куб

и есть лишь один способ вырваться из коробки –
это избавиться от неё навсегда.
/ the beaver, 2010.

вот уже который день она сидит в пустой комнате.
здесь почему-то даже прохладно, хотя четыре стены без окон и с плотно закрытой крохотной дверью – и как только она сюда вошла? – были единственными предметами даже не интерьера, а помещения в целом. стены обшарпанные, побитые, серовато-белые, как будто кто-то начал ремонт, но уже давным-давно забыл про него. бетонный пол холодный и грязный, но это не мешает ей периодически ложиться на него и временно впадать в забытье, хотя в глаза словно насыпали песка, а во рту сухая и раскалённая пустыня. здесь очень жарко и почему-то постоянно хочется спать. "наверное, так сказываются дни без воды и еды" – думает. и продолжает сидеть.
вспышки безумия мгновенны. она уже потеряла им счёт. несмотря на усталость и слабость, волна неистовой ярости и отчаяния захлестывает её с головой, и она уже ничего не может с собой сделать. вскакивая с пола с жуткими криками истинного сумасшествия, она машет разбитыми в кровь кулаками сначала в такой же пустой, как и комната, воздух, но потом практически вслепую находит стену и бьёт и бьёт и бьёт и бьёт.. стена отвечает молчанием. она уже знает поверхность на ощупь. от боли она снова падает и лежит так какое-то время.
ей очень хочется выбраться отсюда. но за крохотной плотно закрытой дверью всё та же комната с теми же стенами.. или уже другая и с другими стенами? да кто его разберёт. суть в безвыходности. в прямом смысле.
стены молчат. за то время, пока она здесь, она успела придумать четыре имени и раздать их своим глухим соседям, невольным свидетелям выжигающей её болезни. странно, но раньше так звали всех самых близких людей в такой далёкой, но случавшейся с ней жизни. она подумала, что это забавное сходство: стены так же слепы к её боли, так же неспособны помочь, так же бесконечно отстранены, как и все эти люди. при мысли о прошедшем из груди раздаётся хриплый, каркающий смех. затронуто болезненное: в голове тут же зашевелился рой встревоженных обрывков каких-то чувств, эмоций, воспоминаний-ос минувших времён.
..ей пять. день рождения. шарики, какие-то подарки от родственников, чьи лица размазались по истечению срока годности человеческой памяти. наверное, в тот день все радовались. но она сама помнит только крыло. крыло. ярко-синее потрясающее крыло бабочки, которая по случайности залетела в дом празднующих и по ещё большей случайности была задавлена толстым соседским мальчишкой, почему-то считавшимся её другом. это безжалостное тупое лицо она никогда не забудет. мы никогда не забываем тех, кого ненавидим.
тринадцать. школа, в которой никто не любил её и никого не любила она. отвратительное место с ещё более увеличившимися в численности толстыми и не очень соседскими мальчишками и девчонками. будний день, после которого она, по обыкновению, угрюмо брела домой. кошка, застрявшая между перекладинами ступенек. жалобно мяукающая и абсолютно беспомощная. кошка стала её первым другом..на время, пока они шли домой. оставить кошку не разрешила мать, саморучно вышвырнув непонимающее животное за дверь. мы никогда не забываем тех, кого ненавидим.
семнадцать. начало новой, как она думала, жизни. другой город. маргинальные лица в перерывах между пьянками по субботам, на которых ей было откровенно скучно. она сидела там и каждый раз думала, что находится не на своём месте. однако со временем у неё появились новые люди, которых можно было назвать близкими. она даже влюбилась и подумала, что жизнь наконец-то стала называться жизнью. она словно училась дышать. пока не опоздала на самолёт, на котором вся её компания улетала в лиссабон. самолёт вошёл в штопор. рейс триста двадцать не приземлился. все пассажиры погибли. и это число она уже никогда не забудет.
двадцать один. она старается забыть всё, не допускать ничего и, главное, никого не любить. она не знает, зачем это делает, но ей кажется, что все эти люди убили последние капли веры во что-то светлое. почему всё, к чему она прикасается, умирает или уходит прочь? ведь историй было так много. не только в пять, тринадцать и семнадцать она верила в то, что имеет право на любовь. она верила постоянно и безудержно, каждую секунду своей короткой жизни она верила, что всё самое лучшее ждёт впереди, но впереди раз за разом оказывалась пустота. чёрная бездна. словно чем больше она старается выбраться из неё, тем больше затягивает беспросветная невыносимая воронка тьмы. от её рук страдало так много людей, что теперь каждый раз, смотрясь в зеркало, она думает, что единственное, чего она никогда не забудет – это собственное лицо. ведь мы никогда не забываем тех, кого ненавидим..
осы врезаются в черепную коробку. невозможно жить с нескончаемой мукой в каждой клетке, потому она не живёт – она сидит в четырёх стенах своего подсознания и никак не может оттуда выбраться.
вспышка мгновенна. резко и без предупреждения в её изможденное тело врывается невероятно мощная сила ненависти к самой себе. словно вихрь, нет, ураган разрушающих чувств захватывает эту девушку, и она кричит, как дикий раненый волк, кричит, потому что в данную секунду она готова взорваться изнутри, кричит, потому что не знает, что делать со своей огромной болью, кричит, потому что крик – единственная доступная реакция для человека, который потерял всё. и когда она больше не может кричать, когда из горла больше не может вырваться ни звука, она начинает хрипеть и кашлять, задыхаясь в собственной агонии, и потеряв надежду на избавление от эмоционального ада, колотит руками, врезаясь в воздух и стены, врезаясь, врезаясь, врезаясь..от бессилия она снова падает на пол и

просыпается.

смотрит на часы.

этот сон преследует её день за днём, год за годом.

обречённо подходит к зеркалу.

ей двадцать два. и лицо по ту сторону отражающей поверхности она никогда не забудет.

Твоя Ли.
09. июнь. 2015 – 14. июнь. 2015