Блажены нищие

Виктор Матюк 

Блажены нищие

Блажены нищие, прожившие в пустыне сорок дней без воды и пищи,
Там скучища такая, что другой я не знаю, но видно Царствие Небесное по дням воскресным!
Мне было там интересно жевать хлеб пресный, крепчал по ночам мой дух телесный,
Он стал справедливым и честным, но не повсеместно! Только в час великий
Людям на помощь приходит небесный владыка, ему все пути в той местности открыты,
Мой взгляд устремлён под небеса северных широт, там продолжается моих мыслей полёт!
Бог смотрит с небес вспять, прежде чем причину греха доподлинно понять, ему решать:
Куда идти, куда шагать? На ратный труд или на рать? Мысль рыщет то вверх, то вниз,
Божественный голос между двух колоколен завис и глядит в последний раз на грешную Землю,
А она не спит, но робко дремлет и грех не приемлет! Яркий свет взбирается на огромный шест,
Дыбом встаёт на спине шерсть, а соседи мертвецким сном спят, в их комнате стоит странный храп!
Они выбились из сил, он свою жену полночи безумно любил, но страсть уползла в тёмные углы,
Там ничего не видно из-за вечерней мглы и господь не видит их грех с небесной высоты!
Все беглецы выходят на большую дорогу, и, слава богу, что никто не бьёт тревогу до того,
Как в очередной раз согрешило естество! То-то и оно! Все живут грешно, и только разбойник злой,
Старый и не молодой, тощий и хромой стоит под Полярной звездой с надеждой пустой:
Прийти бы домой, переброситься парой фраз с молоденькой женой, пусть разговор пустой
Затронет застой, но в миг роковой мужик седой громко крикнет за белокаменной стеной:
«У меня не пропал боевой запал, я так устал, я так устал, что не туда впопыхах попал!
Волчий оскал на том юру, неужто вскорости брошу свою жену и к молодой бабе уйду?
Без бабы с голоду помру! Мне это ни к чему!» Заскрипел внезапно новый шкаф,
Затих на время громкий храп, раздался лай дворовых собак,
Пьяный хозяин из-под подушки достал острый тесак! Рассыпался долу заграничный табак,
Но тьма и мрак опять пнули назойливую страсть в худощавый зад, ей нечего терять,
Можно любовную игру до утра продолжать! В связи с утечкою мозгов,
В стране стало больше дураков, никому они не нужны, а лучшие сыны огромной страны
Границу перешли, и примеряют чужие сапоги! Промыты мозги, мысли отделены от шелухи,
Но куда дальше идти или надобно ползком ползти? Мысли наивны и быстры,
Они появляются, как в лесу грибы, плоть опьянена слегка, дрожит от долгого письма правая рука
У отсидевшего долгие срока высокого и тощего старика!
Странные мысли скопом набросились на него, а где же божество?
Почему простому человеку не помогает никто? О-го-го! Где мой приют?
Почему мои мысли ложной надеждой живут и что они ждут от грядущей жизни?
Успение и тризну? Мысль сводит хмуро брови и встаёт у моего изголовья,
Но таковы законы бытия, ими управляю не я, истина сквозь меня пару раз прошла и прочь ушла!
Сорван последний лист календаря, дальше медлить никак нельзя, в гору пошла узкая стезя,
Выше неё одни небеса! Шелуха отделена от плевел, да, здесь дикий и безлюдный Север,
Кое-где колосится клевер и растёт пожухлая трава, но для большинства
Большее значение имеет плотва, чем брошенные сверху в толпу заумные слова!
От них болит голова, ведь нищета, как и дождь, что весь вечер льёт как из ведра,
Не от великого добра ищешь нужные слова везде и всюду, и только скомканная на столе бумага
Напоминает о преддвериях ада! Здесь прохлада, а там – огонь, спотыкается молоденький конь,
Среди зноя и пыли здесь нищенки в голодные годы ходили, они невдалеке жили,
Изредка шалили, но в зной полудённый увял ковыль, его покрыла серая пыль!
Вот так и жил простой народ, он ненавидел господ, и ещё со времён Екатерины
Гордо смотрел на реки и долины, но бог с ними, мы уже не станем святыми,
Пустота на наших витринах, а на именинах - ругня, она длится день ото дня!
Трещит сломанная ветка, это к перемене ветра, так говаривала моя старая соседка,
Она слова картавила, и речь свою до самой смерти не исправила!
Трудно отказаться от лакомого куска, без него жизнь и вправду пуста,
Некоторые слова из старого русского языка, словно лесная ягода только что сорванная с куста,
Она - наивна и молода, точно такая же намедни сошла с прекрасного художественного холста!
Сюда не сунется чужая нога, везде холодные снега, воет ветер и голосит пурга, не сходятся берега
Полноводной реки, там когда-то водились огромные сомы и караси, нынче ловят мужики
Сельдь под названием «Иваси»! Речь, как буря сразу улеглась, метила в правый глаз,
Но промахнулась, из воды вынырнул двухкилограммовый карась,
Судьба на миг улыбнулась, и серая пыль пронеслась над головой, кто-то подал голос свой:
«Пора идти домой по дороге столбовой!» Страсть куда-то рвётся, куда-то стремится,
Печальное лицо торчит в открытое настежь окно, а огромное левое яйцо
Уже заброшено через широкое правое плечо! Старики стучат в домино, страна падает на дно,
А фразы пространные летят из уст сытого тирана, его мозг, как рог барана, он остр и тонок,
Этот поддонок был злым ещё с пелёнок! Куда не посмотрю, свою похоть не удовлетворю,
Вот так и встречаю утреннюю зарю, пока терплю, но опосля в сторону свернёт моя шальная стезя!
Бог скупится нам платить за желание безгрешно жить, осталось под него фундамент подвести,
А потом ползком ползти навстречу началу всех начал, я уже давно так быстро не кончал!
Уже рассудок с этой бабой потерял, но детородный орган не встал, он слегка хобот приподнял,
И слова не сказал! Его мошна богатств полна, а у остальных одна и та нищета, всё валится из рук,
Не осталось ни помощников, ни слуг, ему нищие на стол подают, а сами принципиально не пьют!
Бедные люди богатого всегда осудят, но не простят, если он не вор и тать!
Счастливым трудно быть, ещё труднее рваные одежды носить и отстаивать свои идеи,
Можно тут же схлопотать по шее! Пуста казна, бедна страна, для глупости препон нет,
Простой народ в тряпьё одет, ему ничего здесь не принадлежит, на какие шиши людям жить?
Не спеши бить во все колокола, у тебя самого нет ни кола, ни двора,
Хотя грехов больше чем до хрена! Добро пожаловать, будем вместе праздновать!
И в субботу, и в воскресенье нет от бедности спасенья, она как приведенье преследует нас,
Всему – своё время, всему – свой час! Что я делаю? Голова стала белою, но воды вешние
Не могут смыть грехи здешние! Об одном только думаю, не располагаю я нужной суммою,
Чтобы красивая баба любила до гроба, виноваты мы оба, я и моя зазноба,
Что не прекратили грызться и ворчать! Кто семью от нападок будет защищать?
Никого из защитников вблизи не видать! Бедность рядом бродит и с нас глаз она не сводит,
Мы нос дерём, нам нищета нипочём, хотя покосился на бок, прогнивший у основания дом!
Нет бабок, нет ни рубля, окромя старого и поношенного белья! Парует земля после дождя,
Я же сильно не рискую, не гуляю напропалую, хотя в минуту любую готов
Из песни выбросить несколько слов, пусть воспылает прежняя любовь!
Молодость прошла, а какой она была? Где холодная вода? Я бы выпил полведра,
Тошнота беспокоит с утра, сразу после проливного дождя, нищает страна, но она мне нужна!
Пришлось присесть у порога, скрестить уставшие ноги, пусть видят боги все пройденные дороги,
Они без края и конца, велика власть творца, ровно через полчаса зазвонят церковные колокола,
Они погонят нас со двора, у божьего раба есть мечта одна: пусть дождь пройдёт как из ведра,
Земля черным черна, но раскалена добела! Судорога правую ногу свела, но боль тут же прошла!
Она будет преследовать нищего до гроба, начнёт следом за ним ходить по трущобам,
 Пока оба не завалятся спать на всю зиму в медвежью берлоги, им всё ни слава богу,
И вот уже весна остановилась у порога, подумала немного и в дом без спроса вошла,
И режет душу без ножа! Вокруг краса такая, что я без удержу о тленности бытия болтаю,
Снег в душе почти растаял и грешный дух перед соблазном не устоял,
Поговорил о разном с весной, распрощался ненадолго с зимой и был таков!
Никто не любит рабов, все готовы на них ополчиться, ничто с горечью поражения не сравнится!
Покамест остаток года ждёшь с моря хорошей погоды, прочь уходит долгожданная свобода,
Вместо неё по длинному коридору уже бежит собачья свора, всем воздастся
И только тот, кто спасся, будет жить вечно в том крае, который нам земной рай лишь обещает!
Облако любви и надежды мимо проплывает, нищета свой неизгладимый след в душе оставляет,
Текут горькие слёзы в огромный глиняный сосуд, господа из бедных людей веревки вьют
И на шею одевают им хомут! Непосильный труд не всем по нутру, некуда спрятать свою худобу
И только к утру яркий свет в окне возвращает мысль, забытую на городском пустыре, к себе,
Где на выскобленном намедни столе валяются крошки вчерашние от хлеба выпечки домашней!
Стою без рубашки, на полу валяются новые подтяжки, жить и больно и тяжко,
Пот струится по лицу, взор обращён к Творцу, но, судя по всему, надо бежать прочь
От местных звёзд, дымит огромный завод, и дым валит из высоченных труб,
Жалкие гроши мы получаем за тяжкий труд! Нет силы, голод и холод вот-вот сведут в могилу,
Пахнет мятой и резедою, господь всех под себя подминает всесильной пятою, ждёт народ,
Когда же господь своё благословенье ему ниспошлёт? На небе дел немыслимо,
Мы живём бессмысленно, редко смотрим кино и ещё реже посещаем казино! Живём грешно
И что? Никто не подставить нищему своё плечо, ты живёшь, как сирота
И напоминаешь обрывок от бинта размером семь на четыре, грязь в квартире,
А в соседнем сортире вонь, там был намедни ментовский шмон! Неужто мой сосед шпион?
Он давал своим мыслям простор, у него нашли косу и топор и вот теперь прокурор,
Который по большому счёту взяточник и вор, вынесет ему свой безупречный приговор!
Он нищету не видел в упор! У его дома трёхметровый забор! Я же всё имущество продам,
Кое-кому на лапу денег дам, чтобы в паспорте поставить новый штамп, бог превыше всего,
А после него – стая злобных псов, что охраняет рабов от шороха листвы,
Увы, реалии бытия таковы, что кроме неба и пожухлой травы ничего не видим мы!
Наши тяжкие труды никому не нужны! Бразды правления в других руках, там же наш стяг!
Об этом не говорят в последних новостях, а озлобленность и страх идут за нами по пятам,
Трах, бах, и приговор вынесен нам, нищим и обездоленным рабам! Нас бьют по ушам новостями,
Небылицы рассказывают дома и в божьем храме, сила есть в руках, но разномыслие в головах!
Так жить не годится, но нам есть чем гордиться! Предстоит от стыда и позора отмыться,
И пусть страна немытая, голодом и разрухой разбитая, посмотрит вширь и ввысь,
Куда катится обыденная жизнь? Посторонись! За ваши деньги исполним любой каприз!
Жить невозможно, мучительно сложно ходить по земле голодной с мыслью одной:
Что завтра будет с тобой? Час мщения не возвещён судьбой,
Когда же грянет бой за правду и веру? Исчерпан кредит всеобщего доверия к властям,
Ничего не остаётся  делать нам, как врезать по роже господам! Самый главный, муж державный,
Отвергает ложь, но посмотрите: на кого он сам похож? ****а вошь, что посеешь, то пожнёшь!
Сторожил питерский и московский не общался с господином Козловским, но он – знатен и богат,
Этот старший наш брат! Он дилетант, пропала юность, пропал талант!
Он всё подминает под себя скопом, мы же ходим с голой жопой,
Просим подаяние по всей Европе! Всё преходяще на белом свете, но кто за наши беды ответит?
Ветер на всю округу орал и громко стонал, что он в этом краю свадебный генерал,
А генерал и в бане генерал, как же он от суеты устал и больше того, он не хочет видеть никого!
Морочит меня закат уходящего дня, а плоть дрянная никак не понимает,
Что по иному в жизни не бывает, кто-то сеет, а кто-то урожай убирает, и тут же его распределяет!
Дрожит под ногами земная твердь, рухнул наземь огромный герб, справа молот, слева серп,
Хочешь - куй, а хочешь - жни, никого не бойся, мы здесь с тобой одни! Никто никого не продаст,
Хотя есть шанс в книгу истории попасть, люди убивают друг друга за деньги и власть!
Страшно мне, предстоит умереть моей стране в горе и нищете, земля вот-вот всхолмится,
Мы же продолжим за своё счастье по ночам молиться, пройдут сутки эти, как пролетели столетья
И ничего не поменялось, всё, как было, так и осталось, лишь душа больше всего истосковалась!
 Она во всём и вся разочаровалась! Доигрались, господа! Всем вам, кажись, труба!
Кое-кто осознает, кто страну к катастрофе ведёт! Люди с голубой кровью стоят у нашего изголовья,
И диктуют нам свои условия ежедневного бытия! Дым стелется над головой,
Деревья спрятались под собственной листвой и в час такой странное слово, трепеща,
Вылетело из-под полы чёрного плаща, на нём нет печати из чёрного сургуча, уходит великолепье,
На нас висят жалкие отрепья! Мы же святыми вряд ли станем, наши имена потомки не упомянут,
Смысл жизни истлел на весу, словно прогнившее дерево в осеннем лесу!
Что жду? На что надеюсь? Изредка злюсь, что не знаю всех молитв наизусть,
Нам подарили гласность, но велика опасность, что ещё до будущей свальной драки
Власти построят в таёжном лесу для нас огромные бараки! Загодя уберут дорожные знаки,
Исчезнут тайные бумаги, закуют в кандалы и цепи всё, что украшало наше бытие на этом свете!
Пройдут столетия, и от прежнего жития останется одна заросшая полынью придорожная тропа,
Считай, я здесь почти сирота, то есть обрывок больничного листа! Мелькнут молодые деревья,
Блеснет потный торс погорельца, он вытирает пот с худощавого лица
и пристально посмотрит в сторону всесильного и властного Творца!
Нет резного крыльца, нет кислорода, но есть духовная свобода! Это всё наверху,
А внизу - сизый туман топчет утреннюю росу, чистую как слезу, от неё странный привкус во рту,
Мысль пересекла запретную черту, исчез свет дневной, скользкую стезю окутало тьмой ледяной,
Не могу попасть домой, вновь открываю глаза, и вижу полночные небеса! Создание творца
Грешит без конца, оно отродясь не вступало в интимную связь, и потому боится яркий свет и тьму!
Мир прежних представлений до основания разрушен и лисьим мехом сверху опушен,
Нищета сама в чужой дом зашла с заднего двора, она сбежала от самосуда,
Хотя пришла невесть откуда! На стыке добра и зла кровавая драка на той неделе произошла,
Послышался звон секир, кто-то и кого-то убил, лишь один недоумок своего врага простил,
Но враг ему опосля сполна отомстил! Тот, кто затеял всю эту игру, ест только чёрную икру,
Она пришлась ему ко двору, мы же через жизнь перешагнули, палку чуть-чуть перегнули,
Ударили в барабаны, пусть слушают степные курганы, как деревенские мужики,
Одевшись кое-как, отказались от господних благ, хотя не подписали никаких казённых бумаг!
Один залётный варяг поднял над степью собственный флаг, но стоило ему сделать первый шаг,
Как один остряк произнёс пару магических фраз, уселся в тарантас и с носом оставил всех нас!
Вялый бриз выпорхнул из городской подворотни, словно безработный, прошёлся по бульвару,
Увидел свару и груду залежалого товара! Вдруг торговка закричала, что у неё деньги украли,
Но кто? Какая-то женщина в цветном трико! Простыл её след,
Заметь, никого рядом с торговкой нет, хотя видна её окровавленная десна,
А на прилавке постельная белизна! Пламеня от стыда, старый бездельник выглянул из-за куста,
Он жил в иных мирах и мчался на всех парах навстречу урагану без дырявой сумы и чемодана!
Он выглядел странно, вроде одет был по погоде, но в его-то годы больше думают о моде!
Скрипит перо, оно пытается рассказать про то, что грешное естество до ручки само дошло,
Как и праведное большинство! Иссякнешь ты, пытаясь дотянуться до нищеты с небесной высоты,
Боже, жизнь быстротечна, ничто не вечно под Луной, только бриз морской
Может повернуться к року спиной! Боже, душу успокой! Вокруг немало благ,
Рядом ходит столько статных и фигуристых баб, что твой взгляд мечется из стороны в сторону,
На пашне сидят огромные вороны, ты же их не замечаешь в упор, перед тобой старый забор,
Видишь мир с изнанки только рано спозаранку,
Изредка вступаешь в перебранку с мыслями своими,
Но бог с ними, я же пишу про то, что скрипит полночи писчее перо,
Слова ходят косяками дома и в храме, но не попадают в рыбацкую сеть,
В тех словах пафоса нет! Хочется душевную боль утолить, о неудачах на время забыть!
Стоишь как греческая статуя посреди зелёной рощи, трезвый, не поддатый, отмечаешь даты
Великих событий, прошло время открытий, ты плывёшь по наитию, подгоняемый ветром,
И нередко волна, вскипая и пенясь, со дна морского поднимает всю муть и грязь!
Истлев раньше времени, вновь пытаешься бросать в землю плохо проросшее семя,
А когда буря рассеялась, и местная знать в тебе разуверилась,
Выходишь налегке в одном пиджаке, чтобы в сплошной темноте увидеть звезды те,
Что мерцают в непостижимой высоте, но они горят вдалеке, а рядом только ****и!
Зажигаешь костёр из кизяка, мешают порывы сквозняка прижать к груди мысль,
Прилетевшую издалека, ведь не видно днём, что она озарена небесным огнём!
Стонет земля родного края, первопроходцам подражая, жалкие гроши считаю,
Чтобы опосля с криком орлиным пролететь над зелёной низиной, откуда отныне
Ушла твоя гордыня бог весть куда, она покинула знакомые с детства места, её заела нищета!
Нет сна до самого утра, он приходит, чтобы исчезнуть и палку вновь не перегнуть,
А потом еще раз мелькнуть перед очами, нет покоя ни дома, ни в храме!
Невдалеке чумацкий путь проходит, по нему никто давно уже не ходит,
И только на перепутье четырёх дорог на миг иль два мелькнёт твой отчий порог,
За ним ты жить не смог, устал от розней и склок, следом за тобой бежит скулящий щенок,
Но он весь в своих делах, он лишь на первых порах был скромен и тих! Вновь подул морской бриз,
Взгляд покосился вниз, затуманилась небесная высь и тут же из-за куста вылетала птица та,
Что одна из ста появляется с утра перед очами ясными, наивными и прекрасными!
Она такой фурор произвела, что даже пепел от угасшего костра, заскользил по полу
И стал искать себе надёжную опору! Перед тобою стезя с виду гладкая, но ты идёшь с оглядкою,
Боишься за жизнь свою, всякое может статься в этом безлюдном краю! Можно встретить змею,
Наступить на улитку, выпив пол литра, изредка забываешь за собой закрыть старую калитку!
А вспотевшее чело не видит ничего, в грудь дует суховей, степная пыль осыпается с бровей,
Здесь почти пустыня, и нет вблизи благостыни! Жизнь мещанина проходит в деревенской тиши,
Там нет ни одной живой души, как хочешь, так и живи, но ты мне душу, жизнь, не тереби!
Сожжены все мосты, от прошлого не осталось ничего, проходит всё и что?
Остаются только штрихи те, что привыкли жить в тесноте, словно в беспробудном сне,
Борщ кипит на плите, что-то жарится на сковороде, а бес в ребре, но в голове одна седина
И больше нет ни черта! Она открыта только для первых букв из славянского алфавита!
Желчь на писчую бумагу невзначай разлита, горчит она, а со рта капает ядовитая слюна,
О, времена! Суть искажена, допита бутылка вина до самого дна,
Сын божий душу себе растревожил, он до седин уже дожил, оставил шляпу в прихожей,
Он выпил чуть меньше литра, с мира по нитке, голому - рубаха,
Он едва не умер со страху, когда его собратьев по вере повели на плаху!
Не знаю сам, что делаю, берусь вначале за грудь правую, а потом за левую,
Если сплю рядом с девою! Под орёх её разделаю, словно вишню перезрелую!
От слов признания девица теряет сознание, а слова интимные, как строки, вырванные из гимна,
Страсть внизу, а мысль вверху! Что прикажите делать нищему старику,
Если он тупо смотрит на строку, и видит только снег и пургу! Он в минуту любую
Будет искать попутчицу вслепую, его не остановит собачий лай, живи и не зевай,
Пусть думает чело, куда и кого? Хотя дело так далеко зашло, он всё равно решил спать завалиться,
Рядом ним лишь незнакомые лица! Он отрёкся от них в мимолётном сне,
Когда проведение увидел в открытом настежь окне, ему была присуща невиданная сила,
Что на корню мирскую жизнь стремглав бы изменила! Думы скачут и рыщут,
Они своего наездника в диком поле всю ночь ищут, так сталось,
Что голова ими самую малость наедине полюбовалась и тут же одной мысли она не досчиталась,
Все нужные думы по сторонам стремглав разбежались, а лихие рядом остались!
Рядом с ними много огородных пугал, паутинный угол что-то в жизни перепутал,
По идее роль всеобщей панацеи должно играть уходящее время, брошено семя,
Оно прорастает в земле, и ярче прежнего сияет свет в моём окне, но бедноту сопровождает тьма,
Пусть сходит с ума невзрачная толпа!  Недружелюбные души кричат мне гадости в отвисшие уши:
«Ты нас послушай, ибо наш голос предназначен тому, кто молод, не женат и холост!
Страсти сгорают, как хворост, шутки прочь, на дворе наступила ночь! Ты же не прочь
Бывшим друзьям выздороветь помочь? Они на смертном ложе,
Их что-то сильно тревожит! День был прожит и, слава богу,
А завтра предстоит длинная дорога! Путей много, но твоя дорога одна,
Твой путь до конца будет освещать полночная Луна! Скажи, старина,
Что ты видишь из окна?» Умирает нация, скорбя, она пытается уйти в себя.
Но полымя сжигает всё и вся, и сгорают даже обломки нелепого бытия!
Прохудилась отвисшая долу пола от старого и поношенного плаща,
На ней следы от разлитого борща, я же кляну завистников своих, нет чести в душах их!
Ноша грешная моя никак не отзывается на призывы бытия,
Труден её жизненный путь, ей бы на пару часов уснуть
И на дорогу пару капель водки глотнуть! Авось, изменится суть того пути, что предстоит пройти!
Догорают сухие поленья, небеса до утра обещали прислать на землю своё благословенье,
Вот-вот опустеет лесная лачуга, придётся на время оставить преданную супругу одну и кому?
Своему заклятому врагу! Поступить так вряд ли смогу! Навстречу мне нищенка в сермяге,
Она лучшая подруга местного дебошира и бродяги, он собрал все бумаги для своей ватаги,
Она трепетом объята, на душе заплата на заплате! Когда-то многие эти ребята жили богато,
Но обеднели, их закрома оскудели, через дыры проглядывает немощное тело,
В рваньё нас матушка-природа одела, и мы смотрим на мир через половые щели!
Мы немного присмирели, себе обнову присмотрели, боль в душе громким эхом отзывалась
И порой разношерстной толпе казалось, что нить общения между живыми людьми прервалась,
Но я шёл пешком по холодной земле босиком, вваливался в чужой дом, входил туда напролом,
Перебирался через реки вплавь, а следом слышал собачий лай! Жизнь, по швам треща,
Напоминала разорванную полу длинного до пят бандитского плаща, менялись лица,
Мелькали голые девицы, и всё же к себе тянуло спальное ложе!
О нём я расскажу чуть-чуть попозже, сейчас другое грешный разум тревожит!
Господь наделил нас отчим кровом, сохранил здоровье,
Но выдвинул свои условия для дальнейшего бытия, теперь задумался я: зачем живу? Куда иду
И кто изменит мою стезю? Тьма святой ночи голову так иной раз заморочит, что бедная лачуга
Готова перевернуться с испугу, падает штоф пузатый на деревянные полати и сразу разбивается,
Неужто жизнь заново начинается? Мы сами с усами, жили в долине и за седыми горами,
Но с годами приблизились к божьему храму, но там правят тираны, коротышки – не великаны,
У них те же изъяны, что и у нас! Всему – своё время, всему – свой час!
Душа стремится замкнуться в себе, ей легче дышится наедине, так написано на её судьбе!
Груда немытых кастрюль стоит на плите и только те, что не были ущербны и разбиты,
Составляют общую свиту, что свои долги не оплатила по кредитам! Ты же роешься в ботве,
Больше думаешь о жратве, чем о голове, тебе бы найти одну картофелину, лучше – две
И тогда пусть у братвы болит голова, жизнь начата с нуля и прожита была не зря!
Она приходит в ветхость, шершавой становится её поверхность, старость торчит как в горле кость,
Невдалеке холмится старый сельский погост, бог так захотел, чтобы в сплетении обнажённых тел
Человек прозрел, малость поумнел, а то он обнаглел до такой степени, что лежит в тени
И считает жизни дни! Ничего кроме мышиной возни не замечает, ночами глаз не смыкает,
Вдруг в пределах состарившегося мозга появляется мысль, что и вправду громоздка!
Она проносится пулей и кричит: «Ситуацию сам разруливай! Хватит разгуливать
И дивный аромат полевых цветов вдыхать!» Мыслей обрывки, как кольца сигаретного дыма,
Пролетают мимо, для них жизнь – величина непостижимая, но это жизнь моя, и здесь моя стезя!
Посмотрел на себя сзади, вперёд не глядя, там видны одни рытвины и ухабы,
Греха масштабы велики, все мы вышли от сохи, одним словом, деревенские олухи!
Мы – вольные птицы, успевшие истомится, но не сумевшие никак угомониться!
Куда бы скрыться от глаз людских? Чад очарованья спрятался за непостижимой гранью,
Его порывы напоминают о себе красноречиво потряхиванием конской гривы,
Их них построены башни, конечно же, не настоящие, они напоминают день вчерашний!
Жизнь вывернута наизнанку, она свернула плоть в баранку, жену превратила в свою служанку,
А со мной вступила в перебранку, словно девица с Таганки! Её слезами земля орошена,
Черной сделалась она! Гостья непрошенная в мой дом вошла, с собой бутыль вина принесла,
Сама в стельку пьяна, и к соблазну клонит меня! Туман на землю плотно ложится,
Над головой мысль кружится, словно в небе синица, журавль – не птица,
С ним можно породниться, но мы не умеем жить, нам бы брюхо снедью набить,
Выпить и закусить! Степь дымит, вижу одно и то же, чёрное бездорожье! Под покровом мрака
Домой решил вернуться старый гуляка! Его радостно встречают дворовые собаки!
На нём подранная рубаха, ему в давние времена её подарила молодая сваха,
Тогда этот край напоминал земной рай! Нынче здесь место бессилья, нет былого изобилья,
Пройден пик жития, вот и сказка вся! Впереди тупик, невдалеке журчит полноводный арык,
Здесь остались потаённые места, если их разделить на два, исчезнет сладкая халва,
И пресными станут все мысли и слова! Прохожий стоит без котелка, в сумке нет ни куска хлеба,
Он пристально смотрит на грозовое небо и помощи ждёт, в душе остался кусочек льда,
Рядом с ним беспредметная пустота! Душа не находит себе места, она сделана из другого теста,
Её слова и жесты напоминают о тленности праха, но уязвимость души и паха возникли от страха
За собственную жизнь! Приходит время, и новое поколение разбрасывает собственное семя
По лесам и полям, мы же стоим во тьме, пытаемся что-то о прошлом вспомнить в уме!
Пусто в голове! Только старые следы остались на примятой с вечера пожухлой траве,
Толкаю дверь носком, вхожу в холодный дом через дверной проём,
А под резным огромным окном бабы ходят табуном, шум в ушах,
Отдаётся эхом каждый шаг! Какая-то  баба на сносях надела на себя крест из золота и серебра,
Неужто ей хана? Боже упаси, старика! Выпей два стакана холодной воды,
И станешь собой гордиться ты, вспомнишь великолепье лет лихих,
Нечем похваляться потомкам их! Ночь наступает на горло, дыхание в зобу тут же спёрло,
Нас жизнь к стенке припёрла, поставила нагишом к стене, святость осталась в душе,
Она в узкой щели томится, как она там ютится? Мы же в духоте прозябаем и на лаврах почиваем,
Вдруг раздался шум снаружи, там грехи, сбившись в кучу, кого-то решили до смерти замучить,
И продолжают издеваться так, что ни один из гуляк, не сможет отвести собственный взгляд
От возникших внезапно преград! Из глины нищеты своей созданы души многих людей,
Их худоба -  следствие греха! По моей интонации нельзя понять, где же истоки великой нации?
 Разум в состоянии прострации, он с колыбельки жил и творил в отдалённой губернии,
Он намедни вышел босиком из густой лощины, расправил на лице глубокие морщины,
Избавил от щетины рано поседевшего мужчину! Тот ушёл от повседневной рутины,
Наедине отпраздновал свои именины, нынче его разум спит и не слышит, как дверь скрипит!
Изба стоит над речкой, прикрытая огромными зелёными ветками, коль надо в город,
Поднимешь на пальто маленький ворот, и шагает пять верст, проходишь через погост,
И тут же натыкаешься на блокпост! Там пацаны, отгородившись от пуль с помощь стены,
Жгут влажный хворост, он прогорел сто раз, но им никто не указ! Был шанс исправиться, и нет его,
Вновь на столе жалкие объедки, а душа, как птица в клетке, ей бы прыгать с ветки на ветку,
Ан, нет, ей перекрывают кислород и яркий свет, здесь пришлый народ закрыл проход
В город счастья с помощью увесистого кулака, трепетно забились сердца и лишь спустя века,
Их мысль дотянется до потолка! Понемногу улеглась в душе тревога, денег не бывает много,
Хотя на склоне лет хочу увидеть яркий полночный свет! На нём лежит запрет! Что за бред?
Боже, ответь! Нет спасения от чёрных теней, близится светопреставление, а в завершение
Грядут новые мучения! Пусть потомки разгадывают старинную головоломку,
Впереди река забвения, а где же миг спасения? Оно придёт, как мимолётное введенье,
Как символ красоты, но лично ты не оставишь свои давнишние мечты, а зачем сжигать мосты,
И продолжать жить среди мирской суеты? Боже, в свободное плавание Ты меня отпусти,
Не показывая кулака, у меня от ударов судьбы болят бока, у неё твёрдая рука! Закрой двери,
За которыми живут не люди, а звери, мне душно и боязно жить в такой атмосфере!
Вот так и живу, свой взгляд от искушений в сторону отвожу, по-иному жить не могу!
Хлеба ради, пишу молитвы в истрёпанной до ниток тетради, устаю от тщеты земной,
Шлейф грехов тянется за спиной! Бог мой голос не слышит, хотя ангел в спину дышит,
Я же в строках своего черновика никогда не подбираю высокопарные выражения и слова,
Быть может, их кто-то прочтёт через века! Истина по-прежнему далека, мне трудно уйти от греха,
Боюсь, что вновь женюсь и пройду мимо смысла своего бытия, под ногами горит родимая земля!
Мне будущее ночами снится, невдалеке спелая рожь колосится, а молодая девица,
Одетая в цветное платье из сиреневого ситца, курит сигареты и не хочет знать небесные заветы!
Что ей посоветовать? На прошлое наплевать и на ноги крепко встать!
Постою вблизи горящего камина, пусть утихомирится гордыня, душа раскалена сильнее,
Чем решётки, после двухсот граммов водки, могу выпасть из качающейся лодки, спустя века,
 В эти места вновь вернётся грешная душа под покровом мрака,
Но никто не вспомнит старого гуляку! Мысль изранила тело, и тут же прочь улетела,
Но в голову засела так, что ни хочет уходить никак!
Зябко и скользко, а сколько было грешниц на пути, мимо них не проехать, не пройти,
Красивые брови спотыкались на каждом заурядном слове, им не внове комкать бумагу
С невысохшей от слёз влаги! Раньше мы вблизи своих господ стояли,
Но потом, бог весть, куда попали, небось, одичали, счастье проспали, других любили и целовали!
Себя терзаю, грех не замечаю и чем больше бичевать себя я буду, тем сильнее раздаются груди
Вширь и высоту, покуда сила есть, можно вдоволь выпить и поесть! Старость не за горами,
А вот проблемы с деньгами есть! Разгребаю грех руками, а они тянутся за лёгкими грошами,
К кресту припадаю повинными устами, ведь истина спрятана за семью замками!
Ношу большевистскую кепку, живу как птица в клетке,  и нередко подхожу к закрытой двери,
А их одна, две ли, но не они ведут грешника к вере! Ещё недавно воспринимал ложь и неправду,
Как потускневшее злато, ведь врут нам люди знатные и богатые неустанно, говорят пространно,
Но речь не идёт о жизни, её дешевизне и дороговизне! Внезапно ныряю во влажную полость,
Там теряю разум и голос, в той разрытой до основания дыре намного легче дышится мне,
Там страсти говорят разными голосами, к их фундаменту обветшалому припадаю устами,
Склоняюсь к малому – хочу любимым быть и безгрешно жить! Был бы хлеб, была бы вода,
И тогда во все времена под ногами будет твёрдая стезя! Склоняюсь в поклоне низком
Святым образам, я сам зашёл намедни в православный храм, чтобы там уберечься от лукавого,
О, боже правый, в твоих стенах шершавых я не ищу ни почестей, ни славы,
Я беспокоюсь о чести державы! Страна обветшала, она нищенкой стала и стоит с опахалом
У одного невысокого нахала, отгоняет муж жену от грешных душ,
От святости остался пустой звук, она отбилась от наших рук! Куда же подевался наш гордый дух?
Он не сразу стал воровать якутские алмазы, потом смог себя убедить,
Что должен намного лучше жить, чем обнищавший люд! Ветер обдувает хилую грудь,
Она покачивается из стороны в сторону чуть-чуть, но не в этом суть, она в другом,
Враг топчет нашу землю грязным сапогом, играет на гармошке двурядной, поёт песни несуразные,
Путает буквы согласные с гласными, идут споры между людьми, куда пойти? Куда податься?
Здесь никак нельзя надолго оставаться! Не знаю сам, что делаю: люблю то рыжую, то белую!
Внезапно взглянул на старенький и вышедший из моды стул, он был желтый, нынче истёрт так,
Что его никто не купит за пятак у говорливых и надоедливых базарных баб!
Его в сторону я сдвинул, и отчий дом на час иль два вновь покинул! Зашёл в буфет,
Пива и водки нет, от них остался едва заметный след, под лавкой спит старенький сосед,
Здесь был когда-то солидный паркет! Вместо него дощатый с прошлогодними дырками пол,
Продавщицы, с виду статные и смазливые девицы, чинят над пьяницами произвол!
Им ноги алкаши целовали, но они им намедни в любви и ласке отказали!
Уста-рубины никак не тяготеют к древним святыням, их глаза черны, а взгляды колючи,
Они пронизывают вилкой косматые тучи! Вот грянул гром небесный и страсть заново воскресла,
Интересно, когда здесь подадут к столу хлеб пресный? Сегодня или в день воскресный?
Жили-были, воду пили, но не ныли, как все бедняги спали вместе с дворнягами,
Что наворуем, тем и пируем! Всякое бывало, бед перенесено немало, плоть мучилась и страдала,
Но выход искала, закрома опустошала, однако хлеба семье недоставало!
Проклятую слезу вытру лишь к утру, а потом дальше по накатанной стезе в город пойду,
Пытаюсь честь не уронить и совесть сохранить! Жена постарела, её худенькое тело почти истлело,
Она на себя рванье надела и на сломанный стул присела! Ей немного лет, но сил почти что нет!
Гости в доме редки, даже соседки и те, не общались с теми, кто привык жить в нищете,
То есть на одном хлебе и воде! Так люди живут везде, но я, оставшись не удел, на небо смотрел,
Мозг пребывал в забытьи, я же пытался ему диктовать условия свои, но на какие он жил шиши?
В кармане жалкие гроши, земля кругла, но враги наблюдают из-за каждого угла,
Когда из-под распластанных дней принесут груду новых простыней и на них уснет навеки мужик,
Который спать в тепле не привык, он жил на холоду, пережил и ветер и пургу,
Едва не умер в сорок первом году, но продолжал искушать рок и судьбу! Ему невмоготу
Разгонять тоску, он ходит босиком по горячему песку, который остывает лишь к утру!
Он по воле не небес не умер, а заново воскрес, к жизни появился интерес,
К нему вернулся рассудок и вот он пишет в любое время суток и даже на тощий желудок,
Это его право, вот только бы лукавый не мешал и силы зазря не забирал! Их надо беречь,
Изредка перед очами меркнет белый свет, и просветления долго нет! Силы кончаются,
Изменения в жизни намечаются! Рифмы с языка срываются, но куда они устремляются?
Их вблизи не видать! Приходится за жабры брать одну из строф и видит бог,
Что ты стар и близорук, кругом унынье и беспросветная жуть, а через пять минут
Раздастся странный гортанный звук, мысль вырвется из рук и устремится в направлении небес!
Всему виною стресс, божья благодать на старца ещё не сошла и вишня в его душе не зацвела,
Но слезы, с чела вытирая, он сразу вспоминает, что его родина вторая стагнацию переживает!
Заново оживает, опасается врагов, и без лишних слов ускоряет ход шагов,
Чтобы вновь в эти края вернулась благодатная любовь, на которую я сызмальства опирался,
Изредка падал, когда спотыкался, но всякий раз с коленей лихо поднимался
Ив родные пенаты живым и здоровым возвращался! Вот если бы рок однажды не вмешался,
Тогда бы я иные находил фразы и слова о сути мирского бытия, вокруг тоска, она, как волна
Захлёстывает в море одинокого рыбака, а промозглые ветра, бури и шторма закрывают глаза
На состояние греха, которые следят из-за угла, когда у пойла из стареньких корыт,
А там рёв с утра стоит, самый старый бык будет напоен и сыт, он артачится из последних сил,
Его господь такой силой наградил, что её хватит на троих, но вдруг ветер перемен внезапно затих!
Опустел кормовой лоток, свирепый бык покосился вбок, и сделал резкий бросок в правый бок!
Наступил хозяину на новый сапог, а тот от избытка влаги насквозь промок! Ну и денёк!
Дело – табак! На пятки наступают тьма и мрак! На вершине горы лежат прошлогодние снега,
Там завывает студёный ветер и воет пурга! Туда не сунется чужая нога, там богом забытые места!
Здесь же тлен и маята! С неба вечером падает потухшая звезда, молчат уста, кажись, неспроста,
Холодный пот катится с морщинистого чела с позднего вечера и до раннего утра,
Хотя ему не хватает женского тепла! Он машет кнутом, завидев цыган за окном,
Поговорит сам с собой, поспорит с роком и судьбой и злой возвращается мысленно домой,
Чтобы спать со старенькой, но надёжной женой! Он держит хвост трубой, грудь скована,
Но женщина раскована, поцелуи намечаются, но наши желания никогда не сбываются!
Слова признания с шершавых губ изредка срываются, но тут же обрываются, на них легла
Промозглая ночная тьма, что стремглав вынырнула из-за угла, улыбнулась хитро,
Переворошила всё нутро и спокойно улеглась на самое дно глубокого колодца,
Откуда зло на земле берётся? Солнце и на этот раз, взойдя и садясь, напоминает, что тина и грязь
Никогда не исчезнут с наших глаз! Ходить надо осторожно, всякое возможно, оступиться можно,
Предвидеть исход сложно, но можно, если жить по уму и вести на поводу собственную судьбу!
Далеко до рассвета, на дворе холодное лето две тысячи пятнадцатого года! Что за погода?
Мысли интимные из романсов старинных мозг заполонили, они многократно согрешили,
Но дожили до старости лет, был скромный банкет, на большее денег просто напросто нет,
Состарившийся безвременно беглец смотрит, как творец изредка открывает свой ларец,
А там столько вещей, недоступных нам, что жизнь в аду намного краше,
Чем расхожее бытие наше! Здесь ад и рай! Таким господь создал этот край!
Не нам выбирать: где родиться и где умирать? Как нам быть? Как дальше жить?
Как своему горю подсобить? Чем закрома набить? Не хочу грешить, но не согрешишь,
Получишь шиш, дождь прольётся с двускатных пологих крыш, земля промокнет насквозь,
Но желания и страсти будут жить врозь, надо реку любви переходить вброд,
А среди её бурных вод тонет очумелый народ, не приложив усилий, не добьешься изобилия!
Пролетишь мимо собственного счастья, и тёмная мгла сведёт тебя с ума, вокруг вновь тьма,
Время вернулось вспять, трудно заново на ноги встать! Тяжело по хозяйству хлопотать,
Приходится все свои силы на борт свистать и аврал объявлять! Нет времени ждать,
Пришло время пласты земли поднимать, то есть пахать, а потом сеять и жать! А какая-то ****ь
Опосля будет тебе свои условия диктовать, начнёт неистово орать, что ты мог предугадать,
Что будет ливень проливной, дескать, надо загодя думать седой головой,
Чтобы не провалиться в яму босой ногой! Тучи сгущаются над головой! Боже мой!
Легче помирать, чем надеяться и ждать! Мы жили когда-то зажиточно и богато,
Большевики во всём виноваты, что проиграно сражение не на поле рати!
Мы забыли о печенье даже по субботам и воскресеньям!
Только божье благословенье изредка доступно  нам, не нам дано диктовать богам,
На какой флейте играть, и какую мелодию исполнять, чтобы затмить душевный мрак?
Предстоит идти в стареньком пальто по скользкой и узкой стезе в отдалённый храм,
И там подставлять под благодать своё крыло, в тот миг душу на части рвало, а по устам текло,
Но в рот не попадало! Что за время настало? Живу, как в бреду, стыдно самому, капли слёз
Напоминают о горести всерьёз, но во имя свободы божество не делает ничего, мы теряем годы,
И не видим бога своего, но чувствуем дыхание конкурента его!
По дикому полю бредут голодные и нищие, они трое суток без воды и пищи,
Ураганный ветер свищет, его порывы рыщут вверх и вниз, готовы выполнить небес любой каприз,
Страшный вихрь над седыми головами тут же повис, вдруг вихрей клуб рванулся к небу,
Он везде ищет избыток воды и хлеба, под порывами ветра рассыпался убранный сноп,
Ураган сбивает нищих с ног, а один из них давно уже ослеп и оглох! Чох, чох, чох!
Он валится с ног от усталости, бог весть, где остались все его молодецкие шалости,
А от наглости ему пришлось бежать, чтобы её заложником не стать! По малой капле слёз и смеха
По дикому полю разнесло ураганное эхо, в голове прореха, в штанах дыра, пришла пора
Уходить от греха, но куда? Душу заела тоска, дождь льёт как из ведра, а тлен и мишура,
Как два сапога на одну и ту же ногу, нам всё ни слава богу, то не та стезя, то не та дорога,
Путей для исправления много, но всё зависит от воли господа-бога! Замерзает берлога,
Хозяина холод не берет, всё обстоит как раз, наоборот, в лесу беснуется шальной народ!
Старик к нерадушному гостеприимству не привык, он стоит на шальном ветру,
И ищет заповедную дыру, чтобы продержаться и выжить к утру, а зачем искушать рок и судьбу?
Он не станет хлопать дверьми и ссориться с больными и немощными людьми, зачем их трясти
Понапрасну? Они с виду несчастны, но жизнь прожили не зря, их выкормила родимая земля,
Это она взрастила невиданного богатыря, но убила совесть и стыд и никто их не пощадит!
Карта бита, нечем крыть! Бог таращится вниз, а там вновь разбушевался ураганный вихрь!
Посторонись! Я падаю на крутой и скользкий карниз, на нём какой-то мужчина повис,
Он вот-вот начнёт падать стремительно вниз! Внезапно наступила тишь, запищала полевая мышь,
Послышались крики в деревнях, легче стали путы на ногах, всё – тлен, всё – прах,
Вечными остаются горькие слёзы на уставших от жизни глазах! Грех творится впопыхах,
Приходишь домой на бровях, всё стирается в уме, авось, что-то вспомнится к зиме,
Мне тяжко вдвойне, прислуживать тиранам осточертело, а грешное тело вконец ослабело,
Оно бы в тартарары стремглав  полетело, но прежде, чем отправиться в полёт
И достигнуть северных широт, пристально ждёт, когда же истина в отчий дом сама войдёт?
Болит голова, ноет тощий живот, бегут с языка слова, бог весть куда,
А земная красота ждёт рассвета своего, но никто не замечает уходящее торжество земного бытия,
Слуги и их господа прощаются с эпохою, мне тоже тогда жилось неплохо, хотя я ахал и охал!
Должен свои ошибки признать с язвительной улыбкой, ведь не раз слышал от местных баб,
Что масштаб их греха и вправду велик, он таких размеров достиг, конечно же, не в последний миг,
Поэтому душевный крик в диком поле услышал сквозь порывы ветра седой и немощный старик!
На нём старенький пуховик, протёртый до дыр, он – в доску мужик свой, а ветер трясёт листвой,
Но мужик продолжает путь свой по дороге полевой! У него в штанах такая благодать,
Что никто из баб не сможет ему в постели отказать! Мне не впервой врать,
Но в преддверии войны я не беру у женщин деньги взаймы, а зачем они мне нужны?
Постулаты просты, о них тихо шепчутся придорожные кусты, они внезапно возникли из темноты,
Попробуй, разбери, кто за ними прячется? Потом схватишься, и нет толстого кошелька,
А дорога далека! Не близкий свет идти, а ты не знаешь, что ждёт тебя на том безоблачном пути?
Мне не надо колбасы, сменить бы вовремя протёртые до дыр трусы, ноги болят от утренней росы,
Боже, что еси на небесех, ответь мне при всех: «За чей грех я мучаюсь и страдаю?
Неужто за то, что с несозревших цветов лепестки срываю? Без них совсем я одичаю!»
Ветер рассудок потерял, он исказил начало всех начал, мы все на скорую руку мастера.
Но не от добра, кажись, вчера, земля, что щедра, навзрыд рыдала и жалкие гроши считала!
По воле творца решать пришлось эту проблему с другого конца! Прошлогодний бурьян
Стоит вдоль дороги, болят окровавленные ноги, а пыль да туман вызывают в теле дрожь,
Их речь сразу не разберешь, что ни слово, то горькая правда или прелестная ложь!
Что посеешь, то пожнёшь! Едва заметный след от стареньких штиблет сводит мысль на нет,
Гаснет полночный свет, незаметен рельеф степной, мрак ночной тащит следом за собой
Быт мирской! Только бог сотворить этот мир таким, как есть, смог, труха сыплется между ног,
А сапог на ноге натёр мозоль, там такая боль, что, боже, ты меня уволь от мук таких,
Ураган мигом затих, я же удалился от горестей мирских в тиши дописывать свой стих!
По пути меня сопровождали телеграфные столбы, они стоят, словно символы рока и судьбы
На всём жизненном пути! Их не проехать, не пройти, перед ними трепещет род людской,
Особенно те, что живут в суете и стоят с протянутой рукой! Тучи сгущаются над головой,
А мне нужен покой! Всему свой срок и свой конец! Таким этот мир задумал Творец!
Кажись, нам всем писец! Ну, наконец, истина сама всплыла на поверхность бытия!
Да будет свет, а света нет! Так гласит людская молва, она иногда перекручивает мысли и слова!
Хочется плюнуть через левое плечо, а потом ещё и ещё, пусть целуют горячо бабы место то,
Что грехом насквозь проросло! Хватит жить, спустя рукава, подзаборная трава выколет глаза
Всем соседям, и их малолетним детям! Что мы им опосля ответим?
Достанем недопитую чекушку и поплачемся в подушку, презрев лень и негу,
Кланяюсь первому снегу, он в радость простому человеку!
Быль не впервой поросла сорной травой, а мысли гурьбой бегут следом за сатаной,
И что-то кричат вразнобой, я же сложил жалкие гроши в чулок, пересчитал ещё разок,
И посмотрел в потолок, там должен быть бог, но он исчез в небесной глубине,
Жалкий след остался в окне! Наверное, всё это почудилось мне! Блеснул свет в соседнем окне,
Что-то привиделось мне: голая женщина нарисована на треснувшей стене изнутри и извне,
По стенам отвесным написаны косноязычные жесты, как символы мужского протеста
Против баб, вселяющих в мужские души всеобщий бардак! Хреново мы живём,
Не ту воду из криницы пьём, ходим по дому нагишом, идём к цели напролом,
А оставшись с любимой женщиной вдвоём, тихо засыпаем за столом, там салат из солонины,
Нарезка из буженины, но обуяла гордыня рано поседевшего мужчину, усевшегося под рябиной,
Он застонал от боли, словно ему на одно место насыпали фунт поваренной соли! Он закусил губу
И поверил в собственную судьбу, ему бы кончить вместе с ней, но он лежит на любовнице своей,
Как пень-колода и дожидается восхода, но ужасная погода сопровождает конец текущего года!
Он мужик не слабый, но не смог быстро справиться с работящей бабой, зимней порой
Внезапно раздался громкий крик за треснувшей стеной, и голос уже не молодой
Протрубил отбой! Она кусала подушку, словно удила, потом забыла о подружке,
У которой намедни в гостях была, и чай весь вечер с ней пила, там она до ручки дошла!
Возникло сомнение в ночи, как они смогли вместе до оргазма дойти?
Я помню нервное трепыхание догорающей свечи, и что ты в тот миг бабе не говори,
У неё пожар внутри, гаси и много не размышляй, грехи не считай, как можно быстрее кончай!
Он вспомнил одного вдовца, нет в нём мужского конца, от него бабы бегут прямо от венца,
От мужика такого можно рассудок потерять и начать в любое время суток с другими кончать!
Как знать! Как знать! Не стану им мешать выходить на рать! Прошло лето, наступила зима,
И вот снова нас зовёт труба на боевые и ратные дела!
Бойцы надели ордена, но промеж ними свара прошла!
Те слова режут мужиков без ножа, кто-то стреляет из ружья, одним словом завистливый народ,
Знающим людям в ****ьном деле и блуде толк, сходу перекрывает кислород! Видит бог,
Что, проснувшись с бодуна, я сделал маленький глоток креплёного вина, голова больна,
Но от вина вся боль через пять минут ушла, но отваливается печень, какой же я бессердечный,
Лечиться нечем, зачем себя мы так калечим? Соображаю шустро:
Почему так быстро наступило долгожданное утро? Куда делись брюки?
На что похожи мои дрожащие руки? Япона мать! Пора экстренные меры к себе принимать!
Ботинки в пыли, нас снова коммунисты в тупик завели! Мы по уши в грязи, сдают нервы,
Как у Сталина в году сорок первом! Пересохло в горле, язык в неволе,
Паспорт утерян в чистом поле, но я же в кровати сплю, одну целую и страстно люблю,
Но оказалось, что совсем не ту, чью красоту до сих пор ценю, она, как дерево в цвету!
Я же по комнате ползком ползу, забываю про тлен и суету и никого не замечаю за версту,
Мне бы допить горькую чашу свою, а потом, оставшись с любимой женщиной вдвоём,
Просить прощение у той, что на выдумку щедра, дождь льёт как из ведра,
Кажись, вновь наступила чёрная полоса! Чьи я слышу голоса? Они доносятся свыше,
Неужто прохудилась в доме крыша? Голова белым бела, но нет ума, вот так всегда,
То вторник, то среда, то ветер, то пурга, прежние следы заметают непроходимые снега!
Прохудились оба сапога, в них набилась опавшая долу листва, а между ней прячется шелуха
От беспутного бытия! Даль была  на диво светла, но что она мне взамен греха дала? Ни черта!
Женщина смотрит на молодца из-за угла, но счастье не бывает без приличного конца!
Как бы тот мужик бабу не донимал, ласкал и пылко целовал, но он, хоть убей, не понимал,
Чем рисковал, когда душой и телом ослаб – не бог, не червь, не царь, но раб бабы той,
Что вступила в сговор с его судьбой, ей хрен с горы, но как ему жить с той поры,
Когда земные просторы даже вблизи не видны? Счастье промелькнуло вдали,
Словно нищенка в пыли, сколько его не зови, не откликается оно, то-то и оно!
Не помню, слышал от кого, что тот обормот, жулик и мот, тоже жил грешно, но прожил много лет
И решился дать дельный совет: как жить, презрев высший свет? Даже генсеки перекрывают реки,
А потом трудятся на лагерной лесосеке! Там без передышки стоят часовые на вышке!
В такие тяжкие моменты чувствуешь себя последним импотентом,
Многие из творческих людей пользовались услугами отъявленных ****ей!
Их никто не гнал взашей! Живу, как изгой, хотя хожу по булыжной мостовой,
С виду герой, в душе – мужик простой и в доску свой! Вдруг гляжу, поднимается медленно в гору
В штанах бревно, на глазах растёт оно, всё, как в кино, но мне всё равно свободы не видать!
Япона мать! Где видимая причина, убившая во мне мужчину? С наивностью святой сплю с женой,
Не своей, а чужой, всему виной в крови застой, хотя оказавшись перед роковой чертой,
Спорю до полусмерти сам с собой, ведь тот ханыга и жмот, что обнажился, никак не изменился,
Он навязчив, и слишком говорлив! Как он ухитрился фундамент под измену возвести,
Есть много подводных камней на том пути, как мимо них так скрытно можно пройти?
Как сердце баб завоевать? С чего начать? Куда поставить жирную сургучную печать?
Между ног, бабу для утех создал бог, и он ей прощает всякий грех! Один за всех и все за одного!
Седина в голову – бес в ребро! Когда подует ветер свежих перемен? Смогу ли встать с колен?
Сыт не вполне, но так многие живут в моей обедневшей стране, им грядущее не принадлежит,
Но путь к нему всем открыт! Надо член на всё забить, страсть усмирить и окно наглухо закрыть,
А то везде в дому сквозит! Буду землю рогом рыть, чтобы собственную прыть
До конца удовлетворить! В каком ухе звенит? Не стану с ответом приличных людей торопить!
Я же сплю на диване раздельно с женой, я же больной и хромой, малость чумной,
Когда под балдой! Темнота мы, темнота! С раннего утра тлен и маята наступают на пятки,
Ну и повадки у нас: главнее всего – непрекращающаяся страсть для нас, а потом русский квас!
Зачем грызться и ворчать, надо деньги чаще считать свои, а не чужие! По боку заботы мирские!
В противном случае себя домыслами замучаем, хотя не больно-то хотим, но я яму всё же угодим!
Говорят же нам святые отцы, что все мы живём, как слепцы, но им не верим мы!
Где найти таких людей, кто нас намного глупей, и у кого нет ни пут, ни цепей?
Нам бы рваться ввысь, но над нами небосвод завис, а под ногами писк надоедливых крыс,
Как не стремись, но сознание бедное и нутро надоедливое и вредное в такие рамки заключено,
Что без греха не может жить оно! Я бы жил в холодной контуре, но не на царском дворе,
Лучше быть королём среди собак, и жить вдали от пожилых баб,
Чем жалобно выть и громко на всю округу скулить, как собака у ног короля,
Когда из-под твоих ног в любой миг может уйти земля в последний раз, но навсегда!
Ура, товарищи и господа! Толпа рвёт на заднице волоса, но никто не слышит её голоса!
На распутье страна, а душа стремится в рай, этот благословенный богом край бредёт по извилине,
Как по проторенной намедни колее, но толпа смятенная не чтит законы необъятной вселенной,
Она не отпускает грех, и клянёт небеса за смятенье нищих всех! Там, где успех, там и слава!
Согрешение и слева, и справа, а дней неумолимый бег считает, что простой и бездарный человек
Должен жить, как домосед! У него другого пути в бренной жизни нет,
Как включать и выключать в чужой прихожей свет!
Вокруг всё пусто, опустошены и мысли, и чувства, жить и вправду грустно, но душа и тело
До конца ещё не сгорели,  перед ними стоят высокие цели, бог твердит: «Вперёд смотри
И дальше иди, пусть боль угомонится в твоей тщедушной груди, падай, но ползи,
И не сворачивай со своей стези! Будь честен до конца и тогда смятенная толпа
Начнёт боготворить тебя, словно своего царя! Иди до конца, на всё воля Творца!
Ему принадлежат наши души и сердца!» Голос правды лжив, душу обольстив,
Он истину от народа скрыл, не сожалей о том, что всё, что нажито непосильным трудом:
Имущество и дом, поставлено на карту, ведь в тот миг тебе не хватило фарта,
Пришлось свернуть с пути, чтобы рытвины и ямы стороной обойти, но ты дал богу слово
И принял все Его условия, но эта земля не настолько щедра, чтобы сиднем сидеть
И молча, наблюдать с окна, как страсть сводит толпу с ума!
За дело, господа, иначе нам всем труба! Началась всеобщая грязня из-за слабого рубля!
Я же вдрызг напьюсь, в очередной раз не женюсь, без бабы как-то обойдусь, слезами обольюсь,
Но от прежних желаний и чувств останется малость одна, я же сделаю небольшой глоток вина
И с улыбкой прощальной вспомню тот миг печальный, когда в дороге дальней
На день пасхальный пошёл с женщиной нежеланной под венец обручальный!
Теперь она пишет мне письмена и готова в землю зарыть даже слона, только бы  седьмое небо
По воле судьбы послало ей денег и хлеба! Ничего не требуй и всё воздастся тебе,
Так было написано на нашей судьбе! Куда деваться голытьбе? Решать вопросы спорные,
Матерясь матом отборным! Тяжело на жизнь смотреть в окно и влачить ношу хозяйскую,
Хочется вникнуть в жизнь райскую хотя бы наполовину, но нечем заполнить собственную корзину,
Будет намного хуже, даже короли на всю округу тужат! Кто и что заслужит - не нам решать,
Наше дело – молчать, до утра надеяться и ждать, когда же с неба спустится желанная благодать!
Мы не привыкли дары небес за спасибо принимать, и орём с порога, что нет совести у бога!
Виноваты мы оба, потому что твердолобые! Жизнь нас косит, и ветер пожитки уносит
И никто загодя не спросит, готов ли ты свой гнев отбросить и куда, лишь спустя года,
Всё поймёт седая голова! Везде чуждая для неё среда и всюду беспробудная тоска,
А следом за ней ходит чумная беда! Прожито немало, но для начала мне разума недоставало,
Денег было мало, их жена по вечерам считала, что-то на бумаге отмечала,
Но мы жили, как попало! Пора испытаний настала!
Послышались угрозы, пролились наземь первые горькие слёзы,
Такова суть жизненной прозы, но мы – не рабы и хотим жить без дырявой сумы!
Полжизни выживаешь, а остаток доживаешь кое-как, впереди всё тот же мрак
Из него не выбраться никак! Бледны наши лица, нам нечем гордиться, хочется опохмелиться
И куда-то от мирских забот на время удалиться! Фарисейство и бездействие всюду,
Открыта лишь дорога к блуду! Жизнь полосатая, а куда же сбежал наш вагоновожатый?
Мужик поддатый, с виду богатый, ему лет сорок восемь, на голове – серебряная осень,
Но глубже копни – вместо мыслей прогнившие пни! Резину зря не тяни, мы здесь ни одни!
Я готов приютить детей и вдов, но и они, в конце концов, не должны лишаться мозгов!
Как они предстанут перед нравственным судом? Где их отчий дом? Жить хотелось бы иначе,
Невдалеке молодые вдовы прыгают и скачут, а соседи судачат, когда и с кем ребенок был зачат?
Душа молчание хранит, изредка хрипит, а по ночам неистово дрожит!
Как ей безгрешно хотя бы день прожить, и деньги не пропить? Бесы вот-вот ополчатся,
Их стрелы в грешное тело мгновенно вонзятся и что тогда? Вновь отправляться в бега, но куда?
Вдали непроходимая тайга, там холода и непролазные снега, воет ветер и вопит пурга,
Там всем воздастся, ещё никто от наказания небес не спасся! Дома горят - ни один, а все подряд,
Нам нечем козырять, надо размышлять, почему так нервы шалят? Бабы в реке бельё полощут,
О камни штаны мои бьют, и покоя мужику не дают, здесь все без удержу пьют и всем дают,
Но не в этом суть! Здесь процветает матриархат, а на остальное сельской бабе наплевать,
Я же к грешным губам небрежно прислонюсь, а потом в стельку напьюсь,
Несолоно хлебавши, удалюсь восвояси, пусть прервутся устоявшиеся связи! Не кончив ни разу,
Отойду от грязного стола, баба за мной следом в другую комнату прошла, вытерла пот с чела,
Я бы ей всадил, но нет ни мощи, ни сил! Мало её отец по молодости бил, я бы тоже отлупил,
Но безумно полюбил шлюху ту,  что отойдёт ко сну лишь к утру! Тем и живу, что надеюсь и жду
Грядущую весну! Треснувшими губами что-то бубню, словно молитву в божьем храме бубню,
Шепчу бессвязными словами, что изба красна пирогами, а жена, коль целомудренна она,
Будет тебе до смерти верна! Эта женщина с тобой не венчана, изба у нас бревенчатая,
Но кольцо обручальное растопит взгляд наивный и печальный, ведь страсть сумасшедшая,
 С неба стремглав сошедшая, вонзила в тебя свои клыки, сковала все мысли твои до весны
И опустошила мозги! Мне как-то не с руки снимать с пьяной бабы чулки,
На ней вместо них дырявые колготки, а под ними кружевные трусы с капельками утренней росы!
Сам не снимай, ты бразды правления в её руки отдай, и ты увидишь рай! Коль так случиться,
Ты сможешь от зла защититься и земля тобой возгордиться, а страсти пламя скроется за домами!
Мы никому и ничего не должны, кроме собственной жены, по её просьбе снимаем штаны,
Отмываем руки до белизны, нам её упрёки давно не страшны!
Ну и ну! Как оказалось, я люблю чужую жену! На все тормоза жму, но поздно,
Наступили времена грозные, и на диво сложные! Мать ети, куда в полночь идти?
Мне бы душу спасти, мы ущемлены в своих правах, всё-тлен, всё-прах!
Трудно признаться бабе в двух словах, что ты на первых порах приходил домой на бровях,
А потом услышал божий глас, он призвал тебя к добру не первый раз,
Тут такая катавасия началась, что кровь ручьями наземь пролилась!
Пролился поток забытых истин о том, что человек должен быть в меру тощ и в меру бескорыстен,
Тогда у него вырастут за плечами два крыла, вот если бы жизнь по накатанной стезе пошла,
Тогда бы греха масштабы упали бы до нуля! Во бля! Кто-то тычет в мою сторону пальцем, я
Неужто меня до сих пор толпа считает скитальцем? Пора лиха нас просто заставляет
В стороне держаться от вертухаев, мы же понимаем, что не зря мучаемся и страдаем!
Стон исходит из груди: не обмани самого себя, но видать нам не  судьба - услышать небеса!
Промозглый ветер особенно под вечер заглушает любые голоса, понять те крики нельзя,
Среди деревьев могучих петляет тесная стезя! Почти шутя, хожу из угла в угол, мне не шуток
И прочих прибауток, хочется забиться в угол и никого не видеть, чтобы невзначай не обидеть!
В наши дни никто не должен лучше жить, есть и пить, чем они, кто читает проповеди людям,
Мы же слушать никого с сегодняшнего дня не будем! Не горюю, не стенаю,
Свой исход заранее знаю, и на бога уповаю! Мысли связаны в узел тугой,
Им трудно жить под пятой, но в миг такой, когда страдает народ,
Трудно достигнуть заповедных высот, а время неумолимо к старости идёт, дел невпроворот,
Но ещё больше мирских забот! Из душ заблудших выметая сор, думаю о грядущем,
Несу сущий вздор, но не получается степенный разговор, не зря слыву разгильдяем,
Гулякой и пьющим, но люблю баб дающих и сосущих, им прощу грех сущий!
Уж лучше быть здесь на виду, чем гореть в аду, не зная за что? То-то и оно!
Оторопь берёт, не бездарь и не жмот, тружусь, как крот, но не без усилий даются науки зубриле,
Старинные былины героев превозносили выше небес, сейчас их затмил технический прогресс!
Пропал к наукам подлинный интерес, бес к горлу приставил копьё, и долдонит только своё,
Что не спасётся никто, когда свой суд будет вершить всесильное божество, а дальше что?
Бородка, светлый лоб – не проходимец и не жлоб, а вылитый поп, правда, без рясы
И хожу по грязи в крестьянских лаптях, преодолеваю тлен и страх, а баба на сносях
И уже не в первый и не в последний раз! Он к ней привык не сразу,
Вначале получил два или три отказа, помолился три раза, поставил свечку в той церкви,
Что через речку, присел к догорающей печи и при свете тусклой свечи провел слабеющей рукой
В ночи перед собой, не мужик, а герой, ему бы править обедню
И отправлять усопших в путь последний! Одна надежда на Бога, по прихоти слога
Он был не всегда заметен, хотя найдётся немало подобных ему на этой планете!
Он встал у порога, в божий храм привела его лесная дорога, сюда каждый день
Ходят люди из окрестных деревень, чтобы заработать трудодень и им не лень
Слушать одну и ту же хрень! Выбирай пока не поздно, и сделай всё, что можно,
Чтобы на душе не было так тревожно! Мир низок, мерзок и ничтожен, он не прост, он сложен
Из придорожных камней не по воле своей, даже под землею нет грешной душе покоя!
Проходит время земное, мы прорываемся с боем, защищая собственные устои от врага,
Но судьба превращает тебя в своего раба! И мы туда, куда и вся толпа, где море смуты и греха!
Айда, братва, там нас ждут неотложные дела! Проходят лучшие годы на лоне природы,
Зелёные всходы пробились из-под земли, их от морозов крестьяне уберегли, то есть рабы,
Им честь и хвала, их на ратный труд отчизна позвала, пот капает с чела с вечера и до утра!
Как тут быть? Вновь цепи влачить или по законам божьим жить?
Что за вид открывается с египетских пирамид? У нас земля горит и в ушах полночи звенит,
Кое-кто говорит, что без любви зачахнешь, потом охнешь и ахнешь, исполнишь миньет,
Глядь, а той бабы рядом нет! Что за бред? Что за наваждение? Невдалеке искушение
Разрушает все преграды, бабы и вправду рады сменить платья на маскхалаты!
Сожгли враги родную хату, и молодые солдаты поставили  грешницу раком,
Вдули в сраку, как макаку, и бросились врассыпную, мне бы жизнь такую и тёлку заводную!
Продолжаю в пропасть пятиться, в голове – сумятица, господи, сегодня пятница!
Душа по любви истосковалась, сколько она по земле скиталась, пока на гору не взобралась,
Но там жить надолго не осталась, на носу старость, она как в горле кость, хрен разберёшь,
Куда и с кем идёшь? Ухожу ни с кем, не прощаясь, слегка шатаюсь, грешу и тут же каюсь,
Но исправляться даже не пытаюсь! Что ни день сильнее к земле клонится старенький плетень,
Мне его поправить лень! У меня бюллетень! Приключилась какая-то хрень!
Нам бы голову зазря не сломать, и длань вовремя от земли оторвать, некуда здоровье девать!
Кто на его свободу посягнёт, тот и дня не проживёт! Какой-то мужик изменил свой облик,
С виду он - старик, но по походке парень молодой, хотя и с седой по пояс бородой!
Бог ты мой! На нём можно пахать, такого деда в этих местах не сыскать! Как пить дать!
У него в штанах такая благодать, что если ему не дать, скажут: «Хватит комедию ломать, 
А если сразу дать, начнут орать, что ты- шлюха и ****ь! Зачем зазря репутацией рисковать?
Надо когти отсюда рвать да побыстрей, а то прогонят взашей с земли своей!
Здесь много клещей, один засел в душе моей и сидит немало дней,
Его чудаком собратья по перу сочли, но они не учли, что этот самородок православной земли
Заново восстал из пепла, с ним местная королевна в избушке на курьих ножках жила
И до утра в ожидании тепла выглядывала из открытого настежь окна! Он жену не ****,
Ему по барабану её души немеркнущий полет! Засунет палец в рот и пусть сосёт,
Страсть не ждёт, коль быт разворочен, и исправлять его никто не хочет!
Сколько бы мы не толковали, сидя на корточках в сыром и холодном подвале,
Об истоках мужской и православной морали, воз и ныне там, потускнел златоглавый храм!
В доме, плохо застеклённом, слышен зуммер телефонный, кто-то приятным баритом говорит,
Что никто не будет вовеки вечные забыт! Это льстит тому, кто не голоден и сыт!
Душа болит и плачет, а народ до утра всю ночь судачит, он любую истину тотчас переиначит!
Посидит, поплачет и дальше пойдёт, пока приключение на свой зад не найдёт!
Кто его похоть оценит? Кто ему отдастся без денег?
Счастье осталось в былом, нынче лютая стужа за окном!
Он живёт, как придётся, а судьба напоминает походку старого канатоходца,
Лучшие места захватили инородцы! Я же носил белую рубашку и огромную фуражку.
Пил воду из солдатской баклажки, писал и читал по искомканной бумажке,
Иногда до земли ниспадали старые армейские подтяжки, жить и вправду было тяжко!
Туфли в пыли, лацканы в грязи, но мы же дети твои, земля, рядом стоят сухие тополя
И бесхозные поля, только на землях возлюбленного короля, прошла молва, нам всякие блага суля,
Что можно жизнь начать с нуля, и твои труды примет земля, по прошлому звонят колокола,
Но что готовит нам высший судия? Он идёт по краю вселенной, статный и надменный,
И не обращает внимания на проблемы второстепенные! Душа пока ещё жива, она трепещет,
Как тетива стародавнего лука, впереди долгая разлука с роднёй и не будет возвращения домой!
Там - мир и вечный покой, а за спиной - остатки жалких воспоминаний,
Что-то остались от прежних привычек и знаний! Жизнь такова, что судьба, вступив в свои права,
Искажает суть бытия и коверкает мои слова! Хотя скрипит старая колымага, пишутся бумаги,
Но, увы, нарушены прошлые клятвы и только звуки лопнувшей тетивы пролетают сквозь рвы,
Что были вырыты намедни! Бабьи бредни гуляют по округе, обсуждают измену чьей-то супруги,
Такого раньше не бывало, небось, толпа проспала тот миг,
Когда в эти края явился седовласый и тощий старик, он проигрывать сраженье не привык!
Закаляясь в битвах и труде, он не забывал о повседневной нужде, оставшись наедине,
Жил на хлебе и воде, но плоть живая на себе весомые перемены бытия ощущает
И ошибок она никому не прощает! Всякое в жизни бывает!
Мгновенно опускается на дно белоснежная пена, но возникает дилемма, как вырваться из плена?
Люди с чёртом сторговались, шли и падали, когда спотыкались, они заврались так,
Что даже дурак толкует, кто и где и у кого ночует? Видит всемилостивый бог каждый наш порок!
Кто станет нам опорой и порукой? Мы крепко пожимаем руки всем, кто изнемогает от скуки!
Эти люди обречены на вечные муки! Нам лень пошевелить рукой, а зачем разговаривать с толпой,
Если в момент любой гром разразится над седой головой и грянет бой за вотчину и кров!
Прольётся наземь кровь, мошкара начнёт летать над нами, потухнет едва тлеющее пламя,
Я же греюсь у костра, рядом тайга с вечера и до утра, здесь стужа и жара,
Но нельзя на ветер бросать свои слова! Каждому человеку отныне и вовеки
Предстоит избавиться от посторенней опеки, только больные и калеки в этом крае
С завистью взирают на краснокожих вертухаев! Я же из двух зол меньшее выбираю!
Надо иметь характер стальной, чтобы не видеть, что творится у тебя за спиной! Бог ты мой!
Вот – вот лопнет тонкая мембрана и звуки, дивные и странные пронесутся,
Словно мошкара над нами и небрежно уложенными таёжными штабелями,
За них никто не расплачивается даже деревянными рублями,
Из них в нашу бытность возгорелось яркое пламя, на первое место выскочила реклама!
Летят в стороны мелкие щепки из небольшой коммунальной клетки,
Но партийные боссы стоят на ногах достаточно крепко, они и голы и босы, но это ещё те барбосы!
Натянув на затылки партийные кепки, прислушиваются к словам вождей, им плевать на людей,
Их гонят отовсюду взашей, а те кричат под шорох дождей: «Смотри нашу кровь не пролей!
Нам бы умереть среди степей, чтобы пел нам по утрам молодой соловей!»
У них грудь в медалях и орденах, я особо не вникал во все детали,
Но от всевозможных забот рано поседел, свой срок от звонка и до звонка отсидел!
Сбежать не сумел! Там творится лагерный беспредел! Мы гордо шли навстречу любимой судьбе,
Не верили себе, но, оставшись наедине, дивные картины писали на выгоревшем холсте!
Даже слепой гордился собственной страной, но нас пугали темнотой, имен не называю,
Места в таёжном трамвае старикам уступаю, и молчу, как рыба, а кто мне скажет «спасибо»?
Видит Бог, что мы не склоняемся у августейших ног, ищем весомый предлог,
Оказавшись по дороге домой на разбитой мостовой, поговорить наедине с роком и судьбой
О суете мирской! За горой слюдяной прячется дом мой, там дует ветер шальной, а пёс цепной
Ходит следом за матушкой-судьбой! С нас горя хватит! Душа горестью объята,
Но неизвестна дата светопреставления, есть мнение, что пряником выглядит кнут,
Нас пинают и бьют, куда попало, что упало, то пропало! Пёс с серым подпалом
Нехотя вылез из сырого подвала, на нём одежда на вырост, подрезан хвост,
А если поговорить всерьёз, то этот молокосос легкораним, мы его за службу редко благодарим!
День-другой протянем, а потом жить устанем, всё пойдёт по старине, лишь к весне
Появится новый гвоздь на треснувшей прошлой осенью стене! Чего не хватало мне?
Речь не идёт о дешевизне, за соседней стеной жил бесстыдно молодой сосед со своей женой,
Он изредка уходил в запой, лишь к утру возвращался домой, это чаще случалось весной!
Девятибалльный ветер дул за кормой, по сути – штормовой, ему даже чёрт не страшен,
Он сам был смел и отважен! Результат не столь важен, как кажется,
Узелок сам когда-то развяжется, хватит куражиться, а то пупок развяжется!
Хозяйка бедная, тощая и бледная, всю ночь глядит на дверь, за ней теперь
Живёт лютый зверь, он не прочь выглядеть точь – в – точь, как прошлогодня промозглая ночь!
Грех раздался в плечах, что ни шаг, то мат, но мы на вторых ролях, а на первых те,
Кто привык жить всю жизнь в тепле! Осень в душе, лето на дворе, зябко и холодно мне,
Словно в ноябре! Сирень не цветёт, черёмухой не пахнет, гаснет на короткое время свет,
И желания нет, чтобы тебе сделали приличный миньет! Страсть ушла в те места,
Где всегда обитали два зла, туда её привела мужская стезя, она заплутала на полпути,
Ни проехать, ни пройти! Удила грызу и вожжи рву, беснуюсь на ходу, но до сих пор ещё живу!
Вот хлопну дверями, пусть ярче горит в отчем доме негаснущее пламя, но в ночи унылой
Не хватает ни мощи, ни силы на утехи мирские, превыше всего – постулаты святые!
Казённый дом, покосившись, стоит за окном, женщина старая подгоняет к нему свою отару,
У неё язык острее, чем лезвие, несчастны мы все, даже те, кто едут на коне,
Мы же сгораем заживо в огне! Пытаемся поменять свою оболочку,
Но как на прежней жизни поставить жирную точку, чтобы раз и без проволочки
Закончить с грехами былыми, не распростившись с местами родными, сотворить чудо я не смог,
Но видит бог, что из всех земных дорог искал дорогу ту, что привела меня в нищету,
Там до сих пор ношу дырявую сорочку и живу в одиночку, беру долги в рассрочку!
На брюках нет складок, в душе воцарился прежний порядок!
Небо тёмное давит гневом неуёмным на грешную плоть, небось, знает господь,
Где можно реку страсти перейти вброд? Блохи ползают по тощему брюху и что шепчут на ухо,
Странные духи прячутся в тени, ситуацию проясни, и резину долго не тяни! Мы здесь ни одни!
Дребезжат цепи, стонут горы и воют реки, мы стали намного свирепей прадедов своих
И в этот миг, духом воспрянув, старик вспомнил великих тиранов! Баба разделась, какая прелесть!
Она постель ему расстелет, пусть его клинок блестящий до утра трудится по – настоящему!
Звук шипящий вылетел из губ, а член висящий стал трепыхаться намного чаще, чем вчера,
У него своих проблем до хрена! Унылая пора – очей очарованье! Слова любви, слова признанья
Слились в объятьях на поле бесконечной рати! С нас хватит! Стыдно глупостями заниматься
И с цепи в карьер срываться! Надо бодаться из последних сил, коль господь воскресил
И вновь здоровьем наделил! Он новый путь открыл, но на почве зла появляется новая мишура,
А с неё как с козла молока! Привет! Пока! Дорога будет далека, но куда приведёт она?
В ответ тишина, слова упали на пол, их дворовый пёс залапал так, что отмыть нельзя никак!
Такова натура, истинную природу прикрывает белоснежная шкура, её губа не дурра,
Но в плоти заново рождённой есть дух от рутины мирской наново освобождённый!
Проснувшись от зимней спячки, он впал в горячку, гнёт линию свою и подолгу стоит на ветру,
Я же читаю молитву свою и пытаюсь с непомерной высоты укоротить собственные хвосты,
Что остались от былого жития! Был грешен я, а вокруг жила пустота! Не было праведного житья!
От сумы и от тюрьмы не зарекайся! Лучше покайся, мне счастье грустно смотрит вслед,
Намерения нет снять с руки тяжёлый браслет, изменился его цвет,
Он к себе любой взгляд притянет и ни на шаг не отстанет от мысли той,
Что встала намедни за спиной и о чём-то громко злословит с прокаженной толпой!
Стоит без гроша в кармане, прошлое как в тумане, былая любовь исчезла, как в пошлом романе,
Одни рытвины и ямы на том пути, который необходимо подмести! Веника нет, меркнет свет,
Холодные куличи стоят на остывшей печи, и только в ночи становится теплей в душе моей,
Лёгкий хмель заглушает метель, но продолжается каждый день кружиться всё та же карусель!
Ближайшая цель – попасть в святую купель, но, сколько лбом о стену не бейся, пот сойдёт с лица,
А ты вновь останешься в кармане без гроша, будешь спать на диване и читать чужие романы
И в дреме полупьяной что-то в беспробудном сне полночи горланить!
Когда же просветление настанет? Почему же без стужи в моём дворе замёрзли лужи?
Взгляд мчится по лесам, топям и полям, но приблизившись к небесам,
Натыкается на златоглавый храм, а там нет места бравым парням! Становлюсь на порог земли,
Былая слава голову морочит вдали, где же заветная благодать и кто её сможет мне дать?
Никого рядом со мной не видать? Сотоварищи погребены, вольности сыны!
Они видят вечные сны, а мы всему миру должны, слёзы льются
И протекают через разбитое блюдце! Оно брякнулось о стул, в тот миг северный ветер подул,
Упал старенький стул, а я уснул до утра – впереди новая пора, но вешняя заря будет светить,
Как всегда, вполнакала! Эта мысль меня в родные пенаты не раз и не два раза возвращала,
Приходилось жизнь начинать сначала, отец и мать ворчали по привычке,
Что нет смычки между городом и селом, вот потому и продолжаются стычки в доме том,
Что стоит как изваяние за углом! Зябко в нём! Захожу за дом, там мой предок погребён,
Невдалеке стоят забытые могилы, у сограждан не осталось ни мощи, ни силы,
Чтобы всё восстановить и по законам праведным наново жить! Нам предстоит
Душевную боль внутри себя заглушить, надоело то и дело слышать трусливый вой
Над седой головой, пепел смешался с землёй и дым пороховой спорит с роком и судьбой,
Им, кажись, не впервой хвататься за рыхлые тела, раньше сила духа невдалеке жила,
А сейчас былое время прошло мимо нас! Слабость в руках, нужные слова ищем в словарях,
Всё – тлен, всё – прах, не тот размах в мыслях и делах, что был на первых порах!
Я совсем озяб, и духовно ослаб, не царь и не раб, только бог душу от горестей спасёт!
Я же живу в своей норе, как крот, молча, делаю дело, чтобы скорее время пролетело!
Звучит призыв со стороны последней версты: не верь, не бойся не проси,
Не продавайся за палку колбасы! Греши от души, пусть на земле останутся твои следы,
Коль такая возможность есть, надо многое учесть, чтобы не запятнать свою совесть и честь!
С чужой подачи хочу купить букет цветов без сдачи и под лай собачий подарить той бабе,
Что под берёзой горько плачет! Она с горем рядом и смотрит в мою сторону печальным взглядом,
Мужчина старый был охвачен огненным пожаром, она ему полюбилась,
И на ночлег к нему попросилась, а когда окончательно убедилась, что возможна половая связь,
Уговорила его согрешить ещё пару раз! Ей никто не указ, искры сыпались из стариковских глаз,
Была дикая жара, вдруг ветром повеяло с соседнего двора, там с раннего утра бесилась детвора,
Зачем так галдеть? Наверное, некуда энергию детям деть? На столе закончилась снедь,
Но пьяная компания продолжает песни петь, гулять – так гулять, русскую душу трудно понять!
Тяжело против иссушения простому люду устоять! Неужто это трудно небу понять?
Так тому и быть, не стану жену свою гнобить, и матом без дела крыть!
Должно быть, легче былые обиды забыть, чем их заново копить!
Пуховая шаль сброшена с плеч, какой стан, какая речь, она может любого в свои сети увлечь,
А кто его сможет от злого умысла предостеречь? Боже, ответь! Палец покажет, слово скажет
И немыслимая дрожь пройдёт по телу, уже обозначены цели, за дело, господа! Ура! Ура! Ура!
Завтра война, а сегодня гульба до позднего утра! Стряхните пот с чела, помолитесь за бедняг,
Они намучились так, что вино капает наземь из раскрытых баклаг, а разум никак
Не может сообразить: плакать ему или тужить? Евреи уезжают, а русские улетают восвояси
Из деревни Грязи, не задумываясь даже об исходе экстаза! Трудно жить, если не умеешь пить!
Так народная мудрость гласит! Здесь всевозможных голодранцев полным-полно,
Они в этих местах живут давно, пьют водку из горла и от темна и до темна
Вдыхают терпкий запах креплёного вина! Пьют дуэтом и квартетом и при этом спорят с дедом,
Один червяком извивался, но на ногах ещё полчаса держался, потом часовой механизм сломался
И мужик тот с носом остался! Жить на белом свете худо, но я за счастье бороться буду,
Хотя под пятою тяжкой стонет моя судьба-бедняжка! Я к ней приобщусь, утихомирю тоску и грусть
И лишь опосля на падшей женщине в который раз женюсь, если окончательно не сопьюсь!
Пусть скрипит по разбитой стезе моя колымага, было бы перо, была бы бумага,
Мне больше ничего для счастья не надо! Нутро требует свободы,
Ему плевать на ухудшение погоды, уходят годы, бог весть, куда, здесь чуждая среда,
Лишь иногда с неба падает святая вода и тогда из последних сил гудят телеграфные провода!
От её прикосновения жизнь в лучшую сторону изменилась в одно мгновение,
Но лопнуло терпение, ему на смену в душу ворвалось вдохновение!
Всему – своё время, всему – свой час! Тощий старик долу поник,
У него член и вправду был крепок, могуч и велик, он поднимался вмиг,
И вдруг на него напал недуг! От прежней мощи остались кожа да кости,
Выжить в этой ситуации непросто, все места давно уже заняты на погосте!
Не хочется время напрасно терять, а что на что менять?
За соседним столом сидят бабы вчетвером, развлекаются заморским питьём,
А за окном стужа такая, что во тьму погрузилась дорога столбовая! Одна баба обнажена,
Но приятная с виду у неё спина! На ней нет лица – на всё воля Творца! С лица воду не пить,
Карта бита – нечем крыть! Сирень отцвела, потеряны два белоснежных крыла,
Молодость ушла, не попрощавшись, её поторопила сумасбродная жизнь,
Она любви всегда хотела, но её лицо бледнее мела! Она на старый стул в ночи присела,
Но сказать пару фраз не успела, замертво упала, но нам не дано свою жизнь прожить сначала!
Музыка отзвучала, похоронили любовь без скандала, одели новую сорочку,
И она ушла в одиночку в те места, где тлен и суета, но жить нет ни силы, ни мощи,
От поборов вылезают очи! Ни вздохнёшь, ни охнешь, и нищим заживо подохнешь!
Бог жалел удачу, я жил на сдачу, грехи охамели и на шею скопом сели!
Прозябаешь в поле, живёшь в неволе, благодаря судьбе и доле! Жить было страшно,
Но другие живут бесшабашно! Едят и пьют чужое, то есть дармовое!
Не мы ли двери нищете настежь отворили? Хоть сдохни от натуги, для царя мы – слуги!
Божья власть над нами, клянусь небесами, что только в храме попрошу у неба счастье,
Пусть малость улягутся страсти земные, чтобы я спокойно я мог
Пристально посмотреть между стройных женских ног, хочу найти весомый предлог,
Чтобы местный поп подал мне новую мысль между строк! Судьбою не был я балуем,
Мне дарили бабы поцелуи, не живу, не торжествую, грех вижу вживую, гуляю напропалую!
Печать добра и зла отсюда не видна! Любовь жила и вот она сама ушла на чужое подворье,
Проиграв и проспорив нажитое тяжким трудом, прошлое осталось за бортом!
Листья жёлтые вновь над городом кружатся и медленно под ноги судьбы ложатся,
Пришло время распрощаться, но от себя не скрыться и потому всю ночь душе не спится!
Обручальное кольцо к её ногам скатилось, а потом от взгляда скрылось!
Коль в чём-то я был виноват, пусть бывшие любовницы простят за волчий оскал,
Я многих ревновал к придорожному столбу, искушал рок и судьбу, был в ад брошен,
Нынче мой след холодным снегом припорошен, и я о том не спрошен!
Просто-напросто оставлен ангелом на произвол судьбы, почти заживо был обезглавлен,
К бабке не ходи, хоть во все колокола звони, но я не знал, что мне делать, как мне быть?
Если соврать, могут в морду дать или на три буквы послать,
А правду не скажешь, глаза судьбе не завяжешь, и дорогу любви не закажешь,
Но и любить себе не прикажешь женщину ту, что рано поутру подавала тебе в постель еду!
Раб презренный зациклился на вопросах второстепенных, страсти его измучили, душу ограбили,
А потом с небес снизошли, не пожелали пачкаться, молча, вытерли липкий пот с худощавого лица,
На всё есть воля Творца! Ему принадлежат наши души и сердца!
г. Мариуполь
2 07 2015 г.