Город мой, любовь моя!

     Ура!
     Каникулы!
     Моя тетя Таужан собиралась ехать в Ленинград и пообещала, что возьмет с собой, если я успешно завершу учебный год, и для меня последние недели учебы в школе тянулись дольше, чем вся предыдущая часть года.
Раньше я никогда в Ленинграде не была, но столько слышала о нем, что мне не терпелось скорее увидеть все своими глазами.
Наконец, экзамены за восьмой класс позади, сданы успешно, настроение хорошее. Мы свободны! 

    Сборы были недолгими: несколько смен летней одежды, сувениры для друзей тетушки, у которых мы предполагали остановиться - готовы, билеты на самолет - в кармане.

    Мои родители проводили нас словами:
    - Ну, счастливого пути!
    - Смотри, будь внимательной, не отставай от тети, слушайся ее.
    - Не переживайте, мы же с ней не в первый раз едем вместе, - ответила Таужан, и машина тронулась в сторону аэропорта «Минеральные воды». 

    Таужан хорошо знала Ленинград, много раз там бывала, и мы легко добрались до места. Подруги тетушки – две пожилые женщины, встретили нас очень приветливо:
    - Танечка! Здравствуй, дорогая!
    - Давно мы не виделись. Проходите, проходите…
    - А это и есть та красавица, о которой ты столько рассказывала!?
    - Да, это моя любимая племянница. Отличница! – с гордостью ответила тетушка.
    - Очень устали?
    - Да, нет! Все нормально, легко добрались. Летчик такой молодец, так посадил самолет, что мы не заметили, как колеса земли коснулись, и уши не заложило.
 
    Нас провели в просторную комнату с высокими потолками.
    - Давайте занесем вещи, займетесь ими потом.
    - А сейчас мойте руки, будем чай пить, дорога неблизкая,  наверняка,  проголодаться успели. 
    - Ты ведь помнишь, какая мастерица у нас Аннушка, какие она готовит пироги?!
    - Для вас старалась, надеюсь, удались.
    - Помню, конечно. Мы так проголодались, что с большим удовольствием сейчас оценим кулинарные таланты Анны Ивановны…
Действительно, пироги были очень вкусные. Анна Ивановна и Екатерина Ивановна с таким удовольствием угощали, что трудно было не объесться. Сами они с удовольствием пробовали то, что привезли мы, особенно им понравился домашний сыр. 

    После ужина мы немного отдохнули и пошли с тетей погулять по вечернему городу.
Мы ходили долго, было ощущение, что я попала в другую эпоху, в саму историю, в сказку.

    Я впервые почувствовала, что такое Дух города.
Старинные здания, красивые, ухоженные, каждое из которых имело свою долгую историю, поражали мое воображение. Я представляла хозяев этих дворцов, их жизнь.

    По этим улицам ходили императоры! Какие великие люди  жили, любили, страдали, были счастливы здесь!  Вот и Мойка! По этим камням прогуливался сам Александр Сергеевич, вот улица, где он жил, творил, а здесь он встречался с друзьями.

     Возможно, вот за этими окнами живут те, кто во время войны выживал в нечеловеческих условиях блокады, их дети, внуки.
Мне хотелось поклониться каждому ленинградцу - блокаднику.

    Мне казалось, что я много раз здесь бывала, это мой родной город.
Мы вышли поздно, долго ходили, а день не кончался. Вот уже глаза стали слипаться, а время как будто остановилось. Тогда я сказала:
    - Наверное, я устала, глаза слипаются, хотя еще светло.
    - Ты забыла про белые ночи, - улыбнувшись, сказала тетя Таужан, -  посмотри на часы.
    Действительно было около часа ночи.
    - Вот здорово! А как спать среди белого дня? – удивилась я.
Я знала о белых ночах, но это было совсем другое ощущение, чем я представляла себе.

    Хозяйки давно дожидались нас.
    - Ну, как тебе Ленинград?
    - Понравился?
    - Сказать – понравился – слишком мало. Мне кажется, что я полюбила его задолго до того, как приехала сюда. Тем более, тетя столько о нем рассказывала. Если Москва – сердце нашей родины, то Ленинград – душа ее.
    - Мы рады.
    - Замечательно, значит, город принял тебя!

    Я легла спать уставшая, но счастливая.
И так, мы каждый день уходили после завтрака любоваться городом, а вечером собирались уставшие, но довольные дома.

    Два дня обходили Эрмитаж,  побывали в Екатерининском дворце, Петродворце, намокли под струйками петровских шуточных фонтанчиков, с высоты Исаакиевского собора любовались городом, наблюдали разведение мостов через Неву в полночь.
 
    Как-то мы даже попали на бракосочетание в ЗАГСЕ, расположенном в старинном особняке. Подъезд здания, построенного в стиле «Барокко», был красиво украшен, ступени покрывал красного цвета ковер. Перила были изготовлены так искусно, орнамент был таким сложным и тонким, что трудно было поверить, что они сделаны из металла.
    Огромный зал блестел в лучах света тысячами тысяч искристых отблесков в хрустале увесистых люстр, разливающихся по золоту отделки. Когда веселая, нарядная толпа под звуки вальса «Мендельсона» ступила в этот зал, показалось, что свадьба происходит не в наши дни. Мне представлялось, что эта красивая невеста в нарядном длинном белом платье и фате и этот молодой человек в прекрасном черном костюме попали сюда из далеких времен, когда в этом доме жили графы и графини…

    Впечатления не умещались в голове. Я понимала, что все запомнить просто невозможно, и, чтобы как-то упорядочить увиденное, вечером коротко отмечала в дневнике, где были, что видели, что удивило.

    Не меньше города мне нравились мои новые знакомые.
Они родились в конце девятнадцатого столетия здесь, в городе, тогда еще величавшемся Санкт-Петербургом, в богатой дворянской семье. Они познали жизнь светских дам, пережили революцию, гражданскую войну, десять лет ссылки в Узбекистане, Великую Отечественную войну, а сейчас сидели рядом со мной милые, красивые, лица освещала мудрость.
 
    Первой из них, той, что повыше ростом, по моим впечатлениям было лет семьдесят пять, и звали ее Анна Ивановна. Большие карие глаза излучали  доброту, волосы с сединой аккуратно уложены на затылке. Она была полновата, но это не портило впечатления: из-за правильных пропорций и легкости движений полнота просто не замечалась.
    Думаю, другой – Екатерине Ивановне, было лет семьдесят три. Она была небольшого роста, та же проседь в волосах, ясный светлый взгляд, худенькая, стройная фигурка.
Они были разными, но при этом обладали одинаково величественной осанкой, грацией (которая, наверняка, передается генетически), тихим голосом, неспешной приятной речью. Мне так нравились интонации их голосов, акценты на каких-то деталях, когда они вспоминали свою жизнь! Они говорили так, будто боялись сказать лишнее и обидеть кого-нибудь.
 
    Как-то мы вернулись раньше, часов в пять.
Сестры были дома. В гостях у них была подруга – Вера Васильевна.
    - Добрый вечер! - поздоровались мы: 
    - Знакомьтесь, это – Таужан, легче будет называть – Таня, а это ее племянница – Амина.
    - А я - Вера Васильевна.
    - Очень приятно!
    - Вы из Нальчика? Я бывала в Приэльбрусье, красота неимоверная. Мне очень понравилось. Мечтаю еще раз поехать на Кавказ, отдохнуть. А как вы познакомились?
    - Наша давняя подруга  познакомила нас с Танечкой лет семь назад, с тех пор она наш близкий и родной человек.
    - Трудно складывалась ее судьба, и часть ее жизни была связана с нашим городом.

    Екатерина Ивановна рассказала историю Таужан:
    - Их семья была репрессирована в 1933 году, и Таужан вместе с сестрой и матерью, впервые, проездом оказались в Ленинграде. Их этапом везли в ссылку в Сибирь, а здесь обследовали состояние здоровья заключенных. В поезде она познакомилась с Еленой, уроженкой Ленинграда. Девушки попали в один лагерь, стали близкими подругами, помогали друг другу выживать. Но, к сожалению, Лена погибла в ссылке, а для Таужан навсегда наш город стал родным. Когда ей удается приехать к нам, мы каждый раз поминаем Лену и всех тех, кто безвинно пострадал в те страшные годы в тюрьмах и ссылках. И Фержан, сестра Таужан, тоже похоронена в Сибирской земле.
 
    - Я как будто долг отдаю, когда приезжаю, любуюсь красотами, о которых рассказывала мне Лена. Мы так мечтали делать это вместе. Иногда я мысленно разговариваю с городом, рассказываю, как Леночка любила его, - добавила Таужан.

    Вечером мы все прогулялись по Невскому проспекту, после чего я пошла в комнату, чтобы сделать заметки об очередном дне.
Через некоторое время меня позвали: 
    - Пойдем. Чай попьем, пообщаемся.   
Выйдя к ним в зал, я заметила изменения: хозяйки задвинули занавески на окнах, чтобы немного затемнить комнату, на столе с двух сторон поставили два красивых одинаковых подсвечника, в каждом из которых горели по три высокие свечи. На середине стола стояла невысокая ваза с цветами, был накрыт стол.
Я тихо прошла и села на свободное место.

    На этот раз Анна Ивановна приготовила пирог с орехами, который мы с удовольствием ели, несмотря на поздний час.
    - Если так пойдет дальше, мы вернемся домой толстушками, - пошутила Таужан.
    - Не переживайте, вы за день столько ходите пешком, что жир отложиться не успеет, сгорит по пути, - улыбнулась Анна Ивановна 

    После того, как закончили чаепитие и убрали посуду, разговор пошел о   прошлом, видимо, наше присутствие, воспоминания о жизни моей тети настроили их на воспоминания. 

    - Да, что только не пришлось испытать нашим людям. Столько всего произошло на памяти одного поколения, что иногда удивляешься, как мы все это выдержали? - сказала Вера Васильевна.
    - Помните? - и Анна Ивановна прочитала наизусть:

                Дал ты мне молодость трудную.
                Столько печали в пути.
                Как же мне душу скудную
                Богатой Тебе привести?...

    - Да! Конечно, помним - Ахматова.
    - Трудностей действительно много было. Но, даже в самые жуткие минуты я не могла представить себя в другой стране. 
Поехать отдыхать – с удовольствием бы поехала, но жить постоянно в другой стране  – нет. Город мой – моя любовь, жить я не могла бы без него, - почти стихами заговорила Екатерина Ивановна. У той же Ахматовой есть строки:
                Мне голос был. Он звал утешно.

                Он говорил: «Иди сюда,
                Оставь свой край глухой и грешный,
                Оставь Россию навсегда…»

                …Но равнодушно и спокойно
                Руками я замкнула слух,
                Чтоб этой речью недостойной
                Не осквернился скорбный дух.

    - Мы-то ее хорошо понимаем. И обиды простили. Разве каждая из нас четверых не могла бы сказать, так же  как и она, - Вера Васильевна немного призадумалась, потом продолжила:   

                Так много камней брошено в меня,
                Что ни один из них уже не страшен,
                И стройной башней стала западня,
                Высокою среди высоких башен…

    - Да, да! А как это! - подключилась Анна Ивановна:

                Помолись о нищей, о потерянной,
                О моей живой душе,
                Ты,  в своих путях всегда  уверенный,
                Свет узревший в шалаше...

                В этой жизни я немного видела,
                Только пела и ждала.
                Знаю, брата я не ненавидела,
                И сестры не предала…

    - Потрясающая женщина. Настоящая! - Екатерина Ивановна прикрыла глаза и тихо, с чувством продолжила:
 
                Было душно от жгучего света,
                А взгляды его - как лучи.
                Я только вздрогнула: этот
                Может меня приручить.

                Наклонился – он что-то скажет….
                От лица отхлынула кровь.
                Пусть камнем надгробным ляжет
                На жизни моей любовь.

    - Певица любви и тоски расставания, послушайте, - подхватила Анна Ивановна: 

                …Не будем пить из одного стакана
                Ни воду мы, ни сладкое вино,
                Не поцелуемся мы утром рано,
                А ввечеру не поглядим в окно.
                Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
                Но живы мы любовию одною…

    - И еще:
                …А вольный дух уже почиет безмятежно,
                Я помню только сад, сквозной, осенний, нежный,
                И крики журавлей, и черные поля…
                О, как была с тобой мне сладостна земля!

    - Влюбившись – оживать, а потеряв любовь - умирать, потом снова набираться сил и снова без остатка отдаваться любви - не могла не добавить Вера Васильевна:
 
                ...И легкости своей дивится тело,
                И дома своего не узнаешь,
                И песню ту, что прежде не допела,
                Как новую, с волнением поешь….

    Вечер продолжался, стихотворения сменялись одно другим, и каждое из них имело отношение к какой-то ситуации в жизни каждой из них.
Я с восторгом слушала - столько души они вкладывали в слова, они просто рассказывали о себе и своей жизни словами великого поэта.
Каждое слово было прочувствовано ими, женщинами, рожденными на границе абсолютно разных, противоположных эпох, имеющими за плечами столь богатый жизненный опыт.

                Я научилась просто, мудро жить,
                Смотреть на небо и молиться Богу,
                И долго перед вечером бродить,
                Чтоб утомить ненужную тревогу.

    Прочтя последние слова, Анна Ивановна взглянула на стенные часы.
    - Все, все, все! Дорогие мои! Мы так до утра можем просидеть. Уже за полночь. Девочке спать пора.

    Ни одна из нас не заметила, как пролетели часы.
Спать не хотелось.
Долго я лежала с открытыми глазами, думая о своих новых знакомых, и о том подарке, который сделала мне жизнь, познакомив с ними.
А на следующий день после завтрака Анна Ивановна подала мне книгу,  сборник стихов:

    - Мне показалось, что тебе они понравились, - сказала она улыбаясь.
    - Да! Очень! Вы открыли для меня Анну Ахматову.
    - Пусть эта книга будет на память от нас.
    - Спасибо!