди разговаривают?" - интересовался я с круглыми от восторга глазами. Таких ярких цветов, как в книге, на болоте не было никогда! "Что ты, лапочка, есть другие языки. Это один из, - отвечала Рута. - А вот это autobus. Ездят по нашим улицам и перевозят людей. Эти вот перевозят по воздуху - letadlo или letoun. Слушай, зайка, свозить тебя как-нибудь в город?"
   Помнится, тогда это предложение вызвало во мне волну эмоций. Я захлебнулся от радости и попросту не поверил, что собственными глазами могу увидеть железных птиц или гигантских жуков, перевозящих людей. Увидев мою реакцию, Рута засмеялась: "Как-нибудь обязательно свожу. Мой auto находится в нескольких километрах отсюда, потому что на болота он не проедет. Да и местным жителям не стоит его видеть. Вы вообще не любите всё, что связано с metropole. Где Сваёне? Сваёне пустит тебя? Не пустит. Она, скорее, в болоте тебя утопит, чем пустит. Без обид. Фоирчерн её поддержит. Жаль, что не пустит. Я бы свозила тебя в город - ты хорошенький мальчишка. А давай, ты ничего Сваёне не скажешь? Она не заметит, что тебя нет. А мы втихаря поедем и обратно вернёмся. Хошь? Она подумает, что ты на болото ушёл" "Херкус заметит, тётя. Заметит и наябедничает", - говорю. "Херкус? - сказала Рута и при том скривилась, словно проглотила слизняка. - Херкус, Херкус. Хер старый, не паче. Почему он ещё не потонул? Вон потонул Амо, несчастный, а ведь нормальный был мужик. Дурак дураком, как все мужики, но нормальный" "Отчего это, тётя, все мужики дураки?" - справедливо обиделся я. А она успокаивала: "Да ты не волнуйся, маленький. Пока не вырос - не дурак"
   И вот я вырос, но стал ли дураком - не знаю. С Рутой мы никуда не поехали, потому что как Сваёне узнала, так сразу подняла скандал. Мол, нечего мне в городе делать. Говорила, будто если я уеду, то могу не возвращаться. А Херкус и впрямь злорадствовал. А Фоирчерн и вправду поддержал Сваёне. Осторожно, ненавязчиво поддержал, чтобы меня, тогда ещё ребёнка, не травмировать. Всегда он ведёт себя мягко, но всегда соглашается со Сваёне. Рута только к нему и ко мне хорошо относится, а на других смотрит так брезгливо, пренебрежительно. Уверен, она и Сваёне любит не больше, чем Херкуса, особенно с тех пор, как та стала с ним якшаться. Мне не говорит об этом, но так считает. С тех пор много воды утекло, и Рута стала приезжать на болота реже, а уезжать чаще. Только вот ни разу меня с собой, как обещала, не взяла. Наверное, это из-за того, что я вырос в мужика-дурака. Сваёне говорит, будто до мужика мне расти и расти, а Фоирчерн до сих пор называет мальчишкой. Но тогда и Херкус не мужчина, а трус, потому что я гораздо смелее него. С Рутой мы теперь общаемся и видимся редко, поэтому никто не может рассказать мне о людях с больной земли. Никто не может поболтать со мной просто так, ни о чём. Никто не может беспечно обронить какую-нибудь уничижительную шуточку про Херкуса.
   Вчера я пытался играть с собакой. Сначала она весело скакала вокруг меня, тревожа воду в широких, неглубоких лужах, а потом вдруг зарычала. Не злобно, не свирепо, а предупреждающе, словно показывая, что с ней не стоит шутить. И после этого гордо засеменила к своей хозяйке, спускающейся с крыльца дома. Я так и замер, наблюдая за тем, как зверь крутится у ног человека, а человек направляется ко мне, не обращая внимания на привычные игры питомца. Рута, не дойдя до меня нескольких шагов, спрашивает про мои дела. Люди странно ведут беседу: для чего, допустим, они при встрече интересуются, что с твоими делами? Ни один болотник никогда не задавал мне такого вопроса, а женщина с собакой задаёт постоянно. Болотники говорят сразу о том, что им нужно, а разве нужно им знать про это? Я до сей поры не научился правильно отвечать на вопрос про дела, но сейчас постарался и сказал правду: скучно, Сваёне опять на болоте, Херкус съел настоящую лягушку, Фоирчерн куда-то запропастился, а Вея собирает траву. Рута улыбнулась одними губами, а взгляд у неё был бесстрастный.
   "Уеду скоро, головастик", - сообщила она, и я понял, что на этот раз уедет и не вернётся. Насовсем уедет.
   "Плохо на болоте, тётя?", - спрашиваю, хотя прекрасно знаю, что это не вопрос, а утверждение, на которое ответ давать не надо. "Плохо. Противное болото, нехорошее. Была я на лесном болоте - оно красивое. А ваше некрасивое. Без обид. Деревьев нету, глаз ничего не радует, растений таких нигде не видала раньше. Очень-очень влажный климат. Не болото, а не знаю что. Как вы тут живёте? Небось, из-за экологии стало таким. Бездолье и сюда добралось, лягушонок, сюда тоже. Пускай вы думаете, что это ваша естественная среда обитания. Вот скоро болота совсем обездолятся и станут частью единого мирового государства" "Что такое государство, тётя?", - спрашиваю. "Это идиотизм. Особенно, единое и мировое. Язык общий, а говорят все по-разному. Валюта одна, а расплачиваются по-разному... Нет, не спрашивай, что такое валюта - хватит задавать вопросы. Те зачем город? Вы его прогнившей землёй зовёте. Или больной. Или умирающей. Так зачем те город? И про город знать зачем? Ты, мой бажинник, живи свой век в неведении. Потому что будешь много знать - покоя не найдёшь. Я уж и не отыщу место, где от меня на той земле отстанут и дадут говорить на родном языке, на котором я хочу говорить, а не на котором должна"
   Тут я подумал несколько секунд и вспомнил про то, что меня чуть-чуть встревожило в её речи: "Тётя, а почему ты меня так назвала?" "Бажинник, - повторила Рута и потрепала меня по волосам. - Я тя многим словам научила, но словам из своего родного языка. Люди на нём щас тоже говорят, но всё меньше и меньше. Вот тебе последнее слово - "bazina". Болото"
   Рута развернулась и пошла обратно к дому. Собака потрусила следом.

Запись № 4, датированная 7 июня

   Фоирчерн обитает в наскоро сколоченном деревянном доме, что стоит по правую сторону от Херкусова логова. Все поражаются тому, как это строение продержалось несколько сезонов. Внутри него всё время холодно, словно ты не в помещении находишься, а на улице. Болотники не любят ходить в гости к своему пожилому, чудаковатому и слишком общительному соседу. Он заставляет их чувствовать неловкость, проявляя неуёмную доброту, щедрость и великодушие. Просить Фоирчерна помочь значит бессовестно пользоваться им, потому что старик не отказывает ни в чём, никому и никогда. Рута отзывается о нём с теплотой. Сваёне говорит, что он хороший, но чересчур наивный. Херкус ничего не говорит и никак не отзывается. Дочь Фоирчерна, Вея, стыдится нерасторопности отца. Это грустно. Я воображаю, будто стану старым, и мой отпрыск будет конфузиться и отводить глаза, если я нахожусь поблизости. Это грустно вдвойне. Фоирчерн мне нравится тем, что он не унывает, какой бы ужасной не была ситуация, и в тяжёлые времена старается поддержать тех, кто всё-таки приуныл. Ходят слухи, словно у него есть календарь. Некоторых болотников отталкивает тот факт, что их сосед и друг живёт по времени, заданному людьми с больных земель. А меня наоборот привлекает. Говорят, Фоирчерн в раннем детстве жил в городе. Но как же он мог жить на гниющей земле, как мог жить с людьми, как мог жить не в природной среде, коли он болотник? Думаю, это всё гадкие сплетни, извергаемые поганым Херкусовым ртом.
   Сегодня я заходил к Фоирчерну и, если есть в нём что-то странное, так это еда, что готовится в его доме. Консервированные продукты не то что бы очень вкусные, но мне угоднее кушать их. В простоватом деревянном доме меня пытались накормить жидкой кислятиной в глиняном горшочке, которая уже начала бродить и необычно пахнуть. Я вежливо отказался, а хозяин принялся уплетать за обе щеки, черпая пищу ладонями. Пока он наяривал, мне удалось разглядеть обстановку скромного жилья. На стене было нечётко написано "7 июнь". Я спросил, что это означает. Тогда Фоирчерн прекратил есть, посмотрел на стену и ответил, мол, это его гордость - тот самый календарь. У меня загорелись глаза от возбуждения, и, видимо, старик это заметил, потому как отодвинул глиняный горшок. Фоирчерн объяснил, что цифра "7" - это день месяца под названием июнь.
   "Знач так, - сказал он и прочистил горло. - Месяц - эт когда много дней называют одним словом. Всего их дюжина, и дней в каждом бывает где-то около тридцати" "Зачем дни нужно называть одним словом, дядя? - говорю. - Разве нельзя, чтоб дни сами по себе шли?" Фоирчерн почесал затылок и озадаченно произнёс: "Почём я знаю, малёк? Люди выдумывают ахинею, а я ж не людь, шоб эту ахинею толковать" "Человек, дядя", - исправил я его. Болотник озадаченно выпучил глаза: "Ась?" "Человек, а не людь!" А Фоирчерн махнул волосатой рукой: "Да без разницы!" "Дядя, а ты знаешь про людей ещё что-нибудь?"
   Бедный Фоирчерн, боясь показаться глупым, глубоко задумался. А я ведь и не считаю его глупым. Взрослые так опасаются, что дети заметят их недостатки. Старик сделал вид, будто ничего не может вспомнить про людей. Не мочь вспомнить - это куда менее унизительно, чем не знать вовсе. Чтоб не мучать Фоирчерна, я поблагодарил его за гостеприимство и покинул деревянное жилище.
   Вея возвращалась домой с неполным ведром наловленных на болоте жаб.

Запись № 5

   "Болотники должны плодиться"... Так звучала заповедь? Я уж не помню - она у нас каждый раз по-иному формулируется, так как переходит из уст в уста и не записывается. Да и среди болотников я один умею писать и читать. То была заслуга женщины с собакой. Но, кажется, мои умения не нужны на болотах. Даже для того, чтобы записать глупую заповедь.
   Меня хотели и хотят сосватать с Веей для потомства. Рута с улыбкой говорит, что мы как породистые собаки: нас сводят, чтобы получить маленьких щенят и потом использовать их по своему усмотрению. Мне не нравится, когда меня сравнивают с животным. И Вея мне тоже не нравится. Она не менее красива, чем Сваёне, но из-за её отношения к отцу я и думать не могу о нашем браке. Фоирчерн считал, что причина моего несогласия кроется в нём самом и очень переживал. Бедняга. Родная дочь вселила в него неуверенность и застенчивость, заставляя старика чувствовать себя виноватым в бедах и проблемах всех болотников. Я объяснился в своём поведении. Тогда Фоирчерн изумился, но позже облегчённо расхохотался и попросил меня не принимать близко к сердцу поведение Веи. Поначалу я даже решил последовать его совету и начал постепенно оттаивать по отношению к потенциальной невесте. Однако сегодняшний случай заставил меня определиться с выбором окончательно. И бесповоротно.
   Рута говорит, мол, наши болота не такие, как все остальные. Я не видел никаких остальных, но про здешние знаю почти всё. "Почти" потому, что досконально всё известно лишь Сваёне, которая обошла окрестности триста раз вдоль и поперёк. Если б Амо выжил, то это ему было бы известно всё, но его затянула трясина. Надо же, кичился тем, что с болотом на "ты", а потом в нём же и потонул. На "ты", на "ты" - вот оно и пожелало поболтать наедине. А вообще-то, наша топь многих к себе забирает и до Амо забрала сотни людей и болотников. Люди считают, что раз болотники называются болотниками, то и в болоте они не тонут. Как бы не так! Мы из-за того, что здесь живём, гибнем чаще. И травмы, и переломы, и растяжение всякие тоже именно мы всегда зарабатываем. Вот идёшь ты по этой каше - она вязкая, и ноги твои словно присоски. Думаешь, ну, невозможно на такой почве падать! А как побежишь - подскользнёшься так, что несколько кульбитов во время падения сделаешь. Переломаешь себе всё на свете. Ещё до болота не дошёл, а уже пострадал! Щупальца кустарников юркие и скользкие, да всё норовят подставить подножку. Трава растёт несъедобная, а если найдётся смельчак, что съест её, то внутренности скрутит. Вокруг сплошной стеной туман и комариные тучи. Воздух плотный и душный: делаешь вдох полной грудью, но всё равно надышаться не можешь. Слякоть под ногами противно хлюпает. Насекомые пытаются искусать до посинения; руки устают отмахиваться от них. Не вижу ничего приятного в жизни на болотах, но Сваёне прямо-таки упивается здешней погодой. Сегодня она попросила меня сходить с ней к болоту, чтобы набрать какой-то травы. С утра у меня не задалось настроение, поэтому я ответил грубо, спросив, почему бы Херкусу не помочь своей возлюбленной. И тут же больно получил деревянной плошкой по лбу. А потом выслушал ругань, которая после речей Руты совсем не впечатляла. Чему только не научишься у женщины с собакой, кроме людского языка. Благодаря ней, я бы запросто мог охаить Сваёне с ног до головы, да чтоб она заплакала от обиды, но вместо этого извинился и сходил в чулан за алюминиевым ведром. Послушное дитя.
На болоте Сваёне, ещё немного взбешённая, демонстративно отошла к Фоирчерну, копающемуся в кустарниках, и принялась переговариваться с ним о чём-то не очень важном. Вдалеке ловила жаб Вея, и я дивился, как она до сих пор не навернулась прямо в трясину. Отец с опаской поглядывал на неё, но ему не о чем было волноваться: если уж кто из болотников и умел ладить с болотом не хуже Сваёне, так это его дочка. Её босые ноги погружались в жижу по щиколотку, а потом мгновенно и, казалось бы, без малейшего усилия взлетали над почвой снова. Она балансировала между твёрдой поверхностью и марью, которая тянула к девушке свои ложноножки - болото ведь как живое. Но лучше б оно стало обычным болотом, а то страху напускает, и болотники из-за этого всякие дурацкие легенды и байки выдумывают. Под мышкой у Веи была зажата глубокая кадушка, откуда тщетно пытались выскочить уже пойманные жабы. У Фоирчерна или Херкуса они всегда убегали, я и вовсе не мог поймать ни одной, а Вея хватала их так, будто цветы на поляне собирала. Этих жаб и лягушек мы - все, кто поймал хоть что-то, - относили Морте, чтобы та их ошкурила и приготовила на костре. При упоминании о лягушках Рута морщится, а о жабах - делает страшные глаза. Последние мне и самому не нравятся потому, что лапки у них короткие, и из-за этого мяса набирается мало. Но, кажется, Рута не от того их не любит.
   Когда консервированные продукты надоедают, зажарить на открытом огне лягушачьи лапки - отличная идея. Только питаться ими ежедневно невозможно. Дело не в том, что уже через пару дней они нам жутко осточертеют. Ловить-то их трудно, а для сытного обеда нужно не две-три лягушки, а двадцать-тридцать. Это, получается, мы целыми днями лишь ловлей и будем заниматься: с утра наохотился и съел, а после надо снова идти на болото, чтоб успеть к обеду с новой "дичью". Нет, так не пойдёт. А траву, что Сваёне заставляет собирать меня, можно есть, не боясь отравиться, если сначала замариновать её, а потом правильно приготовить. Она похожа на полипы и в готовом виде на вкус и на ощупь напоминает сопли. Продукты в банках, которыми заполнен наш чулан, тоже иногда как сопли, но при этом они имеют сладковатый или солоноватый вкус. Как говорит Рута: живя на болотах, гурманом не станешь. Я спросил, все ли продукты на болеющих землях такие - склизкие, в банках и плавают в жидкости. Она оскорбилась и сказала, что у людей, в отличие от болотников, развита гастрономия. В ту пору я не знал, что такое гастрономия, но думал, раз она развита, значит, это какой-нибудь орган.
   Сваёне со мной не разговаривала и резала тупым ножом мясистые травяные щупальца, слушая Фоирчерна. Херкуса видно не было. Вот гад. Отлынивает, ленится, а когда Морта приготовит лягушек и жаб, сразу прибежит жрать. Я поставил ведро в нескольких шагах от Сваёне и подобрался чуть ближе к болоту. Вея бросила на меня равнодушный взгляд и с апломбом отвернулась. Интересно, а она знает, что нас хотят свести? Если да, то ей тоже не по душе такой расклад. Вскоре подвижная фигура в коричневом балахоне скрылась за туманной стеной, и я собрался пойти дальше, но чуть не наступил на серую жабу, которую принял за камень. Какое нелепое создание. Уродливое и смешное одновременно. Влажная кожа, рот огромный, глаза выпуклые, навыкате, как будто она удивлена чем-то. Как природа придумало такое? Я попытался схватить это скользкое, изворотливое существо, однако жаба рванула прочь прежде, чем мне удалось хотя бы наклониться. Ох, Вея, какая же ты, должно быть, сноровистая, раз одним движением умудряешься ловить их. Сваёне говорит, что на самом деле это легко - просто я непоротливый.
   "Э-э-э, нет, мальчик! - всплеснул руками Фоирчерн, увидев мои потуги. - Не так их надо, сволочей! Щас покажу"
   Старик с важным видом прошествовал мимо меня в ту сторону, куда ускакала жаба. Краем глаза я заметил, как Вея старательно игнорировала происходящее. Фоирчерн преследовал маленькое серое существо, которое стремительно огибало болото, но держалось рядом с ним. Неуклюжая косолапая походка и кряхтение упитанного пожилого болотника выглядели забавно, и Сваёне невольно стала хихикать, а я усмехнулся. Вея, заметив нашу реакцию, разозлилась. Чуть прояснившийся туман не скрыл того, как вспыхнули её щёки. А Фоирчерн всё топал за жабой и приговаривал: "Щас, щас!". Спустя пару минут мы со Сваёне уже открыто смеялись, подбадривали старика и улюлюкали. Фоирчерн не обижался и ещё больше раззадоривался. Жаба словно дразнила его и не прекращала прыгать в неизвестном направлении.
   Мы не уследили за тем, как Фоирчерн внезапно ойкнул и в один миг стал меньше ростом. Я не понял, что произошло. Он неловко взмахнул руками, держа равновесие, чтобы не свалиться на четвереньки. Сваёне закричала. Вея нахмурилась. "Усё хорошо, ребятки!", - заверил нас Фоирчерн, а сам смотрит себе под ноги, которые по колено погрузились в топь. Сваёне заорала ему, чтоб он не делал резких движений, иначе погрузится ещё больше. Фоирчерн отмахнулся и сказал, что и без неё знает - на болотах он никогда не бывал, что ли? Она сделала ладони рупором, приставила ко рту и окликнула Вею: "Ты ближе к нему! Подберись! Помоги!"
   Я приметил недлинную, тонкую палку и на всякий случай взял её в руки. Вея не шелохнулась. Не старалась подобраться к тонущему отцу. Не предпринимала никаких мер. Только немного напряглась и сосредоточилась. Сваёне надрывалась и умоляла её не стоять просто так, а Фоирчерн продолжал убеждать нас, что всё в порядке. Я не понимал, почему Вея бездействует и смотрел на неё круглыми от изумления глазами. У неё был такой вид, будто она вот-вот начнёт опять ловить лягушек. Сваёне забрала у меня палку, оглянулась в поисках чего-нибудь попрочнее, но не нашла ничего лучше и, сплюнув, подобралась к Фоирчерну. Каждый её шаг продумывался. Анализировался. Она не совершала ни одного лишнего движения. Я подступил чуть ближе к ней, чтобы в случае чего помочь. Сваёне протянула старику палку, дождалась, когда он ухватится за неё покрепче, и начала тянуть его. Тащить кого-то из трясины тяжело потому, что как только ты принялся это делать, нельзя останавливаться, чтобы передохнуть. Иначе засосёт ещё больше. Я искренне переживал и за Сваёне и за Фоирчерна. Время было таким же вязким, как и топь: мне показалось, что прошла целая вечность, пока сестра вытаскивала старика. Моя помощь не понадобилась и, когда опасность миновала, я хотел сказать Вее пару ласковых, но не нашёл её на прежнем месте. Просто не нашёл. Никого не было. Вея ушла.
   "Эх, повезло, повезло-о-о! - довольно протянул Фоирчерн, уходя вместе со Сваёне подальше от болотистой местности. - Жаль, шо не поймал жабу. Извиняй, мальчишка. Ну, бывает, бывает. С кем не бывает? Провалился и усё. Неглубоко упал и хорошо"
Сваёне как-то отрешённо посмотрела на меня, сказала, что трава с лягушками подождут, и повела Фоирчерна к его деревянному дому. Я взял пустое ведро и побрёл за ними, опустив голову. Расстроенный и подавленный из-за поступка Веи. Что это было? Как она это объяснит?
   Рута сидела на складном стуле перед своим домом и наблюдала за резвящейся собакой. Она проследила за Сваёне и Фоирчерном, когда те проходили мимо, и спросила меня, отчего старик такой промокший. Я и поведал ей о сегодняшнем проишествии, умолчав про Вею. Рута выслушала, хмыкнула и сказала: "Болотники иль не болотники - какая разница? Вы посмотрите на себя. Почти что как люди. Пара ног, пара рук. На вас законы физики не действуют, что ли? Мы перед физикой все равны. Слишком мало по меркам эволюции вы живёте на болотах, чтоб перестать в них тонуть. Так что берегитесь. Кардинальная мера безопасности - держаться подальше от болот. Почему такие упрямцы? Люди, говорите, живут на гниющих землях и добровольно подыхают, а сами-то? Мы медленно дохнем, а вы сразу. Резко. Вот и вся разница. Кому как больше по нраву... Blazni всё-таки вы"
   Я пожал плечами и поспешил догнать шедших рука об руку Сваёне и Фоирчерна. Нет уж, ребята. Сколько вы меня не уговаривайте, а Вею теперь и знать не хочу. Раньше-то особо не хотел, а сейчас вообще... Это что же получается? Она тоже радовалась, что её папашу заберёт матушка-природа? Но Сваёне хотя бы пыталась спасти Амо, когда тот тонул. Или делала вид, что пыталась. Пускай даже так. Если ненавидишь родственника, то, будь добр, сострой грустную мину, пока он тихонько помирает. Все мы в чём-то недовольны своими родичами, однако настолько откровенно желать им смерти просто неприлично!

Запись № 6, сделанная синими чернилами

   За завтраком Сваёне неожиданно заявила, что я бегаю за Рутой, как та рыжая собачонка. У меня в горле застрял комок консервированной пищи, а она добавила, будто бы я ещё постоянно упоминаю её в разговоре: "Рута говорит то, Рута считает так...". Опять у неё плохое настроение? У Сваёне всегда оно плохое, поэтому это уже не настроение, а характер. Что я успел натворить? Только ведь проснулся. Совсем замучила со своими капризами и извечным раздражением. Почему бы ей не мучать Херкуса? Представляю, как он тихо-мирно завтракает, а Сваёне и начинает ни с того ни с сего: "Ты некрасиво выглядишь. Постригись, помойся, оденься". А Херкус диву даётся и спрашивает, чего это она вдруг. На что Сваёне говорит: "А ещё у тебя кошмарные манеры". То-то будет сцена! Но в чём-то сестра права: я и вправду бегаю за Рутой, потому что она мой лучший друг. Мне жаль, что мы с ней начинаем реже общаться. Может, она не уедет с болот навсегда? Может, она обманула? А для чего так глупо обманывать? Этим утром я жаждал задать Руте кучу вопросов и после завтрака побежал прямиком к ней. Собака что-то вынюхивала недалеко от дома и, завидев меня, вмиг залилась лаем. Рута выглянула в распахнутое настежь окно и поздоровалась. Мне не терпелось обратиться к ней с фразой, какую Сваёне обычно произносит перед тем, как начать ругаться: "Нам надо серьёзно поговорить". Но Рута велела подойти к ней и, когда я исполнил просьбу, всучила мне прозрачную коробку с непонятными цилиндрами, у каждого из которых был один заострённый конец. Она объяснила, что это называется "авторучка", и ей люди пишут на бумаге. "У меня есть карандаш", - говорю. Рута ухмыльнулась и с доброй насмешкой произнесла: "Blazen". Я уже понял, что это слово означает какое-то оскорбление, так как вчера она так же обозвала всех болотников. Надо запомнить.
   Не успел я поинтересоваться про её отъезд, как Рута захлопнула окно прямо перед моим носом. У меня было ошеломлённое выражение лица и коробка авторучек в руках. Я простоял так до тех пор, пока не осознал, что Рута просто-напросто не желает со мной говорить. Отделалась подарком. Мне стало тоскливо.

Запись № 7

   На болотах становится невыносимо душно. Херкус поймал настоящую ондатру. Я поражён. Во-первых, тому, что они здесь до сих пор водятся. Во-вторых, из-за того, что поймал её именно Херкус. Херкус! Мне кажется, та ондатра сама померла, потому что этот дряблый и обрюзглый лентяй не смог бы догнать гибкого и быстрого зверька. Трофей приготовила Морта. Уж не знаю, сколько там мяса на этом животном было, но горе-охотник решил угостить Сваёне. Сомневаюсь, что оно вкусное. Лучше съем пару банок консервированных ананасов, пока сестрица сидит в логове Херкуса.

Запись № 8

   Ночью спал плохо. Сваёне заявилась домой поздно и шумела до тех пор, пока не улеглась. Затем Фоирчерн, страдающий бессонницей, решил, что подлатать дом в ночной час - превосходная затея. Гремел и грохотал час или два, а потом Херкус обругал его так громко, что даже у нас было слышно. После того проишествия на болоте мы с Веей не встречались, но мне внезапно вспомнился её стыдливый румянец. Наверняка сейчас она тоже дико смущалась из-за поведения отца. Позавтракав, я вышел на крыльцо и с удивлением обнаружил, что от тумана не осталось и следа. Обзор сильно расширился, и у меня впервые получилось невооружённым глазом увидеть горизонт. Раньше болотники расплывчатыми силуэтами бродили в этом белом, подвижном, клубящемся облаке, которому неймётся на небе, и нечаянно натыкались на любые препятствия, встречающиеся на пути. А теперь шастают по чистой и широкой равнине, ошалело озираясь. Вон Морта направляется к болотам и смотрит так, будто не понимает, где она очутилась. Рута сидит на складном стуле и умиротворённо дымит сигаретой. Другие болотники либо прячутся по домам, либо, как Морта, отправились искать что-нибудь съедобное. Тишина. Благодать.
   "Здравствуй, карасик! - помахала мне старуха-болотница. - Бездолье раскинулось ещё шире! Слыхал? Зверьё абие взволновалось. Чуют, чуют пагубу! Волноваются да бегут прочь. Совсем с ума посходили люди. Никак не угомонятся! Чаво они творят? Э-э-э, неудольные на Бездолье. Хех! Нетяжестне им гадить земли свои!"
   Бурча себе под нос, Морта потопала дальше. Рута улыбнулась уголком рта и насмешливо приподняла бровь, словно ей рассказали шутку. Я не придал этому значения и прислушался к шуму, который доносился из приоткрытой форточки нашего дома. Сваёне проснулась. Ранняя пташка. Как можно так мало спать, ей-Богу! Я окликнул её и передал слова Морты. Они взбодрили Сваёне: она перебежала в другую комнату, раскрыла ставни и высунулась из крохотного окошечка по пояс. Исхудала со своими болотными упырями, что аж пролезть в такое отверстие умудряется. Но не сосут же комары жир, в самом-то деле! Или они, как выражается Рута, эволюционировали и нашли другую пищу, более удобоваримую? Тогда пусть летят к Херкусу - будет им пиршество. Он, как некстати, появился вдали, когда мы со Сваёне разговаривали, и развязной походкой отправился к нам. По-дурацки ходит Херкус: пузо выпятит, руки болтаются, спина кривая, нос задран кверху. Красавец. Глазки потонули где-то между бровями и жирными щеками. Аполлон. Босые ноги сбиты, все в шишках и мозолях. Чаровник! Сваёне пересказала ему известие о Бездолье, и Рута почему-то вновь улыбнубась, задумчиво кусая кончик новой незажжённой сигареты.
   "Оно-то и понятно! - авторитетно заявил Херкус. - Люди, это самое, не ведают, чё творят. Засрали, запачкали, запакостили свои земли. И почему ж "свои"?! Товарищи, так, это самое, не годится! Товарищи болотники, у них свои да свои, а теперь свои загажены! А вот наши хороши, товарищи. Хо-ро-ши! Так чёй-то они не дадут нам свои, это самое, земли?! Мы их разгадим! Э, товарищ юный болотник! Виждь! Ни одной гнили окрест нету! А всё почему? А мы не варвары, не разрушители! А люди чё? А люди и варварят и разрушают, поганцы. Поганцы! Ух, подохнут скоро! Нам оставят земли"
Я мало что понял из речей Херкуса, который говорил ещё долго, но, наверное, смысл был в том, что "все люди - поганцы, обнаглевшие со своими поганостями до крайности и теперь могущие делать всё, что их поганой натуре заблагорассудится". Рута слышала его и явно потешалась. Потом Сваёне вместе с Херкусом выдвинулись к болотам. Сестра заставила помогать ей со сборами сопливой травы. Наконец-то и этот мерзавец займётся делом! А я, любуясь ясной погодой, вдохнул на редкость свежий воздух и помчался через равнину к деревянному дому Фоирчерна. Старик собирал что-то на мокрой земле, двигаясь утицей вдоль насаждения низкорослых кустиков. Поводя задом, прикрытым набедренной повязкой, он бормотал бессмыслицу и вдруг заметил меня. Я дружески улыбнулся и спросил, слышал ли Фоирчерн про Бездолье и что он об этом думает. Болотник выпрямился и почесал вспухший на щеке комариный укус: "Бездолье... Знач так. Морта шо-то говорила... А, Бездолье! Да, да, оно... Ну, шо сказать? Ну, дурни люди, дурни. И шо они там колдуют? Звери разбежались, птахи разлетелись. Да шо там звери и птахи - туман рассеялся! Жуть, жуть" И он опять уткнулся носом в кустарники.
   "Дядя, а где Вея?", - полюбопытствовал я, оглядываясь.
   Старик проклокотал что-то в кусты и принялся копаться в них, напрочь забыв про меня. Одно мне стало понятно - болотники неприкрыто злорадствовали из-за людских несчастий.

Запись № 9

   Рута весь день убирается в доме: выносит на крыльцо коробки и сумки, подметает, собирает все вещи, которые только можно взять с собой. Собака резвится недалеко от своей хозяйки, носится по лужам, лает, распугивает болотников, жаб и разных мелких животных. Когда я шёл к Морте, этот рыжий, мохнатый зверь чуть не сшиб меня с ног. Играючи, конечно, но всё равно сердце в пятки ушло. Дом Руты стремительно пустел, и с каждой уложенной в чемодан вещью мне становилось всё печальнее. Неужели вот-вот уедет? И молчит. Ни словечка! Я теперь спрашиваю себя: к чему были все эти уроки чтения, письма и счёта, а также в буквальном смысле материнская забота? Болотники и не думали чему-то учить детей, считая, что они сами всему научатся. Упадут в трясину - значит, такова судьба. Рута однажды сказала, что "на фатализме далеко не ускачешь", а я и повторил её слова перед болотниками. Сваёне безумно рассердилась и влетело мне знатно. Но никто и не знал, что такое фатализм. Просто все боялись и Руту и эти жуткие слова, которых на болоте отродясь не слышали. А я получал на орехи из-за того, что мыслил иначе, желал учиться новому и любил человека.
   Туман постепенно возвращал себе свои владения и с остервенением наползал на болота. Морта, не здороваясь, встретила меня с причитаниями о погоде. Вот всегда так: если я не говорю при встрече "здрасьте", то становлюсь невоспитанным и некультурным, а на взрослых эти правила не распространяются. Они хотят - здороваются, не хотят - не здороваются. Иногда даже на моё "здрасьте" не отвечают. Морте так можно поступать, потому что она старая и бестолковая. Сваёне доказывала, что чем старше болотник, тем он мудрее, но какое там! С каждым годом болотники наоборот глупеют. Рута призналась, что с людьми всё так же.
   Я спросил у Морты, откуда она вынюхала про разгар Бездолья. То, что зверьё бежит, ещё ничего не означает. Она болтала, чесала языком, фыркала, хмыкала, балаболила ни о чём, говорила о тумане - а туман вообще ни при чём, чего его трогать-то? - ругала меня неизвестно за какие заслуги и ничего путного не сообщила. Выходит, это просто догадки. Никакой пагубы нет. Старуха болеет рассудком, потому и несёт чушь. А болотники ей верят и не пытаются разузнать, правдивы её россказни иль нет. Верят безоговорочно, так как она старая. А коли старая, то мудрая. Нет, не мудрая, а хитрая. Считает, что её чепуху каждый будет принимать на слово. Разбежалась! В общем, плюнул я на Морту и заглянул в гости к Руте, которая к тому времени закончила с уборкой и стала расчёсывать собаку. На кой чёрт её расчёсывать-то? Всё равно шерсть запутается и испачкается. Да и зачем животному быть чистым - это же животное!
   "Pomoz mi, рыбка!", - крикнула мне Рута, увидев, как я к ней подхожу. Это означало "помоги мне". Только бы не с собакой помочь! Не хочу лишний раз трогать её зверюгу. К счастью, она указала пальцем на сумки, лежащие на крыльце и объяснила, что надо отнести их в её машину.
   "Нет, тётя, ты погоди, - сказал я. - Ты мне сначала объясни, что там на людских землях произошло. Отчего зверьё испугалось?"
   Рута оставила собаку в покое и подняла одну из толстых, нагруженных сумок. Я уж было решил, что мой вопрос проигнорировали, но она повернулась ко мне и честным, серьёзным, ответственным тоном заверила: "Не знаю" И я поверил. Рута не стала бы мне врать. Это не Херкус, чтобы выдумывать байки или отмалчиваться, как крыса. Я взял две сумки и пошёл следом за Рутой. Собака засеменила следом, задорно лая на всю округу. Мы молчали и не говорили до тех пор, пока не добрались до того места, где заканчивается слякотная почва и начинается лес. Он растёт ступенчато: по мере отдаления от болот деревья в нём становятся всё выше и выше. Рута пошла по самой его кромке, широко шагая и высоко поднимая ноги. Собака то и дело кидалась на мелких зверьков, которых здесь гораздо больше, чем на болотах. Шныряют туда-сюда, скрываются в мягкой, сочной траве. Быстрые и вёрткие. Юрк в кусты! - и скрылись с глаз долой. Живой, дивный, движущийся мир. Насколько он отличается от ленивой болотной жизни! И растения, и животные, и звуки, и запахи - всё абсолютно другое. Я поражался тому, как резко меняется воздух при переходе с полосы болот в лес. Во-первых, становится заметно теплее и суше. Во-вторых, здесь легче дышать. А цена за возможность почувствовать это - полчаса ходьбы. Мы с Рутой выдохлись, пока тащили три грузных и тяжёлых бандуры. Будет отлично, если это все её вещи - повторного захода мне не вынести.
   Мы вышли на голую поляну с редкой растительностью, посреди которой возвышался четырёхколёсный железный гигант - автомобиль Руты. Я не сильно удивился, встретившись с ним лоб в лоб, так как видел его раньше. Но столкнись с ним кто-то из других болотников - истерики не миновать. Чёрное и ранее блестящее тело покрылось пылью, став тускло-серым. То же самое произошло с глазами и окнами. Я ещё не отвык относиться к этому созданию, как к живому существу. Оно было застывшим, неподвижным, окостеневшим, но мне казалось, что под твёрдым и холодным железом скрывается что-то мягкое и тёплое. Плоть.
Рута забрала у меня сумки и погрузила все три в автомобиль. "Всё, - подытожила она. - А хорошо тут. Почему ж вы болотники? Почему ж не лешие какие-нить? В рощице этой круче. Я б здесь жила на вашем месте. А вас тянет к мокрому, противному. Blazni" Я пожал плечами, и мы с Рутой и собакой вместе отправились в обратный путь. На этот раз двигались быстрее, потому что не были нагружены здоровенными сумищами.
   Ближе к вечеру посреди нашей равнины собралась толпа болотников: Морта, Фоирчерн, Сваёне, Херкус, Лойер и мальчуган по имени Мутт. Фоирчерн горько плакал, вытирая слёзы и сопли кулаками. Сваёне говорила. Морта держалась за сердце и беззвучно шевелила губами. Херкус скучал и не стеснялся этого показывать. Долговязый Лойер затравленно вертел головой в поисках непонятно чего. Мутт сосредоточенно и профессионально ковырял носком жижу под ногами.
   "...осторожно. Я уже видела такое, когда погиб Амо... Эй, да ты где ходишь, а?! Тут такое произошло, а он шастает фиг знает где!"
   "Извини, Сваёне, я не умею предсказывать будущее! Знал бы, что случится ТАКОЕ, не ушёл бы! - парировал я. - А что случилось-то?"
   "До-о-оченька! - взвыл Фоирчерн. - Убили милую, убили родимую! Ох, высушу это болото к чёртовой матери! Как получилось так, как получилось?! По трясине ходила и не тонула, а тут раз - и сгинула! Нельзя так! Убили! Шо теперь делать, братцы?!" "Каждый в болото может упасть", - возразил Херкус вяло. "Вы меня прервали, - хладнокровно заявила Сваёне. - Я говорила, что точно так же погиб мой муж. На моих глазах из топи вылезло щупальце и утащило его. Мутт рассказал, что с Веей произошло то же самое: неведомое щупальце схватило её за ногу и поволокло по земле прямо в болото. Я понимаю, понимаю. Тут ничего нельзя сделать, нельзя помочь. Всё слишком быстро. И это не чудище, как предположил Лойер. Это сама трясина. Это её лапы. Советую впредь быть осторожными с болотом"
   "А шо же с Веечкой делать?!"
   "Знаете, чё, товарищи болотники? Знаете? Не знаете? А вот слыхал я, как она тебя, папаша подыхать оставила! Этакая поганка! Как аукнется..."
   "Заткнись, Херкус. Тебя там не было, и это не твоё дело. Испугалась, может быть. Какая разница, кто Фоирчерна вытащил - я или Вея? Ты не имеешь права так говорить."
   "Да, да, не надо так про Веечку! Шо ж она тебе плохого сделала?! Хорошая девонька была! Ух, чёртова трясина!"
   "Как быть теперь?"
   "А чё быть-то? Товарищи болотники, это наше родное болото, это самое! У него свои законы есть! Ну, случилась неприятность. Ну, умер кто-то. Но это ж законы, это самое! Будем ругать болото за его законы? Нет, товарищи, так не пойдёт! Кто мы такие, чтоб его ругать? Случаются вещи, эти самые... масштабные! Всегда случаются и везде случаются! Потому нельзя ругать."
   "Ты прав!"
   "Он прав!"
   "Но шо всё-таки за муть происходит? Раньше щупалец не было!"
   "Фоирчерн, говорит же тебе Херкус! Меняется оно по своим законам. Что поделать?"
   Рута тихо засмеялась и, подозвав собаку, пошла домой. Я последовал её примеру, потому что хотел есть и не желал слушать болотные дебаты, которые приведут либо к драке, либо... либо ни к чему не приведут. Болотники эти глупые настроение испортили. Ужасный день. Пишу о нём и тошно становится.

Запись № 10

   Не выношу я этих разговоров о больных землях. Болотники будто с цепи сорвались с этим Бездольем. И часа не проходит, как за окном раздаётся: "Люди там совсем с ума посходили!". Сижу целыми днями дома, а слухи о якобы новых пагубах доходят до моих ушей регулярно. Интересно, обижается ли Рута на грубые высказывания о человечестве? Она ещё не уехала, и я планирую навестить её, порасспрашивать. А то болотники человечьему роду уже все кости перемыли, последними словами обозвали да так краски сгустили, что люди получились у них какими-то чудовищами, специально загрязняющими свои же земли. Один слух краше другого! Рута лишь посмеивается над этими сплетнями, отчего мне становится ясно: неправду болотники говорят. Лучше б за нашей топью с её щупальцами следили, а не за землями, что находятся километров за пятьдесят отсюда.

Запись № 11

   Сегодня утром к нам принесло Лойера. Сперва Сваёне собиралась прогнать его, потому что Лойер - тот ещё тунеядец. Ходит по болотникам и выпрашивает у них поесть за просто так. Но потом он стал плести небылицы про Бездолье, которые услыхал от Морты, Херкуса или ещё кого-нибудь. Сваёне заинтересовалась и пригласила его на завтрак. Сидели они за столом: Лойер обсасывал маринованую траву и говорил с набитым ртом, а сестра слушала, подперев подбородок рукой. И столько любопытства было в её глазах, столько огня! Да я тоже не прочь послушать про Бездолье, только послушать правду, а не сказки. По этим утренним сплетням получалось, что за ночь у людей вырастают на телах новые приспособления для загрязнения природы. Вот, например, сегодня у них кожа выделяет вместо пота ядовитые реагенты, а вчера оказалось, будто бы при дыхании человек выдувает из ноздрей токсичные отходы. Кто-то смотрел на Руту, но никому в голову не взбредала мысль, что она тогда тоже должна меняться. Туман заволок равнину и болота, но болотники не успокоились. Им думалось, что это люди специально напустили туману для каких-то своих злодеяний.
Я плюнул на Лойера с его баснями и нанёс визит Руте, чей дом стал полупустым и неуютным после уборки и сборов. Мебель, которую невозможно было перенести на своём горбу к автомобилю осталась. Собака спала на пороге. Я пересказал известия о Бездолье и человеческих метаморфозах, отчего Рута расхохоталась и закурила, предложив мне сигарету. Дым, который она выпускала из узких ноздрей, заставлял мои глаза слезиться, а горло судорожно сжиматься. Болотники чувствительнее людей к табаку, потому и не любят курить. Я отказался. Рута усмехнулась, обняла меня за плечи и неожиданно призналась, что я ей как родной сын. А что касается Бездолья она объяснила так:
   "Там у нас дышать трудно, - схватилась Рута за горло, изображая, насколько трудно. - Вот те плохо дышится от дыма? Нам там так же. Поэтому построили роботов-трансформаторов, которые... Как бы те сказать... Насыщают воздух, чтоб он не был разреженным. Чтоб дышалось не как через дым, а чисто. Свободно. Стоят исполинские установки и через каждый промежуток времени выбрасывают в воздух... эм, струю. Учёные экспериментируют иногда и случаются незапланированные ситуации. Из-за них зверью дурно. И людям тоже дурно, но они надевают противо... маски для дыхания и пережидают. А зверьё скоро успокоится. У вас тоже воздух разреженный. Но вы почему-то считаете, что так и надо, раз тут болота!"
   "Люди пытаются исправить загрязнения, тётя? Поэтому такое происходит?"
   "Конечно, пытаются - им на этой планете ещё жить как-то надо! Болото тоже экологически неустойчиво. Щупальца на трясине - результат"
   "Тётя, заберёшь меня в город? Меня болотники уже задрали, видеть их не могу."
   Рута готова была ответить, но вдруг за окном раздался гвалт, непривычный для тихой заболоченной местности. Мы несколько минут слушали этот гам, а затем выглянули в окно. Болотники собрались на том же месте, где пару дней назад обсуждали смерть Веи. Судя по всему, у них была какая-то забастовка. А я опять не при делах. Сваёне забралась на корягу, чтоб её видели собравшиеся, и перекрикивала вопли болотников: "Вы посмотрите, что с вами творится, дурни! Мало нам неприятностей с Бездольем, так ещё и вы сумасшедствуете! Мы, жрецы природы, имеем возможность изменить ситуацию к лучшему! В наших силах остановить Бездолье! (Болотники подтверждают её слова неистовым криком) Каждый из вас мог вынести предложение по предотвращению Бездолья, и вы это сделали! Однако многие из предложений были сумасбродными, и мне пришлось их отсеять! Херкус предложил принести жертву болоту, дабы оно перестало злиться на детей своих, болотников! (Толпа ликует и скандирует слова поддержки) Но кого конкретно принести в жертву, он не предложил! (Болотники затихли так, что стал слышен комариный писк) Один аноним предложил пожертвовать конкретным человеком с болот в знак ненависти над людьми-вредителями! (Замолчали даже комары)"
   Рута ухмыльнулась и сказала, что болотники ведут себя как редкостные дикари, а потом пообещала, мол, подумает над моей просьбой. Собака рвалась в бой, проучить болотников, но хозяйка не позволяла ей. Я попрощался с Рутой и отправился домой, обходя сборище на расстоянии пушечного выстрела.
   Но избежать неприятностей не получилось, иначе бы сейчас я не прекращал писать, чтобы приложить холодное к разбитому носу. Видимо, это всего лишь ушиб, но ощущения неприятные и кровь идёт. Дома никого нет. И никаких средств для обеззараживания. Докторов среди болотников не водится, отчего мы мрём, как паршивые звери, которых некому подлечить. Везёт тому, кто легко переносит болезни. А есть среди нас задохлики, чей организм от любой простуды изнемогает. Но мой нос повреждён, разумеется, не из-за простуды. Если коротко, то Херкус бурно убеждал болотников, что именно я идеальная жертва, потому что... (и назвал ряд высосанных из пальца причин). Мне это не понравилось. А вам бы понравилось, если б вас хотели нарочно в болоте утопить? Вот-вот. Поэтому я бросился на Херкуса и, пока этот старый хрен соображал, отвесил ему в необъятный, желеобразный живот. Он скрючился, но сумел извернуться и заехал мне по переносице. На этом драка кончилась, потому что Сваёне нас разняла и заступилась за Херкуса.
   Вечером болотники развели плохонький костёр и сожгли все консервированные продукты, привезённые с гниющих земель. Вскрывали банки камнями, высыпали да выливали в огонь содержимое и орали, мол, это гнилая пища, от неё надо избавиться. Больше всего консервов оказалось в нашем чулане, потому что Амо в своё время постарался. Я разозлился и потребовал объяснений - ведь нам теперь нечего есть! Морта заладила: "Гнилая пища, гнилая пища!". Мутт, единственный, кто сохранял спокойствие, передал слова старших болотников. Отныне мы будем питаться дарами болот. То есть сопливой травой и жабами. Фоирчерн, пробегая мимо, прокричал что-то о принципах, подскользнулся на скользкой почве и чуть не угодил в жалкий костерок. Дерьмо это, а не принципы, если приходится голодать.

Запись № 12

   Утром туман не давал ни единого шанса увидеть дорогу, по которой ты идёшь, дальше двух-трёх метров. В такую погоду было опасно гулять по болотам, но болотников это не останавливало. Они связали Анну, Яра и Луи, охапкой бросили в топь и устроили дикие пляски - вроде бы ритуальные. Я присутствовал на этом мероприятии, пусть мне было неприятно смотреть, как ребята исчезают в трясине с душераздирающими воплями. Не уверен, что после жертвоприношения щупальца исчезнут. И зачем было кидать сразу троих, если планировали лишь одного? Херкус на полном серьёзе предложил сбросить ещё и Мутта, так как ребёнку болото будет радоваться пуще, чем взрослым. Думаю, всё, конец Мутту, поддержат идею. Но Сваёне внезапно заверещала не своим голосом, обматерила Херкуса и посоветовала ему самому прыгнуть в марь, раз он такой умный и выдвигает чужие кандидатуры на роль жертвы. Старый хрен рассвирепел и двинул ей кулаком по лицу, как недавно мне. У меня, наверное, пар из ушей повалил от ярости. Я уже сделал шаг к Херкусу, готовый выколоть ему глаза, но Лойер первым долбанул его по затылку деревянной, неотёсанной дубиной. Сваёне оправилась от удара, схватила меня за руку и увела с болота, где разразилось побоище. Болотники без сожаления мутузили друг друга и иногда, замахиваясь для очередного тумака, оступались и падали в трясину. Эта потасовка выглядела бы комичной, если б не было так грустно. Жили же нормально! Нет, надо поддаться мономании и поубивать окружающих из-за одной-единственной идеи, не стоящей и лягушачьей лапки.
   Больше ничего особенного не произошло. Я сижу за кухонным столом, пишу и вижу из окна, как лупят Фоирчерна. Старик-то в чём провинился? Пусть лучше Херкусу почки отобьют, а то он обнаглел слишком. У Сваёне теперь нет авторитета среди болотников. Она слишком терпелива и добра для того, чтобы быть предводителем кровожадной толпы. А вот Херкус настоящий вождь: злой, жадный, эгоистичный и бессовестный. Болотники - это такой народец, где каждый живёт автономно, отдельно, обособленно. У нас нет единого и цельного поселения. Наши дома как осколки, разбросанные по равнине. Поэтому я боюсь предположить, что стало бы, появись у нас управляющий.

Запись № 13

   Сегодняшний день был самым сумасшедшим. Пишу, сидя на диване в доме Руты. Ночью подожгли наш дом. Сваёне проснулась, почувствовала запах дыма и выволокла меня, сонного и ничего не понимающего, на улицу. Еле успел захватить дневник. До рассвета мы стояли, закопав босые ноги в густую грязь, и смотрели, как горит наше жильё. Потом заговорили и обменялись мыслями. Оказалось, что мы подозреваем одного и того же болотника. Сваёне взбесилась и, оставив меня посреди поля холодной жижи и тумана, умчалась на разборки. День начался не совсем хорошо. Я махнул рукой на все эти болотные войны и пошёл к Руте, которая, узнав, что случилось, заключила меня в утешающие объятия. Она искренне сочувствовала, а я невероятно смущался и краснел, как девица на выданье. Собака спала. Рута сказала, что набралась ещё одна сумка вещей, что переезд случится через пару дней и что она поразмышляла над моей просьбой. Она согласна. Она не бросила меня в беде! Я так обрадовался, что кинулся ей на шею и провисел там, наверное, до полудня. Нет, люди совсем не чудовища, какими их описывают болотники. Чудовище не позволило бы заобнимать его до посинения.
   Рута оставила меня наедине с консервами, бутылками с водой и книжками с картинками, а сама скрылась в погребе, вынося оттуда новые и новые коробки, которых в доме набралось несколько десятков. Она сказала, что оставит их вместе с книжками здесь, потому вак в городе они ей не нужны. Я не хотел есть, но открыл одну из шести бутылок. Что-то пшикнуло, и я вздрогнул, уронив её на дощатый пол. Вода, вылившаяся из бутылки, покрылась прозрачными пузырями. Что за продукты у этих людей? Даже воду не выпьешь без приключений. Правда, для открывания консервных банок люди придумали специальный инструмент. Гораздо удобнее, чем пробивать крышку камнем. Книжки с картинками я много раз видел в детстве. Столько лет минуло, а ничего ярче, кроме этих рисунков, на болоте не появилось. Раньше я пытался скопировать их на листы бумаги, которые давала Рута, но получались одни каракули. Поэтому писать буквы мне понравилось больше. Кстати, авторучки я благополучно забросил, а сегодня они так и остались в горящем доме. Карандаши лучше.
   Рута хотела, чтобы я провёл этот день у неё дома, в безопасности, но я её не послушался и вышел на улицу, чтобы осмотреть сложившуюся обстановку. Вокруг было пусто и тихо, наш дом перестал гореть. Туман абсолютно обнаглел и сгустился до консистенции ваты, поэтому струящийся над почерневшим и полуразвалившимся домом дым служил ориентиром на местности. Небо заволокло жиденькими серыми облаками, похожими на ту жижу, что чавкает под ногами. Я обошёл все жилища болотников (избушки, пещерки, хибарки) и обнаружил только Мутта, который сообщил, будто бы болотники пошли брать людской город штурмом. Я ошалел от этой новости. Невозможно! Серьёзно, что ли? А Сваёне с ними? Мутт сказал, что ушли все взрослые без исключения. Тогда я спросил его, что он думает о людях и о болеющих землях. Мальчишка долго размышлял, а потом ответил: "Ничего не думаю. Не понимаю, о чём взрослые балагурят. Поэтому не знаю". И убежал куда-то по своим делам. Бедный мальчуган. Одно хорошо: в эти идиотские авантюры его не втягивают. Пусть играется, пока может, а мне не хочется больше связываться с новоиспечёнными штурмовиками. Небось новый государственный строй собираются забабахать, не сколотив самого государства. Как там Рута говорила? Единое мировое? Ну-ну. Сделают какую-нибудь единую валюту да единый язык, хотя язык у нас испокон веков единый, а валюта что такое - без понятия! Не знаю, какая людям польза от валюты, но нам и без неё сытно живётся.
   Болотники обычно не запирают свои дома, потому что запирать-то не на что. Я заскочил в избу Морты и забрал из её кладовки одну стеклянную банку с маринованой травой. Мне хотелось, чтоб Рута попробовала эту пищу и высказала своё мнение. Может, для людей она покажется не настолько противной? Но когда я вернулся и подсунул ей угощение, Рута съёжилась, сморщилась, скукожилась от отвращения и заявила, что Морта уже пыталась потчевать её болотными лакомствами. Я неловко улыбнулся и вышвырнул банку прямо в открытое окно, а Рута принесла человеческую пищу: хрустящие шарики тёмно-бурого цвета, оказавшиеся безумно сладкими. Это было даже вкуснее консервированных продуктов! Видимо, я неправильный болотник, раз людская еда мне по душе, а наша омерзительна.
   Я уже собирался отложить дневник до завтра, но вдруг вернулись болотники. Всем составом. Озлобленные и уставшие. Сваёне на правах самой разгневанной и недовольной шла впереди. Лойер заговорщицки нашёптывал ей на ухо. Морта поддерживала хромающего Фоирчерна и бранилась невиданными словами. Херкус что-то орал вслед толпе и показывал за их спинами неприличные жесты. Отец Мутта полз ужом, оставляя след на грязи. Не устраивая собраний, заварух или народного вето, они разбрелись по домам. До их прихода я успел передать Руте известие от мальчишки, и она ядовито прокомментировала: "Город просто так не сдался".
   Позже до меня дошли сведения, что болотники элементарно не нашли город. Эх, бравые воины! Как вам не стыдно так опускаться! Пусть люди делают глупости, пусть из-за них природа буянит. Но вы-то их не делайте! Вы-то должны сохранять свою честь и достоинство! Насчёт пожара (а, точнее, поджога) я узнал, что Сваёне за такие проделки расцарапала Херкусу лицо. Думаю, это правда. Потому что, когда болотники пришли, мы с Рутой даже издалека увидели на его морде длинную, влажную, красную царапину, тянущуюся через левую щёку. Бог мой, да они сами друг друга поубивают! Не понимаю, почему наши взъелись на людей? Жили себе нормально и размеренно, а теперь вдруг решили освобождать гниющие земли, хотя их никто не просит об этом. Может, земли и не жаждут, чтоб люди уходили. Может, я ошибался, когда писал, что жаждут. Может, союз этот - природы и человечества - не так уж плох! Всё-таки люди вон какие вкусные штуки изобретают. И этих... как их? Трансформаторы. Значит, им не плевать на свою землю. Мне кажется, болотникам в городе не место просто потому, что из-за них там ещё больший раздрай случится. Рыбы же не лезут жить на деревьях! А с другой стороны, у рыб-то и рассудка нет, чтоб выдумывать всякую чепуху.
   Спустя некоторое время заявился Мутт. Скромно, робко, боязливо постучал в дверь. К его облегчению, дверь открыл я, потому что Рута копалась в своём пыльном погребе. Собака зарычала и, чтобы не злить её пришлось выйти за порог. Мальчишка передал, что Сваёне требует моего присутствия на собрании болотников. Никак от меня не отстанут! Невдомёк им, что я плевал на их выдумки! Но, несмотря на моё недовольство, надо было отметиться на их чёртовом собрании. Что поделать? Пошёл с Муттом. Столпотворение образовалось на привычном месте - посреди равнины. Если соединить воображаемыми линиями жилища болотников, находящиеся на противоположных концах друг от друга, то точка пересечения этих линий и будет той серединой. Наверное, они расчитывают, что так собрание станет видно отовсюду, только вот туман готов с этим поспорить. Неясные силуэты двигались устращающе, словно стайка призраков, и приобретали чёткие очертания лишь на расстоянии десяти шагов. Подходя к толпе, я услышал ругань Херкуса: "Псы треклятые! Сдулись в начале пути! Чё за народ пошёл, это самое? Мы так никогда людей не одолеем! Они вон наглые, поганцы! А мы чё? А чё мы такие мямли?! Надо хватать их за горло! Надо брать их за рога! Надо отрубать их чешуйчатые хвосты! Надо сносить им головы, пока они не обожгли вас своей кислотной слюной! И мы, это самое, победим чудовищ! А разве с вашей трусостью их можно победить, э?! Коли так дальше продолжится, то нам трындец, товарищи болотники! Придут сюда со своими железными монстрами и перебьют нас всех! Болото наше осушат! Да они ж, поганцы, спят и видят, как давят болотников! У них небось целые собрания есть, которые решают, это самое, как нас прищучить. Слышите, товарищи?"
   Товарищи взревели, показывая, что слышат они прекрасно. Когда Херкус вдоволь обругал болотников, слово взял Лойер: "Сожгли гнилую пищу, так? А терь будем есть дары болота. Завтра с утреца пойдём лягух ловить и траву собирать, ладно? Все идут. Без исключения. Рано-рано с утреца ко всем зайду и все вместе пойдём. Ясно?" Я возмутился, потому что рано утром никуда идти не желал. С какой стати мне надо переться на это болото вместе со всеми, когда можно встать попозже и, следовательно, пойти попозже? Я умудрился вставить слово между возгласами болотников: "А если я не хочу есть траву и лягушек?" В мгновение ока на меня воззрились все присутствующие. Я мужественно выстоял под грузом осуждающих, негодующих, укоряющих взглядов. У болотников на лбу читалось, мол, что это он о себе возомнил? Лойер поскрежетал зубами и хладнокровно ответил: "Пойдём все вместе. Без исключения. Все!" Сваёне с яростью ткнула меня в бок. Я вдруг жутко разозлился: "Но почему я должен что-то там ловить и собирать, если я это есть не буду?". На этот раз Сваёне заехала мне в солнечное сплетение, но не настолько сильно, чтоб я согнулся пополам - всё-таки её удар слишком слаб. С каждой секундой у меня внутри раздувалось негодование, а тут ещё и родная сестра готова продать тебя посторонним болотникам за паршивую идейку. Лойер повторил: "Идём все вместе, без исключения!" Я, окончательно рассвирепев, красноречиво послал толпу. Спасибо Руте, что бранилась при мне. Болотники оторопело уставились на меня, переваривая незнакомые слова, которые и без перевода звучали обидно. На полминуты повисла тишина, а я, дурак, не воспользовался этим, чтоб удрать. Осознав мною сказанное, болотники загоготали, как потревоженная стая гусей. На меня обрушился водопад оскорблений и упрёков. Херкус приготовил кулаки, но Брау, мать Мутта, схватила его за плечо. Ногти у неё длинные и острые, поэтому старый хрен скривился от боли и забыл про меня. Мне орали: "Предатель! Сволочь! Пошёл вон к своему человеку, шавка!" А другие перекрикивали: "Никуда он не пойдёт! Вот задам ему взбучку!"
   Я оказался в дурацком положении. Вряд ли болотники скоро простят меня. Но ведь и выполнять их прихоти, навеянные придурочными мыслями - не дело! В общем, я судорожно соображал, как мне выкрутиться без увечий, а самые обиженные и обделённые в тот момент обступали меня со всех сторон. Сейчас уже бесполезно говорить, мол, это несправедливо, когда на неокрепшего балбеса нападают здоровенные мужики. Помнится, женщины просили своих мужей, братьев и отцов оставить меня в покое. Однако мужчины женщин не слушали. Наши мужчины никогда не слушают женщин, потому что считают свои поступки правильными и обдуманными. Я морально подготовился терпеть бессмысленный мордобой, но внезапно за спиной раздался громогласный, отрывистый, свирепый лай. Он усиливался настолько быстро, что, даже не оборачиваясь, я понял: летит прямо к нам, летит, будто из рогатки запустили! Женщины заверещали и кинулись врассыпную, а мужики долго соображали прежде, чем дать дёру. Видимо, прикидывали свои силы. Обида их резко испарилась, и они помчались вслед за болотницами, напоследок выкрикнув пару угроз. Я на всякий случай упал ничком в жижу. Над моим лицом пролетело рыжее брюхо и с диким лаем исчезло из поля зрения.
   Когда я поднялся с земли и вытер с лица холодную грязь, то увидел, что вокруг ни души, а где-то вдалеке носится кругами четвероногий силуэт и вызывающе рычит. В стороне, шагах в пяти, стояла Рута, скрестив руки на груди, и следила за собакой. Почувствовав, что я смотрю на неё, она ответила мне отсутствующим взглядом.
Нет, не хочется мне сегодня ничего больше записывать. Рута после того инцидента привела меня домой, вымыла водой из гигантской бочки и уложила на диван. И ни слова не произнесла. Посплю всласть, а завтра утром не пойду на это чёртово болото!

Запись № 14

   Я проснулся после того, как болотники ушли ловить лягушек, и спросил Руту, которая задумчиво жевала розовато-коричневую субстанцию из консервной банки, не заходил ли кто-нибудь за мной. Она искоса глянула на меня и помотала головой. Я вздохнул, предчувствуя беду, и подобрал под себя ноги. Сегодня мне действительно не следовало выходить из дома. Болотникам нужно было много времени, чтобы оправиться от моих слов, заимствованных из людского словаря. Они не ведали, что такая матершина вообще существует на свете. Да и я не ведал бы, если бы не общение с человеком.
   Собака лежала возле двери в горделивой позе. Туман не рассеивался. Рута опустошила консервную банку и заявила, что мы должны уехать сегодня вечером. Я не видел ничего странного в этом решении, но она пояснила: "Мне было любопытно наблюдать за вашим бытом. Но ничего не поделаешь - надо уезжать. Да и страсти накаляются. Тебе башку снесут, если ты им на глаза попадёшься. Меня еле-еле терпят. Замеры я все, какие надо, сделала. Пробы почвы взяла. Вчера, кстать, взяла пробу воды из болота. Посмотрим, что с трясиной творится. Что за щупальца у вас ползают. Сделаем анализ - а то вдруг обнаружится, что это не бингамовская жидкость, а какая-нибудь мутировавшая органика. И знаешь, бажинник, люди ведь не собираются давить твою родню. Или кто они тебе? Думаешь, людям есть дело до кучки одичавших существ, которые сами же скоро и вымрут? Болотники - предмет, который уже давно исследован. Предмет, в котором не нашли ничего феноменального. А они, по-моему, спятили. Паранойя бывает и у болотников. Или же им приятно считать, что на них кто-то обращает внимание. Пусть хочет передавить, зато обращает! Понимаешь, комарик, в их головах прочно засела мысль, что люди - лютые враги. Что люди мечтают им навредить. Народец ваш - не пуп Земли, никому вы не нужны, никто вам вредить не собирается! Все эти речи Херо-как-его-там просто смешны... гротескны... Всеобщее помешательство какое-то. А баба эта - сестра твоя? - тоже не от мира сего. Может, обычаи у вас такие, ммм? Чтоб бабы себя ещё большими дурами выставляли, чем они есть?.. Будешь скучать по ней?" Я неуверенно помотал головой, а Рута засмеялась и продолжила: "У меня младший брат есть. Взрослый уже, с женой и двумя малолетними ртами. В детстве я готова была любого порвать за него. Лезла драться с кем угодно, даже со старшими. Как ещё и не огребла тогда? Поэтому смотрю я на твою сестру и бешусь. Ты, наверное, тоже иногда смотришь на неё и бесишься. Готова поспорить"
   Рута излагала свои мысли стройно и грамотно. Это я написал путаницу, потому что не всё понял из того, что она говорила. Вычленил основной смысл и пересказал. А вот послушать Руту вживую - и проникнешься её идеей, как будто она твоя собственная. Я спросил, правы ли болотники, что людские земли умирают, и получил в ответ саркастичное "ха-ха". Не знаю, что и подумать. Зато Рута выговорилась и теперь снова курит, безразлично поглядывая в окно на унылый пейзаж. Я заметил за ней такую странность: обычно она молчалива и произносит односложные фразы, но иногда как выпалит всё своё наболевшее, так ты после этого сидишь, будто оглушённый. А потом опять молчит.
   Днём, когда мы пообедали человеческой пищей, в дверь осторожно постучали. Собака, лежавшая в ногах хозяйки, тихонько зарычала, а я с позволения Руты открыл нежданному гостю. Передо мной предстал Мутт, весь мокрый и грязный. "Набрали трофеев?", - спрашиваю. Мальчишка шмыгнул носом и сказал, проигнорировав мой вопрос: "Я это... по секрету вам... Короче. Болотники хотят дом ваш это... поджечь" Рута вскочила с дивана и воскликнула: "Сволота! Традиция у вас, что ли, дома чужие жечь?!" Мутт задрожал от страха, и я счёл свом долгом приободрить его: "Это не тебе! А зачем хотят?" Рута тряслась от гнева. Когда я рассказал ей про поджог нашего дома, она разозлилась из-за того, что мы со Сваёне это так просто съели. Расцарапанная физиономия за такой проступок была для неё не наказанием, а детским садом. Мутт сглотнул слюну и сообщил: "Выжить вас отсюда хотят... Ты типа того... предатель... С человеком связался" Рута выругалась и вытащила из кармана широких штанов оружие. Настоящее. Палка с ручкой, только страшная... Чёрт, забыл, как оно называется. В общем, Рута пригрозила, что пристрелит того, кто сюда сунется. И лицо её в этот момент стало таким грозным, что Мутт заплакал и убежал. Я, если честно, испугался не меньше, кинулся к Руте и крепко обнял её, приговаривая: "Ну, что ты? Ну, в самом деле! Перестань, Руточка! У них кишка тонка близко подойти!" К моему изумлению, она успокоилась и даже улыбнулась. Палка с ручкой была убрана обратно в здоровенный, просторный карман. "Они как люди", - говорит. Естественно, я удивился и спросил почему, однако Рута развернулась и направилась прямиком в погреб. Вот такие дела.
   Я с тревогой ждал возвращения Руты из погреба и гладил её собаку, которая уже привыкла ко мне. На деле оказалось, что этот зверь невероятно ласковый и добрый. Чешешь ему за ухом и кажется, будто он и мухи не обидит. Но как бы ни хотелось в это верить, невольно вспоминался тот момент, когда верный и милый питомец с яростью волкодава мчался на трусливых болотников.
   Рута выбралась из погреба с пустыми руками и сообщила: "Собирайся, поехали. Ты уже не бажинник, мой дорогой. Давай, давай, чего сидишь, глаза вылупив?" Мне понадобилось несколько минут наблюдать за тем, как она собирается, чтобы осознать, что это не шутка. Но вечером же... А, да пошло оно всё! Собака принялась хвостиком бегать за хозяйкой и смешно тявкать. Рута хотела поднять свою последнюю сумку - такую же, как и предыдущие три, - но я ей не позволил и взял поклажу сам. Тогда она потрепала меня по голове и кивнула в сторону двери. На выход. Я до последней секунды не знал, что делать с дневником. Оставить его тут? Нет уж! Болотники жаждут сжечь дом, а мне будет неприятно, если дневник тоже сгорит. Поэтому я просто запихнул его за пазуху. Пока Рута не видела.
   Мы пошли в обход жилищ болотников. Той же дорогой, которой шли в прошлый раз, чтобы погрузить сумки в машину. Собака трусила за нашими спинами, и если кто-то обнаружил бы следы, то не посмел бы отправиться за нами. Я предвкушал что-то великое и грандиозное.

Запись № 15

   Атомобиль издаёт страшные звуки. Как будто ворчит, только в сто раз громче, чем болотник или человек. Я посоветовался с Рутой насчёт дневника, и она сказала: "Выкинь его к чёрту" Но я не могу так. Я его не выкину, а спрячу. Приметил в одном дереве дырку (Рута сказала, это называется дупло) и собираюсь запихнуть тетрадь туда. Я вообще не хотел что-либо писать, но нужно скоротать ожидание. Видимо, машине надо поворчать перед тем, как ехать. Собака сидит рядом со мной, на одном сидении. Пару раз облизнула мне щёку. А Рута копается в багажнике - я теперь знаю, что это называется багажник - и бранится, когда не может что-то компактно уложить. Пожалуй, нужно закругляться, иначе она станет ругаться, если я вовремя не сяду в автомобиль.

Заметки на полях страниц:

"Сегодня ещё девять комаров"
"!!!Не забыть про день рождения Сваёне!!!"
"6*7=22"
"Июнь и июль - разные месяцы"
"hmyz - насекомое"
"Херкус - дурак"
"Как всё-таки правильно: базина или бажина?"
"Не знаю, куда это впихнуть. Забыл написать про очень важное событие. Анна, которую топили вместе с Яром и Луи, выжила. Выпуталась. Выплыла. Выбралась из трясины!"
"7+9+18+3+11=48. Итого: 48 комаров"
"ВАЖНО! Перед тем, как готовить траву, надо, чтоб она размякла"
"До города 58 километров. Рута говорит, меньше, чем за час доберёмся