Я не идеален

В четырнадцать лет я задумался о самосовершенствовании. Конечно, это был общественный запрос, и я с остервенением набросился на свои способности: стал заниматься боксом, учить немецкий язык, изучать физику, ходить в художественную школу.

Это отравило всю мою оставшуюся жизнь. Уже тридцать лет с тех пор я живу лишь в прошлом и будущем, я анализирую то, что было и планирую то, что будет. И почти никогда не нахожусь в настоящем, даже занимаясь сексом.

Я лишь переношу свои страхи и ошибки из прошлого в будущее, делая день за днем одно и то же.

Однажды, я стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу, и смотрел на нескончаемую вереницу людей и машин, я смотрел на эти бессмысленные в своем однообразии движущиеся картинки, которые как бы сменяли друг друга, но были почти не отличимы.

Тогда я ощутил озарение, понял самое главное, то, что писали в древних книгах.

И только тогда я поднял взгляд с проезжающих внизу машин на небо.

На облака, чуть окрашенные оранжевым заходящим солнцем, вечное, прекрасное, бесконечное небо. Такое же, казалось бы, обыкновенное, всегда узнаваемое и всегда разное. Я не мог оторваться от голубой полоски, проглядывающей сквозь белые обрывки облаков, я летел сквозь них и у меня закружилась голова. Я подумал мельком: почему маринисты есть, а для тех, кто рисует небо даже названия нет, хотя нет ничего прекрасней неба.

Тут же придумал термин - нуажизм.

Наверное, я скоро умру раз понял, что же имелось в виду под сансарой, и мой взор обратился к небу.

В индуизме, буддизме, джайнизме под сансарой понимается циклическое, вечное рождение и непрерывная смерть в разных земных воплощениях.

Но если туп, как дерево, — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.

Душа стремится к свободе, то есть к окончательной смерти, к избавлению от прошлых деяний.
Но пока существо не осознает свое истинное я, оно будет вечно крутиться в этом колесе перерождений. Правда, тогда не понятно, что плохого в этом своеобразном бессмертии.

Впрочем, буддисты ответили: жизнь - есть страдание.

Так вот, смотря в окно, я окинул взглядом всю свою жизнь и вдруг понял, что сансара - это моя жизнь, я делаю одни и те же действия, чувствую одно и то же, думаю в одних и тех же пределах. Я поступаю одинаково, хотя никто меня не ограничивает!

То есть сансара - это не то, что ты будешь человеком до смерти, а потом родишься баобабом. Это день сурка, белка в колесе, это осел с пучком сена перед мордой, который ходит по кругу в надежде добраться до лакомства, но лишь бесконечно качает воду, пока не сдохнет.

Насмотревшись на небо, в эйфории от такого удивительного открытия мне захотелось открыть окно и поделиться со всеми, все должны были осознать великую истину и переродиться окончательно.

Но я никогда так не сделаю, это было бы странно, открыть окно и что-то кричать оттуда. Что я дебил?

И тут я осознал, что колесо еще и обладает инерцией! Я понял, что делаю одно и то же, что я - продукт общественных представлений и выдуманной реальности, и все равно не в состоянии сделать что-то вне очерченного мной самим круга!

- Слушай, да ты дурак! - рявкнул я, открыв окно парню с девушкой, которые шли по тротуару внизу. Они испуганно шарахнулись, задрали головы, потом переглянулись, рассмеялись и пошли дальше, ничего не ответив.

- И все? - подумал я.

- Люди! Вы все спите! -крикнул я напоследок и пошел на кухню варить кофе.

Но я не мог просто так пить кофе после открытия, перевернувшего мою жизнь. Я пошел к соседу, к которому никогда не ходил, даже не твердо помнил, как его зовут. Пригласил его на кружку пива по случаю дня взятия Бастилии, удивительно (или нет?), Игорь (надо же! Игорь) согласился.

Через час мы уже перешли к водке и обсуждали положение на Украине.

- Мочить этих бандеровцев! - вздымая кулаки, кричал Игорь, был он очень худой и очень высокий, и эта его воинственность меня умиляла.
- Именно мочить, батенька! - блеял я в ответ.

Затем он стал рассказывать длинно и увлеченно, как выгодно и с какой выдумкой он застеклил свой балкон. Через некоторое время я поймал себя на мысли, что бессмысленно смотрю ему в лицо, что слышу из его речи только:
- Бу-бу-бу...

Тогда я коротко, без замаха ударил его в челюсть, Игорь упал страшно и безобразно увлекая тарелки, чашки, салаты, рюмки на пол. Не давая ему опомниться, я выкинул его из квартиры. Подождал немного, с изумлением не услышал никакого возмущения и шума за дверью.

Улыбнувшись, снял со стены плазменный телевизор и пошел к Игорю. Тот слегка приоткрыл дверь и смотрел на меня со страхом, но я в щелку затолкал ему телевизор и прокричал:
- Извини, друг! - и ушел к себе.

Сел перед зеркалом и стал смотреть на себя. Я смотрел долго, и в какой-то момент вдруг перестал узнавать себя. Потом стали мелькать вместо моего лица какие-то звериные морды. Я испугался, но не мог оторваться, смотрел и смотрел. Иногда появлялось мое лицо, но почему-то в разных частях зеркала. То вдруг изображение превращалось в негатив - светлое становилось темным, а темное - светлым.

Внезапно, я исчез из зеркала, ясно видел все предметы, которые я должен был собой заслонять - я не отражался!

Тогда я встал, отошел от зеркала, душа моя, единственным измерением которой есть свобода, осознала, что ее не существует.