Моя жизнь и судьба

Георгий Рояк
Моя жизнь и судьба

;
Особая благодарность Жаборовой Инне, студентке Университета Бен-Гуриона, за помощь в корректировке рассказа и Александру Шевчуку, руководителю типографии.
      .


 
Смотрю на фото давних лет
Сосредоточенно, с вниманием.
Но свежи воспоминания
Они далече многих лет.
  Я и мои родственники
    Кто я? Еврей! Радуюсь и горжусь, что моим и вашим детям и внукам не придется слышать, что являемся не нацией, а прочей народностью. Не скажут, что в первую очередь принимают коренной народ – узбеков и бухарских евреев, а затем прочих. Чем же отличается коренной народ от «прочего»?
    Как пишет классик, к нации относится народ, обладающий собственной территорией, языком, культурой экономикой. С образованием государства Израиль, мы стали такими же, как русские в России и узбеки в Узбекистане. Мы стали нацией, которая занимает достойное место среди других наций и народов. Нацией, показывающей пример своей демократичностью, взаимоотношением с другими народами и государствами.
    Надеюсь, что в демократическом еврейском государстве не будет места таким деятелям, «какими были палачи народов Сталин, Берия, антисемит Михаил Суслов, идеолог партии Медведев, скрытый дворянин, изменивший советской власти, продавшийся разведке империалистических государств. О чем прекрасно знал предатель, авантюрист Михаил Горбачев, паяц – Никита Хрущев, алкоголик Борис Ельцин, свершивший святотатство над памятью многих тысяч советских воинов – Победителей, участников взятия рейхстага, разваливший нашу огромную страну СССР, вместе с другими предателями Кравчуком и Шушкевичем, руководителями компартий Украины и Белоруссии.
    Вещая на весь мир о дружбе народов, в то же время с помощью телефонного права давали указание ограничивать евреев в присвоении званий и наград. Ограничения в работе во многих учреждениях и организациях, занятия руководящих постов.
    Я родился в городе Полоцке БССР. Так, по крайней мере, пишу в своей биографической справке. Однако будучи в Ленинграде, в беседе со старшей двоюродной сестрой Фридой Климович 1912 года рожденья больная преклонного возраста женщина, сказала мне: «Юра, ты родился в местечке Бешенковичи, а, не в городе Полоцке». Я запомнил эти слова, но не стал заниматься расспросами. В дальнейшем, узнал, что мой дед по отцу Рояк Янкель был почетным гражданином в религиозной общине местечка Бешенковичи Витебской губернии. Он работал на скотобойне. Был способен лечить гипнозом. Мог снимать порчу. Одновременно являлся резником общины. На представленных снимках:
    Мой дедушка Рояк Янкель, моя мама Эльман Лея. Мой отец Рояк Ерухим, солдат царской армии с братом Рояком Григорием. Снимок сделан в 1915 году. Я, офицер Советской армии. Яков, родной старший брат. Он уехал в 1916 году в Америку, в кругу семьи. Родная сестра отца Хася и двоюродная сестра дочь Хаси Рива, во время приезда моей мамы со мной в Бешенковичи в 1934 году. Мой двоюродный брат Борис сын Хаси, капитан. Дочь Хаси Ривочка, старшая дочь Хаси Фрида с мужем Климовичем Борисом Петровичем. Внук Фима и его жена Люба их дети. Хася во время пребывания в Баку, дочь Хаси Рива. Муж моей тети Хаси Вэлвэл Гильман погиб во время пожара в двухэтажном доме.

Мой двоюродный брат Борис Гильман Моя мама Елизавета Григорьевна Эльман
Мой отец Ерухим Рояк с братом Григорием Я, офицер Советской Армии

Семьи Рояк и Гутман, 1949 год
Мой дедушка Янкель Рояк
Я и моя мама Елизавета Эльман в Бешенковичах, 1934 год Сын Янкеля Рояк с семьей. Эмигрировал в США в 1916 году
Семья Григория Рояк. Свадьба внука в Ташкенте. 1949 год

    В начале 19-го века в еврейских местечках пожары были частыми. Однако родственники считали, что каменные стены не поддаются горению. Дом же горел, и погибло шесть человек. Они не смогли спуститься с горящей лестницы. Оставшиеся в живых родная сестра папы Хася с дочкой Ривой поселилась у отца Янкеля. Сын тети Хаси Борис и старшая дочка Фрида после замужества Климович в это время проживали и работали в Ленинграде.
    Мой отец - младший сын дедушки Янкеля Ерухим, стал жить самостоятельно очень рано. Он работал счетоводом у бухгалтера Юды Эльмана. Юда был родным братом моей мамы и работал бухгалтером у лесопромышленника Галеркина. Его фирма, сплавлявляла лес по реке Западная Двина. Ерухим помогал бескорыстно сестре Хасе, ставшей после смерти мужа владелицей маленького магазинчика. Он привозил ей различные материалы из города Витебска. Ерухима ценили за честность, отзывчивость, трудолюбие. Юда Эльман и познакомил свою сестру Лейку Эльман с моим будущим отцом. Дед мамы Гирш жил в городе Полоцке, слыл известным портным, но заболел раком горла и вскоре умер. На иждивении его жены - моей бабушки Рахели, осталось одиннадцать детей. Из них только двое смогли получить высшее образование: Юда и моя мама, ставшая по паспорту Елизаветой Григорьевной Эльман. Остальные дети разъехались и проживали, в основном, в Петербурге (Ленинграде).
    Фотографии Любы Эльман   Наспер, Женя, Люба, моя мама и я во время службы в районе города Таллинна. Сестра мамы Соня, двоюродная сестра Сара с внуком и мужем, двоюродная сестра Лиза Писманник с мужем и детьми Ромой и Феликсом. Фотография двоюродной сестры Любы Эльман с мужем Борисом.
 
Люба Эльман с мужем Борисом Наспером
Сын Юды Эльман с вдовой Маней Эльман

 
Маня Эльман с внуками
Дочь Григория Рояк – Сара с мужем Михаилом

 
Моя двоюродная сестра, дочка Соломона Эльмана – брата мамы


 
Сестра мамы Саня Эльман
Двоюродная сестра Лиза Писманник с мужем Шариным

 
Мой племянник Ефим Викнянский
Его супруга Люба с дочкой

 
Двоюродные сестры: Сара Рояк, Рива Каберман и моя жена Фаня
Двоюродная сестра Фрида с мужем Борисом Петровичем

 
Рива Каберман
Родной брат мамы Эльман Соломон, жена его Рива дочь Люба
Сара Рояк с мужем Михаилом внуком (жена Юды Эльмана с, сыном. Он летчик, Исраил Эльман)
    Сестра мамы – Соня, устроилась разнорабочей на завод «Красный треугольник», брат Зяма (Соломон) – на курсы по подготовке бухгалтеров. Интересна судьба родного брата брата мамы - Юды. Он часто выполнял задания своего хозяина, присутствовал на сплаве леса по Западной Двине. В том году свирепствовала холера. Лучшим способом лечения считалось сожжение всех, кто соприкасался с заболевшими. Так на плоту был сожжен Юда Эльман... Остальные оставались неграмотными. Их в раннем возрасте отдавали замуж. К примеру, сестру Мусю выдали замуж в 11 лет за Арона Писманника, достигшего тринадцати-летнего возраста. На снимках родственники мамы   двоюродная сестра Лиза Писманник. Она работала врачом в Ташкенте. Ее семья с детьми. Один из них – Рома, умер в городе Ашкелон, в молодом возрасте. Не удалась ему конкуренция и занятия бизнесом. С приездом в Израиль он основал пошивочную мастерскую. Однако хозяин заключил договор с Китаем. В результате его бизнес распался. Женился Роман в Ташкенте. Его жена до замужества перенесла грипп и получила осложнение, болезнь головного мозга. Не помогла ей и израильская медицина. Рядом моя двоюродная сестра Любочка Наспер. Умница. Окончила ленинградский пединститут им. Герцена. Прекрасный математик. Хотела добиться ученой степени. Но графа №5 не дала ей такой возможности. Люба проживала в Ленинграде на ул. Моховой. В настоящее время живет в Лейпциге, в Германии. А в ее квартире проживает дочь Изольда - Егорова. Такова жизнь. Она работает бухгалтером. Умнейшая женщина. Немного ниже жена Юды Эльман с внуками от сына. Он окончил Харьковское авиационное училище. Честно воевал с фашистами. По моим данным, Маня Эльман эвакуировалась в город Саратов. В семье решили, что после окончания гимназии моей маме, как самой способной и красивой, необходимо учиться в университете. Родственник бабушки возглавлял аптеку в Москве, на Остоженке. Мама пересекла черту оседлости и приехала в Москву, стала нелегально жить, помогать своему родственнику мытьем посуды и одновременно знакомиться с аптечным делом. А когда появлялся городовой, ее прятали в шкафу. В 1916 году после тщательной подготовки, она поступила на фармацевтический факультет Харьковского университета. Училась хорошо и после окончания возвратилась в город Полоцк, где ее приняли на работу в аптеку. Родители отца недолюбливали мою маму. Она была красивой, образованной женщиной, любила одеваться по светской моде. Заставляла отца также одеваться красиво, носить сапоги даже в лютые морозы и требовала изживать местечковые манеры. Папа часто ездил в Витебск.
    Однажды, в самый лютый мороз, во времена начала НЭПа его поймали милиционеры и крепко избили. Отбили внутренние органы, особенно сердце, так, что он не смог ходить. Несмотря на усилия врачей, он вскоре умер. Мне было тогда шесть месяцев. Родные отца хотели оставить нас в Бешенковичах. На этой почве возник конфликт. Мама выкрала меня и без документов увезла к своей маме в город Полоцк. По просьбе бабушки нам выделили маленькую комнатку в 12 кв. метров, которую государство после национализации ее дома, оставило для семьи.
    Город Полоцк   старейший в Белоруссии. Он впервые упоминается в «Повести временных лет» в 862 году н.э., но, в действительности, он был старше и занимал выгодное положение на стыке Западной и Восточной цивилизаций, исторических и культурных традиций. В районе Полоцка скрещивались сухопутные и речные пути, город стал столицей Полоцкого княжества на правом берегу Западной, где в нее впадает речка Палата. За крепостными стенами находился Собор, дворец князя, жилье феодалов, дружины, зажиточных ремесленников и торговцев. После первого раздела Польши правый берег отошел к России. Находившаяся на главной площади Иезуитская академия и костел были преобразованы в Кадетский корпус и Николаевский Собор. Кстати, Собор святой Софии был построен в 1044-1066 годах по заказу князя Всеслава Гардия как копия Киевского и Новгородского и считается самым большим в Белоруссии. Он был поврежден при пожаре в ХV веке, превращен в военный штаб в ХVII веке, а в ХVIII веке в католический костел и был перестроен в стиле барокко. Мы часто ходили смотреть на его красоту. Из уроков истории знали, что он представляет историческую ценность для белорусского и русского народов, но находится в плачевном состоянии и используется как склад стройматериалов и различного оборудования.
    1 декабря 1934 года в Смольном Леонидом Николаевым был убит выстрелом из револьвера секретарь Ленинградского обкома партии С.М.Киров   любимец партии и народа. Убийца застрелил его, якобы, из-за ревности. Зная жестокость, коварство, вероломство и мстительность И.В. Сталина, вполне можно предположить, что убийство было организовано им. Мы знаем, что по его указаниям под кровавые катки репрессии попало немалое число людей, в том числе активные участники Октябрьской революции, Гражданской войны. Среди них была родственница моей бабушки Мария Галеркина. Как жена Кирова и старая коммунистка (моя версия) она была также арестована органами НКВД и отправлена в Соловецкий лагерь, где и погибла. Мария была одной из дочерей лесопромышленника Галеркина. Она была видной деятельницей социал-демократического движения в Витебской губернии и активной участницей революционных событий 1905 года. За свою революционную деятельность ее арестовали и отправили в ссылку в город Уржум Вятской губернии, где познакомилась с Сергеем Костриковым. Он стал в последствие ее мужем. Сергей обладал организаторским талантом, трудолюбием, пользовался авторитетом среди своих товарищей и принимал активное участие в революции 1917 г. Когда многие революционеры меняли фамилии, он выбрал себе фамилию   Киров. Сестра моей бабушки Соня ездила на похороны Кирова. Возвратившись из Ленинграда, она шепотом повторяла слова Надежды Крупской: «Коба, по словам Володи, хорошо делает кровавую колбасу, чтобы уничтожить всех тех, кто мешает ему править государством». Сказанное глубоко засело в мой мозг, и сопровождает всю оставшуюся жизнь.
    В 1934 г. мне исполнилось 8 лет, я хорошо читал газеты и журналы на различные темы. Дом, который построила бабушка для ее одиннадцати детей, во времена НЭПа был отобран и превращен в коммуналку. Бабушку вместе с оставшейся семьей дочери Гени «загнали» в один из флигелей возле туалета и мусорного ящика. Из жильцов дома, принадлежавшего ранее бабушке, помню пенсионера доктора Лумберга, из обрусевших немцев, которого не раз арестовывали органы НКВД. Дети доктора кончили институты, проживали и работали в Ленинграде. Хорошо помню капитана Владимира Осиповича Редькова. Его жена проживала в Польше, и это мешало его карьере. Редьков В.О. был военным комендантом города Полоцка. Участвовал в освобождении Латвии и при возвращении угощал нас замечательным сливочным маслом, привезенным оттуда, вкус которого я ощущаю и до настоящего времени. После окончания войны 1941-1945 годов, он вернулся в Полоцк, обзавелся семьей и присылал нам письма. Я учился в школе №4, расположенной на берегу Западной Двины рядом с Собором, где были захоронены участники Отечественной войны 1812 г. Хорошо помню, что прекрасные надгробья разрушались и имели неприглядный вид. Часто мы перешагивали захоронения, без указания кто погребен.
    Школа обучала на белорусском языке. Из учеников помню Кокорича Колю. Он удивлял нас умением рисовать одним простым карандашом. Помню также Дашу Чижевкину - еврейку. Между нами царила дружба, и никто не обижал друг друга из-за национальности. После 7 класса я стал учиться в школе 10. Директором школы был Бобровский Иван Трофимович. Это был честный, трудолюбивый, любивший детей человек. Он преподавал русский язык и литературу и воспитывал в нас чувство патриотизма и любви к своей стране. Его уроки, помогали нам любить свое государство, читать газеты, книги, анализировать прочитанный текст. Шел 1937 год. Год сталинских репрессий. По ночам стали арестовывать родителей наших учеников, знакомых, друзей. Подвергали аресту за анекдоты, критику действий советского правительства, ее руководителей, или просто навета анонимщика. Помню Наташу Карташову, дочку заместителя командира полка по хозяйственной части… Ее отца арестовали и объявили «врагом народа». Утром она пришла в школу вся в слезах. Класс отнесся к ней с сочувствием, и никто не мог сказать ей ни слова. В это время был арестован также безграмотный троюродный брат дяди Арона – Семен Беленький. Он работал сапожником в маленькой деревушке. Его подвергли аресту за то, что во время работы рассказал клиенту анекдот на правительственного чиновника. Он был приговорен к 10 годам заключения. Семена реабилитировали после смерти Сталина по статье: отсутствие состава преступления. Семен приехал в Ташкент к семье тяжело больным и вскоре умер. Первого сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу, началась активная часть 2-й мировой войны. В результате сговора с фашистской Германией, 17 сентября по приказу Советского правительства войска Красной армии заняли Западную Белоруссию и через наш город пошли потоком военнопленные солдаты и офицеры польской армии. Их сортировали и увозили в неизвестном мне направлении. Стали прибывать и беженцы из глубинных районов Польши, в том числе, и из Варшавы. Среди них было много евреев. Тем, кто оставался в Полоцке, местные евреи старались помочь устройстве на новом месте жительства. Через станцию Полоцк в Германию потоком шли поезда с лесом, пшеницей, рельсами, мясными продуктами, цементом и другими стратегическими товарами. 20 июня 1941 года был мой последний экзамен в школе. По традиции многих лет, меня отправили в гости в Ленинград к тете Хасе. Вместе со мною поехала к своим родным моя двоюродная сестра Лиза. На Варшавском вокзале нас встречали двоюродный брат Борис и брат дяди Арона - Федя. Кстати Федя, 36 летний мужчина был довольно упитанным мужчиной. Он, как и его родной брат Арон, работал парикмахером. Во время блокады города Ленинграда его упитанность поспособствовала быть съеденным. При выходе на привокзальную площадь в 12 часов утра 22 июня мы услышали из репродукторов выступление Председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М. Молотова о том, что в 4 часа утра фашисты вероломно напали на нашу страну и, что наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами. Сразу в Ленинграде стали звучать сигналы воздушной тревоги, началась мобилизация граждан призывных возрастов, а также запись в ряды народного ополчения лиц, не подлежавших по каким-то причинам призыву в Красную армию. (Мой дядя Эльман С.Г.)
 
Родной брат мамы Соломон Эльман


    Мой дядя Зяма был честным патриотом своей Родины. Работал в лесничестве ленинградской области главным бухгалтером. Из-за большой близорукости и болезни сердца его не хотели брать в народное ополчение, но он настоял на своем и был зачислен. Будучи казначеем полка, он дошел с боями до эстонского города Тарту. Как честный и добросовестный человек, на одном из армейских совещаний он выступил и рассказал, как некоторые командиры грабили погибших и раненных однополчан вплоть до портянок, собирали посылки и отправляли их своим родным, на Родину. Старшина Эльман Соломон Григорьевич отказал командиру части, начальнику финансового довольствия отдать деньги, которые причитались раненым и погибшим в боях. За это его перевели в пулеметный взвод. Приказали держать оборону, пока полк не завершит передислокацию. В течение полутора часов, верный воинской присяге, Соломон Григорьевич сдерживал огнем из станкового пулемета «Максим» натиск фашистов, и они вынуждены были вызвать танки, они давили гусеницами оборонявшихся солдат. И до сих пор неизвестно - где и как захоронены их безымянные останки. Так героически погиб мой бедный правдолюб и патриот дядя Зяма (Соломон Григорьевич Эльман). Как позже написала в письме к его жене Риве, пережившей ленинградскую блокаду с маленькой дочкой Любой, медицинская сестра полка – «Соломон Григорьевич совершил подвиг достойный присвоения звания Героя Советского Союза». Однако мой дядя Зяма был евреем. В «похоронке», было написано: старшина Эльман Соломон Григорьевич погиб смертью храбрых в боях за Родину. Где же родственники бывшего командира полка, начальника финансового довольствия? Пусть им будет стыдно за позорное отношение и бесчестие по отношению к своим однополчанам, не получивших заслуженных наград. Кто читает мои мемуары, написанные от сердца исключительно правдиво и без прикрас, думается, следовало бы возвратиться к прошлому и отметить подвиг Героя и однополчан-рядовых. Тем более, документы сохраняются у внучки и дочери, которые в настоящее время живут в Санкт-Петербурге. Если существуют статьи в уголовном кодексе, объявляющие не учитывать срок давности за совершенные преступления, то преступления против защитников Отечества должны быть отнесены к ним. В свете сказанного необходимо, мне думается, распространить такое поведение и даже на тех лиц, которые совершили злодеяние, и ушли из жизни. Считаю необходимо после тщательного расследования в законодательном порядке лишить их наград, а также опозорить даже родственников, получавших незаконно посылки. Всю неделю обсуждали вопрос - как с нами поступить? Наконец решили срочно отправить домой, в Полоцк. 1 июля, нам купили билеты и меня и двоюродную сестру Лизу, буквально «впихнули» в вагон поезда уходившего с наступлением темноты в Полоцк. Доехали до Великих Лук, где попали под жестокую бомбардировку. Фашистские летчики не разбирали, где санитарные поезда, а где гражданские. Повсюду были крики, стоны и ни одного ответного выстрела с нашей стороны. Никто не пытался нас защитить. Железнодорожники проявляли смелость. Несмотря на шквал бомб, которые выбрасывали из самолетов фашисты, они старались отправлять поезда по назначению. В 7 часов утра 2 июля поезд подъехал к станции Полоцк. Хотя город еще не бомбили, но уже шла интенсивная подготовка к эвакуации. Военный госпиталь собирался эвакуировать своих работников. Детей брать не разрешалось. Родители готовили специальные ящики. В них прятали своих малолетних чад так, что узнать, где дети - не было возможности. Моя мама, как медработник, находилась на военном учете и не имела право уезжать. Город готовился к защите. Жители прятали свои вещи. Мама закопала их и все документы у подножья наполеоновского вала. Некоторые евреи считали, что никуда не надо уезжать и, что при немцах можно будет жить и торговать. Многие вспоминали отношения немцев, бывавших в Полоцке в 1914 году, и думали, что в 1941 г. они будут вести себя не хуже прежних. Особенно старался сосед Лейба. Он был товарищем по работе моего дяди Илюши, являющего мужем сестры мамы Гени. Заранее отмечу, что, когда 5 июля фашисты заняли город Полоцк, то к одному из первых - так как дом Лайбы находился по улице Фрунзе возле входа в город, зашли к нему и застрелили, а труп отдали собакам на растерзание. Утро 3 июля было последним спокойным утром. Мама встала рано и стала готовить суп из риса с последней оставшейся в доме курицей. Рано встали и наши родственники: дядя Илюша тетя Геня и их дети Розочка, Сара и Лева. Илюша с товарищами по работе Лейбой и Шмулем собирались каждую субботу вечером за круглым столом. На нем была поставлена горячая картошка, оладьи, немного напитков, свежий, ароматный ржаной хлеб, который искусно пекла тетя Геня. Беседовали о работе, политике, а когда исчезала на столе водка, меня посылали купить еще бутылочку (чекушку) за 3 рубля 15 копеек. Однажды я принес на сдачу монету из магазина. Мама увидела ее и сказала, что она не советская, изготовлена еще при власти царя из золота и спрятала ее у себя. Впоследствии эта монета спасла нас от голода. Около 9 часов утра 3 июля, сидя за обеденным столом, мы услышали из репродуктора голос Юрия Левитана: «Говорит Москва. Слушайте выступление Председателя Государственного Комитета Обороны Иосифа Виссарионовича Сталина». Взволнованный, приглушенный неторопливый, с выраженным грузинским акцентом голос «Братья и сестры…» звучал, как тревожный набат и призыв к священной борьбе с врагом. В это время прозвучал сигнал воздушной тревоги. Началась бомбардировка города. Мои родственники, как и многие жители города, спешили укрыться в подвалах костела.
    Город Полоцк с населением приблизительно 30 тысяч жителей фашисты бомбили целый световой день. Самолеты не встречая сопротивления, делали один заход за другим. Кружились и бомбили город как хотели. На улицах было много убитых. Раненые взывали о помощи. Взрывы сотрясали костел, но не могли разрушить его. Было видно, что его строили знающие люди на совесть и на века. К вечеру, когда фашистские летчики перестали бомбить и улетели, люди, прятавшиеся в подвале костела, вышли из него и увидели, что город горит. Встал вопрос: что делать? Образовалась группа людей, которая собиралась немедленно уходить из города. Я стал просить маму присоединиться к образовавшейся колонне горожан, намеревавшихся уходить из города в лес, с надеждой найти партизанский отряд.
    Сестра мамы Геня отказалась идти, сказав, что у нее на руках трое маленьких детей, что она ждет мужа Илюшу, который найдет повозку и заберет ее и детей. Мама пожелала вернуться за документами, спрятанными возле дома, но я настоял на том, чтобы мы пошли вместе со сформированной колонной горожан. Распрощавшись с тетей Геней и детьми, мы покинули горящий город.
    Впоследствии мы узнали, что фашисты пришли в город Полоцк 5 июля утром. Они в первую очередь всех оставшихся в городе евреев собрали в гетто, обрекли их на голодную смерть. Дядю Илюшу, тетю Геню и детей вместе с другими евреями вскоре погнали по захваченной фашистами местности в сторону города Невеля. И где-то на Смоленщине закопали живыми в противотанковых рвах. Потом местные жители рассказывали, что долго содрогалась земля над ними, слышались крики несчастных умирающих людей... А мы шли колонной по лесным и грунтовым дорогам. Нас вел хорошо знавший маршрут, комсомольский активист по фамилии Зеев Палкин. Он учился на 3-м курсе полоцкого строительного техникума. Шли ночью параллельно железной дороге. На нашем пути часто взлетали осветительные ракеты. Их пускали фашистские диверсанты. Правительство Германии, подготавливаясь к войне с СССР, создала дивизию диверсантов. Они прекрасно знали русский язык, территорию, на которой необходимо им было действовать. Даже во время движения нашей колоны их было много, казалось, что они снуют рядом с нами. Ракетчики - диверсанты направляли фашистские самолеты бомбить и нашу колонну. Это было жуткое зрелище. Фашистские летчики не только бомбили, но и для устрашения сбрасывали пустые бочки, издававшие сильный грохот, пугавший нас, заставляя разбегаться в разные стороны, а вслед за ними летели бомбы. Кругом лежали трупы, слышались стоны раненых, просивших о помощи. Родители теряли детей, а дети родителей. Живые снова строились в колонну и продолжали идти своим путем. В деревнях встречали отдельные домики. Жители наблюдали за нами из освещенных окон, но отказывались помочь. Они заявляли, что получили наказ – евреев не принимать, ибо с приходом немцев за помощь евреям будут расстреляны. Просили переправить в партизанский отряд, но ответ был везде один – «евреев не берем». Наконец, возле железнодорожного полустанка колона встретила группу красноармейцев во главе со старшим сержантом. Это были красноармейцы из состава пятой армии, окруженной под Витебском. Они выходили самостоятельно из окружения. Старший сержант потребовал от меня предъявить документы. Я показал ему свой комсомольский билет. В это время издалека послышался рокот немецких мотоциклов, командир приказал лечь рядом с бойцами на землю. Мы ждали, что фашисты нападут на нас, а оружия у большинства солдат не было. Нам повезло - беда миновала. Мотоциклисты следовали навстречу друг к другу и куда-то спешили. Так мы пролежали в цепи около четырех часов. Затем последовал приказ, что если снова появятся фашисты, то мы должны дружно кричать «ура!», и, если необходимо, идти в атаку. Около полудня мы услышали шум приближающегося товарного поезда. Машинист, увидев нас, сбавил ход, и мы выскочили навстречу поезду. Многие из-за слабости не могли сесть на ходу, им дружно помогали сидевшие в вагонах беженцы и красноармейцы. Это был последний поезд, прорвавшийся из Риги и следовавший в направлении Москвы. В вагоне-телятнике ели, пили, мочились, делились продуктами. Машинист искусно управлял поездом. Фашистские летчики, летавшие над нами, не сумели его остановить. У нас ничего с собой не было. Нам помогали в пути евреи, ехавшие из Латвии. Проезжая станцию Торжок, мы впервые увидели советский истребитель. Он летел наперехват «Мессершмитта». Однако вскоре вспыхнул и пошел камнем вниз. Преодолевая неоднократные налеты фашистских самолетов, наконец, доехали до станции Бологое. Откуда из перевалочного центра направлялись поезда в разные концы страны, но в обход Москвы. На крупных станциях для беженцев готовили горячий суп и давали хлеб. На остановках у местных хозяек можно было купить яблоки, яйца. Когда поезд останавливался на недолгое время, то случалось, что мужчины и женщины, увлекшись поиском продуктов питания, теряли своих мужей, жен, родителей, детей. Это была трагедия. Железнодорожники старались не задержи-вать наш поезд, но прежде всего, старались пропускать воинские эшелоны, направлявшиеся в сторону фронта. В городе Куйбышеве (Самаре) нас попросили оставить вагоны и предложили пройти в Центральный эвакопункт для определения дальнейшего маршрута движения. Мама встретилась со своими дальними родственниками. Они проживали в этом городе с 1917 года. Родственники высказывались, что приписаться и проживать в Куйбышеве невозможно, так как в город переедет правительство из Москвы. Был уже конец лета. У нас не было ни одежды, ни обуви, ни денег. Мы решили поехать в далекую Среднюю Азию – Узбекистан, где в Ташкенте распределяли беженцев по всей республике и обещали обеспечить жильем и работой. Мы вспомнили, что год назад в город Полоцк, в семью Вайнштейнов, проживавшей рядом с домом маминой сестры Муси Письманик и ее мужа Арона, приезжали гости из Ташкента, и они приглашали нас к себе. Посоветовавшись с родственниками, мы оформили документы на поездку в Узбекистан. На сборном пункте нас снабдили продуктами питания и документами для поездки в общем вагоне в Ташкент. Дорога была очень долгой, мимо городков, полустанков. Подъехав к Аральскому морю, увидели рыбачьи баркасы и лодки. На станции местные хозяйки продавали молоко – айран и лепешки, испеченные кустарным способом в домашних глиняных печках. Проезжая через пустынную местность, впервые в жизни увидел из окна вагона стада овец, верблюдов, ослов и заросли саксаула. Подъезжая к Ташкенту, мы увидели оазис, утопающий в зелени множества цветов и обилие воды.

       Ташкент – город хлебный…

    Станция Ташкент была центральной остановкой, где необходимо было пройти досмотр и получить направление к месту жительства. Поезд остановился на площадке, которую хорошо описывает Дина Рубина в романе «По той стороне улицы» и в фильме – по ее сценарию. Как сейчас вижу, на первой площадке перрона вокзала сидят, вышедшие из вагонов, беженцы, а вокруг пришедшие родственники, друзья, знакомые и просто пожелавшие увидеть, что за беженцы приехали издалека в Ташкент. Были и представители коренного населения. Нас встречали дружески, приветливо, угощали лепешками, фруктами, чаем, местными сладостями: парвардой и различными видами конфет. Нам крупно повезло – среди встречавших были родственники Вайнштейнов - Зубаревы. Они предложили поехать к ним домой и помочь нам в устройстве. Во время поездки к Зубаревым я, к своему удивлению, увидел решетки на окнах домов и женщин в черных платках на голове. Дочь Зубаревой - Лена объяснила мне, что это бухарские евреи. Они шли в синагогу. Я узнал, что язык бухарских евреев похож на персидский – фарси, бухарские евреи поселились в Средней Азии более 2000 лет назад. Позже выяснил, что мы - европейские евреи-ашкенази, у которых родной язык идиш. В душе стал сомневаться, почему делят приехавших евреев на бывших заключенных в концлагерях, гетто, эвакуированных из временно оккупированных фашистами территорий. А как быть с теми, кто приехал со своим заводом, фабрикой и другими учреждениями. Многих зачастую высаживали в местах там, где отсутствовали работа, продукты питания и элементарные человеческие условия. К нашему удивлению, жители города Ташкента не ощущали нехватку продуктов питания. В Узбекистане даже не было карточной системы нормированного распределения продуктов. У Зубаревых был большой двор, в котором находилось много квартир. Во дворе мы увидели деревянный топчан-айван, который располагался в тени виноградника. Для нашего удобства на топчан положили матрацы, одеяла и подушки. Рядом протекал журчащий арык, от которого веяло приятной прохладой. На столе появился ароматный плов с бараниной, кислое молоко - катык, лепешки, рыба, соленья, водка-арак. На следующее утро перед нами встал вопрос: где устроиться и где жить? Цыганка, знакомая Зубаревых, подсказала нам, что имеется возможность остаться в Ташкенте, если мама обратиться в главное аптечное Управление и попросит устроить ее на работу. Так и сделали. Вскоре мама пришла с радостной вестью, что ее приняли провизором-контролером в Центральную аптеку №1 по улице Ленина. Заведующим аптекой был еврей Евсей Кац. Он отнесся к маме с уважением и доверием. У Зубаревых было четверо детей и, кроме того, приехали родственники - беженцы из Полоцка. Пришлось подумать о том, как нам начать жить в Ташкенте. Наши друзья помогли найти небольшую комнатку в районе Шейхантаура. Это была кибитка, слепленная из глины, замешанной с саманом, тщательно промазанной глиной полом и небольшим окошком. В условиях летней жары это было спасением, ибо приносило прохладу. Во дворе протекал арык, из которого брали воду для питья и для стирки. Нашли топчан, маленький столик, пару табуреток, керосинку. Многие варили на мангале (ведро, обмазанное внутри глиной, в которое помещают горящий уголь). Освещала комнату коптилка - бутылочка с керосином и фитильком. Когда начались дожди, то через крышу почувствовали «рай», и пришлось подставлять ведро для воды, стекавшей с потолка. Топить печку приходилось кизяком, смешанным с угольной пылью и конским навозом. Узбекская семья, в которой мы снимали комнатку, жила крайне бедно, и плату за жилье брала небольшую.

    Денег у нас пока не было, ибо мама еще не получила зарплату. Мы вспомнили о золотой монетке - «двушке». Пошли в магазин Торгсин и на нее купили продукты: подсолнечное масло, муку, соль, спички. У меня возникла мысль - продавать на расположенном рядом рынке блины, изготовленные на касторовом масле. Мама долго сопротивлялась, но уступила. Купили в аптеке касторку, испекли первые десять блинов. Я пошел их продавать. Покупатели долго принюхивались, но все, же купили шесть блинов. Это был успех! Остальные я принес домой и съел, а вечером появились спазмы в животе, рвота и понос. Я понял, что касторка - это не продукты, а лекарство от запоров. Больше я такой «торговлей» не занимался и избегал рынка, чтобы меня не признали бывшие покупатели.
    Вспоминая начальный период проживания в Ташкенте. Мне было 15 лет. Я был небольшого роста и очень исхудавший, робкий подросток. В это время шел набор работников на завод, Ростсельмаш эвакуированный из Ростова-на-Дону. На большой, пустующей площади, окраине города, рядом с Ташкентским текстильным комбинатом, возводились цеха завода, устанавливалось оборудование и в тоже время, шло обучение кадров и одновременно, выпускалась продукция необходимая фронту.
    Я попросил маму устроить меня на этот завод, но в отделе кадров маме сказали «потом придет». Через несколько дней я сам пошел в отдел кадров и стал упрашивать принять на работу. На этот раз мою просьбу удовлетворили. Определили в цех №7 учеником слесаря с испытательным сроком. Цех работал под открытым небом. На верстаках были закреплены тиски, и слесаря запиливали стабилизаторы для минометов, привезенных из Ростова–на-Дону. Норма была до 1000 штук в одну смену. Я еле доставал до тисков, но мне подсказал бригадир цеха Соколов - «поставь ящик под ноги и будет порядок». В мою задачу входило - стирать напильником заусеницы. Стабилизатор точно входил в трубу миномета. Для меня работа была трудной, и я быстро уставал. Но вот однажды ко мне подошел молодой начальник цеха Цыганков, по национальности – цыган. Он был эвакуирован вместе с заводом. Постоял и сказал: «Парень, вижу, что ты очень стараешься, но у тебя ничего не получается - это потому, что неправильно стоишь около тисков».
    Начальник цеха попросил меня поднести ящик, в котором мы складывали стабилизаторы, и предложил стать на него. Так будет лучше - сказал он и сам встал у тисков, показал, как правильно запиливать, чтобы «железо не плакало». Его совет я запомнил на всю оставшуюся жизнь.
    Работа пошла. Я стал постепенно выполнять норму выработки, а затем догонять передовиков. Через два месяца мне присвоили третий разряд слесаря, и я стал получать зарплату, даже больше чем получала мама.
    Однажды в цех пришла симпатичная девушка Осипова Валентина Николаевна – член заводского комитета комсомола, ответственная за работу с комсомольцами, еще не взятыми на учет. Она предложила встать на учет и посещать комсомольские собрания. Они проводились под открытым небом, во дворе строящихся цехов, где на стенде висел лозунг: «Все для фронта! Все для Победы»! Работали посменно по 12 часов, но дирекция завода просила нас поработать еще несколько часов для выполнения плана. Спать приходилось прямо в цехе, сменяя друг друга. В цехе появлялось все больше стахановцев. Они передавали опыт работы. «Лучшим» был Марат Каримов, узбек, его выдвигали, поощряли премиями, помещали на Доске Почета и приводили в пример. Многим моим друзьям я советовал идти работать на завод. Так, Пейся Вайнштейн, стал работать в токарном цеху, а затем сумел поступить на юридический факультет Среднеазиатского университета. В дальнейшем он работал в г. Чимкенте прокурором, а затем народным судьей. В настоящее время он пенсионер и проживает в городе Сдероте, его сын работает адвокатом в Тель-Авиве.
    Иногда, после заводской смены я заходил к маме, чтобы вместе пообедать в столовой Главного аптечного управления, где обычно готовили мучную похлебку - затируху, галушки и омлет из американского яичного порошка. Иногда давался компот из сухофруктов. Я получал на заводе рабочую карточку, на нее давали 800 грамм хлеба, а мама получала на свою карточку служащего 600 грамм хлеба. Врачи, эвакуированные из различных городов, временно захваченных фашистами, работали в заводской поликлинике и оказывали нам помощь бесплатно.
    Несмотря на то, что Ташкент был далеко от фронта, мое настроение было патриотическим. Я мечтал об уходе в действующую армию. В это время шли тяжелые бои в Сталинграде, и мы стремились попасть на фронт. В конце июня 1942 года в Ташкент приехала из Зауралья семья сестры мамы – Муся, а также из Ленинграда - сестра Соня. Ее вывезли по льду Ладожского озера всю опухшую от голода и еле живую.
    Чтобы меня призвали в ряды Красной Армии, необходимо было уволиться с завода, где я имел бронь. Для этого я перешел работать на фабрику по изготовлению парашютов. Она была эвакуирована из города Калинина. Стал работать слесарем по налаживанию и ремонту станков. Многие из них были изношенными. Их приходилось разбирать на запасные части. Из двух или трех станков мы собирали один. На фабрике на станках работали молодые женщины, а ремонтировали станки ребята по 16-17 лет. Помню одного парня, который неоднократно говорил, что он армянин, и где армяне - там евреям делать нечего. Тем самым, он подчеркивал свое превосходство над другими. Отпор ему никто не давал. Его дальнейшую судьбу не знаю. С горечью вспоминаю факты, когда евреи скрывали свою принадлежность к еврейской национальности. Сказывались факты антисемитской политики руководителей партии и правительства по отношению к евреям. Чтобы не быть голословным, привожу ряд примеров. Когда я возглавлял школу в Ташкенте, принял на должность преподавателя физики Михаила Аронова. Он был бухарским евреем, но выдавал себя на фронте за армянина по фамилии Аронян. Летал на боевом самолете в качестве стрелка-радиста. За ратные подвиги получил немало наград и с гордостью показывал нам четыре боевых ордена Красного Знамени и множество других наград. Однако после демобилизации он снова стал евреем - Михаилом Ароновым. Дожил до пенсии и передал свою специальность преподавателя физика сыну Борису. Борис тоже работал в моей школе и хорошо помогал мне. В настоящее время Борис Михайлович проживает с женой и детьми в США. Работает в Нью-Йорке электротехником на одной из станций метро. Отец мужа моей дочери в чине полковника имел сына украинца. Он служил в украинской армии. Объявлял всем что он – украинец, хотя отец и мать - чистокровные евреи. Один мой коллега Губер имел отца еврея, погибшего на фронте, и часто, когда мы собирались, высмеивал евреев в различных анекдотах. Таких примеров, очевидно, можно привести множество. Жизнь есть жизнь.
    На парашютной фабрике я познакомился с интересным человеком, русским умельцем, работавшим на токарном станке по обработке дерева. Он учил меня своему мастерству. Я внимательно следил за событиями на фронтах. Хотелось быть с теми, кто сражался в Сталинграде. По указанию военкомата, допризывники стали выходить на Красную площадь Ташкента во внерабочее время, где нас обучали строевой подготовке, приемам рукопашного боя, правилам обращения с винтовкой Мосина образца 1891/30 года, ручными гранатами, а также выполнять другие приемы, которые могли пригодиться в боевых условиях.
    Перед уходом в Красную армию хотелось, чтобы мамина сестра Соня осталась жить с нею. Однако Соня схитрила и решила остаться с теми, кто богаче. Мама оставалась одна.

        В армейской среде

    12 ноября 1942г. я, наконец, получил из Октябрьского райвоенкомата города Ташкента повестку о призыве в ряды Красной армии. Дело в том, что при получении метрического свидетельства моя мама, чтобы раньше отдать меня в школу, на врачебной комиссии указала, что я родился 7 ноября 1925 года.
    Призывников разместили в большой чайхане. Пол был накрыт ковром, истоптанным и изрядно потертым. В чайхане нас продержали 2 дня, а затем увезли на военную базу, на окраине города. Прошло еще три дня. Многих из нас посадили на автомашины и через десять часов привезли в место, недалекое от Самарканда, где расположилось танковое училище, эвакуированное из города Харькова, разместили в здании бывшего костела, пол которого был застелен сеном. Здесь 16 ноября 1942 г. перед строем курсантов училища я принял присягу. Через несколько дней меня вызвали на комиссию и тут ее члены указали, что я очень малого роста и слишком худой. И следует подумать, куда меня определить. Утром у меня поднялась температура, и я впал в беспамятство. Помню, что по радио было сообщено о переходе 19 ноября 1942 года Красной армией в наступление под Сталинградом, окружении фашистской группировки во главе, которой был генерал-фельдмаршал фон Паулюс. Шло уничтожение группировки. Врачи Самаркандского военного госпиталя, куда меня привезли, установили диагноз - сыпной тиф, что в то время было очень редкой болезнью. Лечили пенициллином, но больше надеялись на мой молодой организм. Я остался жив благодаря тому, что врачи и остальной медицинский персонал выходили меня и спасли. Через две недели наступил кризис, спала температура. Я стал подниматься с постели и даже ходить с помощью санитарок. Через неделю самостоятельно ходить в столовую и по территории госпиталя. В госпитале меня определили в 368 стрелковый полк, роту, в которой находились воины с ослабленным здоровьем. Полк располагался в 10 километрах от Самарканда. В нем подготавливались маршевые роты для отправки на фронт. Солдаты нашей роты должны были дежурить по кухне, чистить картошку к обеду для всего полка. Каждому давалась норма по одному два ведра. В награду получали банку американской колбасы. Это был деликатес. Особенно радовались мы, когда получали котелок плова на пять человек. Однажды один из нас, узбек, пошел на спор, что один съест весь котелок. И, действительно, он съел плов с большим аппетитом. Потом влез в рядом находившийся отстойник воды почти на четыре часа. Очевидно, это спасло его от заворота кишок. Мне выдали бывшее в употребление обмундирование, ботинки, обмотки. Я долго тренировался, чтобы одеть их во время учебной тревоги. Будучи воспитанным в духе патриотизма, любви к своему государству, желанию быть полезным, я старался досконально изучить материальную часть и правила пользования винтовкой, пулеметом.
 
Я, с рядовым, киргизом по национальности
Я, в начале службы в Красной армии. Ноябрь 1942 г.

    На снимке помещены фотографии моей службы в Красной армии с ноября 1942 года. Одна из фотографий запечатлела меня с моим другом - киргизом по национальности. В холодные дни, когда не было чем накрыться, мы прикрывались одной шинелью.
    Мы учились владеть станковым пулеметом «Максим» и автоматом. Я достиг неплохих результатов в их разборке, сборке и ведении прицельного огня. Узнав, что формируется рота для отправки на фронт, я обратился к командиру роты, чтобы меня включили в намечаемый список. На комиссии назвал свое имя Юрий, но командир роты показал мне словарь имен, по которому Юрий и Георгий однозначны. Георгий значился, как землепашец, Победоносец и это имя хорошее. Высказанное мнение командиром я воспринял положительно и с тех пор во всех документах стали писать Георгий Ефимович. Однако знающие меня, да и родные, родственники, продолжали и продолжают называть меня Юрием. В первых числах января (еще стоял снег) 1943 года, подлежавшим к отправке красноармейцам маршевой роты дали винтовки, патроны, ручные гранаты, посадили в товарный поезд. Под утро подъехали к городу (как потом узнали - Ашхабаду), затем на крытых автомашинах нас повезли в деревушку, где было очень холодно, ветрено и на земле был снег. В полночь вновь посадили в студебеккеры с закрытым тентом и повезли дальше. На рассвете, мы были на окраине какого - то города. Был слышен, громкий топот людей. Мы видели столбы телефонной связи, изготовленные из спиленных деревьев с обрубленными ветками. Наконец, автомашины остановились. Командир, возглавлявший колону, приказал слезть и объявил, что нас привезли в иранский город Сари.
    Согласно Договору с Ираном от 1926 г, в августе 1941 года были введены советские войска в Северный Иран, а английские - в Южный Иран. Войска Красной армии вводились для предотвращения деятельности немецких диверсантов и обеспечения охраны английских и американских стратегических грузов по ленд-лизу для СССР. В составе 430 горнострелкового полка Закавказского фронта мы стали учиться на курсах по подготовке сержантов и одновременно выполнять боевые задачи по охране воинских складов и других объектов, а также обеспечению охраны перевозки грузов для фронта автотранспортом и железной дорогой. Письма надо было писать на номер полевой почты. Жили по законам военного времени, учились по команде быстро вставать, одеваться по минутам и выходить по тревоге. Мы совершали стокилометровые походы с полной боевой выкладкой из города Сари до г. Шахи. Город Шахи был красив и построен по заказу шаха Ирана Реза Пехлеви в современном стиле по проектам немецких архитекторов. Отсюда фашистская Германия планировала вторжение в СССР, в том числе, в богатые нефтью районы Азербайджана, а также захват города Баку. Особенно их интересовал проход через Джульфу на советский Северный Кавказ. И нам часто приходилось отлавливать шпионов и диверсантов, пытавшихся взорвать склады с боеприпасами и горюче-смазочными материалами.
    Однажды пришлось участвовать в поимке диверсанта, который устремился напасть на склад с боеприпасами. В перестрелке он был ранен и отправлен в часть. На территории, где мы располагались, проживали азербайджанцы. Они были, в своем большинстве, глубоко религиозными людьми, соблюдавшими вековые традиции своего народа. Жители близлежащих деревень приходили в город приобретать различные необходимые товары и продукты. Женщины, накрываясь чадрой, покорно шли за своим мужчиной, который восседал на ишаке, а жены шли за ним с большой нагруженной корзиной на голове. До города они шли босиком, а при входе в городскую черту надевали туфли на деревянной подошве, отчего в ночной тишине слышался своеобразный топот. Городское население, в основном, занималось мелкой торговлей, ремеслами, и этим обеспечивали себя средствами для пропитания. Местность в Северном Азербайджане, в основном, гористая. Леса, фактически, не тронутые веками. Почва плодородная. Много фруктовых деревьев: урючин, яблонь, груш, шелковицы. Лимонных, апельсиновых, мандариновых рощ было не счесть. Мы часто использовали лимоны для чистки стволов винтовок после стрельбы. Местные жители много терпели от набегов на их поля диких свиней. Они изрывали под корень все, что сажали люди. И к нам обращались крестьяне за помощью для отстрела этих животных. Много раз приходилось предотвращать отравление от спирта, слитого в бочки, так как он был метиловый и использовался на технические нужды. Нас строго предупреждали, чтобы опечатанные цистерны и бочки со спиртом не трогали. Но иногда случалось, что некоторые «любители спиртного» не выдерживали, простреливали, и с радостью наполняли свои фляги содержимым. В результате они попадали в беду - получали тяжелое отравление и слепли. Были случаи смерти. Штаб полка, в который входил наш батальон, располагался в огромном саду, ранее принадлежавшем шаху. Мы часто посещали его и с удовольствием кушали абрикосы, лимоны, апельсины и тутовник. Железная дорога была узкоколейная. Она вела в город Тегеран и шла по серпантину горно-лесистой местности. Каждый раз поезд останавливался по желанию машиниста и пассажиров. Затем подавался сигнал сбора, и поезд отправлялся в дальнейший путь.
    Во время походов мы делали многочасовые привалы. От усталости быстро засыпали, но нас предупреждали, чтобы не разрешали собакам подходить близко к нашему привалу. Дело в том, что в Иране множество шакалов, похожих на собак. Их лай был похож на плач детей. Ночью они незаметно подбирались к спящим солдатам и с удовольствием воровали ботинки, чтобы полакомиться их кожаной подошвой. И те, кто крепко спал, на утро оставались без обуви.
    Большинство из нас хотели быстрее окончить курс учебы и получить направление в действующую армию. Наконец, в конце марта 1943 года, нам вручили знаки отличия младшего сержанта, и через несколько дней наш учебный батальон был поднят по тревоге и направлен в сторону пограничного перехода - Джульфы. Проехав еще сотню километров, мы оказались на Северо-Кавказском фронте севернее от грузинского города Гори, где находился штаб армии Северо-Кавказского фронта (командующий генерал-майор Г.И. Кулик - бывший Маршал Советского Союза). Нам объявили, что находимся на фронте. Писать письма нам предложили на адрес «полевая почта». Ежедневно с нами проводились занятия уже со скомплекто-ванной ротой. Нас готовили к наступлению в южном направлении. Нередко они проходили под обстрелом вражеской артиллерии. Через несколько дней наша часть была направлена на преследование и ликвидацию оставшихся в лесах отдельных групп фашистов. В один из боев в обход лепрозория я был ранен в области левого колена. Получив помощь в медицинском пункте полка, продолжил службу. Через неделю наш полк был отведен на переформирование и пополнение в район недалеко от Геленджика. Комплектовались маршевые роты. В один из холодных, пасмурных дней у меня заболело горло. Я обратился в медицинский пункт полка с просьбой дать таблетку от температуры. А там врач, начальник медпункта части, оставил меня в стационаре на 2 дня. Когда я вернулся в место, где находилась часть, никого не было. Дежурный офицер направил меня к начальнику отдела кадров, который просмотрел мое личное дело и сообщил, что приказано немедленно сформировать команду из 20 человек фронтовиков для направления из числа имеющих среднее образование на армейские курсы по подготовке командиров взводов необходимых фронту. Окончившие курс получат звание «младший лейтенант» и назначение командирами взводов стрелковых войск и будут направлены на фронт. Он указал, что я как сержант, комсомолец, имеющий среднее образование, зачислен в эту команду. Из города Гори по железной дороге в сопровождении офицера мы доехали до станции Баладжары, а оттуда по узкоколейке до города Степанакерта, расположенного в гористой местности. На его окраине, в бывших полковых казармах царской армии, размещалось пехотное училище.
 
Степанакерт. Военное училище. Подготовка командиров взводов

    Командовал боевой офицер - фронтовик полковник Пискунов. С приездом в училище нам предложили поселиться в одном из зданий и занять места для отдыха. Каждый из нас стремился занять место наверху двухэтажной кровати, ибо были заранее наслышаны, что внизу одолевают клопы. Отопление производилось при помощи веток из сучьев сухостоя, набранных в горах, и кустов кизила. Учили нас бывалые офицеры-фронтовики. Большое внимание уделялось физической подготовке. Руководителем являлся майор Луночкин, отличившийся бою с японцами у озера Хасан и был награжден орденом Красной Звезды. Он ходил на протезе правой ноги и с палочкой, но старался оставаться в строю. Все курсанты его уважали. Преодолевая страх, мы «крутили солнце» на турнике и прыгали через козла.
 
Занятия по физподготовке в училище. Степанакерт

    Перед входом в столовую стояла длинная «кобыла». Чтобы попасть в обеденный зал, необходимо было преодолеть в прыжке эту «кобылу» и получить завтрак, обед и ужин. Я долго не мог преодолеть этот наряд и в результате заходил в зал последним, что в дальнейшем отразилось на желудке. Имитация уличных боев, преодоления полосы препятствий проходила на пустынных улицах города Шуши. Это был покинутый армянами, жителями города. Население, которого бежало или было вырезано турками во время геноцида. Параллельно этому мы изучали вышедший недавно новый Боевой устав пехоты, изданный в 1942 году, Строевой и Полевой уставы, наставления Красной Армии, а также умение применять их в боевой обстановке. На политзанятиях нам читали лекции и проводились беседы на различные темы с участием работников политотдела дивизии. Офицеры училища уважали меня за упорство и порядочность. Я никогда не чувствовал неуважительное отношение или анекдоты, унижавшие евреев. Начальник училища относился ко всем одинаково и даже от своего сына – курсанта требовал переносить все тяготы воинской службы со всеми своими товарищами по училищу. Наступил май 1945 года. Мы оканчивали курс подготовки командиров взводов и готовились к отправлению на фронт в качестве командиров взводов. И вдруг, рано утром, нас разбудила стрельба. Это было 9 мая - в день Победы! 15 мая нашу роту собрали на плацу и объявили, что училище расформировывается, и нас отправляют в город Кировабад для продолжения учебы. Перед отъездом объявили о краткосрочном отпуске на 15 суток. Я решил поехать в Одессу, где проживала мама со вторым мужем Исаем Плунгяном. Он был талантливым художником, известным в Москве и Ташкенте. Между ними завязалась любовь с первого взгляда. Выйти вторично замуж мама решила, когда я стану самостоятельным. В то время в Одессе жил его сын Роберт, к которому он решил приехать в гости.
 
Моя мама с мужем Исаем Плунгяном в Одессе

    После окончания Великой Отечественной Войны морские суда еще не могли подойти к разрушенному фашистами причалу Одесского порта. Поэтому на рейде грузчики перетаскивали на себе грузы на лодки и баркасы и Исай, посчитав себя физически крепким, стал помогать, одному полковнику перенести тяжелые чемоданы и тюки, надорвал себе спину и стал часто болеть. В 1946 году они возвратились в Ташкент, где Исай Плунгян стал одним из ведущих оформителей нового театра оперы и балета имени Алишера Навои. Его оригинальные фрески сохранились. Несмотря на наличие отпускного билета до Одессы, мне не удалось его использовать по назначению и пришлось ехать без него «зайцем» в общих переполненных вагонах, а когда не пускали вовнутрь, то приходилось ехать даже на подножке вагонов поезда. Думая о том, что еду в теплые края, я не взял с собою из Степанакерта шинель, о чем, впоследствии сожалел. На станции Пятихатка меня застал сильный мороз. Проводница одного из вагонов пожалела солдатика и впустила в вагон, где лежали люди навалом как сельди в бочке. Они возвращались из Германии на Родину. Это была ночь, я разместился среди тех, кто спал и уснул. А на рассвете увидел, что сплю между женщинами.
    Одесский вокзал был сильно разрушен и город был полупустой. Я долго искал улицу и дом, в котором жила мама. Она встретила меня на пороге со слезами на глазах от радости. Нашли стеганый ватник, в котором я смог согреться и массажистку. Стали лечить мою заболевшую спину. Через несколько дней у меня исчезли явления простуды, и я стал выходить из дома. С большим интересом бродил по улицам этого удивительного и неповторимого города, давшего миру столько знаменитых еврейских талантов.
    Время быстро пролетело. Отпуск окончился, и я возвратился к новому месту службы в Кировобадское (ныне Гянжа) минометно-пулеметное училище. Среди офицеров вспоминаю майора Швидченко, которого называли «Покрышки в воздухе!». Действительно, мы его очень боялись, но вместе с тем любили за доброту и справедливое отношение к курсантам. Командиром роты был старший лейтенант Музыкин, а командиром взвода старший лейтенант Аркадьев. Однажды его замещал пришедший в училище младший лейтенант Кантемиров - осетин по национальности, добрый отзывчивый человек. Он не хотел служить в армии и вскоре демобилизовался. После увольнения из Красной Армии Кантемиров стал работать в потомственной семейной цирковой группе джигитов – наездников на лошадях семьи Кантемировых. Труппа выступала с огромным успехом на арене цирков в различных городах Советского Союза. Я встретил его, в городе Грозном, где мне приходилось служить в одной из воинских частей. Помню, когда труппа Кантемировых приехала для выступления в цирке, в один из выходных дней я встретился с ним. Он уже был известным артистом, получившим звание народного артиста. Мы обнялись с большой радостью, как бывшие однополчане. Кантемиров пригласил меня присутствовать на представлении в цирке с его участием. Отчего я получил огромное удовольствие.
    Учился я хорошо. Старался как можно лучше освоить курс. Мы часто ходили в наряд, дежурными по училищу, и вокруг него. Иногда заходили в конюшню и с удовольствием ели макуху – жмых, которым кормили лошадей. Мы стремились что–то найти и поесть дополнительно к тому, что давали в столовой. По воскресеньям в училище проводились вечера танцев с участием духового оркестра и приглашенных местных девушек. Я был стеснительным, и подойти к девушке очень стеснялся. Тем более пригласить на танец, о чем очень переживал. В конце учебы, в августе, намечались учения с преодолением очень бурной реки Сунжа. Командир роты послал неразлучных друзей - меня, Семена Гольцмана и Николая Сухарева, подготовить условия для форсирования реки. Когда пришли на место, решили оборудовать землянку: отрыли яму в 5м длиной и 1.20м глубиной, чтобы можно было сидеть, согнув колени. Сверху накрыли ее хворостом и землей. Мы думали, что чем больше набросим земли, тем будет теплее и суше. Меня послали в училище, чтобы принести ужин. Двое моих друзей остались в землянке и ждали меня. В это время пошел дождь и когда я возвращался, что услышал отчаянный крик Сухарева: «Гольцман погиб! Выяснилось, что крыша землянки не выдержала напора дождевой воды и рухнула. Такая глупая смерть. Семен (точное имя не вспомню) был родом из Курска. Единственный сын у матери. Он мечтал не продолжать службу в армии и после увольнения оказывать помощь маме. Похоронили Гольцмана на Главном кладбище Гянжи под троекратный залп из винтовок. Мне поручили выступить с небольшой речью, что я и сделал. Поставили звезду над холмиком вместо креста. Память о нем я сохраню в своем сердце до конца жизни. Прошло много лет, я послал воспоминание о Гольцмане по интернету в город Курск. Однако никто не ответил. Еще мне запомнилось, как в честь окончания курса был накрыт стол для начальника училища, генерал-майора и преподавательского состава. На столе мы увидели цельного молочного поросенка, различные виды вина, водку, много видов закусок. Впервые я понял, как живут генералы и чем их жизнь отличается от той, которую описывают в книгах, показывают в кинофильмах. Воспоминание осталось на всю жизнь. В конце курса наш взвод направили на стажировку в город Баку. Нас расположили в Селянских казармах, в части, командиром которой был подполковник Аббасов, а командиром батальона майор Мехтиев. Они хорошо нас приняли, написали отличный отзыв и рекомендовали по завершению курса направить для продолжения службы в их часть. Выпускной экзамен я, сдал на отлично, получил право определить место службы в любом округе. Я выбрал Бакинский военный округ. В Баку проживали родственники - семья родного брата моего отца. В торжественной обстановке, перед строем училища, мне вручили погоны младшего лейтенанта. Командир батальона поздравил молодых офицеров и дал нам напутствие и советы: жениться на красивой девушке моложе на 8-10 лет, не кричать, говорить правду, быть честным, принципиальным и требовать того же от всех подчиненных, заботиться о них гордиться тем, что ты офицер армии – победительницы. После этих советов мы еще больше полюбили человека, которого боялись и уважали. На следующий день я получил удостоверение личности офицера, денежное довольствие, проездные документы и разрешение на краткосрочный отпуск в город Ташкент, где меня ждала мама. В Бакинском порту сел на пароход, следующий в Красноводск. Каспийское море сильно штормило. Многие пассажиры не выдерживали качки, и пользовались пакетами. Удивительно, но на меня качка не действовала. Я находился на палубе и любовался высотой волн, соленые брызги которых достигали и меня. В поезде Красноводск - Ташкент пришлось ехать в общем вагоне, сидя на нижней полке. Рядом ехали солдаты-пограничники, завязалась беседа с угощением. Вечером решил отдохнуть, разделся, но документы и деньги положил под голову. Но когда пошел в туалет и вернулся, то сразу посмотрел, что кто-то копался под моей подушкой. Посмотрел документы - были на месте, а деньги исчезли. Не ожидал, что мои попутчики в погонах сумеют совершить такую подлость. Я всегда относился с уважением к тем, кому доверяли охранять нашу границу, но видно ошибся. Без копейки добрался до Ташкента. Взял взаймы у мамы немного денег и решил пойти в кино. В кинотеатре «Искра» (он находился в центре города на улице Ленина) шел фильм «Тарзан». Чтобы купить билет, необходимо было выстоять в большой очереди. Меня зажимали со всех сторон и, когда, подошел к кассе, оказалось, что кошелек с деньгами и документами исчез. Стал расспрашивать окружающих и один парень посоветовал обратиться к сапожнику – бухарскому еврею. Он работал рядом с кинотеатром, ремонтировал старую обувь.  Мне повезло. Сапожник сказал, что кошелек ему подбросили и за небольшой выкуп его отдаст. Документы были на месте, но денег не оказалось. После таких неприятностей я почти не ходил по городу. Друзей не было. Дома болел муж мамы Исай. И ей надо было не только работать, но и ухаживать за ним. Пришло время возвращаться к месту службы. Мама снова одолжила деньги и отправила меня самолетом в город Баку. Приехал в часть затемно. Пришлось лечь рядом с другими солдатами на полу, ибо кроватей не было. Многие чесались, возможно, от наличия насекомых. Об этом я написал в газету «Красная звезда», «но ответ, видимо, шел очень долго». В батальоне меня хвалили и даже, во время учений мне поручали исполнять роль командира роты, но с получением ответа из редакции газеты на мое письмо, отношение ко мне резко изменилось.
 
Офицеры нашей роты, командир роты капитан Михайловский, начальник штаба полка капитан Булочкин, майор Бабаев

    В начале 1948 года я познакомился с Фаней Гутман. Фаня была скромной еврейской девушкой. Училась в АГУ на химическом факультете. Ее отец Исаак Гутман работал в Бакинском военном училище. Он вставал в 5 часов утра и начинал на дому ремонтировать буквально за копейки обувь, принесенную клиентами. В 9 часов утра уходил на работу в училище. В шестом часу утра приходил домой, обедал, выпивал 100 граммов водки и ложился спать на кушетке. Это был добрый, очень религиозный человек. Он никогда не ругался. Все неприятности переводил в шутку. Однажды он приехал в гости в Ташкент, после кратковременного пребывания решили отправить его самолетом в Баку. Купили билет на самолет, он улетал рано утром. Надо было, что - то делать, чтобы пожилой человек отдохнул. Зашли в гостиницу аэропорта. Договорились, чтобы поместить отца в один из номеров. Пришло немного времени, мы поехали в гостиницу, чтобы посмотреть, как отец отдыхает. Он встретил нас радушно и сказал: «Я чувствую себя как Никита Хрущев, спасибо Вам, что так меня устроили»
 
Семья Гутман

    В 1949 году мы решили расписаться. 23 февраля отметили становление семьи свадьбой. Свадебная церемония проходила по еврейскому обычаю. Был приглашен представитель раввината. Пришли гости. Денег, чтобы купить кольца у нас в то время не было. Пришлось обратиться к соседям, семье Викнянских Михаилу и Дине. Они дали нам их кольца. На второй день свадебного обряда мы пригласили товарищей, которые служили со мною в одной роте. На свадьбу пришли командиры взводов командир роты, капитан Михайловский. Они пожелали нам здоровья и долгой жизни. Фаня обучалась в Азербайджанском университете, химическом факультете. Отец Фани Гутман Исаак. Он работал в Бакинском военном училище в сапожной мастерской. Мать - домохозяйка. Брат служил в Красной Армии. И без вести пропал в первые дни войны. Познакомила нас жена моего двоюродного брата Аркадия Рояка, Он служил в Бакинском военном училище и его хорошо знали в семье Гутман. Жена брата была вдовой. Ее муж старший лейтенант Арон, как и многие воины в составе большой группировки действующей на харьковском направлении, благодаря неверной информации члена военного совета фронта Никиты Хрущева для Верховного командования Советской армии, попал в харьковский котел. Фашисты в отместку за поражение в Сталинграде, перерезали всех попавших в плен командиров и политработников на Харьковском кладбище. Фаня, ставшая моей супругой с 23 февраля 1949 года и до ухода из жизни в 2007 году, была настоящей женой офицера. Она перенесла все невзгоды моей службы в Советской армии. После Баку, Фаня была со мною в Грозном, в поселке Самашки, где проживали жены младших офицеров. Ей приходилось готовить яичницу, нагретую от лучей солнце на сковородке. Вместе мы были в городе Долинске на южном Сахалине, на границе с Китаем в Гродекове, селе Михайловском, около озера Хасан, в Таллинне — столице Эстонской ССР. Фане неоднократно приходилось совершать многокилометровые походы из района, где дислоцировалась наше подразделение в город Таллинн, чтобы купить продукты для семьи. После увольнения из армии вместе переехали в город Ташкент. Фаня безропотно следовала за мною.
    Шел 1949 год. Я все еще командир взвода. Многих однокашников повышали в звании и должности, а меня нет. Командование части не спешило в присвоении мне очередного воинского звания. В то же время я решил поступить заочно на исторический факультет ого государственного Университета. Сдал документы и приемные экзамены. Когда было объявлено о приеме на курсы переводчиков, я попросился отправить меня на эти курсы. Они проходили в городе Тбилиси. Перед отъездом я познакомился с родственником Аркадием Рояком – известным бакинским адвокатом. Рассказал ему о тех притеснениях, которые испытывал в настоящее время. Попросил помочь в переводе в другую часть. Он посоветовал обратиться к своему другу, полковнику, служившему в Главном политуправлении Закавказского военного округа, с просьбой о возможности перевода меня в другую часть. В это время я познакомился с одним из писарей части, в которой служил. Оказалось, что он из Ташкента, и его отец является заведующим аптекой, где работает моя мама. В доверительной беседе он сказал, что на меня посылали неоднократно представление о присвоении воинского звания, но и отдела кадров дивизии приходил отрицательный ответ потому, что существовало указание свыше - евреев в звании не повышать. Город Тбилиси мне понравился. В магазинах можно было найти дефицитные товары, привезенные из-за заграницы. Так случайно я приобрел отрез коверкота. Это была новинка, которую я привез Фане в подарок, из которого она пошила себе пальто.
Двадцать девятого января 1950 года в Баку у нас родилась дочь Евгения. В день, когда она появилась на свет в Баку выпал снег. Было очень холодно. После тяжелых родов Фане запретили иметь больше детей. Женя росла как единственная дочь. В 1969 году она вышла замуж за сына Михаила Викнянского.
 
Моя дочь Евгения с мужем Борисом Викнянским
Дочка Евгения

    На снимке Борис Викнянский и Женя Рояк. Борис приехал в Ташкент внезапно после окончания службы на Дальнем Востоке. Обучаясь в полковой школе, он не смог сдать экзамен на младшего сержанта. С приездом в Ташкент мне пришлось устроить его на завод электронной техники. Завод находился рядом с Ташкентским гороно, в котором я работал. Мне приходилось подрабатывать в вечерней школе при заводе, учителем истории. Преподаватель школы Могилевский помог мне в устройстве парня не только на завод, но и в техникум. Техникум готовил электромехаников. Будучи на заводе и обучаясь в техникуме, показал себя полнейшей бездарностью. Научился пить спирт. Его выдавали, в изобилии, для прочистки деталей. С моей помощью Борис получил диплом электромеханика. Однако эта богатая специальность ему не подошла. Он внезапно исчез и оказался в Краснокаменке, где служил его отец на должности командира строительного полка. Сам ВИКНЯНСКИЙ Михаил неплохой человек. Я знал его как соседа по моему месту жительства в городе Баку. Часто встречались во время службы в гарнизоне. Каким образом он стал полковником – подвиг! В августе 1949 года меня перевели в город Грозный в воинскую часть, где командиром был подполковник Егоров, а его заместителем по политчасти – подполковник Аркадьев. Оба были фронтовиками, командиры взводов, занимались с личным составом с утра и до отбоя. Я снял квартиру за рекой Сунжа. Квартира была хорошая и располагалась в большом дворе. На противоположной стороне жила хозяйка. Она была русской, а дочь-красавица Галя чеченкой по отцу. Гале не разрешали проживать в Грозном, и как чеченку должны были выслать из города. Каждый вечер в дом приходил милиционер, искал Галю, но не находил. Мама прятала дочку надежно в подвале.
    По личному распоряжению Сталина воинским частям выделялась территория под лагерь. В течение летнего периода 1949-50 годов при выезде на местность личный состав роты благоустраивал выделенную нам территорию лагеря, и одновременно занимался боевой подготовкой. По линейке вырубали буковые деревья и устанавливали палатки для размещения рядового состава строго по линейке. Контроль возлагался на командиров частей и инженеров.
 

 
Военный лагерь в Самашки

    Командиры батальонов и другие старшие офицеры размещались на территории за палатками. Буковые деревья распиливались на доски и строились, настоящие деревянные дома. Каждое утро солдат посылали на стройки различных объектов. Взвод, которым я командовал, также принимал участие в строительстве домиков для начальства. Так я приобрел еще и специальность строителя. Семьям младших офицеров разрешали селиться в 5 километрах от лагеря в поселке Самашки. Раз в неделю мы виделись с семьями. Стояли жаркие, солнечные дни и даже можно было моей жене Фане приготовить с помощью солнца манную кашу и яичницу для маленькой дочери. Раз в месяц мы получали денежное довольствие и нам разрешали передавать его семьям для чего мы уходили из лагеря после отбоя. Интересно, что мы шли в Самашки через лес, кратчайшим путем, и ни разу никто не пытался на нас нападать, в том числе и чеченцы, возможно скрывавшиеся в лесу. В связи с тем, что меня не отпустили из Грозного в Баку, чтобы сдавать экзамены в университете, мне пришлось сдавать экзамены в Грозненском педагогическом институте на историческом факультете. В результате я получил диплом об его окончании и специальность учитель.
 
Окончание Грозненского педагогического института. В кругу работников деканата

    В это время в советской армии была введена штатная должность заместителя командира роты по политработе. Это давало возможность получить очередное воинское звание старшего лейтенанта. Подал рапорт и после 3-х месячных курсов в Красноводске (Фото на курсах политработников) с окончанием курсов я был назначен на должность замполита роты в соседнем полку.
    Шел 1953 год. Хорошо помню, как нам передавали сообщения о болезни и смерти И.В. Сталина. Как плакали на улицах стар и млад. В каждом городе и селе организовывались похороны в назначенное властями время. В это время в толпе некоторые люди даже теряли сознание.
 
Я, старший лейтенант

    Прошло еще немного времени и мне предложили выехать с семьей на Сахалин. Все вещи мы собрали в течение ночи в фанерный ящик из-под папирос и поехали во Владивосток. Во Владивостоке, на 2-й речке размещался штаб по распределению приехавших на замену офицеров. Денег на дорогу у нас не было, а просить о помощи я стеснялся. Это сделала Фаня. Она не побоялась и попросила начальника финансового отдела штаба дать в кредит несколько сот рублей. Нам выделили 100 рублей. Так мы сумели сесть на пароход и добраться до Сахалина. На море стояла мертвая зыбь. Даже многие матросы не выдерживали покачивание и лежали замертво в своих каютах. Это был корабль, доставшийся нам по репарации из Германии. Он являлся прогулочным судном Гитлера. Через 2 суток мы причалили к порту Холмск на острове Сахалин. Порт состоял из нескольких домиков. Вокруг были горы и сосновый лес. Нас ждали, и повезли на грузовых автомашинах в город Долинск. Поселили нашу семью в квартире убывавшего офицера. Он за небольшую сумму продал нам поле с посаженным картофелем. Это было подспорьем в бедной офицерской жизни. Офицеры роты встретили нас настороженно, но вскоре мы подружились семьями и вместе проводили часы досуга.
    Соседней ротой командовал капитан Филимонов, мой товарищ – сокурсник по училищу. Хотя он учился хуже меня и не имел высшего образования как я, но был русский. Ему было присвоено звание капитана вовремя и без всяких проволочек.
 

 
Служба в Долинске на Сахалине

    Зимой часто шел снег и покрывал домики иногда полностью. Тогда дежурный по части посылал солдат с деревянными лопатами откапывать нас. А в самих домиках было тепло, и был запас продовольствия. Когда приходила весна, то в свои права вступала поземка. В солнечные дни, когда таял и исчезал снег, все стремились погреться на солнышке. И вдруг откуда-то появлялось облачко, а за ним северный сильный, пронизывающий ветер и снег. Заметались поля, исчезала видимость, и все устремлялись поскорее укрыться в помещениях. Однажды старшина роты послал солдат нарвать сухие ветки для веников. Вдруг внезапно замело. И солдаты исчезли. Их нашли через несколько недель без признаков жизни.
    Моим соседом по домику был лейтенант Мочула. Его жена была красавица чеченка Лида, из города Грозного. По решению властей ее должны были выслать в Северный Казахстан. У молодой семьи был сын - больной лейкемией. Лейтенанту Мочуле после долгих переговоров удалось взять семью с собой на Сахалин. Мы старались им помочь деньгами, продуктами, постоянной заботой и вниманием.
    Шло время. Имея высшее образование, мне необходимо было добиваться повышения в должности и в звании. После нескольких рапортов получил, наконец, приказ о переводе меня в Забайкальский военный округ на должность пропагандиста полка. И снова, в течение ночи мы сложили свои нехитрые вещи в ящики из-под табака - и поехали в порт Корсаков, а оттуда на пароходе во Владивосток. Порт Корсаков находится рядом с островом Хоккайдо. Рассказывают, что во время второй мировой войны советское командование отдало приказ высадить на остров десант и захватить его. Однако американцы захватили его раньше, и в результате встречного боя пришлось отказаться от этой попытки. Правильна ли эта версия - не знаю.
    Во Владивостоке снова «2-я речка». Меня, по предписанию, направили в город Гродеково, расположенный на границе с Китаем, где находился штаб дивизии, а оттуда в зенитно-артиллерийский полк, на должность пропагандиста. Полк располагался в селе Михайловское.
    Командование полка прислало за мною грузовую автомашину. Жена Фаня и дочь Женя сели в кабину, а мне пришлось ехать в кузове, прикрывшись тулупом.

 
Я и группа офицеров. Я - пропагандист отдельного зенитного артиллерийского полка.

    В полк приехали затемно. Прапорщик, дежурный по части, нас встретил и поселил в свободной комнате общежития. Дом, в которой мы были вселены, имел стены почти метровой толщины, так как строился, как оборонительное сооружение в случае нападения противника. Комната не отапливалась раньше, и пришлось спать, накрывшись тулупом на матрацах, наполненных соломой. Утром нас посетил заместитель командира полка по политчасти майор Овсянников. Он вызвал дежурного по части и приказал доставить нам каменный уголь и протопить комнату. Нас встретили не особенно любезно, очевидно не ожидали что прибудет на должность пропагандиста части представитель пятой графы. В это время благодаря Хрущеву стали ухудшаться отношения с Коммунистической партией и правительством КНР. Советские войска стали выводиться из Маньчжурии. Многие части расформировывались. Офицеров стали увольнять в запас или переводить в другие округа. Кадровики стали искать возможность сохранить воинский контингент. В беседе с ними я дал согласие на перевод в Ленинградский военный округ. Думал о том, что устроюсь в Ленинграде. Однако это был блеф. Меня назначили заместителем командира отдельной роты, с условием, что вскоре освободится место пропагандиста полка, и я сумею получить желаемую должность. Рота находилась в 10 км от Таллинна в лесисто-болотистой местности и строила железнодорожную ветку до таллиннского химического комбината. За продуктами и другими товарами приходилось идти пешком через хутора.
    Эстонское население относилось к нам крайне неуважительно. Это можно было заметить, когда приходилось стоять в очередях за товарами в магазинах. Продавцы обслуживали в первую очередь местное население, говорившее на эстонском языке. Командиром нашей роты был старший лейтенант Николай Васильев. Уроженец Сибири, прекрасный человек, инженер-путеец по образованию, отлично знающий свое дело. Его недостатком было пристрастие к выпивке. Подчиненные его очень боялись, но и любили. Мы подружились семьями. Прошло полгода, и меня направили на должность пропагандиста отдельного батальона в район Суаярви на границе с Финляндией, В 80 км от Петрозаводска. Край множества озер и строевого леса.
 

 
Участники экскурсий по СССР

    На снимках, запечатлены мои поездки в различные районы нашей огромной страны: Сочи, Сталинград, Западная часть Украины возле 3-х границ — рядом с городом Рахов. Экскурсия проходила у камня, обозначавшего центр Европы. Побывали мы, директора школ, школ-интернатов, детских домов во время экскурсии, организованной Министерством просвещения Узбекской ССР в 1989 году. Были мы в Минске, Львове, где слушали концерт органной музыки. В это же время на центральной площади Львове шел набор в Украинскую армию. Этим мероприятием занималась молодежь, недружелюбно настроенная против советской власти. Мы - участники экскурсии, видели, как на здании мэрии Львова был снят красный флаг, его разорвали на части, а мэра города стали выгонять. Милиция не вмешивалась в действие путчистов. Видно было, что среди тех, кто выступал, были бандеровцы.
    При переводе меня из района Таллинна в Карелию получил назначение на должность пропагандиста отдельной части. Часть располагалась в сосновом лесу, занималась строительством жилого поселка.
    Рядом со строящимся поселком находились вольнонаемные бывшие заключенные. Они вырубали прекрасные сосны. Эти отобранные деревья после их обработки и освобождения от сучьев, бревна грузились на автомашины и отправлялись на мебельные фабрики в Финляндию. Изготовленная мебель в своем большинстве отправлялась к нам в СССР. В связи с огромным спросом зачастую привезенная мебель продавалась из-под прилавка. Она становилась предметом наживы для руководителей торговых сетей.
    Моей семье выделили отдельный домик из шести комнат в строящемся поселке. Это было благо. Но такое количество комнат мы, конечно, не могли использовать.
    В это время по инициативе Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева решением правительства от 14 мая 1956 года численность Вооруженных сил СССР сокращалась на 1 млн. 200 тысяч человек за счет боевых частей и соединений.
    В соответствии с решением Верховного Совета СССР в декабре 1957 года – еще на 300 тысяч, всего в 1955-57 годах численность армии сократилась на 1 млн. 800 тысяч человек.
    Увольняли в запас молодых офицеров и даже тех, кому осталось дослужить несколько месяцев до заслуженной пенсии. Многие обращались к Хрущеву - об оставлении их в армии, но получали ответ: «Идите в колхозы и крутите лошадям хвосты».
    Чтобы остаться в армии, офицеры стремились использовать знакомства, связи с вышестоящим начальством. Процветала коррупция. Но есть бог на свете! Когда Никиту Хрущева освободили от должности - он вскоре умер. По проекту скульптора Эрнеста Неизвестного, кстати - еврея, на Новодевичьем кладбище был установлен памятник из черно-белого гранита. На его могилу часто приходили «неизвестные», чтобы помочиться. Такова была расплата за его авантюризм и мошенничество. Пришлось властям устанавливать даже специальный пост охраны. А сын Хрущева Сергей сбежал в США, вероятно от стыда. Время показало, что Хрущев нанес величайший ущерб армии, ее мощи и боеготовности. Дошла очередь и до меня и нашей части в целом. Мне предложили поехать в Заполярье, на остров Шмидта, расположенный в Карском море, и одновременно послали представление на очередное звание. Я отказался от этого предложения, ибо не мог больше мучить себя и семью с переездами, и написал рапорт об увольнении в запас.
    В соответствии с Законом о сокращении Советской армии, я был уволен из ее рядов в звании старшего лейтенанта.
    Перед увольнением мы стали думать, куда поехать на постоянное место жительство. Узнали, что прежнего дома в Полоцке нет. Его разрушили фашистские летчики, бомбившие водонапорную башню. Получить квартиру в разрушенном городе почти невозможно. Я имел высшее педагогическое образование. Начало учебного года приближалось. К нему необходимо было подготовиться основательно. Взвесив с женой Фаней наши возможности, мы решили не рисковать и поехать в Ташкент. Проезжая через Ленинград, мы тепло попрощались с тамошними родственниками, а затем сели в скорый поезд №6 Москва-Ташкент и отправились в столицу солнечного Узбекистана.

          Снова в Ташкенте

    Было жаркое лето. Август в Узбекистане особенно славится жарой. Пора сбора хлопка. На мне было военное обмундирование, сапоги. Другой одежды не было. Ее следовало приобретать. Необходимо было подыскивать работу и жилье.
    Денег у нас, кроме выданных нам проездных билетов, также не было. Поэтому надеялись на помощь наших родственников. С приездом в Ташкент они нашли нам дешевую комнатку, пригодную для проживания в летний период: пол из глины, стены из глины, смешанной с саманом, крыша также из глины. Площадь комнаты 14 кв.м. Новое «жилье» находилось в районе Шейхантура, недалеко от школы имени В.И. Чапаева, с выходом к площади, где строился новый большой республиканский цирк.
 
Руководители республиканских школ-интернатов на совещании в Андижане

 
Воспитанники детского дома №3
 
Воспитанники детского дома №9

 
На экскурсии с учителями школы в Таджикистане

    Жить приходилось на деньги, которые «товарищ» Хрущев подарил нам - офицерам за имевшиеся у нас звездочки на погонах. Для решения первоначального жизненного вопроса взял «ноги в руки» и пошел искать работу. Шел пешком в сапогах и гимнастерке с ремнем.
    Посетил несколько техникумов и школ ФЗО, но все мои предложения по устройству на работу оставались без результата.
    Слава Богу – свет не без добрых людей. На большом дворе, где жили родственники сестры мамы, проживала семья заместителя директора строительного техникума. Наудачу родственники обратились за помощью к ним. Результат последовал положительный.
    Замдиректора, память о нем осталась хорошей, попросил меня зайти к нему в кабинет на втором этаже техникума. В то время техникум располагался по улице Навои.
    На следующее утро я явился к нему и получил записку, направленную товарищу Ингману Борису Ефимовичу, работавшему инструктором орготдела. Это был исключительно чуткий, добрый, бескорыстный человек и большая умница. Он, как я позже узнал, готовил все основные доклады, и выступления первому секретарю райкома партии. Записка возымела действие.
    Борис Ефимович переговорил по телефону с заведующим городским отделом народного образования Абасовым, бывшим «грозой» для всех директоров и учителей школ города. Человек своенравный, но просьбу, исходящую от первого секретаря ведущего райкома партии, проигнорировать не мог.
    Буквально почти бегом, я явился к нему и был любезно принят. Он сразу вызвал к себе по телефону начальника отдела кадров Пинчука (за точность фамилии не ручаюсь) и дал указание - устроить меня завучем в одной из школ города.
    Однако Пинчук, усмотрев во мне еврея, предложил направить меня в детский дом №3, где имелась свободная вакансия на должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе, чтобы испытать мои способности. Предложение было принято и издан приказ о назначении. С его получением я с радостью пошел домой. Через месяц, когда я зашел в отдел кадров, меня встретил работник отдела, узбек по национальности, и без обиняков напомнил, что за устройство необходимо благодарить пловом, а на первый раз нужно расплатиться мясом. Пришлось пойти на Колхозный базар, купить 4 кг свежей баранины. Это была первая взятка в жизни, которую никогда на службе в Советской Армии я не делал. Родственники, кому я рассказал о случившемся, сказали, что в Узбекистане это вполне нормальное явление, и что следует завязывать нужные отношения с руководством. С приказом о назначении на должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе я пришел на следующее утро в детский дом. Встретила меня директриса Ефимова Антонина Тихоновна - довольно молодая симпатичная женщина. Первый день прошел в разговоре с директором детдома.
 
 

 

 
Среди воспитанников детских домов №№ 3 и 9 и спец.школы-интерната №3 для детей, переболевших полиомелитом

     Мои домашние радовались. Наконец, я буду кормить семью за честно заработанные деньги. Мой приход на следующий день ознаменовался отсутствием директрисы. Сидящая в кабинете бухгалтер многозначительно объявила, чтобы я работал как руководитель детского дома. Директора вы не часто будете видеть. Вам и карты в руки. Покажите, как Вы сможете самостоятельно руководить сотрудниками и воспитанниками. Пришлось перейти на самостоятельные действия. Изучая литературу в школе, а затем самостоятельно труды А.С. Макаренко о его работе по сколачиванию коллектива, я сердцем и умом был подготовлен к тому, чтобы использовать его наследие. Первым делом я стал знакомиться: как кормят воспитанников, каким образом составляется меню, и кто его составляет. Из бесед выяснил, что меню составляется завхозом и медсестрой без участия поваров и детей.
    Питание было однообразным, повторяющимся изо дня в день. Все зависело от того, какие продукты выдаст завхоз. Узнал также и то, что ранее работавший завуч был майором милиции, уволенным за какие-то провинности. Детей он не любил, и они отвечали ему тем же. Детский дом располагался в большом доме из 12 комнат, в котором ранее проживал местный бай, его жены и слуги… В одном из подвалов дома был склад продуктов, а с противоположной стороны содержался уголь. Чтобы он продувался воздухом и не горел, окна были без стекол. «Умные» воспитанники, начитавшись литературы, решили использовать окна как амбразуры. Напротив окон находилась входная дверь в детский дом. Воспитанники выставляли с утра наблюдателя и, как только в поле видимости появлялся «нелюбимый воспитатель», по нему открывался огонь из подготовленных заранее кусков угля. «По противнику огонь!» - кричали ребята во всю мощь разными голосами и кидали куски угля. Старший воспитатель вынужден был отступать назад на улицу или проходить в свой рабочий кабинет с помощью других сотрудников.
    Бывали случаи, когда завуч приходил неузнаваемым, запачканным от попадания угля и вся его одежда блестела от черноты.
    Когда я пришел в детский дом и стал выполнять свои обязанности, то сразу собрал наиболее авторитетных воспитанников, пригласил на совещание медсестру, старшего повара, завхоза и бухгалтера и предложил, чтобы меню составлялось заранее хотя бы за две недели, исходя из наличных продуктов. Слушавшие стали удивляться, как это они будут составлять меню самостоятельно без моего участия.
    Вскоре пришлось заняться и хозяйственными вопросами. Во время обхода помещений заметил, что мебель очень старая, фактически негодная. Позвал кастеляншу и попросил ее обратиться в Узбекснабпрос и решить вопрос о замене мебели. Прошло несколько недель, кастелянша зашла ко мне и доложила, что имеется возможность получить шкафы, столы и другую необходимую мебель, но заведующие складами требуют при выборке оставить им по одному предмету. Узнаю у коллег по работе, что в Узбекснабпросе, возглавляемым бухарским евреем Ниязовым, в практике бытует такой подход к выдаче товаров. Если откажешься – то ничего не получишь. Не получишь, если не оставишь. Знал, ли об этом руководитель ведомства - не знаю. Очевидно да. Такое существовало в Ташкенте и почти везде. «Нам тоже надо жить» - заявляли заведующие магазинами, складами и базами снабжения.
    Не прошло и месяца, накануне начала учебного года я решил проверить, как отдыхают воспитанники. Пришел в детский дом к 9-часам вечера. Была сплошная тишина. Захожу в одну, вторую, третью и другие спальни - никого нет. Наконец, в последней комнате увидел одного малыша. «В чем дело?» - спрашиваю дежурного воспитателя. Ответ: «Не обратил внимания». Спрашиваю у малыша: «Где твои товарищи»? Ответа не последовало. После ряда вопросов парнишка заговорил и сказал, что воспитанники ушли на дачу. Где дача - я еще не знал, а воспитанник не хотел показывать, так как боялся, что его побьют старшие. Пришлось уговаривать и сказать, что он только доведет до дачи, а затем убежит, чтобы никто его не видел и что я об этом никому не скажу. Малыш неохотно согласился. Было уже темно, и мы пошли к даче. Когда дошли почти до ворот, парнишка исчез. Я стал прислушиваться, что происходит внутри дачи. Издали почувствовал запах печеной картошки, которую пекли на костре старшие воспитанники, при этом, не стесняясь, употребляли блатные слова вплоть до мата. А малыши сидели вокруг костра, с удовольствием слушали и ждали любимого угощения. Я не выдержал, стал кричать: «Жарите! Мать...! Ушли из дома!» … И повторять их слова… Воспитанники, увидав меня и брошенную палку в огонь, кинулись в разные стороны врассыпную. Остался я один и догоравший маленький костер, который мне пришлось погасить самому. Пошел в детский дом. Все спят в своих постелях…  Как будто ничего не произошло. С этих пор отношение воспитанников ко мне во многом изменилось. Я не напоминал о проступке, совершенном ими. Авторитет мой возрос. Воспитанники стали не только прислушиваться, но и помогать. Я обратил внимание на работу кружков: хорового, музыкального, духового оркестра, для которого вначале приобрели барабан, а затем и другие духовые инструменты. Ребята с радостью разучивали различные песни и современные танцы. Мое пребывание в детдоме ознаменовался еще одним небезынтересным фактом. Однажды в кабинет вошел мужчина средних лет и предложил помочь в решении вопроса улучшения питания воспитанников. Объяснил, что он с помощью старших воспитанников, в выделенную ему пустующую комнату завезет несложную аппаратуру и будет обучать их работе на станках, на которых будут изготавливаться клеенки и различная другая продукция из пластика. Вспомнив про опыт А.С. Макаренко, я согласился на эксперимент. Однако вскоре пришла беда. Приехала директриса. Узнала о нашем опыте и потребовала немедленно прекратить капиталистические деяния. Сказала, что если узнают контролирующие органы, то меня могут привлечь к уголовной ответственности. О моей работе в детском доме в пользу воспитанников знали в ГорОНО, райисполкоме. Помогали мне. Так нам удалось с помощью заместителя председателя Октябрьского райисполкома получить пустующий двор, расположенный сзади одной из комнат детдома. С помощью воспитанников и воспитателей, за короткое время посадили массу фруктовых деревьев и кустарников. Прораб Хасанов, который занимался ремонтом помещений детдома, построил нам, в виде подарка, в течение месяца легкое помещение для игротеки. Именно он через несколько лет помог мне получить квартиру на массиве Чиланзар. Через некоторое время руководство ГорОНО, с моего согласия, перевело меня в детский дом №9 на ту же должность для укрепления учебно-воспитательной работы. В этом детском доме ситуация была примерно такой же. Директор Л.В.Евсеева болела гипертонической болезнью и часто не приходила, на работу. Детдом был, более крупным по количеству воспитанников и имел богатого спонсора – фабрику по изготовлению фарфоровых изделий. Директор фабрики встретил меня приветливо и пообещал оказывать действенную помощь, так как сам был сиротой и воспитывался в детском доме. Действительно, вскоре мы эту помощь получили. Благодаря спонсору мы сумели построить забор, который отгораживал детский дом от улицы, а также пристроить помещение для столовой. Купили духовые и джазовые инструменты. Приобрели за счет фабрики новую мебель. Большую помощь, энтузиазм, показывали воспитатель Николай Золотарев, его жена, медсестра Мария Золотарева, руководитель музыкально-хорового кружка Джемма Ахмеджанова, которую через много лет я встретил в Беэр-Шеве, и другие.
    Совершенно неожиданно ко мне обратился представитель Министерства просвещения УЗССР Мамаджан Мухитдинов, в беседе с которым выяснилось, что ему поручили открыть республиканскую спортивную школу-интернат. Узнав о моей успешной работе с коллективами воспитанников детских домов, он предложил, мне перейти работать в это престижное учебное заведение. При этом Мамаджан Мухитдинов сказал мне, что имеет поддержку министерства и аппарата ЦК КП Узбекистана, и вопрос о переводе он решит сам.
 
Руководство республиканской спортивной школы интерната: М. Мухитдинов, Г. Рояк, завуч С. Полякова, старший воспитатель Л. Роман

    Школа-интернат должна была разместиться на большой территории в районе Ореховой рощи. Встреча с Мамаджаном Мухитдиновым решала для меня многие вопросы. Я переходил на должность фактически активного помощника директора Республиканской школы-интерната с соответствующим окладом, а также имел возможность преподавать историю по программе средней школы. Набор проходил довольно легко, мы подбирали кадры тренеров по спортивным дисциплинам, необходимым Узбекистану. Меня вскоре избрали секретарем партийной организации школы – интерната, и по рекомендации Чиланзарского райкома партии я был утвержден также и на Бюро Ташкентского обкома КП Узбекистана. На партийной конференции нового Чиланзарского района меня избрали, членом ревизионной комиссии. Мои задачи в работе были согласованы с директором школы-интерната. За короткое время вся огромная территория была засажена тысячами декоративных и фруктовых деревьев, и различных кустарников. В центре главной площади была установлена скульптура В.И. Ленина во весь рост. Возле трибуны всегда проходили митинги, спортивные смотры и выступления. Школа-интернат делала многое для выращивания спортивных кадров в республике. Действительно, через короткое время многие воспитанники добились отличных результатов. Многие становились Мастерами спорта, играли в лучших командах города и республики, в том числе - в юношеской футбольной команде Пахтакор, а также добивались значительных успехов по легкой атлетике, гимнастике, гребле на байдарках и стрельбе из различных видов оружия. В свою очередь, администрация приложила немало усилий для создания соответствующей спортивной базы, благоустройства территории, а также обеспечения положенных норм питания, установленных для спортсменов высших разрядов. Для изучения опыта работы нашей школы-интерната приезжали представители из городов России, республик Прибалтики, и из областных городов Узбекистана.
    Прошло несколько лет, и в нашем большом педагогическом и спортивном коллективе стали появляться недовольные, посылавшие анонимки по различным адресам. Кто-то их подогревал?! В результате они дошли до Министерства просвещения, которое прислало комиссию для ревизии деятельности руководства школы-интерната. И после бурного обсуждения Мамаджан Мухитдинов подал заявление об уходе с должности директора. Я решил также уволиться, и по договоренности с директором школы - интерната №3 стал работать в качестве воспитателя и преподавателя истории младших классов. После короткого пребывания в школе-интернате №3 я был переведен в Городской отдел народного образования на должность инспектора по школам-интернатам, детским домам, специальным школам города.
 
Руководство Ташкентского ГУНО во главе с Таиром Дадашевым

    Заведующий Гороно Таир Дадашев и его заместитель Ирина Мельникова приняли смелое решение, назначив меня на ряд ответственных должностей. Руководство и педагогический состав учреждений с удовлетворением приветствовали решение администрации ТашГороно. Они были довольны моим отношением к делу и знанием порученного мне участка работы. Принципиальность, честность, самостоятельность в решении вопросов нравились руководству. Нравились и мои предложения, которые принимались почти без поправок. Руководству нравилось также отсутствие различных жалоб, следовавших ранее из школ-интернатов и специализированных школ города.
    Почти 15 лет мне приходилось исполнять обязанности по руководству различными участками. Я часто встречался с руководителями организаций и учреждений, а также с обычными людьми. За это время сумел проанализировать отношение ко мне, как к еврею, и сделать определенные выводы, порой и самые неожиданные. Возможно, не все могут согласиться, но что делать, у каждого из нас имеются свои мысли, рассуждения и выводы. Приведу примеры. Одним из самых лояльных руководителей был Таир Дадашев. Он относился ко мне очень хорошо. Часто брал меня с собой на встречи как советника. По его указаниям мне приходилось выполнять ответственные поручения: такие, как организация палаточных лагерей для учащихся, остававшихся в Ташкенте в 1966 году после известного землетрясения. При отправлении школьников в пионерские лагеря, организуемые для детей из Ташкента братскими республиками в Украине, Белоруссии, Москве, Ленинграде, мне приходилось составлять списки детей, которые направлялись в указанные пионерские лагеря. По моему предложению, в Ташкенте стали проводиться «Ташкентские зори», посвященные окончанию учебного года и получению аттестатов зрелости. Мероприятие нашло широкий отклик во многих городах Советского Союза. В дни весенних каникул организовывались фестивали песни, танца, на которых выступали лучшие школьные коллективы города. Мы с радостью встречали участвовавших в них Дмитрия Шостаковича, Бруно, ансамбль «Ялла», других известных музыкантов, композиторов и поэтов. Время скоротечно. Таир Дадашевич, добрая ему память, ушел из-за болезни на профсоюзную работу в Чиланзарский РайОНО. Забегаю немного вперед. Однажды, когда я стал директором сменной средней школы №37, он выделил мне путевку в санаторий «Маяк» в городе Гагры. С приездом, как благодарность, я предложил ему небольшую сумму денег. Мой бывший патрон посмотрел на меня и высказал с обидой: «Неужели у тебя, еврея, нет больше денег»? Вот и судите, что в душе у самого лояльного человека! В период работы в Отделе народного образования приходилось набирать желающих учиться в школах-интернатах, а также направлять в детские дома и спецшколы города. Очередь составляла около 300-350 человек. Весь контингент надо было не только определить, но и согласовывать с руководством соответствующих учреждений. Направлять, даже вопреки желанию родителей. Самостоятельно принимаемые мною решения дали возможность выходить из самых критических ситуаций. Ни одной жалобы на меня руководство не получало. В короткое время все детские учреждения были укомплектованы. Моя деятельность в качестве инспектора была замечена Зам. Председателя Ташгорисполкома Ахмеджано-вой. И она попросила заведующего ГорОНО привлечь меня к встрече прибывающих в Ташкент зарубежных делегаций. Моя задача состояла в том, чтобы отобрать красивых мальчиков и девочек, которые должны были быть одеты в соответствующую форму и, получив цветы, привезенные в правительственное крыло аэропорта, вручать по команде прилетевшим гостям. Будучи в зале, к детям часто подходили: Первый секретарь ЦК КП Узбекистана Шараф Рашидов, министры, руководители армейского командования. Шараф Рашидович, сам в прошлом учитель, спрашивал у детей: как они живут, что их интересует, как к ним относятся взрослые, как кормят. Видно было, что он очень любит детей. Ему нравилось, что дети были красивые и очень хорошо одеты. Но однажды был и казус. Новая Зам. Председателя Ташгорисполкома решила познакомиться с детьми, которые будут участвовать во встрече делегаций. Оказалось, что самые красивые девочки и мальчики – дети еврейской национальности. Пришлось срочно подбирать вместо них красивых детей - узбеков и узбечек - из большинства школ города. На короткое время мы даже притормозили подготовку к встречам, так как необходимо было подобрать одежду и самих детей. Был и другой случай. Как-то необходимо было встретить короля Непала. В лицо его мало кто знал, пришлось перед прибытием самолета, пришлось обратиться к представителю Министерства иностранных дел- молодому узбеку, чтобы он курировал и указал выход короля из самолета, когда он выходит так как ему дети должны вручить цветы в первую очередь.
    Он согласился и стоял рядом со мною во время выхода делегации из Непала по трапу самолета. Мои дети вручили цветы по указанию этого представителя Министерства иностранных дел. Все разошлись по своим делам. И вдруг на следующее утро меня вызвала Заместитель Председателя Ташгорисполкома Амеджанова и потребовала объяснить, почему я не вручил цветы Королю Непала. Указала, что мною стали интересоваться определенные органы КГБ. (Я ЕВРЕЙ!) Я объяснил, что раздавали цветы по указанию представителя Министерства иностранных дел. Заместитель Председателя немедленно позвонила в Министерство иностранных дел. Ее представитель заявил, что, действительно, я говорю правду. Оказывается, что король вышел из самолета незаметно после того, когда ушли все встречающие. Связались с органами. Обвинение с меня было снято. Вот что значит, было быть евреем в нашем «родном» государстве! Очевидно в душе мы всегда чужаки, хотя и хорошие иудеи! Так было в то время.
    Случилось так, что директор школы-интерната №4 Иван Бобровский оказался вне милости. Запил, стал погуливать с другими женщинами. Решили в ГорОНО перевести его директором вечерней школы. Вместо его было решено назначить меня. Тем более что я несколько раз просился представить мне другой объект работы. Министерство просвещения Узбекистана согласилось с решением нового начальника Главного управления народного образования Ташкента Х.Ю. Юлдашева. Он работал заместителем у Таира Дадашева. Уважал меня и даже помогал. Юлдашев знал, что школа-интернат испытывает трудности в наборе контингента. Мне необходимо было поднять учебно-воспитательную работу, престиж школы-интерната для детей со сколиозом. Что это такое, мало кто знал, в том числе и я. Получив одобрение Чилазарского РК КП УзССР, Министерство просвещения Узбекистана назначило меня директором школы-интерната №4. Придя в школу-интернат я знал многих, преподавателей и воспитателей так как часто бывал в этом учреждении.
 
Я, директор школы-интерната №4

    Были в течение нескольких дней и недружелюбные выступления. Появились анонимки. Видно было, что стараются друзья Ивана Трофимовича Бобровского. Особое внимание я на это не обращал. Стал работать и выполнять свои обязанности. Было это накануне начала учебного года и необходимо было произвести учащихся. Желающих учиться было мало. Что делать? Вызвал заместителя директора школы-интерната по медицинской части Раису Ивановну и попросил объяснить, что делать, чтобы укомплектовать школу необходимым контингентом. Объяснение было пространное и квалифицированное. Попросил завхоза подготовить автобус, а заместителю главного врача подготовиться к поездке в ближайшие пионерские лагеря на следующий день. Начальники лагерей встретили нас очень приветливо, так как знали меня по работе в ГОРОНО. Попросил, чтобы перед уходом на завтрак дети прошли осмотр у врача. Сам же я был в халате и стоял сбоку, чтобы никто не заподозрил что-то неладное. Врачи, осматривая детей от 8 до 14 лет, выявили большое количество детей со сколиозом. Записали их, а затем через начальника пионерского лагеря попросили сообщить родителям, чтобы те срочно явились в школу-интернат. Встревоженные родители получили официальную справку о болезни их ребенка, необходимости срочно его лечить. В результате объезда нескольких пионерских лагерей мы набрали контингент учащихся и не только. В дальнейшем прием детей со сколиозом в школу-интернат проходил при наличии большой очереди. Теперь настала время улучшить условия жизни детей в школе-интернате. С помощью заведующей отделом Ташгорисполкома Алы Сутягиной, школа-интернат получила безвозмездно все имеющееся оборудование ресторана, который подлежал сносу из-за реконструкции проспекта Карла Маркса. Мы сумели полностью переоборудовать кухню и тем самым получили возможность готовить булочки, национальные блюда, лагман, пирожки и т.п. Были установлены тесные связи с медицинским институтом, ведущими профессорами по сколиозу. Заместитель директора института согласился сотрудничать со школой-интернатом. Территория школы-интерната с помощью директора асфальтового завода, сын которого находился на излечении в нашей школе-интернате, была полностью асфальтирована. Разрабатывался проект для строительства плавательного бассейна. Приобретена новая мебель для использования детьми со сколиозом.
    Внешние силы продолжали действовать - распространился слух, что секретарь ЦК КПСС Романов, между прочим, ярый антисемит, является родственником Замминистра просвещения Узбекистана Романова. Он в это время был безнадежно болен и попросил Министра просвещения Узбекистана перевести его жену на должность директора школы-интерната №4. Это значит убрать меня и дать возможность Романовой, являющейся директором средней школы №163, безбедно жить. Кстати Романова в период болезни мужа активно занималась со своим любовником – начальником милиции Чиланзарского района. Узнал об этих слухах, решил проверить. Написал заявление и передал, его Начальнику ГУНО Юлдашеву Х.К. Хамидула Каюмович прочел заявление и ни слова не сказал, предложил ждать ответа. Через две недели внезапно звонок - Х.К. Юлдашев сообщил, что Первый секретарь райкома партии Садыков отказался меня уволить. Юлдашеву пришлось позвонить и сказать, чтобы я продолжал работать спокойно. Однако события разворачивались. Мне предложили лечь в больницу. Ждать развязки. Х.К. Юдашеву пришлось уступить и выполнить наказ Романова. После моего пятнадцатидневного лежания, в больницу приехал Х.К. Юлдашев совместно с Главным инженером Пуховым и объявили, что мое заявление удовлетворено. Получено согласие секретаря Чиланзарского РК КП УзССР. Принесли приказ о назначении Романовой на должность директора школы-интерната №4 - в связи с поданным мною заявлением об уходе с этой должности. Я вышел из больницы, пошел домой и больше в школе-интернате не появлялся. Не сдавал Романовой никаких дел. Забегая вперед, скажу - Романов и его жена, алчные интриганы, стремившиеся использовать свое служебное положение, сумевшие расправиться с евреем, честно трудившимся на благо детей, которого не особенно могли защищать, отдали душу господу Богу. Бог все видит и обо всем принимает правильные решения! Вскоре, по настоянию Т.Д. Дадашева, остававшимся моим другом до конца жизни, меня утвердили директором самой заброшенной средней школы №37 в Чиланзарском районе. Это была развалина. Идя по коридору, нельзя было определить, кто пришел вначале. Помещения были запущены. Мебель сломана. Из-за отсутствия лампочек и сломанных выключателей, не было даже надлежащего электроосвещения. Все пришлось начинать сначала. Приложить терпение и силу духа. А через две недели приехал Х.К. Юлдашев и сказал – «зачем тебе такая школа, переходи директором престижного детского дома №5, около Алайского базара. Завтра же прими детский дом». Но я отказался, ибо решил перестроить все и с помощью коллектива сделать школу лучшей не только в районе, городе, но и в республике. В результате через небольшой период времени о нашей школе стали говорить, ставить ее в пример, делиться опытом. Писали в газетах и журнале. В приказе Начальника Главного управления школ Ташкента, Заместителя министра просвещения УзбССР Х.К.Юлдашева было указано о представлении меня к званию Заслуженного учителя Узбекистана. Значительную поддержку нам оказывала незабываемая Антонина Павловна Хлебушкина - Герой Социалистического Труда. Она бывшая детдомовка и пользовалась большим авторитетом. Фактически, выступала в защиту меня до конца моего пребывания в Ташкенте, курировала меня во всех моих делах.
    Наступили 80-е годы. У власти был Андропов, личность загадочная. Шли поиски тех, кто не работал, работников, связанных с продажей дефицитных товаров, сохранявшихся под прилавками. Следователи Гдолян и Иванов, присланные из Москвы, «раскручивали хлопковое дело». Газеты пестрели материалами о имевших место преступлениях в республике. Они выступали по радио и телевидению, позорили руководство республики. В Ташкент был послан из Москвы один из секретарей ЦК КПСС, который после беседы с Ш.Р. Рашидовым заставил его, фактически, как бытовали слухи, застрелиться.
    Похороны Ш.Р. Рашидова вылились в расставание со своим любимцем. Он был уроженец Коканда, учитель, участник Великой Отечественной войны, фактически, был скромным человеком. Ш. Рашидов много сделал для процветания республики Узбекистан. Народ и в настоящее время помнит своего любимца и подчас это оказывает влияние на политику государства Узбекистан и в настоящее время, политику взаимоотношений с Российским руководством. В этот период времени евреи Советского Союза очень часто получали письма от неизвестных лиц с приглашением приехать Израиль. Наша семья также получила такие письма. Однако мы еще не созрели, чтобы переезжать в другое, неизвестное нам. В ноябре 1990 года наша дочь вдруг объявила, что уезжает в Израиль. Не посоветовавшись с нами, она такой серьезный вопрос решила сама. Забрала детей и уехала. Правда, необходимо было сдать в ЖАКТ квартиру, в которую перешла недавно, заставив нас разменять нашу, фактически пятикомнатную квартиру, полученную с таким трудом. Руководство ЖАКТ потребовало, чтобы в квартире был сделан ремонт. Когда руководительница ЖАКТА узнала, что владелица квартиры является моя дочь, ею было принято решение денег не брать и возвратить принятую сумму. В конце апреля 1991 года мы получили письмо с Израиля от дочки Жени. Она просила приехать в Израиль, так как купила четырехкомнатную квартиру, но оплачивать ее нет возможности из-за большой машканты. В это время шла подготовка к выпускным и переводным экзаменам. Думать о переезде не входило в мои планы. Надо было успешно закончить учебный год и начать готовиться к новому учебному году. В одно замечательное свободное утро я решил подойти к ОВИРУ, хотел узнать, кто же из моих знакомых едет в Израиль? Списки опубликовывались на специально установленной доске объявлений возле главного входа в ОВИР. Стал читать и вижу, что за мной наблюдает мужчина - узбек. Он подошел ко мне и спросил: «Вы Георгий Ефимович?». Отвечаю – да. С довольно неприятными чувствами иду по его приглашению за ним в здание ОВИР. Безропотно зашел в огромный кабинет. Молодой человек садится за стол и приглашает меня также сесть. «Вы узнаете меня?». Отвечаю – нет. «Как же - я Ваш ученик, учился в республиканской спортивной школе-интернате, вы нам преподавали историю, были завучем. Вы относились к нам по-отцовски. Мы вас уважали и слушались. Так что привело Вас к нам? Пришлось рассказать всю правду и на вопрос надо ли ехать, он - полковник, начальник ОВИР, ответил без колебаний - «Да, езжайте». Но как ехать? Большие очереди - желающих поехать в Израиль много. Необходимо подготовить много документов. Тяжело пройти проверку инспекторов ОВИР. Мой ученик, полковник, окончил в Москве высшее пограничное училище и получил назначение на службу в Ташкент. Послушав меня, попросил передать необходимые документы секретарю, а мне посоветовал поехать по имеющей у меня путевке на отдых в санаторий Луначарские, и затем - после окончания, зайти за разрешением на выезд в Израиль.
    В назначенное время, без всяких придирок, мы получили разрешение на выезд и стали готовиться к отъезду. Прежде чем положить в отправляемые ящики, проверяли каждую вещь, чтобы во время прохождения контроля не придирались. Мы знали по семидесятым годам, когда отъезжали в США наши друзья, то они плакали. Их вещи, исключительно чистые, дорогие при проверке бросали на угольную пыль с мусором. С большим напряжением нервов мы внесли их для проверки. Вдруг слышу – «Георгий Ефимович! Вы тоже едете в Израиль? - Это был голос главного контролера. Он дал команду - нечего у него проверять, отправьте их вещи по назначению. Оказалось, что подчиненные - тоже мои ученики. Был и отрицательный пример. Во время получения разрешения на обмен сомов на доллары, необходимо было стоять в очереди для получения номера. Вдруг, вышедшей сотруднице с номерами не понравилась моя знакомая. «Кто ты такая?» - закричала она и плюнула на землю. Пришлось мне возмутиться и сказать, что я - заслуженный учитель Узбекистана, всегда думал, что наши школы выпускают умных, порядочных детей, но, очевидно, ошибся. Сотруднице пришлось извиниться.
 
Дом на Чилинзарской улице, в котором мы проживали. Квартира на 2-м этаже

    Квартиру нашу и мебель продали всего за 25 тысяч «деревянных». Не было времени торговаться. Школу, которой я руководил, секретарь Чиланзарского райкома подарил своей любовнице под стоматологическую клинику. Так с ведома Генерального секретаря, предателя М.С. ГОРБАЧЕВА у нас в Ташкенте, как и во всей стране, поощрялась коррупция, жульничество, обман честных тружеников. Их выбрасывали с места, где они прежде трудились. Закрывались многие заводы, фабрики. Видно было, что Горбачев опираясь на команду предателей, таких же, как и он сам, и среди их Ельцин, Гайдар, Немцов и, на мой взгляд, прочая предательская дрянь, используя свое положение, под видом перестройки, разваливает не только партию, но и нашу большую страну. Факты говорили о том, что продолжается использование телефонного права по отношению к еврейскому народу, а также другим народностям. Шло брожение. В такой обстановке я решил выйти из КПСС, в которой состоял 50 лет. Передал завучу школы, а также исполняющей обязанности секретаря партийной организации документацию, вместе с партбилетом, и ушел.
    В аэропорту нас провожали учителя школы, соседи и многие друзья. Попрощался горячо с ними, и через пограничный контроль мы пошли к самолету. Оказалось, что прямого рейса в Израиль не было, и пришлось лететь через Болгарию.
    В Софии нас попросили выйти из самолета и ждать прибытия самолета из Израиля. На площадке, отведенной нам, пришлось несколько часов ждать прихода самолета. Мы находились под охраной болгарских полицейских. Они не разрешали нам выходить в город. Около площадки был маленький ларечек, в котором продавались напитки, пирожки и различные продукты. В беседе с нами хозяин ларька сказал, что в Болгарии также происходят перемены. Предательская роль М.С. Горбачева чувствовалась и в этой дружественной нам стране. Ждать пришлось долго. Хорошо, что у нас было чем подкрепиться. Только через несколько часов прилетел самолет из Израиля. При посадке и внутри самолета мы репатрианты из СССР стали чувствовать, что летим в свою страну, в свой дом о котором у нас было много надежд.

На Святой Земле

    17 октября 1991 года мы успешно приземлились в аэропорту имени Бен-Гуриона и ступили на Святую землю. Нас разместили в гостевом зале. Мы чувствовали исключительную заботу со стороны персонала и встречавших нас представителей Государства Израиль. Выдали удостоверения репатрианта, разъяснили, куда необходимо обратиться. Вся процедура проходила при внимательном отношении к каждому из нас. Угощали нас минеральной водой, различными сладостями. Это было для нас очень даже удивительно и приятно. Выдали денежное довольствие, первые шекели. Разрешили выйти за пределы аэропорта, где нас ждали родственники. И, действительно, на внешней стороне аэропорта нас встретила дочка и внуки. Увидели их и обрадовались. Договорились с водителем автомашины и поехали в далекую, ставшую нам такой близкой Беэр-Шеву. Уже темнело, было очень жарко. Через два часа приехали в город, который мы еще не видели и не знали, что он собой представляет. Было время укладываться на отдых. Встал я рано. Решил узнать, где находится наш дом, наша квартира. Оказалось, что дом расположен в 50 метрах от железнодорожной колеи. Поезда в то время проходили 2 раза в сутки. У меня возникло желание присвоить себе звание дежурного по станции Беренфельд. Название улицы, на которой находился дом. Ночью было холодновато. Пришлось пользоваться двумя одеялами, я влезал в спальный мешок, привезенный из Ташкента. Узнал, что хозяин продал полуразрушенную квартиру и купил участок в Гуш-Катифе, на котором построил добротный дом. Я лично был в Гуш-Катифе много раз. Он состоял из нескольких населенных городков и находился под охраной армии обороны Израиля. Поселившиеся в эти населенные пункты, по призыву премьер-министра Израиля Шарона, организовали сектор города ГАЗА. Приехавшие поселенцы построили прекрасные домики замечательную синагогу, магазины. Многие репатрианты и приехавшие переселенцы занялись выращиванием цветов, фруктов, овощей. Перерабатывали на небольших заводиках выращенную продукцию, пользующуюся большим успехом не только в городах и селениях Израиля, но и рынках государств Европы. Кто не помнит маленькие помидорчики, огурчики, свежие цветы, выращенные в теплицах Гуш-Катифа. Энтузиасты основали музей истории этого замечательного городка! На берегу Средиземного моря построили гостиницу. Кто приезжал в Гуш-Катиф имел возможность с удовольствием купаться в чистейшей воде, ходить по прекрасному, ласковому песочку. Найден был источник минеральной воды, и планировалось лечение тех, кто желал поправить свое здоровье. Хорошо вымощенные улицы, говорили о влюбленности жителей в свои городки. Однако «народный герой» во имя своих собственных целей решил сдать район Гуш-Катифа палестинской автономии. Несмотря на нежелание жителей городков, 8 тысяч поселенцев стали выселяться с помощью армии и полиции. Дома были взорваны. Земля перепахана. Опыт у «народного героя был, судьба Гуш-Катифа постигла судьбу разрушенного в 1982 году при эвакуации прекрасного города на Синае – Ямита. Но «Герои» приходят и уходят, а народ остается. А мы все увидели, как наказывает бог этих «народных героев». История делает свои выводы. Правда, за такие дела народу приходиться мучится. Получать бомбы, хоронить людей. Прятаться в бомбоубежищах. Такова нелегкая судьба нашего еврейского народа!
    Я хорошо понимал, что необходимо учить иврит. Но что поделаешь, если живешь в полуразрушенной квартире, когда через щели залетают птицы. Когда у тебя на иждивении неработающая жена и маленькая дочка? Пришлось совмещать учебу и ремонт помещений. Однако обучение шло исключительно неудовлетворительно. Учили нас солдатки ЦАХАЛ, и в лучшем варианте учителя не компетентные в методике обучения приехавших репатриантов. Изредка попадались в отдельных ульпанах более опытные. Но мне не повезло... Конечно, необходимо было заняться только изучением иврита. А я занялся ремонтом квартиры. Полученную от дочери комнатушку разделил на две. Использовал доски, лежавшие на свалке, оставленные от привезенных ящиков из-под вещей. Работал с семи утра до семи вечера, чем вызывал неодобрение соседей. Но зато в оборудованной мною квартире построил кухню, пробил отдельный вход и поставил дверь, также найденную на свалке, исправил электропроводку и поставил отдельный счетчик. Получилась отдельная квартира. Но вскоре дочка неожиданно потребовала оставить квартиру. Она задумала продать две квартиры и купить одну хорошую.  Обратиться в АМИДАР. В 1995 году я с большим трудом получил квартиру, в которой живу в настоящее время. Будучи в Союзе членом КПСС, мне думалось, что в Израиле сумею вступить в рабочую партию. В Гистрадуте с радостью предложили записаться и заплатить 18 шекелей за год. Как за членские взносы... Записался сам и записал мою жену Фаню. Обещали бесплатные экскурсии. И другие льготы. Это был бессовестный обман, что свойственно некоторым политикам, занимающим ответственные посты в партиях и, особенно, возглавлявшей в то время страну партии Авода. Именно эта партия, как мне думается, облачившаяся в знамя представителя рабочего класса, на самом деле выражала интересы обогащавшихся за счет эксплуатации, притом - жесточайшей, беднейшие слои народа, рабочих. Используя многие законы государства, эксплуатировали тех, кто являлся производителем основных ценностей государства. Они подвергали нещадной эксплуатации тех, кто являлся основной производительной силой, создающей и укрепляющей мощь страны, культуру, экономику. Приближались выборы в Кнессет. Обязали каждого члена партии Авода пригласить по десять избирателей. Записать их, и списки представить ответственным. За выполнение такой работы обещали заплатить. Выдали готовые билеты для избирательных урн. А после выборов вся активность затихла. В это время Израиль с радостью принимал «большую алию» - репатриантов из бывшего СССР.В Израиль приезжали из бывшего СССР квалифициванные специалисты - врачи, учителя, инженеры, знакомые с новой технологией. Они могли заменить, фактически, полуграмотных работников, но те крепко держались за свои места. На рынке, да и не только, при встрече с приехавшими репатриантами, кричали «ГОРБАЧЕВ! ГОРБАЧЕВ!». Однако наших репатриантов-специалистов часто исполь-зовали на грязной, тяжелой и низко оплачиваемой работе. Существовавший порядок не позволял принятому работнику постоянно работать на одном месте. В Израиле появилось много «кабланов», а также хозяев. Они через 8-10 месяцев, используя закон, увольняли принятого работника и, тем самым, лишали его права получить пенсию, пользоваться определенными льготами. В этих условиях появились русскоязычные лидеры, поднявшие голос в защиту прав репатриантов из бывшего СССР. Была создана центристская партия Исраэль-ба-Алия во главе с Натаном Щаранским. Большинство электората составили выходцы из республик бывшего СССР. На выборах в Кнессет 1996 года партия получила семь депутатских мест. Среди избранных депутатов были Марина Солодкина, Юрий Штерн, Юлий Эдельштейн. Они оказывали большую помощь в создании филиалов партии Исраэль-ба-Алия в различных районах Израиля.
 
Я с профессором Пулатовым, руководителем общины бухарских евреев

    В Беэр-Шеве был создан региональный штаб во главе с Леонидом Левитом, Галиной Трауб, автором настоящего рассказа и Ильей Велидницким. Илья - многогранная личность. Выходец из Киева, на Украине он окончил высшее учебное заведение, на производстве прославился как прекрасный рационализатор. Он - автор многочисленных рассказов и стихотворений. Им выпущено в свет более 5 книг. С репатриацией в Израиль начал заниматься общественной деятельностью. Он, фактически, стал одним из первых, кто возглавил репатриантов Беэр-Шевы в создании партии. В это же время стали создаваться общественные организации репатриантов из России, Украины, Белоруссии, Молдавии. Благодаря помощи Дворы Шмагиной было воссоздано Объединение репатриантов Средней Азии и Казахстана. Двора поручила мне его возглавить. В созданном Объединении сложился отличный актив земляков: Рена Ярославская из Ташкента, Авраам Пулатов из Андижана, Светлана Лернер из Алма-Аты, Лариса Аназарян из Ашхабада. Автор книги «Еврейские театры Узбекистана» Макс Вексельман, Ефим Кестлер из Бишкека, инженер Эдуард Судаковский, военный врач Арон Сокольский из Ташкента, писатель из Ферганы Ашерсон Михаэль и другие. Работа Объединения проводилась при поддержке Всеизраиль-ского Объединения репатриантов из республик Центральной Азии и Казахстана, которым руководила Софья Ландвер. Офис находился в Тель-Авиве. С образованием в Иерусалиме Международного Объединения репатриантов - выходцев из Центральной Азии и Казахстана, получившего признания Посольств, наше Беэр-Шевское Объединение решило присоединиться и стать полноправным ее членом. Вступив в Объединение, я был избран заместителем Председателя, Руководство амутой было поручено Наталье Дивинской. Мы наладили связи с посольствами республик Казахстана и Узбекистана, аккредитован-ными в государстве Израиль. С их помощью решали вопросы, интересующие нас, репатриантов, проживающих в Беэр-Шеве.
 
На приеме у Консула Республики Казахстан

 
Встреча с ветеранами Великой Отечественной войны

 
Встреча с послом Узбекистана

 
Руководители клуба ветеранов ВОВ Яков Равич и Аркаий
    Гельман.
   
 
Руководитель парт.Организации Б.Алия А. Велитницкий
 
 
На экскурсиях с учителями школ

    Мы часто проводили встречи с работниками посольств. Проводили консульские приемы, на которых репатрианты задавали ряд вопросов и получали ответы. Во время консульских приемов репатрианты выступали с просьбами о необходимости представления государствами исхода пенсий, заслуженно заработанных во время проживания в Республиках Средней Азии, Казахстане и других республиках бывшего СССР. Наладили дружественные отношения и с бухарской еврейской общиной. Значительную помощь нам оказывала Лиза Голан, которая возглавляет эту общину. Проводили вечера, экскурсионные поездки по Израилю: в Тель-Авив, Иерусалим, Ашдод, Хеврон, Тверью, Кирьят-Гат, Хайфу, Акко, Герцлию, Гуш-Катиф, Южные районы Израиля. Каждую неделю, в период купального сезона, выезжали на Мертвое Море, Эйлат и многие другие места…
    В период работы нашего общества мы стремились к объединению всех репатриантов. Делали это потому, что знали - 70% из них и их родственников в годы II мировой войны нашли убежище в республиках средней Азии, Казахстане. Большинство работали на производствах, и, по мере освобождении территорий, временно оккупированных фашистами, уезжали в районы прежнего местожительства. Учитывая просьбы земляков, у которых родители и родственники ушли в мир иной, мы организовали с помощью активистки Любы Рухлис уборку захоронений по самым низким ценам, и даже ремонт на кладбищах города Ташкента. В 2012 году у нас в Беэр-Шеве проходил фестиваль «По великому шелковому пути». На нем присутствовали руководители нашего города, а также представители посольств. Зал был полностью заполненным. В моей долголетней жизни, фактически, сменилось три поколения, моя общественная деятельность и семейная жизнь не могли происходить без участия женщин. В своих воспоминаниях я рассказывал о встречах и работе со многими из них.
    Тем не менее, я обязан рассказать о встречах и совместной работе, связанной с общественной деятельностью в Израиле. Хорошие отношения у меня сложились с репатрианткой из Ферганы Галиной Трауб. Я хорошо знал ее маму, работавшую руководителем детского дома.
    Галина приняла эстафету и стала воспитателем, а затем директором школы-интерната того же детского учреждения. Репатриировавшись в Беэр-Шеву, она также включилась в активную общественную деятельность. Ее способности организатора, умение находить общий язык с людьми, разъяснять необходимость сплочения земляков, оказали помощь в создании региональной партийной организации Исраэль-ба-Алия в городе Беэр-Шеве.
 
Встреча с мэром Беэр-Шевы Яковом Тернером и его заместителем Рувиком Даниловичем

    Галина изыскивала места, где можно было проводить встречи с активистами. При ее содействии мы встречались с членами центрального штаба партии - Натаном Щаранским, Юлием Эдельштейном, Мариной Солодкиной, Юрием Штерном и другими. В результате выборов она стала депутатом городского совета от этой партии. Она оказывала большую помощь и содействие в решении многих вопросов, связанных с деятельностью многих общественных организаций русскоязычных репатриантов, в частности - Объединения выходцев из государств Центральной Азии и Казахстана. Дверь ее кабинета в муниципалитете всегда была открыта для всех нуждавшихся в ее помощи и поддержке. В этом ей помогало отличное знание иврита.
 
Начальник Управления абсорбции Беэр-Шева Алиса Желудкова и руководитель проекта Елена Тенина
 
Начальник Управления абсорбции Беэр-Шева Алиса Желудкова и руководитель Объединения репатриантов из Центральной Азии и Казахстана Наталья Дивинская

    Счастьем для нашего города и подавляющего большинства общественных организаций явился приход к руководству Отделом Алии и Абсорбции госпожи Алисы Желудковой. Мы, представители русскоязычной алии, увидели в ней женщину с разносторонними, заложенными самой природой, способностями и талантом психолога. Умная, деловая, она стремится не вредить, а наоборот - старается использовать и расширить те качества, которые заложены в каждом здравомыслящем человеке. Мне думается, что, как и необходимо руководителю, она видит перспективу дальнейшего роста общественной жизни города. Благодаря Алисе, горожане имеют возможность через местные газеты узнавать о тех мероприятиях, которые проводятся в каждой общине Отделом Алии и абсорбции. Отличное знание языка иврит дает ей возможность разговаривать с гражданами, обращающимися к ней по различным вопросам, а также успешно переводить выступления перед руководством города на многих общественных мероприятиях.
    В своей работе наше объединение постоянно чувствует заботу и поддержку руководителя проектов Елены Тейниной, секретаря Натальи Амрам, координатора по работе с семьей и детьми Ниной Горбач. С ними у нас сложились дружественные отношения по совместной деятельности в течение многих лет.
    Я благодарен Судьбе, что встретился с замечательной женщиной Председателем Международной организации репатриантов выходцев из республик Центральной Азии и Казахстана Натальей Дивинской. Наташа исключительно трудолюбивая, не считающаяся со своим здоровьем, постоянно в заботах, делах, разъездах. Мы постоянно чувствуем, что наша Наталья всегда держит руку на пульсе, знает, что где, когда и как можно помочь, чтобы община работала успешно и бесперебойно.
 
Арон Сокольский, Наталья Дивинская и Ада Кример

    Зная Наталью Двинскую много лет, я всегда удивляюсь, сколько сил, энергии и здоровья надо иметь, чтобы в интересах дела переезжать в различные города и страны на автобусах, железной дорогой, и даже самолетом, сколько ума и способности необходимо, чтобы организовать и нацелить коллективы на проведение ответственных мероприятий. Наташа Дивинская является организатором встреч с Послами и сотрудниками посольств Узбекистана и Казахстана. Наталья неоднократно бывает в Кнессете, имея цель добиться необходимых результатов для Объединения Центральной Азии и Казахстана. Я благодарен ей за творческий подход в работе. Из Беэр-Шевы до Иерусалима от всей души мы поздравления шлем тебе Наташа, с кем неутомимо к единой цели вместе мы идем. И мы так рады встретиться с тобою – на фестивалях и семинарских сборах. Поговорить с открытою душою и разрешить за пиалою спор.
    Продолжая разговор о женщинах, я не могу не рассказать с большим уважением о той, с кем я в настоящее время связан и о ком постоянно думаю, стараюсь помочь.
 
Ада Кример

    Ада Кример, женщина-красавица. Она репатриировалась из молдавского города Тирасполь. Пережила пребывание в гетто. На ее глазах была убита бабушка за то, что решила пройти через ограждение и принести хлеб для детей. Она видела издевательства румынских оккупантов и местных полицаев над евреями.
    Будучи по профессии воспитателем, а затем - методистом детского сада, эта трудолюбивая женщина пользовалась исключительным авторитетом в коллективе. После работы всю любовь отдавала своим детям. Кстати, следует отметить, что, вырастив их, Ада пользуется в настоящее время заслуженной поддержкой и любовью своих взрослых дочерей Дины и Вики, их мужей Алекса и Валерия и пятерых внуков. Так случилось, что моя встреча с Адой произошла, когда моя жена Фаня тяжело болела, и Ада оказала нам большую помощь в этот тяжелый момент жизни и в период одиночества после смерти Фани. Она и сейчас оказывает активную помощь в моей общественной работе - в организации экскурсий по Израилю, концертов, вечеров, оздоровительных поездок на Мертвое море. Я благодарен Всевышнему за то, что рядом со мною такая прекрасная, умная помощница и друг Ада, ее дети и внуки, которых безгранично люблю, считаю их своими, и всегда желаю им здоровья, долгой радостной жизни в нашей стране Израиль. Ада - коммуникабельная женщина. Ее любят и уважают бывшие сослуживцы, работавшие с нею в детских садах города Тирасполя. Не бывает года, чтобы Ада не получила поздравления подруг с очередным днем рождения. В их пожеланиях - всегда быть красивой. Чтобы любовь и радость воцарилось в ее доме. Чтобы семейные невзгоды оставили ее. Дети, внуки целовали ее руки. Чтобы цветы в охапку приносили, и по заслугам ее любили за нежность, теплоту, заботу, кропотливую домашнюю работу.
    Не имея теоретической подготовки, я был одержим желанием оставить память и рассказать о некоторых поучительных эпизодах моей жизни, которые возможно использует и читатель. Здесь на Святой земле Израиля я нашел занятие по своим силам, имел цель помочь людям, моим дорогим репатриантам.
    В своей деятельности я старался объединить своих друзей, земляков, помочь в решении различных вопросов. Следует отметить – на протяжении всего периода пребывания в руководстве Объединением я ни разу не получал замечаний. У нас не было недомолвок. Все делалось во имя интересов людей, сотрудничавших со мною. Каждая строчка моего рассказа от души.
    Продолжая воспоминание, хотелось бы продолжить рассказ о друзьях, товарищах, которые не подведут и с которыми, как принято говорить, можно пойти в бой и разведку. В первую очередь хочется отметить своего лучшего друга - Арона Сокольского.
 
Я и Арон Сокольский

    Арон замечательный товарищ, бескорыстный друг. Арон Сокольский благодаря энциклопедическим знаниям, коммуникабельности, готовности помочь страждущим пользуется авторитетом, уважение среди многих горожан. Арон, подполковник медицинской службы. Он, после окончания медицинского института, отдал 25 лет лечению воинов, во время работы в окружном госпитале в Ташкенте. Репатриировавшись без колебаний с семьей в Израиль, Арон занялся общественной и литературной деятельностью. Многие его стихи переложены в содружестве с композиторами в песни. Я лично ощутил доброту, чуткость, бескорыстность моего друга, Арона Сокольского, который стал моим братом. Особенно, во время моей тяжелой болезни, а затем и моей супруги - Фани Рояк (Гутман). Память о ней - да будет жива постоянно в моем сердце. Почти 15 лет мы, единомышленники, стараемся помочь друг другу во всех текущих делах. Он заменил мне брата. Автор поэтических сборников, книг «Здравствуй Израиль» и «Юность боевая в памяти», автор 160 песен сердца и других. Арон - участник издания газеты «Эхо» ветеранов Юга. Является членом редакционной коллегии. Он активно помогает нашему Объединению в проведении концертов для репатриантов. Его деятельность весома для нашего землячества.
    В период моей деятельности в Объединении я подружился с Авраамом Пулатовым. Он - еврей из бухарской общины. В годы жизни в СССР получил ученую степень доктора медицинских наук, стал деканом и профессором Андижанского медицинского института. После репатриации он включился в общественную деятельность. Принимает участие в амуте «Ученые Юга» - в качестве лектора. С помощью Авраама Пулатова мы организовываем лекции на научные темы. Его связь с бухарской еврейской общиной дает возможность проводить совместные праздники, лекции, концерты, экскурсии. Лекции Авраама на медицинские темы являются добрым советом и вызывают живой интерес у слушателей. Так случилось, что через несколько месяцев после воссоединения и создания Объединения репатриантов выходцев из республик Средней Азии и Казахстана безвременно погиб заместитель, ответственный за работу с репатриантами и Казахстана Роберт Васенкин. Память ему светлая. Деятельность Роберта продолжила его супруга Изабелла Васенкина. Эта молодая симпатичная женщина стала активной помощницей в работе всего Объединения. В нелегкой и ответственной работе Белла проявляет исключительную трудо-способность. Она – человек высокой культуры, образованности, честности принципиальности. Ей свойственно чувство нового. Совмещая, работу в общине, Белла является фактически главой семьи Васенкиных. Она вырастила замечательного трудолюбивого сына Роберта. Будучи бабушкой Белла помогает воспитывать внучку Ревеку. Результатом чего стало занятие первого места в Израиле в конкурсе по знанию русского языка. Не забывает эта энергичная женщина и в помощи родственнице семьи, кандидату сельскохозяйственных наук, женщине «золотого возраста» Мороз Лилии.
 
Белла Васенкина
Микаэль Ашерсон

 
Александр Берман

    Хорошие отношения сложились с Михаилом Ошерсоном. Он репатриировался в Израиль, имея большой опыт журналистской деятельности. Работая в системе Узсовпрофа, часто выступал со статьями в газетах и журналах. Стал членом союза писателей СССР. За активную деятельность на стезе журналистики получил почетное звание «Золотое перо». Все годы пребывания в Израиле Михаил Ошерсон продолжает журналистскую деятельность. Неоднократно выступает со статьями в защиту репатриантов, их жизни в Израиле. Большую помощь Михаилу оказывает его прекрасная семья. Жена - педагог, преподаватель русского языка и литературы. Она помогает Михаилу. Он написал ряд книг, в которых пропагандируется деятельность многих приехавших в Израиль.
    Немалая роль в организации культурного досуга репатриантов принадлежит моему земляку Александру Берману — замечательному композитору, музыканту, исполнителю песен. Александр - бывший режиссер большого театра имени Навои. В Израиле создал ансамбль «Симха» вместе со своей супругой Аллой Семыкиной. Они часто выступают с концертами в Израиле и за рубежом. Пропагандирует искусство Израиля. В поездках за рубеж, наряду с пропагандой песен, организует показ своих картин. Выставки Бермана с интересом смотрели сотни жителей Смоленщины, а также с одобрением воспринимают репатрианты нашего города
    Несколько слов о землячке из Андижана Лизе Голан. Лиза активно учувствует в общественной жизни большого коллектива бухарских евреев. Ее любят подруги, друзья. Благодаря Лизе Голан община бухарских евреев прекрасно дружит с репатриантами из центральной Азии и Казахстана. Мы имеем возможность осуществлять совместные мероприятия: вечера, экскурсии, посещения зрелищных учреждений. Лиза Голан возглавляет женщин и общину бухарских евреев в Беэр - Шеве.
 
Лиза Голан


Когда твою книгу, Георгий,
Читаем про годы, летевшие над головой
То четко и ясно себе представляем
Армейский твой путь, славный вклад трудовой
 А нынче пусть радость прибудет в активе,
Напасти и беды пускай убегут.
Живи и командуй в своем коллективе,
Где плов и шашлык, и манты очень чтут.
Нередко дела даже спать не давали,
Пришлось поздней ночью о них вспоминать.
Приемы, концерты и фестивали,
Экскурсии тоже не мог забывать.
Забот и хлопот есть в работе немало,
И нынче живешь ты, как прежде – «в бою».
Желаем здоровья и сил, чтоб хватало
Успешно продолжить работу свою. А.Сокольский.
 
Поэт Арон Сокольский на концерте читает стихотворение, посвященное Иерусалиму

 
Оглавление
Я и мои родственники 3
Ташкент – город хлебный… 30
В армейской среде 39
Снова в Ташкенте 79
На Святой Земле 111
Жизнь и судьба участника Великой Отечественной войны 1941-1945 г. Повесть о настоящем человеке, защитнике Отечества 137
Слова, идущие от сердца 149